Антизвезда. Глава 14

Дин распахнул окно больничной палаты. Вместе с прохладным сырым ветром внутрь влетели звуки песен Nameless – их пропевали фанаты под окнами клиники. Пели нестройно, но всё же с душой. «Раннее утро, а они уже там, – подумал Дин. – Интересно, как бы к этому отнёсся Юджин».

Четвертый день комы. Дину пришлось вырваться из продолжительного тура, попросив перерыв длиной в один день, чтобы навестить друга. Он успел встретиться и поговорить с Никки, а затем с Рэем – постарался узнать максимум о том, что случилось. Однако, как выяснилось, оба они знали еще меньше, чем сам Дин. К тому же, восстанавливая события последних дней, Дин с удивлением выяснил, что последним человеком, с которым общался Юджин, был вокалист группы Dive – Том Оливер.
С ним Дин не был знаком лично. «Пожалуй, – думал он, – познакомиться бы стоило, хотя бы для того, чтобы спросить о Юджине. Почему они вдруг стали общаться? Почему именно Том видел его последним? Как так сложилось? Что Юджин говорил ему?» В то же время Дин осознавал, что познакомиться вряд ли удастся; времени было слишком мало.

Он просидел у постели друга в больничной палате всю ночь, не сомкнув глаз. Голова под утро ощущалась невыносимо тяжёлой. Хотелось отключиться, но Дин помнил, что скоро ему ехать в аэропорт и возвращаться в тур. Мысль о том, что он снова бросает Юджина в больнице, как сделал уже однажды, мучила его. Он чувствовал себя крайне подавленным. Вновь – тяжёлый груз обязательств, угроза судов и неустоек за сорванные концерты, вновь – все эти люди вокруг, которых он подведёт, если не вернётся.
«Вот поэтому я и не заслуживаю называть себя его другом, – удрученно думал Дин. – Я предаю его, бросаю одного, и уже не в первый раз. Но с другой стороны – вот я просидел у него здесь всю ночь, и как я ему помог? Я пытался говорить с ним, но слышит ли он меня? Всё такой же бледный и безжизненный, никаких изменений».
После бессонной ночи ему порой начинало казаться, что сигналы на аппарате искусственного поддержания жизни звучат как-то иначе, словно меняется их скорость и частота. Дин переводил взгляд на Юджина, но тот оставался неподвижным. Потом он вновь смотрел на экран и замечал, что сигналы идут ровно. Он вздыхал с тоской; всё по-прежнему, это лишь уставший мозг шутит свои дурные шутки.
Уходить не хотелось. Умом Дин понимал, что от него здесь вряд ли что-то зависит, да и его уход едва ли может считаться предательством, но на сердце всё равно было тяжко, и он продолжал снова и снова винить себя и заниматься самобичеванием.

За дверью послышались лёгкие шаги. Кто-то направлялся к палате Юджина уверенной походкой, и в мыслях Дина пронеслось, что этот человек приходит сюда не впервые. «Наверное, кто-то из близких». Дверь распахнулась.
– Оу, извиняюсь, не думал встретить здесь кого-то в такое раннее время…
– Том Оливер! – обрадованно воскликнул Дин, поднявшись со своего стула и подойдя, чтобы обменяться рукопожатием. – Я тоже не думал… пересечься вот так. Меня зовут Дин. Рад знакомству.
– И я очень рад, – широко улыбнулся Том, приветливо кивая. – Хотя если что, я могу уйти, пошататься пока на улице. Ты, наверное, хотел побыть тут с Юджином наедине?
– Я тут всю ночь сижу, так что не волнуйся, всё в порядке, – устало махнул головой Дин. – Всё равно уже собирался уходить.
– Ты – друг Юджина, верно? – спросил Том. – Мы с ним не слишком много успели пообщаться, и он толком не рассказывал мне о своих друзьях, так что я совсем не в курсе, кто есть кто.
– Да, – кивнул Дин. – Мы дружим. Я знаю Юджина пять лет. С тех пор, как он переехал сюда вместе с Рэем, чтобы покорять, так сказать, музыкальную индустрию.
– Крайне странно звучит такое в отношении Юджина, – усмехнулся Том. – Я бы скорее подумал, что он никогда ничего не делал специально, чтобы прославиться.
– Ну, он вообще, знаешь ли, очень противоречивый чувак.
– Да уж, это я тоже немного успел заметить, – вздохнул Том.

Дин почувствовал, что представившуюся возможность поболтать с Томом просто нельзя упускать. Раз уж они столкнулись здесь, нужно было узнать обо всём, что произошло, из первых уст.
– Слушай, Том, я знаю только самую малость о том, как Юджин проводил время в последние дни перед той, кхм, – Дин неловко пытался подобрать подходящее слово, – попыткой…
– Да, я понимаю.
– Да. Так вот, может быть, ты мог бы что-то рассказать мне? Выходит, что ты последний, кто общался с ним. И именно ты приехал к его дому в тот вечер. Я говорил с Рэем и Никки, но они ничего толком не знают. Не больше того, что знаю я сам.
– Хм, возможно, тебе не стоит возлагать на меня большие надежды в этом плане, – смущённо ответил Том. – В тот вечер я приехал к нему домой почти случайно. А за неделю до этого мы пообщались, да, было дело. Посидели у меня дома. Но это был фактически единственный наш долгий разговор.
– Была какая-то тусовка?
– Нет, только мы вдвоём. Он сам ко мне пришёл.
– Чертовски странно, – задумчиво произнес Дин, хмурясь. Том заметил, что такое выражение лица было для его собеседника наиболее типичным. – Нет, извини, конечно, но… С чего бы вдруг он стал торчать у тебя дома?
– Я понимаю, почему тебе это кажется странным, – Том присел рядом, стягивая тонкую шапочку с головы. – Мы даже не были толком знакомы, и всё такое. За несколько дней до этого я встретил его в наркологичке совершенно случайно. Он плохо выглядел…
– Да, это я его туда уложил. Он передознулся у меня в квартире, – подавленно произнес Дин, глядя в сторону. – Я привёз его, сдал медикам и оставил там, мне нужно было уезжать. И с тех пор его не видел.
– Ну, вот, – кивнул Том. – Я, конечно, не знал о масштабе его проблем с наркотиками, хотя по его виду можно было догадаться. Там, в больнице, мы лишь чуть-чуть поболтали, перекинулись парой фраз. Мне он показался… Не хочу сейчас попасть пальцем в небо, всегда может быть, что я не прав, но мне он показался депрессивным.
– А я проболтал с ним до этого целый вечер, и ничего не заметил, – сокрушённо опустил голову на руки Дин. – Грёбаный идиот.
– Может быть, Юджин пытался скрывать это от тебя? – нерешительно предположил Том. – Он и при мне храбрился, но было видно, что его что-то очень мучает.
– Нет, ничего он не скрывал. Тут другое. Юджин – тихий, ранимый, вечно переживающий. Он, знаешь, будто с содранной кожей живет. Его всё задевает. Он не может не размышлять слишком много, не может не заморачиваться. Когда давно знаешь его, уже начинаешь считать его задумчивый или подавленный вид чем-то обычным. Да и шутки у него всегда были специфические. Наверное, он пытался каким-то образом показать, что ему нужна помощь, а я не воспринимал всерьёз… Ужасно, – мрачно проговорил Дин.
– Может, и не пытался он ничего показать, – пожал плечами Том. – Насколько я смог заметить, Юджин словно разрывался между желанием раскрыться перед кем-то, попросить о помощи, и в то же время стремлением никого не обременять своими проблемами. Возможно, первое в нем пересиливало большую часть времени. Тогда, в наркологичке, я дал ему свой адрес, и через несколько дней он как раз и пришёл ко мне домой – посреди ночи, весь какой-то побитый, с ранами на руках. Глаза были такие, как будто неделю не спал. Весь дрожал, говорил, что его кто-то преследует. И что жена от него ушла.
– Вот чёрт, – печально отозвался Дин. – Хотя я сам не в курсе их странных отношений с Никки. Я не спрашивал его об этом никогда…
– Да он и мне ничего толком не рассказал, – продолжил Том. – Он быстро передумал откровенничать об этом. Мы сидели у меня, говорили о музыке, о признании, о фанатах. Мне удалось немного разговорить его, и даже показалось, что он почувствовал себя лучше. Просидели так почти до утра, а потом я помог разыскать его машину, которую он оставил где-то во дворах, и он уехал. Пообещал лечь в клинику, кстати. Он улыбался, когда мы прощались. – Том грустно взглянул на Юджина, лежавшего в постели. – Эта улыбка до сих пор у меня перед глазами. Мне она показалась такой… светлой.
– Да уж, он бывал иногда удивительно светлым, – тихо согласился Дин. – Мне ли не знать.
– Но было, знаешь, какое-то тяжелое, тревожное чувство, когда я прощался с ним. Словно что-то может случиться. Я вернулся потом домой и всё не мог успокоиться; казалось, что зря я отпустил его одного. К тому же, я ведь так и не узнал, куда он потом отправился, лёг ли в клинику или все-таки нет.
– Да, он ложился, но очень ненадолго. Рэй уже выяснил это, – кивнул Дин. – Юджин не поехал в ту клинику в ЛА, которую ему советовали, и выбрал всё ту же местную наркологичку, где уже был. Пролежал там неделю под капельницами, а потом свалил.
– Вот оно что. Ну и, похоже, как раз после больницы он отправился домой, где я и застал его. Я хотел созвониться с Юджином, спросить, как у него дела, добыл его телефон, но трубки никто не брал. А я как раз собрался уезжать, планировалась у меня там маленькая поездка… Ну и, в общем, нашёл повод приехать к нему домой перед отъездом. Хотел позвать его с собой, если застану. Меня не оставляло чувство, что я мог бы помочь ему, если бы он позволил мне быть рядом.
– И что было дальше? – спросил Дин.
– Дальше… я приехал к нему домой, звонил в звонок, стучал в дверь, но никто не открывал поначалу. Я, правда, слышал какие-то шорохи, словно кто-то был дома. Я догадался, что там Юджин, и он просто не хочет никого видеть.
– Бог знает, что он там делал в эти минуты…
– Да, и потом я услышал стон, словно ему стало очень больно. Я начал ломиться в дверь, и в конечном итоге он сам открыл мне. Он даже не успел мне ничего сказать – его вырвало кровью, и он потерял сознание. Я повёз его в больницу, и у меня в машине он то приходил в себя, то вновь отключался. Но ничего не говорил. Только смотрел на меня. И…
Том покачал головой, не в силах подобрать слов.

– Я ведь даже не успел толком узнать его, Дин. Вы все, кто хорошо знал его, теперь приходите сюда и обмениваетесь, наверное, воспоминаниями и мыслями о том, как помочь ему. А я чувствую себя совсем лишним. И в то же время – просто не могу сидеть дома, или заниматься своими делами, как ни в чём не бывало. Меня всё это очень гложет, и я виню себя, что сделал не всё, что мог. Вот и прихожу теперь сюда по утрам, когда никого тут ещё нет.
– Каждый день?
– Ну да. Просто, знаешь, сижу здесь… Вспоминаю тот наш с ним разговор у меня дома, и те короткие встречи – за кулисами на церемонии MTV, а потом в больнице. Вспоминаю всякие детали. Что он говорил, как улыбался. Когда я вёз его в больницу, у него был очень особенный взгляд, который мне никогда не забыть, наверное. Такой загнанный, испуганный, больной и измученный, умоляющий о помощи… Я гнал и гнал, как только мог, но всё равно, выходит, опоздал.
– И всё же, ты сделал больше, чем кто-либо из его друзей. И больше, чем я, – тихо ответил Дин.
– Не кори себя. Я лишь оказался в нужное время и в нужном месте.
– Юджин уже был бы мёртв, если бы не ты. Никки говорила, что на полу у него дома, рядом с пустыми упаковками от таблеток и всяким дерьмом для героина, лежало ружье.

Том удивлённо замолчал; об этом он не знал, и не мог знать.
– Ты думаешь, именно для… этого?
– Я думаю, вряд ли Юджин именно в этот момент засобирался на охоту, – ответил Дин. – Тем более, как я теперь вспоминаю, мы как-то обсуждали с ним, сколько надо принять героина, чтобы безболезненно вышибить себе мозги. Ну, поболтали да и забыли. Точнее, я забыл, не придал значения. А вот он, видимо, наоборот, всё запомнил.

Дин поднялся, подойдя к койке поближе.
– Удивительно, – продолжал он. – Когда в процессе своей обычной жизни размышляешь о смерти, обсуждаешь её с кем-то, читаешь что-то или даже вдохновляешься ею, используя эту тему в творчестве, все равно никогда не можешь знать, что будешь делать, когда столкнешься с ней напрямую. И вот – она здесь, я чувствую это, зависла над моим близким другом и дышит ему в лицо, а я стою рядом, жалкий и беспомощный, и ничего не могу сделать. Только и остаётся – перебирать воспоминания, отыскивать какие-то знаки в прошлом, что-то, что могло бы предупредить трагедию, изменить ход событий…
Том подошел к Дину.
– Мне тоже вспоминается… всякое разное. Я видел как-то концерт Nameless пару месяцев назад, по ТВ. Попал уже на самую последнюю песню, перетекающую в беспорядочный джем…
– Да, они любили заканчивать джемами, в которых всё скатывается в лютый хаос, – усмехнулся Дин.
– Вот-вот, – закивал Том. – И у них на сцене был такой очень странный ангел. Такая, знаешь, статуя, вроде анатомического манекена.
– Знаю, конечно. Это тоже Юджин придумал. По его эскизу делали.
– И мне вспоминается, как Юджин в самом конце просто сшиб этому ангелу голову своей гитарой. Она отлетела куда-то вдаль. Мне показалось, в этом жесте было столько злости и отчаяния... Я даже не был знаком с ним лично тогда, но сразу подумал, что с этим парнем что-то сильно не так. Конечно, дело не в самом ангеле и не в этом жесте – все знают, что они любили крушить гитары и ломать всё вокруг себя. Скорее, дело было именно в этом моменте. И может быть, в лице самого Юджина в этот момент. Его лицо было чертовски мрачным.
– Вот видишь. Наверное, даже в этом ты заметил больше, чем я – человек, который давно его знал, – сокрушённо произнес Дин. – Отвратительно, насколько слепым я был. И теперь, что бы я ни говорил, что бы ни делал – всё бесполезно. Он лежит здесь, и я не могу ни на что повлиять.
– Мне кажется, ты зря опускаешь руки, – возразил Том. – Я тут читал на досуге всякое о коме, об опыте людей, которые вышли из нее. Некоторые говорят, что слышали, как с ними разговаривали близкие. Некоторые вспоминают, что чувствовали запахи. Я подумывал принести Юджину цветы, чтобы в палате был приятный запах; эти ароматы лекарств, по-моему, угнетают. Но не знал, какие взять лучше. Может, ты мне подскажешь? Какой запах ему нравился?
– Ох, – тяжело усмехнулся Дин. – Запахи… Никогда не слышал, чтобы ему нравились какие-то запахи. Он и одеколоном не пользовался. Да и мне кажется, херня это всё.
– Почему? – спросил Том.
– Только сегодня, то есть уже вчера, говорил об этом с Никки. Она тоже что-то там читала. Рассказала, что коматозникам можно музыку включать. Но по-моему, это просто бред. Я не верю ни в какую жизнь человеческого сознания за пределами нашей жизни, – скептически покачал головой Дин. – Я тоже читал о коме кое-что. По всему выходит, что сознание Юджина, скорее всего, уже практически мертво. Только организм еще борется. Но даже если он придет в себя, велика вероятность, что он будет, как ребёнок.
– Есть такие случаи, да, – согласился Том, – но ведь есть и другие. Если кома непродолжительная, человек может выйти из неё с незначительными потерями для здоровья, и достаточно быстро восстановиться.
– Ты сам-то в это веришь? – Дин взглянул на Тома с мрачной скептической ухмылкой. Том слегка растерялся, но вскоре вновь упрямо нахмурил брови, оставаясь при своём.
– Верю. В конце концов, если не верить, то что еще остается? И потом. Вдруг Юджин очнётся, а рядом с ним никого не окажется, потому что никто не верил в выздоровление?
Дин тяжело вздохнул.
– Мне бы хоть долю твоего оптимизма, Том Оливер.

Окинув взглядом больничную палату, он подошел напоследок к Юджину, притронувшись к его холодной руке, а затем повернулся к Тому, чтобы обменяться прощальным рукопожатием. Часы на стене неумолимо отсчитывали время: Дину пора было уезжать. Но неожиданно он поймал себя на мысли, что на сердце у него полегчало. Как будто теперь он не бросал Юджина одного, а оставлял его на попечении человека, которому можно было доверять. Том своей светлой уверенностью незаметно заражал всех вокруг себя, и Дина это тоже коснулось. Он стал думать, что если у Юджина и есть какой-то шанс на выздоровление, то только потому, что рядом с ним оказался этот упрямец. «Наверное, правду говорят, что оптимисты двигают мир».
– Мне пора, Том. Рад был познакомиться. Юджину очень повезло с тобой. Вообще-то, пожалуй, делай, как знаешь. Цветы, музыка… То, что кажется мне хернёй, на самом деле может быть хорошей идеей. Я бываю потрясающе глуп, как уже довелось убедиться.

* * *

Том спешил домой из клиники. После ухода Дина он не пробыл в палате и получаса; новая идея полностью охватила его, и хотелось поскорее попробовать воплотить её в жизнь.
«Точно, музыка. Юджин – фанат музыки. Может быть, именно она могла бы достучаться до его сердца. Запахи, разговоры… Всё это, наверное, не настолько сильно может воздействовать на него. Но с музыкой – можно попытаться».
Быстро захлопнув дверь квартиры за своей спиной, Том прошёл в комнату. Пёс Ричард радостно завилял хвостом, приветствуя хозяина и выпрашивая ласку.
– Привет, привет, Рич. Погоди немножко, я занят пока.
Том достал две большие коробки с виниловыми пластинками, затем выгреб с полок многочисленные кассеты, аккуратно разложенные в алфавитном порядке.
«Всё, всё сюда. Нужно выбрать что-то особенное».
Песни Nameless отпадают. Том приобрёл их последний альбом, который показался ему высшей точкой всей их дискографии, и даже хотел сказать Юджину несколько лестных слов об этой записи, но не успел. В любом случае, сейчас ставить Юджину его же собственные песни, переполненные злой иронией, болезненной усталостью и глухим отчаянием, было бы крайне неразумно. «Нужно что-то хотя бы относительно жизнеутверждающее, наверное».
Песни Dive? «Тоже не годится; пожалуй, слишком самонадеянно – думать, что мои собственные песни могут кого-то исцелить». Том покачал головой.
Может быть, что-то из любимой музыки самого Юджина? Это было бы хорошим вариантом, но Том так и не успел узнать и послушать то, что Юджин высоко ценил. «Если бы успели обменяться любимыми альбомами… Если бы я пришёл к нему раньше…
Ох, снова эти бесконечные «если бы». Сейчас не до нытья; надо отставить это в сторону. Посокрушаться можно будет в любое время. Надо сосредоточиться».

Пёс Рич уселся рядом с Томом на пол среди кучи кассет, с интересом наблюдая за происходящим.
«Может быть, что-то из классического рока? Что-то известное всем. Но затронет ли это Юджина? Он ведь, кажется, любителем классики не был».
Взгляд Тома случайно упал на пластинку Pink Floyd.
«Это мы слушали вместе, когда он приходил. Ему понравилось. Включить снова ту самую песню?»
Он задумчиво повертел в руках пластинку с солнечными водяными кругами на обложке. Идея с включением музыки человеку, лежащему в коме, вдруг вновь стала казаться ему абсурдной. Вспомнился скептик Дин с его мрачной ухмылкой. «Может, и правда всё это бред какой-то? Выдумалось же… Но вдруг нет? В любом случае, что я теряю? Совершенно ничего. Значит, можно попробовать».
Том задумчиво отложил в сторону пластинку с той самой песней, и взял кассету – тоже Pink Floyd, но с другим альбомом.
«Ну, «Стену»-то, наверное, все знают. Даже тот, кто равнодушен к классическому року, наверняка может узнать мотивы из неё. А даже если нет… На ней есть одна особенная песня. И она действительно подходит».

Резко поднявшись с пола, Том взял свой маленький кассетный магнитофон, который брал в разные поездки, и принялся энергично сматывать провод, чтобы взять его с собой. Рич смотрел на хозяина с недоумением.
– Вернусь попозже, Рич, – Том ласково похлопал пса по спине. – Сейчас – важное дело. Взял бы тебя с собой, но боюсь, в палату с тобой не пустят.
Собачьи глаза понимающе погрустнели.
– Там Юджин, который тебе нравился. Помнишь, он приходил к нам? С ним сейчас случилась беда. Но я очень надеюсь, что он выберется. И может быть даже, придёт снова к нам в гости. Будет обнимать тебя и тискать, как тогда. Я же видел, что вы, ребята, подружились.
Рич гавкнул, точно соглашаясь с услышанным.
Уходя с магнитофоном под мышкой, Том обернулся в дверях, взглянув на собаку. Ричард послушно усаживался в коридоре, приготавливаясь ждать хозяина столько, сколько потребуется. Тому показалось, что в глазах пса всё ещё была какая-то вполне человеческая печаль.
– Юджин выберется, правда, – сказал Том, обращаясь не то к своему питомцу, не то к самому себе. – Я очень на это надеюсь.

Продолжение - http://www.proza.ru/2018/04/05/2175