Лето 2001. Танцующие в пустоте

Идём в баню к Галине Ивановне. Мимо парка. Там играют дети. Алёна грустная. Смотрит и вздыхает.

-Что случилось?
-Ничего. Всё нормально. Только не проси меня быть весёлой.
Ладно, не прошу. Целую в затылок.
-А почему затылок? Тебе больше не хочется целовать меня в губы?
Тянусь к губам.
-Не надо, а то выходит, будто я напросилась.

Галина Ивановна отправила меня с Вовкой в лес за хворостом. Вовка чихает. Аллергия. А я всё время осматриваю себя, боюсь клещей. Комары злят. Вышли к тому месту, где мы гуляли с Викой. Кажется, сто лет прошло, а всего-то без малого два года назад. Сели с Вовой отдохнуть, а вокруг море земляники, клубники. Увлеклись. А палок насобирали немного.

Когда мы вернулись, баня уже была затоплена и занята. Пришли в гости Миша и Лена. Наконец все помылись. Сидим, пьём пиво. Не узнаю Алёну, она просит и просит подливать ей. Захмелела, повеселела. Совсем на неё не похоже.

Пошли провожать Мишу и Лену. Алёна надела короткое розовое платье. Я просил её что-нибудь не столь откровенное. Да ещё и вечер, после бани. Не послушала. Возвращались, дулись друг на друга, вместо того, чтобы обниматься и целоваться.

Утром проснулись с Вовой одновременно в четыре утра. Вышли на улицу – красота. Венера и острый серп старой луны. Розово-жёлтое небо. Туман длинными рукавами втягивается в ложбины долины, в которой раскинулся город. Красота. Ничего не хочется делать, никуда не хочется идти. И видеть никого не хочется. Даже Алёну.

Снова гуляем по городу. Алёна останавливается и смотрит на играющих детей, на мамаш с колясками. Не могу отделаться от мысли, что эти остановки, оцепенение, умиление – делаются специально для меня, что это игра. Вместо радости и нежности я чувствую раздражение.

Дома Алёна сюсюкает, агукает, лепечет, требует поцелуя. Я пародирую её. Алёна возмущена:
-Не говори со мной, как с двухлетним ребёнком!

Алёна садится писать реферат. Я читаю, и краем глаза наблюдаю, как моя девушка полчаса рисует обложку для реферата: листики, цветочки, завитушки, персидский ковёр. Остальные двадцать пять страниц красивым почерком сдуваются из старого учебника семидесятых годов. Объясняет: «Ах, у нас такая преподавательница, она ничего не помнит, я без труда смогу убедить её, что она мне поручила написать этот реферат и за него автоматом обещала поставить экзамен. Ни куда не денется - поставит». Я удивлен. Эта ли девушка говорила мне патетические спичи о честности? Эта ли девушка писала мне искренние письма? А не списала ли она их с какого-нибудь неизвестного мне источника?

-Ты поступаешь нехорошо, Алёна.
-Но иначе я ничего не успею сдать! – умоляюще смотрит на меня Алёна. Глаза – синяя бездна. Тело – сосуд наслаждений.
-Ты будешь наказана!
-Очень интересно! Как же я буду наказана?
-Раздевайся!
-Ах, нет, я не могу! Я люблю другого и буду ему верна, - играет Алёна.
-Тогда тебе не видеть экзамена!

А дальше сумасшедшая близость. Никогда ни одно тело не вызывало во мне столько желания, ни одно тело не было так доступно для бесконечного познания и счастья, ни одно тело не отзывалось так на мои прикосновения, никогда моя тоска не была такой глубокой и беспощадной.

Я околдован Алёниным телом. Я захожу в кабинет стоматолога, и представляю вместо доктора Алёну. Я иду получать новый паспорт в паспортный стол и в окне вместо паспортистки я вижу Алёну в форме. Я иду фотографироваться на паспорт в ателье, там девушка-фотограф, едва достающая до кнопки огромного фотоаппарата на штативе, но, и вместо неё, я представляю Алёну. «Не моргайте!» Я всё равно моргаю. Захожу в магазин бытовой техники. Длинноногая девушка с прямыми ровно лежащими волосами советует купить телевизор. И она – Алёна.

А вечером с Вовой чистили у Г.И. водослив. Ни ладан, ни розовая палочка не помогали справиться с запахом. Ползали под домом и еле сдерживали тошноту. Но, вроде бы, справились, прочистили. А вечером купались в надувном бассейне, ели щуку, пили пиво и смотрели фильм «Танцующая в темноте». Я привёз на кассете. Вова любить Бьорк, а я люблю Ларса фон Триера. А Галине Ивановне интересна хореография.

В полночь разразилась гроза. Молнии сверкали с впечатляющей частотой, ветвились как перевёрнутые кусты. Грохотало адски. Девчонки визжали, мы с Вовой хохотали. Галина Ивановна боялась града, боялась, что в дом ударит молния, и что вода переполнит бассейн и разорвёт его.

Утром Вова рассказал, что видел Вику, гуляющую с собакой. Грустную. Мне стало так жаль её. И поймал себя на крамольной мысли: как же хочется прожить несколько жизней. А самое страшное, хочется любить многих, любить не один раз, но навсегда. Если бы Алёна смогла бы заглянуть в мою голову, она бы сразу ушла от меня.

Вечером Алена пекла блины. Я купил пиво. Ужас! Мы пили пиво каждый день в то лето. Позвали Женю. Уговаривал его пойти с нами в поход. Женя согласился. А я подарил ему свой рисунок «Девушка под дождём» Женя сказал, что повесит его в своей новой квартире. Он всегда так говорит, когда я дарю ему рисунки. Потом мы открыли бальзам, который я купил, чтобы повезти в Москву. Потом мы позвонили Вове с телеграфа. Да, тогда ещё не было у нас сотовых. Когда пришёл Вова, Женя стал звать нас к себе в гости на суп и пельмени, обещал классную музыку и танцы до утра.

Дальше помню фрагментарно: мы идем вчетвером к Жене пешком. Мы у Жени. Пьем пиво, только одна Алёна пьёт джин-тоник. Стоим на балконе. Женя, Вова и Алёна курят! Ничёсе. Алёна смотрит на меня с вызовом: да, я и такая могу быть, ты вообще меня плохо знаешь. Я свешиваюсь вниз с балкона восьмого этажа. Хочется полететь. Вниз головой. Алёна держит меня за талию. Пепел ссигареты падает мне за шиворот и жжётся. Помню, я всё время порывался пойти в магазин за добавкой. Наконец мы идем туда с Жекой.

По пути Жека предлагает всем красивым девушкам проводить их домой. Пока одна из девушек не оказывается из знакомого нам танцевального коллектива «Прелестинка». Это Наташа С. Все втроем почему-то падаем от хохота. Горно-Алтайск очень маленький город. Особенно летом.

Неожиданно пошел ливень, крупные капли падали, как небольшие резиновые шарики. Домой вернулись за несколько секунд. Бежали, хохотали. Мне не часто было так весело. Я ещё не знал, что абсолютно счастлив в эту ночь.

Вова хотел что-нибудь приготовить для закуски. Но у Жени ничего кроме яиц и макарон не оказалось. Но и блюдо из этих двух ингредиентов оказалось, казалось, божественным. Звали Вову с нами в поход. Вова то - соглашался, то - отказывался. Алёна шептала мне на ухо, что хочет домой. Женя уговаривал заночевать у него.

Мы весло шли от Родника до Вокзала. Вова то исчезал в кустах, то появлялся снова. Любая глупость вызывала прилив весёлости, смех. Но утром я не мог вспомнить, что же такого остроумного мы говорили и замечали вокруг.

Господи, какие бессмысленные, пустые дни. Ни одной строчки не написано. Но я бы хотел всё повторить!

© Сергей Решетнев