Надежда

  - Папа, на этом корабле мы полетим? - маленькая ладошка провела по металлическому корпусу корабля. Егор прошел от начала корабля до самого конца. Ладошка следовала за ним, касаясь выпуклого корпуса. - Двенадцать шагов. Папа, в длину он ровно двенадцать шагов. Нам этого хватит?
  - Конечно, - Дима сложил руки на груди и наблюдал за сыном. Когда-то он знал мальчика, который не мог досчитать и до трех, а теперь сын спокойно считал больше десяти. Для него это прошло незаметно.
  "Где я был? - спросил он сам себя, глядя на сына. Ответ пришел слишком быстро.      - Конечно работал. Был всегда занят".
  Он наблюдал за сыном. А мальчик уже направился в обратную сторону, также ведя ладошкой за собой, словно в руке у него была кисточка, которой он пытался нарисовать линию.
  - Пап, а он теплый.
  - Что?
  - Корпус этого корабля, - мальчик остановился и взглянул на отца. - Он теплый, мне нравится.
  Егор улыбнулся. Давно мужчина не видел, чтоб сын вот так просто улыбался. До того как увидеть корабль, сын постоянно был молчалив и серьезен. Слишком серьезен для своего возраста. Иногда Дима смотрел на сына и не мог его узнать. Ребенок казался ему чужим и незнакомым. Да, цифры он где-то упустил, но он хорошо замечал как меняется поведение сына. Когда приходил домой с работы, мальчишка редко его встречал. Пару лет назад веселый карапуз всегда выбегал из комнаты, весело расставляя маленькие пухлые ручки. Но это было раньше.
   Глаза. Взгляд сына в последнее время был каким-то холодным и отстраненным. Мужчина мог только догадываться о чем думал его сын. Но когда на мир смотрят таким взглядом... Точно не думают о комиксах, да игрущечных солдатиках.
  Сын очень быстро взрослел. Наверное, мелькнула мысль, организм человека так устроен: когда думаешь, что осталось слишком мало времени чтобы жить, взрослеешь быстрее, чтобы впитать и понять этот мир как можно больше и лучше. А теперь появился корабль, а значит и надежда. На Диму смотрел его сын. Тот самый, которого он знал раньше, задолго до того как мир начал погружаться в хаос.
   Дима улыбнулся в ответ. Его улыбка была вымученной, ненастоящей, но он не хотел показывать сыну свои настоящие чувства. Для сына - этот корабль был надеждой на спасение, пусть так и будет.
  - Папа, а правда, что когда в океане трясется земля, то потом огромные волны смывают много людей? - Егор никогда раньше не задавал ему таких вопросов. Может старался избегать их. Но глядя на корабль, корпус которого серебрился в лучах яркого солнечного света, он немного стал смелее.
  - Кто тебе это сказал? - поинтересовался Дима, впрочем уже заранее зная ответ.
  - Елена Георгиевна говорила, когда я помогал ей срезать цветы с клумбы. Она говорила, что эти цветы для жмуриков, которых скоро станет много, - Егор повернулся к отцу и удивленно посмотрел на него. - Папа, а кто такие жмурики?
  Точно. Больше некому было сказать об этом маленькому мальчику. Эта старушка жила в соседнем доме и Дима считал ее сумасшедшей. Она всегда ходила в неизменной соломенной шляпе. Дима считал, что под этой шляпой у нее абсолютно ничего нет, просто пустота. Голова заканчивается где-то посередине лба и напоминает срезанный на треть арбуз. Иначе как объяснить то, что она постоянно пугает его малолетнего сына? Да, в мире сейчас неспокойно, даже очень неспокойно, но это не значит, что надо говорить шестилетнему ребенку об этом. По крайней мере надо стараться выбирать выражения.
  - Я очень тебя люблю, чертенок, - дружелюбно продолжил Дима. - Сейчас очень сложно сохранять холодную голову, но мы должны стараться. Мы любим друг друга. Я люблю твою маму, а она меня. Я люблю тебя и твою сестру, и знаю, что наша любовь способна на многое. Наша любовь не позволяет нам стать такими же как Елена Георгиевна. Поэтому, Егор... не надо говорить с нашей соседкой, потому что она... - он задумался, подбирая нужное слова для шестилетнего ребенка.
  - Не дружит с головой? - Егор тут же пристыженно опустил глаза, когда Дима строго посмотрел на него.
  - Да, - Дима не стал ругать сына. Мальчику и так приходилось очень сложно, впрочем как и всем. - Иногда она говорит очень нехорошие вещи и не надо в них верить.
  Здесь он говорил правду: на прошлой неделе передали, что почти вся юго-восточная Азия погрузилась в океан, а Южная Америка больше стала похожа на группу мелких островов. На этих островках еще оставалось много людей, которым посчастливилось выжить. Но эти острова стремительно уходили под воду. Ждать помощи людям, которые оказались в ловушке, уже было неоткуда. Президент США призывал граждан не паниковать, а наш президент пока что избегал слово "катастрофа". В Европе было относительно спокойно, поэтому он не соврал, когда говорил, что не стоит верить соседке. Но это пока: мир катился в тартарары, но делал он это медленно словно улитка, переползающая через широкую дорогу.
  - Пап? - Егор снова положил руку на корабль и ласково погладил его, как ручного зверя. - Мы на нем доберемся до нового дома?
  Дима крепко сжал кулаки и едва сдержался, чтобы не заплакать. Сын казался совсем крошечным по сравнению с кораблем, он был еще совсем мальчишкой. Такие мальчишки жили двести, триста лет назад. Они были всегда. Будет ли так дальше?
  - Да, чертенок.
  - А как мы его назовем?
  - Не знаю, придумай сам название, а я пока пойду, посмотрю где твоя мама, - он развернулся и зашагал к дому.
 
  - Дорогая, ты что делаешь? - Дима зашел на кухню, где увидел жену. Девушка стояла в кухонном переднике и резала огромным ножом свежий батон. Дима слышал хруст булки и ощущал ее восхитительный аромат.
  - А? - она на секунду замерла и повернулась к нему. - Бутерброды.
  Света тоже изменилась. Когда он приходил домой с работы, она всегда находилась в спальне, где перечитывала свои глянцевые журналы. Раньше она никогда их не читала, считая глупым чтивом. Как-то она сказала мужу, что особо не вникает в смысл статей, а просто листает страницы. На кухне его всегда ждал ужин из полуфабрикатов, который он ел в полном одиночестве. Они больше не собирались все вместе за обеденным столом, весело не смеялись и не шутили. Даже старый лабрадор Джек, который всегда непременно сидел на кухне и глядел на всех грустным, усталым взглядом, и тот предпочитал проводить время на своем половике в прихожей. Может он тоже чувствовал? Конечно. Животные намного лучше ощущают перемены, чем люди.
  Сейчас Света энергично нарезала хлеб. Ее лицо не выглядело печальным и грустным, на щеках появился румянец. Волосы не были убраны в некрасивый пучок, а были распущены. Дима любил, когда она ходила с распущенными волосами. Глядя на жену, он почувствовал себя моложе.
  Он снова стал нескладным, немного заикающимся от волнения юношей, который подошел к этой красавице как-то на школьной дискотеке. К ней приставал Леша в компании своих приятелей. Те весело гоготали, когда их вожак отпускал очередную пошлую шуточку. Света стояла, прижавшись к стене и глазами искала защиты. Но даже ребята из баскетбольной команды опускали глаза в пол: они умели лихо забрасывать мячи в баскетбольную корзину, но не очень лихо общались со школьными хулиганами. Ну пути Леши встал только Дима. Уже тогда он любил Свету, иногда незаметно наблюдая за ней на переменах. И вот у него появился шанс показать ей свою любовь. Сломанный нос и пара шатающихся зубов были пустяками. По крайней мере он так говорил Свете, когда его с Лешей разняли. Он вытер под носом кровь, а она улыбнулась. Улыбнулась так, что он понял - правильно, что он заступился за нее. С тех самых пор он поклялся себе всегда защищать эту милую девушку.
  Она улыбнулась ему, когда наконец несчастный хлеб был нарезан на тонкие куски.
  - Зачем нам бутерброды? - усмехнулся Дима. - Мы будем в полной отключке весь полет и точно не будем есть.
  - А когда прилетим? - она откинула с лица волосы и внимательно посмотрела на мужа. Так, как делала всегда, когда отстаивала свою правоту. - Я не думаю, что нас там ждет шведский стол. Я считаю, что первое время с едой будет очень туго. Ты как думаешь?
  - Да, конечно, - быстро пробормотал он и уставился на носы своих ботинок. Они были в пыли и он вспомнил, что уже давно их не чистил - не было надобности. Мир разваливался на куски и всем было плевать какую ты носишь обувь.
  - Дорогой, все в порядке? - Света увидела легкое замешательство мужа. Может она даже почувствовала то, что чувствовал он - ведь они были столько лет вместе.
  - Да, конечно, просто я очень привык к этой планете, - он улыбнулся.
  - Я думаю новая планета будет ничуть не хуже.
  Она была уверена в себе и весела. Дима вспомнил как несколько дней, рыдая, она бросилась к нему на грудь.
  - Я устала, - говорила она сквозь слезы. - Я устала вздрагивать от каждого толчка. Просыпаться посреди ночи, слыша как трясется посуда на кухне и качается люстра под потолком. Елена Георгиевна говорила, что Австралия ушла под воду после одного толчка. Одного! Я боюсь, что у нас тоже может случиться такое!
  - Да, это так, - Дима скривили лицо. Соседка доставала не только сына, но и жену. - Но это был очень сильный толчок. Уже после толчка там было много разрушений и...смертей, - избегать этого слова становилось все сложней. - Наши толчки по сравнению с тем, что творилось в Австралии, едва заметная дрожь.
  Он старался приободрить ее тогда, теперь они поменялись ролями. Когда появился этот корабль, у всех появилась надежда. Они все стали снова похожи на самих себя, а не были бледными тенями. Разве что Лена, старшая дочь, продолжала почти все время находиться в своей комнате.
  - Лена у себя? - Дима видел как дочка выглядывала в окно, когда он привез корабль. Но она так и не вышла. Она не обрадовалась как ее брат. В ее глазах не появился живой блеск, как у жены. Раньше она обязательно бы произнесла какую-нибудь шуточку, наподобие:
  - Этот корабль очень напоминает куриное яйцо. Папа, ты достал его из какого-то большого курятника?
  Дима бы посмотрел на корабль и удивился точному его сходству с яйцом. Потом улыбнулся бы дочке и крепко ее обнял. А она обняла бы его и сказала, что точно знала, что он найдет выход. Но Лена ничего не говорила. Когда погиб ее парень, она перестала в принципе говорить.
  Дом родителей ее парня был возведен с какими-то техническими нарушениями, поэтому после очередного толчка он сложился как карточный домик. Из-под завалов мало кого удалось спасти. Когда дом обрушился, ее парень помогал маме на кухне мыть посуду. Это Лена знала, потому что звонила ему в этот момент... Связь оборвалась и она решила, что во всем виновата перегруженность линий: когда трясло, многие начинали звонить родственникам, чтобы узнать - все ли в порядке.
  Дима взглянул на дочь, когда полицейский принес им эту тревожную новость. Он проезжал мимо и заехал к ним, чтобы утолить жажду.
  - Слышали, дом на Ленина 12 развалился от толчка, - хриплым голосом сообщил он, с благодарностью принимая из рук Светы ковш с водой. - Спасатели уже работают, но говорят шансов кого-либо найти очень мало.
  Лена стояла в проходе. Ее лицо побелело, она задрожала и начала набирать снова и снова номер своего парня на телефоне. Она взглянула на отца, словно стараясь в нем найти поддержку. Может она решила, что он как раньше подойдет к ней, крепко обнимет и скажет:
  - Цветочек, все будет хорошо.
  Он делал так, когда она разбила коленки. Лена громко плакала, когда Света прикладывала к царапинам вату с зеленкой. Он улыбнулся дочке, обнял и произнес эти слова, потому что знал, что раны обязательно затянутся. Он обнимал ее и говорил нужные слова, когда она не хотела ехать на прием к зубному врачу. Дима знал, что ничего страшного с ней у доктора не случится. Но тогда он не подошел к ней. Он не мог сказать ей, что все будет хорошо, потому что это было бы неправдой. А он никогда никому из них не врал.
  Он крепко сжал кулаки и заскрипел зубами - он никогда им не врал.
  Когда он привез этот корабль, то сказал, что правительство придумало способ избежать катастрофы. Несколько месяцев лучшие ученые работали над проектом, в который были вложены бюджеты почти всех государств. Умники в очках и белых халатах нашли небольшую планету, пригодную для жизни. Добраться до нее можно было на этом корабле. В короткий срок было выпущено столько этих кораблей, чтобы удовлетворить потребность в них все оставшихся людей.

  - Дорогой, точно все в порядке?
  Он смотрел на поле, которое раскинулось за домом. Он думал о том, какое оно прекрасное.
  Он видел двор, засаженный зеленым газоном. На прошлой неделе он нашел в себе силы, чтобы вытащить из гаража газонокосилку, поэтому выглядел двор довольно ухоженным. Он считал, что пока продолжаешь следить за мелочами, все будет хорошо - у человека еще есть силы бороться. Сразу за двором, огороженным низким деревянным забором, начиналось огромное поле. Если приглядеться можно было увидеть всякие полевые цветы: ромашки, одуванчики, анютины глазки. Вдалеке, на небольшом холме, он вроде бы увидел черемшу. За полем начинался лес. Он был такой огромный, что занимал почти всю линию горизонта. И был такой густой, что вырастал на горизонте темной стеной.
  С поля доносились такие восхитительные ароматы, что он прикрыл глаза и вдохнул как можно глубже. Он почувствовал, как легкий ветерок слегка взъерошил его волосы, словно пытаясь успокоить немного взволнованного мужчину. Он опять открыл глаза и посмотрел на  далекий лес: в сгущающихся сумерках лес выглядел еще более таинственным и загадочным, чем при дневном свете. Эта загадочность притягивала.
  Он помнил как в прошлом году они с отцом пилили, стругали доски. Затем сколачивали их между собой и красили белой краской. Они громко смеялись, когда кто-то из них произносил какую-нибудь смешную шутку. По радио играла  неизвестная группа, песню которой отец назвал "пытками похуже солнечного пекла". В тот день солнце светило так, что плавился асфальт на центральном шоссе в паре километрах от дома. Они радовались, когда вспотевшие и усталые смотрели на новенький забор. Света принесла им по банке пива и они выпили их прямо там, усевшись на землю. О чем-то еще говорили, вроде обсуждая неудачную серию игр "армейцев". В прошлом году они играли очень плохо.
  Дима помнил тот день. Но он не помнил, чтобы замечал лес и поле. Такая прекрасная картина, а они с отцом занимались чем-то другим, таким ненужным. Это всегда было здесь: когда он ложился спать или когда вскакивал утром на работу, на ходу завязывая галстук. И он этого ничего не замечал.
  - Пап?
  Дима сделал вид, что чешет глаза. На самом деле он не хотел показывать сыну слез.
  - Да, чертенок?
  - Я придумал как назвать наш корабль.
  Дима внимательно посмотрел на мальчугана. Мальчишка стоял рядом.
  - И как же?
  - Надежда, - с гордостью произнес сын. - Этот корабль станет надеждой для всей нашей семьи. Я думаю все люди должны называть эти корабли именно так назвать.
  Внутри все сжалось. Дима хотел упасть на колени и разрыдаться. Но он не должен был этого делать. Только не сейчас.
  - Хорошее название, - Света подошла и встала рядом, потрепав Егора по голове. - Как думаешь, любимый, отличное название?
  - Я думаю да, - улыбнулся он. За эту улыбку он хотел себя убить.
  Посмотрел на довольное лицо Светы, в счастливый глаза сына. Лена стояла чуть поодаль, но и она с любопытством рассматривала корабль. С любопытством. Кто бы мог сказать об этом Диме еще вчера.
  - Ладно, нам пора лететь.
  - Ура, - прокричал Егор и первым бросился к кораблю. За ним последовала Света, потом Лена. Дима чуть замешкался, глядя на их силуэты на фоне вечереющего неба. Это была его семья. И ради того, чтобы они не испытывали боли и горя, он был готов на все. Он медленно пошел следом.
  Они все удобно разместились в корабле. Дима всех пристегнул. Потом открыл над ними небольшие отсеки, откуда вывалились трубки с масками.
  - Они необходимы, чтобы вы уснули, - спокойно объяснял он немного напуганному сыну. - Перелет будет долгим.
  Сын согласно кивнул. Дима взял маску в руки и поднес ее к лицу мальчишки. Мгновение, раздалось легкое шипение и ясные глаза Егора прикрылись.
  Сердце готово было разорваться. Он поцеловал его в лоб и подошел к Лене. Дочка восприняла все более хладнокровно. Он лишь на мгновение успел взглянуть в ее карие глаза, прежде чем она уснула. Тоже поцеловал ее в лоб. Сердце, казалось, уже перестало биться.
  - Я люблю тебя, - почти шепотом произнесла Света и крепко поцеловала его в губы. Поцелуй был такой, какими она его награждала в далекой молодости. - Мы справимся со всем. Благодаря тебе...
 - Да, дорогая, - аккуратно он надел маску ей на лицо. Шипение и женщина тоже закрыла глаза.
  Теперь он мог позволить себе разрыдаться. Он грохнулся на пол и громко забился в истерике. Стуча кулаками по полу, он начал биться головой о стену. Но он знал, что это не поможет.
  Да, они уснули. Но уснули навсегда. Правительства всех стран нашли единственный способ пережить катастрофу - эти корабли. Но они никуда не улетали. Они помогали легче встретить смерть. Без боли утраты, без мучений, без слез и истерик. Все, кто поднимался на борт корабля и надевал маски, думали, что погружаются в сон. Они уходили из этого мира со светлыми мыслями и надеждами на будущее. Земле оставалось совсем недолго. По самым оптимистичным прогнозам - не больше месяца. Поэтому это было гуманное решение.
  Впервые в жизни Дима решил им соврать. Он не хоте видеть их измученные, запуганные лица. Хотя бы на один день они снова стали такими, какими он их любил. И он бы знал, что не пережил еще и дня, когда тряслась земля и дом ходил ходуном. Снова плач жены, крики детей. Он надеялся, что они его поймут.
  - Надежды нет, - прорычал Дима. Его глаза налились кровью. Тяжело дыша, смахивая с глаз слезы, он потянулся к последней свободной маске, чтобы как можно скорее уснуть навсегда...