Сиюминутная красота

Пятница-день пятый, день любви и красоты
(в кельтской мифологии этим днем управляет Фрейя, у древних греков - Афродита)

Сегодня пятница – день любви и гармонии, и как всегда, все самое главное и значительное случается помимо воли и желания. До запланированной встречи оставалось добрых 2 часа.Я отправилась в «пампасы».
За деревней Баграмово, в окрестностях реки Вожи, под Рязанью, есть пара достопримечательностей, вызывающих мое восхищение: сиреневый сад, одичавший, разросшийся, утративший культурную причесанность и цивильность – по слухам, барин, некогда владелец этих мест, большим любителем сирени был. А еще и акацию разводил, со всех мест свозил саженцы всевозможных сортов. Теперь этот сад, особенно в мае, в пору цветения среди куч сваленного мусора и дебильных по планировке огородов смотрится как бархатная заплатка на рубище.
Второе чудо этих мест – поющий пруд. Когда вдоль реки гуляет ветер, возле пруда слышен заунывный, какой-то потусторонний звук – словно русалка плачет: тянет одну ноту, то громче, то тише, душа замирает – и жутко, и сладко. Я когда его обнаружила, оказалось, что раньше никто этого не замечал – я потом водила к пруду экскурсии старожилов. Объяснение конечно, вполне прозаично, хотя и просто до гениальности: обломанный на разной высоте тростник, создает акустическую систему, наподобие органа. Или, скорее, флейты. Такая музыка ветра – забава природы.
Рядом с прудом – еще чудо: подснежник. Между двух узких зеленых ладошек горошина голубого бутона – бирюза в оправе. Среди прошлогоднего мусора – новая жизнь.
После на остановке наблюдала сцену, достойную постановки знаменитого режиссера. Мужчина и женщина.
Она, маленькая, изящная, но явно, постарше, он – интеллигентно-разночинского вида, что-то с досадой, но в то же время растерянно втолковывает ей. Она смотрит на него так, как вглядываются в икону в храме, вымаливая что-то. Он склонился к ней, она тянется к нему – пространство между ними, кажется, искрит. Линия рта у нее ломается – то ли она улыбается, то ли кривится от боли. Они оба такие не стандартные, такие не реальные – впечатление: словно в кино, какая-то старая французская мелодрама, Клод Лелюш.
А вокруг человеческие оболочки судачат недовольно о погоде, с удовольствием о болезнях, с презрением о политике, с завистью и злобой про деньги-имеющих…
 А на свете происходит весна, и солнце ярится, и птичий гомон совершенно оглушающее-беспардонный. 
Аргументы исчерпаны, он осторожно проводит рукой по ее щеке, стирает слезу. Целует так, как целуют ребенка, когда надо утешить – а нечем. Он пытается ее убедить сесть в такси – она как собака, не возражает, но и не выполняет то, что он ей говорит.
С усилием он усаживает ее – и женщина начинает рыдать: безутешно, горько, как-то по-детски, не заботясь ни о косметике, ни о мнении окружающих, с изломом линии плеч, пряча лицо в ладонях – съежившись на заднем сиденье такси. Такое может позволить только женщина, умеющая любить самозабвенно. Знавала я дам, которые даже во время рыданий посматривают в зеркало: каков эффект?
Мужчина тоже расстроен, на его лицо больно смотреть. Они уезжают. Они жили долго и счастливо – ровно столько, сколько могли быть вместе - и умерли в один день. Когда расстались. Сегодня.
 Занавес. Аплодисменты. Как все эгоисты, я думала, что такое бывало только у меня. Если это еще есть на свете, жизнь прекрасна. Я в восторге.
Все, что подсмотрела, трогает до глубины души, эти впечатления – на ваш алтарь, Афродита Урановна, она же – прекрасная Фрейя.