Гл. 21 Сашка

XXI.  САШКА

        Никогда не знаешь, чем начнётся и чем завершится всякий дарованный нам самой жизнью день. Всё, может, и сложилось бы как то иначе. Не так плохо для Дербенёва и его оппонента, если бы старпом не занимался боксом…
 Утром следующего дня, собрав весь экипаж и проверив наличие прикомандированных специалистов, Дербенёв направился на лодку, где объявил учебную тревогу и начало учения по приготовлению корабля к бою и походу. Всё шло своим чередом, за исключением того, что погоды для выхода в море не было, но в то же самое время не было и отмены выхода.
Весь личный состав разбежался по боевым постам, и только два члена экипажа отсутствовали на месте: командир лодки, по неизвестным причинам оставшийся в казарме, и старший делопроизводитель  матрос Дьяченко, расписанный по боевому расписанию в центральный пост для ведения вахтенного журнала. Учитывая, что делопроизводитель находится в непосредственном подчинении старшему помощнику командира, его отсутствие «по тревоге» на своём боевом посту не могло радовать Дербенёва.
— Второй! — Дербенёв включил тумблер второго отсека на переговорном устройстве.
— Есть, второй! — чётко доложил вахтенный электрик.
— А ну-ка дёрните из секретной части в центральный пост этого бездельника по фамилии Дьяченко!
Вызвав своего подчинённого, Дербенёв умышленно не выключил «Каштан» , чтобы убедиться в правильности понятой и выполняемой команды. В это время в центральный пост спустился заместитель командира дивизии капитан первого ранга Катаев. Дербенёв встал и, подойдя к представителю штаба соединения, доложил обстановку, «Каштан» при этом оставался включённым на связь со вторым отсеком.
Пока офицеры тихо общались у штурманской рубки, из переговорного устройства, гремя на весь центральный пост, сначала раздался стук, это дежурный электрик рвался  в дверь секретной части, выполняя приказание старшего помощника. А потом послышался многоярусный мат в ответ, это Дьяченко объяснял молодому электрику, что у него сегодня «сто дней до приказа» и ему глубоко наплевать на приказание Дербенёва…
— А ну-ка подайте мне сюда этого субчика! — приказал Катаев, не выдержав произвола обнаглевшего матроса.
Двое дюжих матросов – ровесников по призыву Дьяченко – доставили его в центральный пост. Когда матрос, отчаянно сопротивляясь, наконец, оказался перед капитаном первого ранга, Дербенёву показалось, что Сашка, так звали матроса, вчера как минимум употреблял горячительные напитки…
Матрос был одет в мятое рабочее платье без гюйса и даже не попытался доложить о прибытии и причинах отказа выполнять требования Корабельного устава.
— Что ж ты себе позволяешь, сынок? — строгим, но в то же время отеческим  тоном уточнил Катаев.
— А вам то что не спится? — небрежно бросил в ответ матрос.
Катаев явно не ожидал такого ответа, но сдержался и, видя, что матрос судорожно пытается надеть на рабочее платье гюйс, протянул к нему руку, что бы помочь, но Дьяченко понял это по своему, и в лицо пожилому офицеру полетел кулак  нерадивого матроса.
Рядом стоявший Дербенёв был настолько удивлён поведением своего подчинённого, что, казалось, даже немного ушёл в себя, но на агрессию матроса среагировал мгновенно – «прямым справа в челюсть». Реакция старпома была настолько молниеносной, что никто в центральном посту даже не понял, что произошло, пока Дьяченко не рухнул, как подкошенный сноп, лицом вниз. Матрос лежал бездыханно, а из-под его лица растекалась лужица крови…
«Убил?!» — первая мысль, посетившая Дербенёва, заставила его вздрогнуть.
Александр наклонился и потрогал пульс на шее матроса. Сонная артерия ровно пульсировала под пальцами.
«Жив!!!» — обрадовался как мальчишка Дербенёв. «Но ты всё равно преступник!» — констатировал внутренний голос.
Старпом встал над матросом, осмотрел кулак своей правой руки и, не обнаружив на нём следов удара, подумал: «Классика, как учили!» – «Идиот! Тебе сейчас матроса спасать надо, а ты о боксёрской школе вспомнил», — ответил несогласием внутренний голос.
Только сейчас Дербенёв заметил, что в центральном посту воцарилась гробовая тишина, а капитан первого ранга Катаев, сообщив старпому о том, что выхода по ГМУ  сегодня не будет, быстро ретировался с лодки «от греха подальше»!
— Продолжаем приготовление! — приказал Дербенёв, усаживаясь за конторку центрального поста.
Личный состав, как заведённый механизм, продолжил отработку элементов учения. Через три минуты Дьяченко зашевелился, встал и, не оборачиваясь, поднялся по трапу наверх, при этом никто даже не попытался ему помочь.
— Уберите здесь это…— указав телемеханику на пятно бурого цвета, оставшееся под трапом, приказал  Дербенёв, когда приготовление корабля к бою и походу было завершилось.
Оставив старшим на борту замполита с механиком, старпом направился к командиру с докладом. Сначала Дербенёв доложил Бискетову о преступлении, которое он сегодня совершил, а уж потом об отмене выхода в море и результатах проведённого учения по приготовлению лодки к выходу в море.
— Где сейчас Дьяченко? — поинтересовался командир.
— Не знаю…— обречённо ответил старпом, — на лодке его нет.
— Но и в казарме тоже, я только что проверял наш «лазарет», Дьяченко там не было. Врач какой-нибудь его осматривал после случившегося?
— Понятия не имею… Вы бы военному прокурору сообщили о преступлении, чтобы от себя подозрения отвести, а то ещё сговор припишут. Всё равно же узнают… — предложил Дербенёв.
— Бог не выдаст, свинья не съест! Знаешь такую поговорку? –уточнил Бискетов.
Дербенёв одобрительно кивнул головой в ответ.
— Тогда сиди и не суетись. Во-первых, ты  защищал от хулиганских действий распоясавшегося матроса честь и достоинство, а может, жизнь и здоровье старшего по званию офицера. Значит, действовал в рамках требований Корабельного устава, где прямо сказано, что за невыполнение приказа применяются любые меры «вплоть до применения огнестрельного оружия». Во-вторых, матрос, слава всевышнему, жив и даже самостоятельно перемещается  по части, вопрос только: в каком направлении?
— Мне, откровенно, теперь всё равно, куда он перемещается, лишь бы руки на себя не наложил! — отчаянно заметил Дербенёв.
— А чтобы этого не случилось, объявляй старпом «Большой сбор» и организовывай поиски матроса, — приказал Бискетов. — У нас с тобой всего восемь часов светового времени, а точнее уже шесть осталось…
Вплоть до наступления темноты, экипаж Б-177 искал Дьяченко. За это время удалось проверить казалось все возможные и невозможные места на лодке, в пределах гарнизона и даже в заброшенном рыбачьем поселении, но матроса нигде не было. Не  приходил он и в медсанчасть, не заявлял о происшедшем с ним командованию или прокурору гарнизона. И только ближе к полуночи матрос заявился на лодку, о чём немедленно был уведомлён Дербенёв.
Направив на корабль матроса Морозова – связиста и друга пострадавшего делопроизводителя, старпом попросил привести Дьяченко к нему на беседу, объяснив при этом, что каких либо препятствий в возможном обращении матроса к прокурору или медицинские учреждения чинить не будет. А сам тем временем позвал в каюту к себе корабельного врача и замполита.
Когда Дьяченко вошёл в помещение, Дербенёв с ужасом обнаружил, что лицо матроса сильно распухло, особенно нос и губы. Говорить матрос практически не мог, как, впрочем, и есть, очевидно, тоже. Первичный осмотр врачом показал, что два верхних и три нижних зуба вышли из челюстных костей, в некоторых местах с частичным разрушением последних, и завернулись внутрь ротовой полости…
— Без вмешательства стоматолога, а возможно и лицевого хирурга здесь не обойтись! — констатировал Селюков после осмотра больного. — Скорее всего, зубы придётся удалять…
— Не…ме…не! — замычал от услышанного вердикта Дьяченко.
— Надо, значит надо! — согласился Дербенёв. — Но прежде чем  медицинские светила вынесут свой вердикт, я бы хотел поведать вам одну примечательную историю из жизни, которая, может быть, будет полезна всем.
Было это в начале далёких тридцатых годов, когда кавалерия считалась одной из основных составляющих любой атаки Красной армии в сухопутном бою. В одно из кавалерийских училищ поставили на довольствие боевых коней, ещё несколько лет назад участвовавших в реальных сражениях на полях гражданской войны с басмачами.
Нужно сказать, что кони эти становились неудержимыми, как только слышали боевой клич атаки, и несли своих всадников на «врага» как в настоящем бою, то есть «лоб в лоб».
Одним из курсантов этого училища был юноша по фамилии Субботин, в будущем славный лётчик - Герой Советского Союза, прошедший  с боями не только Великую Отечественную войну, но и участвовавший в Корейской войне 1950-1953 годов, где и получил высокое звание «Героя» за таран своим МиГ-15 американского бомбардировщика В-29. «Но при чём здесь зубы?» – спросите вы. Да при том, что будучи курсантом того самого кавалерийского училища Субботин упал с коня, во время учебной атаки, и выбил на обеих своих челюстях все передние зубы.
Когда курсанта привезли в госпиталь и осмотрели, первичным решением ВВК  было – «зубы удалить, а курсанта комиссовать», но Субботин закрыл рот и не дался эскулапам. Позже языком он выставил все завёрнутые зубы на место и, плотно сжав их, зафиксировал челюсти так, что кормить его приходилось через трубочку и  специальными уколами глюкозы. На это «непокорное явление» обратил внимание один профессор медицины, под контролем которого и выходили Субботина.
Я лично видел этого человека в возрасте  «за шестьдесят», и, представьте, все зубы у него были своими, в том числе и передние.   
Так поступили и с матросом Дъяченко. Госпитальный стоматолог, а по жизни друг корабельного врача выставил все зубы не места, а Селюков контролировал и вёл больного до полного выздоровления в корабельных условиях. Все зубы, так же как и в истории с Субботиным, удалось сохранить. А из Сашки Дьяченко, впоследствии, получился замечательный и очень дисциплинированный матрос, служивший на лодке вплоть до перевода корабля на Балтийский флот и планового увольнения  самого матроса в запас.
Уже на Балтике, когда матросы его призыва и сам Дьяченко будут прощаться с экипажем, Александр выйдет из строя и, попросив слова у командира Б-177 капитана второго ранга Дербенёва, поклонится строю и, немного прослезившись, негромко скажет:
 — Берегите своего командира! Он вам отец и мать на всё время службы! И не делайте таких ошибок как я…
 Но это будет потом, а пока можно сказать, что Дербенёв вместе с экипажем пережил очередное испытание, первопричиной которого был он сам. И вряд ли мог быть оправданием тот факт, что на Б-177, задолго до прихода на неё Дербенёва, созрела неблагоприятная во всех смыслах обстановка, что матросы были готовы бросаться на офицеров с кулаками. Ничего бы не произошло тогда,  во время приготовления корабля к выходу в море, если бы Дербенёв контролировал ситуацию не как боксёр на ринге, а как будущий командир и действующий старпом.