Глава 15. Белая роза и чистота

   
     Прежде чем выйти из вагона, я быстренько замёл импровизированным веничком-букетом получившийся после Эвелининого гадания лепестковый мусор. Вместо совка использовал газетку, всегда носимую с собой для культурного убиения времени во время долгих переездов на общественном транспорте. Затем быстро свернул её в кулёк и вышел следом за баронессой. Она сухо поблагодарила меня за мою смиренную услужливость и сообщила, что букет ей достался от разочарованного жизнью юноши, не дождавшегося своей возлюбленной, которая уехала с другим, преуспевающим мачо куда-то в ночной клуб.

     Говорила она вполне разумно. О приступе её предполагаемого сумасшествия я уже и не думал. У нормальных людей  тоже случаются смятения чувств и затмения сердца, когда они совершают безумные поступки.

    На выходе из метро к нам подошла пожилая женщина с корзиной белых роз и обратилась ко мне, предложив купить даме цветы. Я вынужден был полезть во внутренний карман за своими миллионами, однако Эвелина Людвиговна упредила меня, сказав, чтобы я заплатил только за один цветок и сама выбрала его.

    Уже на территории больницы, когда мы прощались с ней у входа в её отделение, она спросила  меня очень тихо, вертя пальцами стебелёк и любуясь полураскрытым бутоном:
   
    - Правда этот цветок похож на мою дочь?
    - Правда, - также тихо ответил я.
    - Передай ей его от меня... и от себя...

    Она вручила белую розу мне и бесшумно исчезла за дверью, открытую дежурной сестрой, успевшей осуждающе посмотреть в мою сторону.

    Пошёл снег, влажный и щекочущий. Я отмахивал свободной рукой атаку снежинок на бутон - будто это были назойливые мухи, пытавшиеся пробиться к чему-то вожделенному.  Если бы невольные свидетели понаблюдали такое со стороны, они наверняка приняли меня за сумасшедшего.

    Но улицы были пустынны и я добрался до известной квартиры никем не замеченный и ни чем не озадаченный. Можно было расслабиться. Дело сделано, беглая сумасшедшая найдена, любимые девушки от меня отреклись, оставалось жить с чистого листа. Провиденчество Эвелины меня тоже не смущало. Так и должно быть, раз она ведьма.

    Дверь Арсиноя открыла мгновенно, словно стояла около неё и ждала. Я молча отдал ей розу и поспешил в туалет. Романтика романтикой, а необходимость жизненных отправлений никто не отменял.

    Когда я вышел оттуда с мокрым после умывания холодной водой лицом и завернул на кухню, где возненавидевшая меня девушка готовила яичницу, разбивая яйца о край сковородки, она также молча сдёрнула с верёвки сушившееся полотенце и не глядя подала его мне. Вся кухня была увешана разного рода бельём. По всему было видно, что Арсиноя не тратила времени даром и устроила грандиозную стирку.

    - Ты что, замуж за этого пьяницу вышла? - нарушил я молчание, принимая от неё тарелку с глазуньей и отдавая взамен нож.
   
    Она ничего не ответила, только мельком глянула на меня ставшими матовыми без блеска глазами, и продолжила безмолвные кухонные занятия: тщательно промыла нож, протёрла его салфеткой и стала нарезать хлеб.

    Когда мы поели и она отошла к мойке мыть грязную посуду, я подошёл к ней сзади и обхватил руками её тело - под самыми достопримечательностями! Она не прекратила своего занятия и я чувствовал сквозь знакомый мягкий халат колыхания упругих грудей в такт телодвижениям.

    - А почему ты без лифчика? - не удержался я от вопроса. Видимо, розовый флёр спал с моих глаз после Вероникиных гляделок с Григорием и я окончательно потерял веру в человечество. Вопрос был дурацким, но искренним.

    Впрочем, как я давно заметил, большинство человеческих вопросов друг к другу, с точки зрения здравого смысла, как правило, всегда дурацкие.

    Она ничего не ответила, но я заметил, как её отзывчивые ушки порозовели. Она сложила вымытую посуду сушиться наверх, а я отпустил руки, ожидая увидеть негодующее лицо.

    Но когда она обернулась, лицо улыбалось, а глаза из матовых вновь стали глянцевыми, и я увидел в них отражение себя.

    - Принимала душ перед твоим приходом, потому что была вся в мыле! Чистоту наводила. Не видишь разве - как было и как стало?
    - Вижу. Постаралась на славу.
    - Я постаралась. Время зря не теряла. А вы?
    - И мы не теряли. Маму Эву нашли.
    - Нашли?! Что же ты молчал!
   
    Действительно, почему молчал? Люди не спят, тревожатся на своих постах, а я сделал дело и гуляю себе смело!

    - Надо поставить срочно в известность Кинг-Конга! - ринулся я к телефону. - Он, бедолага, киснет в своём лимузине на холодной московской улице!
   
    Пока я ждал ответного звонка, Арсииноя подошла ко мне вплотную и стала требовать:
    - Ну-ка, рассказывай! Только не наводи тень на плетень...
    - Нашёл и доставил. Делов-то!
    - Куда доставил? В больницу?
    - А куда ещё?.. Или сюда надо было?
    - Нет, конечно. Лучше в больницу. Под надзор...

   Аппарат защебетал - как натянутая береста на губах искусника-виртуоза. Я взял трубку и сразу сообщил, не дожидаясь вопросов:

   - Эвелина нашлась. Я её доставил в больницу. Всё нормально. Состояние хорошее. Рандеву прошло на высшем уровне...
   - На высшем?.. Я так и думала, что ты водишь меня за нос! - сказала Вероника и бросила трубку.

    Вот так! Я же и виноват!
    Я посмотрел на Арсиною. Слава богу, ничего не расслышала! Даже то, что это была женщина. Хорошо, что трубку прижал плотно к уху.

   - Что он сказал?
   - Сказал, что перезвонит с другого места. Разговор конфедициальный.
   - Это правильно. Папе и маме не нравится ненужная огласка... Но мне-то можно знать. Как ты её нашёл?
   - Совершенно случайно. Правда, случайность эта случилась благодаря мудрому руководству нашего Кинг-Конга. Ты похвали его папе, когда случится с ним выйти на связь. Артуру, я думаю, это поможет утвердить свой авторитет в глазах работодателя.
   - А чего тянуть? Сейчас и выйду! Надо папу обрадовать, что мама нашлась.
   - Попозже позвонишь. Артуру надо дать возможность дозвониться до нас. Он, ведь, в полевых условиях сейчас.
   - Да. Действительно, не стоит торопиться, - она отошла от меня к зеркалу. - Так мама, говоришь, нормальная была? И внешне, и по поведению?
   - Нормальнее нас с тобой. Ты можешь проведать её завтра в больнице.
   - К сожалению, не могу. Мне пора на работу. Завтра утренним рейсом полечу.
   - А поездом не хочешь?
   - Одна не хочу. Вот если бы ты со мной поехал!
   - Так поехали.
   - Неужели поедешь?
   - Поеду.
   - Тогда не будем откладывать! Вызовем такси и отправимся на Ленинградский вокзал. Прямо сейчас!

   Она потянулась к трубке. И в этот же момент он вновь по-птичьи защебетал.

   - Можно я поговорю? - спросила она.
   - Говори. Твой телохранитель.
   - Алло!.. Алло!.. - Арсиноя посмотрела на меня. - Молчание... Странно! Может ты поговоришь? Возьми! Боится меня, что-ли?
   
   Я принял трубку и плотно прижал к уху, догадываясь кто это. Но на всякий случай переспросил:
   
   - Алло! Кто это?
   - Это я, - ответила Вероника. - Сюда больше не приезжай. Ты нам не нужен...

   И положила трубку.

   - Ты чего? - встревоженно спросила Арсиноя, глядя на меня. - Случилось что?
 
   Я обречённо опустился на стул. Такого ультрарадикального и бесповоротного отлупа я не ожидал. Натуральным образом стало больно. В самом сокровенном месте моей мятежной души.

   - Ничего не случилось. Просто мне вдруг поплохело. Хлопотный день выдался. Нервы сдают от постоянного напряжения. У Марата ничего не осталось выпить?
   - У него под кроватью целый ящик вина. Только зачем оно тебе? У меня есть  таблетки седативные.
   - Я химию не потребляю. С античных времён настоящие мужчины лечились от всех недомоганий натуральным вином.
   - Вряд ли оно натуральное... Тоже химия.

   Арсиноя достала из-под кровати, на которой беспробудно храпел Марат, бутылку красного портвейна.

   - Пойдёт. Самое то. В армии мы вливали в себя такое как напиток счастья!.. Принеси, пожалуйста, нож?

   Арсиноя безропотно принесла возвращённый Эвелиной нож и чайную чашку.

   - Чашку не надо! Такое вино не смакуют. Тут нужна совсем другая культура пития, иначе не прочувствуешь всю гамму вкусовых и эстетических ощущений!.. Либо тебе тоже налить?

   Она покачала головой, с грустью наблюдая меня.

   Я сдёрнул ножом полиэтиленовую крышку и запрокинув голову, стал вливать в себя пахучую красную жидкость прямо из бутылки. Так мы пили "Чашму" в самоволках на самаркандских пустырях, тёплыми лунными ночами под стрёкот цикад, покупая его у ночных магазинных сторожей.

   Когда я таким образом опорожнил полбутылки, на связь наконец вышел Артур. Он сразу извинился, сознавшись, что задремал. Я его успокоил, что ничего страшного нет, Эвелина Людвиговна нашлась и я передал её медперсоналу. Напоследок попросил нашего командора по возможности меня не упоминать, когда он будет рапортовать своему шефу о ходе и завершении операции. Ему моя просьба понравилась и на этом мы попрощались, пожелав друг другу спокойствия в ночи.

   - Ну, всё! По коням! Собираем манатки и в Питер!
   - А папе позвонить?
   - Артур позвонит. Это его прерогатива. А нам пора отрываться от хвоста. Не люблю, когда по моим следам кто-то ходит, даже если он порядочный человек.
   - А может брату позвоним? Он, ведь, будет волноваться!
   - Он не будет волноваться. Он будет рад, что мы не путаемся под ногами. Ему сейчас хорошо...

   Я вспомнил опять то, что не хотелось вспоминать, и допил одним махом остатки вина.
 
    - Вызывай такси! Я уже не помню, как это делается, тем более здесь, в златоглавой и суматошной Москве...

   Прежде чем выйти из квартиры, мы оба в задумчивости посмотрели на спящего Марата, который раскинув свои конечности, продолжал сон беспечного гуляки-гусара. Правда, выражение лица его нельзя было назвать беспечным или безмятежным. Горькая гримаска, которую я видел накануне во время его короткой исповеди в метро, проглядывалась и сейчас.

   - Может его разбудить? Попрощаться, как положено. Всё-таки он любит маму и тебя уважает. Очень гордится дружбой с тобой, я бы сказала! - вздохнув, изрекла вдруг Арсиноя.
   - Пусть спит. Для него это сейчас лучше. А то начнутся бестолковые расспросы, а потом он в результате вновь потянется на радостях к бутылке, - отклонил я её сентиментальное спонтанное желание. И чтобы загасить появившуюся у неё грусть, похвалил добрую девушку:

   - Ты и так оставила здесь хороший след. Навела марафет в этом свинарнике. Теперь он будет жить какое-то время как прирученная свинья в полированном ящике!
   - Какой ты грубый! А он тебя только и хвалил, когда я металась и злилась. Говорил, что ты такой друг, каких поискать! Всегда на помощь придёшь без всякой корысти...
   - Это он погорячился... Или хотел тебя таким образом соблазнить. Он, ведь, тот ещё змей-искуситель!
   - Как ты?..

   Она посмотрела на меня укоризненно.

   - Мы ему записку напишем, - сказал я с примирительной интонацией. И на обратной стороне бумажки с данными Артура крупно вывел чёрным фломастером: ПЕРЕСТАНЬ ПИТЬ, СКОТИНА! ОСНОВАНИЙ ДЛЯ СТРАДАНИЙ БОЛЬШЕ НЕТ. МАМА ЭВА НАШЛАСЬ. ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ ТОЛЬКО ТЕБЕ. А МЫ ПОЕХАЛИ. НЕ ПОМИНАЙ НАС ЛИХОМ. РУСЛАН И ЛЮДМИЛА.
   
   Арсиноя прочитала мою записку и засветилась улыбкой.

   - А ты всё-таки славный, хоть и гад!...