Два рассказа

Секс

Ваньке было тогда семнадцать лет. Я не хотел встречаться, ну маленький же совсем, на десять лет меня младше, да дело не в разнице, и побольше у людей разница бывает, но просто ребенок ведь еще. А он как пристал, ну пожалуйста, давай просто кофе попьем и все, не надо секса, я сам его не хочу. Детский лепет, не хочет он, будто я не помню, как мне в семнадцать лет хотелось. Ну, попили, поговорили, в колледже учится, в каком-то дурацком, техническом, неинтересно ему там совсем, а семья простая, профориентацию провести некому. Восемнадцать будет через полгода, летом, мальчик-лев. Львов я вообще терпеть не могу, как и всякий нормальный скорпион, вернее - это они меня терпеть не могут. Я чего-нибудь такое скажу, ну, прикол средней руки, а они обижаются, и серьезно, царьки тоже. А этот нетипичный какой-то лёва оказался, не прошибешь так просто. Я ему сразу ляпнул, что мне больше всего нравится его нос, я люблю длинные носы, как у Буратинки. А че, говорит, остальное все не нравится? Остальное все, говорю, просто красивое, а нос - запоминающийся. Ну вот, например, у Хулио Иглесиаса все просто красивое, а родинка на губе - запоминающаяся, фишечка у него такая, вот за такие фишечки мы друг к другу и привязываемся. Может, говорит, и так, но давай не будем больше мой нос обсуждать, я денег накоплю и ринопластику сделаю, нормальный нос хочу, не как у Буратинки. Не обиделся вроде, молодец.

Дал на третий раз, вернее, что значит дал, просто секс, без анала. Переживал ужасно, вспотел весь, мне жалко его стало. Рубашку ему расстегиваю - трясется, дрожит, губами тыкается куда попало. Я говорю, ты куда хочешь меня поцеловать? Смотри: вот я разделся, на, нюхай меня, ощущай, пробуй, ты же этого ждал. И он настолько запылал весь, что наконец живого парня ему пощупать можно стало, это ж не в скайпе дрочить с американскими дядечками, целует, то тут, то там, сухо, как бабушку в щечку, а потом, через время, до члена добрался. Второй раз уже спокойнее себя вел, рассудительней, целовать я его нормально научил, расправляя губы, чтоб их как ромашку к телу прижимать, он аж причмокивал, понравилось. А в задницу - ни за что: страшно, больно и, вообще, "а вдруг я не пассив".

Осторожно, с литром смазки,  медленно и печально, засадили ему только через три месяца, на выезде, в Киеве. Больно ему было еще долго. Только я навострюсь, только заведусь, вдруг бьет кулачком, кричит, вытаскивай, ааа, пи**ец ты мне все там порвал. Я зубы стискивал, нах мне эта малолетка капризная, и когда это кончится у него, я уже на пенсию выйду, а потом еще окажется, что он вообще актив. Хотя, какой там актив, видно ж было, что нет. Пассив же не просто тот, кого ебут, нет, тут интереснее: пассив ждет, пока я кончу. Некоторым вообще кончать необязательно, потом уж как-нибудь, им вот нравится, когда именно я доволен. В жизни он  может быть эгоист эгоистом, и кофе ему в постель неси, и цветы чтоб свежие, но кончать вперед тебя ему не в кайф, и снизу обожает лежать, и ртом ловить, и всякое приятное тебе делать, ты у него главный, ты - мужик.

Ну а потом, потом как по маслу пошло, как в школу детки. Уже он сам требовать начал, мол я тут старался-вымывался, че ты в фэйсбуке залип, давай трахай, супружеский долг исполняй. А фэйсбук это ж вещь такая, как наркотик, думаешь, полистаю, пока он там клизмится, а затягивает незаментно, да так, что все желание проходит. Но ничего, я когда его голую растопырку вижу, то фэйсбук мигом на второй план задвигается, на кровать к нему прыгаю, глажу его везде и вставляю в разные отверстия.

Мда. Года через два скучно мне с ним стало и к фэйсбуку присоединился сайт знакомств. Пока он в в душе чистился и мелкие свои каки большим пальцем ноги в слив запихивал, я ставил лайки всяким разным мальчикам. Ну, что делать, вот так мне хотелось и не было сил на сопротивление. А раньше, бывало, подглядывал за ним через окошко, тихо взобравшись на унитаз (обычно это окно в раздельных санузлах не открывается, а у нас открывалось). Шарики лепил из туалетной бумаги и кидал в него, а он не терялся и водой в меня из душа пулял. Романтика, че.

Потом я спрашивал себя, вот зачем? Зачем я его променял на многих, ведь многие - это тоже  самое, что ни одного, почему я этого тогда не понимал? А плакал он как, когда все понял! Я его тогда жалел и ненавидел. Через полгода попытался, конечно, вернуть, да поздно. Ванька мальчик интересный, место мое заняли.

Время потихоньку замазало раны, заткнуло дыры в душе, я года полтора шлепал по жизни один и, в общем, нельзя сказать, что это время прошло впустую. Свобода, интересные встречи, часто удачный секс (а с бойфрендом тоже ведь, не всегда на ура кончаешь), азарт: даст вот этот или не даст - нормальные мужские приключения.

Ванька нашел себе после меня папика, банкира или директора, не помню, тот отправил его учиться в хороший институт, познакомил с богемой. Богема вся сидела на коксе, я никогда и не догадывался, что все мало-мальски обеспеченные люди каждые полчаса нюхают. Это он мне все рассказал. Курсе на третьем Ванька меня вдруг разблокировал, стали общаться, разок он у меня был, трахались, я понял, что в один водоем не войти дважды, та водичка уже ушла, пошла другая, будем просто дружить. К тому времени у меня были прочные отношения, Коля жил в Виннице, три часа на машине, мы виделись на выходных, проводили вместе праздники и отпуска, я любил его, пожалуй. Мы были почти ровесниками. Не знаю, как он мне, но я изменял ему редко, по случаю - специально на сайтах, в общем, не сидел. Что-то есть в таких вот ненавязчивых отношениях: ты живешь один, без помех, волосы в раковине исключительно твои, тебе не нужно думать, понравится ли твой омлет кому-то, кроме тебя, а когда становится скучно - ты едешь в Винницу, в одну из, допустим, морозных пятниц, подпевая, позволяя себя обгонять, между треками слышно, как шины хрустят по снегу, ты аккуратно паркуешься, ждешь лифта, в руке у тебя пакет, в котором коньяк и конфеты, какие он любит, звонишь, обнимаешь, итд, вы смотрите вместе кино, которое ты наметил посмотреть вместе еще во вторник, потом у вас снова итд, потом курите на балконе, обмотавшись одеялами, искрятся снежинки, глаза.
Иногда вы заводите разговоры о переезде, твоем к нему или его ко тебе. Эти разговоры тоже возбуждают, может и переедете, посмотрим.

Ванька рассказывал, что вот этот певец, и этот депутат, и тот хирург, ну и, конечно, тот художник и этот актер - все нарики. Грамм стоит двести долларов, это ж сколько у них в месяц уходит.
Днюху Ванька справлял в небольшом дорогом ресторане, где гости постоянно бегали компаниями в туалет, с блюдечком - прямо за столом нюхать стеснялись, тут вам не Москва. Институт Ванька закончил, пошел работать в хорошее рекламное агенство и бросил своего папика. За ненадобностью.

В начале их отношений Ванька к нему вполне нежно относился, папик вел себя прилично, оплачивал учебу, кокаин, одевал и кормил в ресторациях по три раза в день. Любил. Ванька охладевал к нему постепенно. Папик допускал нехаризматичные поступки, заискивал перед богемой, устраивал на свои деньги препати, пати и афтерпати, понимая, что все понимают, что если б не даровые колеса, марки и порошки, то все эти падкие на халяву режиссеры, художники и поэты, все эти "Иван, очень интересные люди" с ним бы даже на улице не здоровались. В общем, его было не за что любить, он знал об этом и сразу предлагал деньги вперед.
На третьем году отношений он начал раздражать Ваньку. Замечая холод в Ванькиных глазах, папик требовал "хотя бы миньет, ведь мы же однако семья", Ванька кричал на него, что не хочет сегодня, что устал, и завтра тоже не хочет, в глазах его был уже не холод, а мороз, крепкое ледяное покрытие, но время от времени сосать и давать все же приходилось. Обозленный на жизнь, Ванька напрополую изменял папику, часто под таблетками, химсекс. Рассказывал мне, что стал универсалом. В какой-то момент он начал со злости трахать папика сам, и лупить. Папик воспринимал это, как знак внимания и давал денег на машину, Мальдивы, Милан.

Пару месяцев после развода с папиком Ванька жил у меня. Мы спали на одном диване, другого у меня нет; он спал без подушки, немного запрокинув голову, как тогда, раньше, и сопел, как тогда. Я смотрел на него в полумраке и фиксировал изменения. Во-первых, у него теперь была борода. Он ходил в качалку с тренером, делал себе курсы инъекций и весил килограмм восемьдесят. Я нашел на планшете наши старые фотографии, где он был еще тонким, гибким мальчишкой, с копной волос, а не с этим мужицким полубоксом, как сейчас. Тогда он еще не знал, как пахнет кокаин, его интересовали обычные, как у людей, духи, он видел оргии только в порнухе, он еще умел любить. А кто виноват, что он так вдруг и не в ту сторону повзрослел? Эхехе.

Он говорил, что у него еще осталось чувство ко мне, несмотря ни на что. И, в общем, он готов попробовать снова. Рассказывал, что не мог есть первую неделю, когда ушел от меня и мама запихивала в него котлеты насильно, повторяя: Ванечка, только не делай ничего с собой, вы ж там чокнутые все, наладится как-то, другого найдешь.
А я, я не мог объяснить, почему мне не хочется. Мы не трахались, спали вместе и все. Я удивлялся сам себе, ведь это же он, мой Ванька, с которым мне было, было ведь, так хорошо. Я вспоминал Львов, где мы поселились за сущие гроши прямо на площади Рынок, окнами на Ратушу, он сидел на подоконнике ночью, свесив ноги на площадь, курил травку, я стоял за ним и целовал его вкусную макушку, а он трогал меня рукой за яйца, ох, эти его длинные тонкие руки; я показывал ему большую и малую медведицу, подумать только, он и этого тогда не знал; небо улыбалось нам, мигая звездами, волны теплого синего воздуха подымались с булыжной мостовой, туристов было уже совсем мало, светила луна, а может и не светила, не помню, но когда и с кем мне было так клево? Я вспомнил Краков, Черновцы, Питер, я возил его по недорогим городам, повторяя часто, что не важно где и не важно в какой гостинице, а важно - с кем. Он это, вроде бы, понял.

Чтобы не зависеть от папика но сохранить привычный уровень жизни, Ванька приторговывал кокаином и был много богаче меня; на моей кухне теперь стояли тонкие весы, я помогал ему запаковывать порошок в пакетики, а пакетики в конвертики, ему звонили, часто среди ночи, он брал такси и развозил, грамм за двести баксов. Ванька имел процентов двадцать плюс недовешивал по чуть-чуть. Однажды его забрали в полицию, он позвонил мне и я отвез капитану четыре тысячи долларов, Ванька сказал мне, где их взять. Его сразу отпустили.

В первую пятницу нашего с Ванькой совместного житья я поехал к моему Коле. Коле я рассказал, что у меня временно живет бывший, милый мальчик, ему нужна моральная поддержка, а финансовая, слава богу, не нужна. Коля хмыкнул, делая вид, что его это не слишком касается. А, может, и не делая.
Вернувшись в воскресенье, я застал Ваньку пьяного, на кухне, в облаке сигаретного дыма. Банковская карточка с остатками белого порошка лежала рядом. Я обнял его.
-Че за праздник, алкаш?
-Трахни меня, Витя. Чего ты? Я что, так прямо подурнел?
-Да нет конечно, в двадцать четыре еще рано дурнеть. Повзрослел, да. Ну, я не знаю, в одну реку не войти дважды...
-Брось, та же река, та же. Я ведь твое изделие, а это все, снаружи, знаешь, мишура. Не нужны мне все эти пафосные места, поверь, нах не нужны. И кокс я почти не нюхаю, очень редко, если ты против - вообще перестану, я могу.
-Нужны, Ваня. И кокс нужен. Ты привык к этому. Я тут не вписываюсь, увы.
-Да вписываешься прекрасно. Зачем тебе этот Коля в Виннице? Чтобы просто кто-то был? Мы же с тобой всегда были на одной волне. И тогда и потом. Я давно простил тебя, тебе ведь со мной хорошо, я ж вижу. Я тебя разве напрягаю? Е...ись, с кем хочешь, да пожалуйста.
-Я, в принципе, и е...усь. А Коля, он хороший, ждет меня там. Он приедет, я вас познакомлю. Ну, Ванька, я ж не могу вот так по заказу, разлюбить Колю, полюбить снова тебя. У меня комплекс вины перед тобой, мне до сих пор неудобно.
-Да ты ж меня любишь еще, и никогда не переставал. В жизни обычно одна главная любовь, а остальные - так, подражания.
-Черт его знает. Я думал о тебе, пока был с Колей. Но не так думал, как ты думаешь. Просто думал. Не знаю, хочу ли я вообще с кем-то жить, вот так, чтобы совсем вместе.
-Вить, а давай щас кого-нибудь выебем, третьего позовем, может исчезнут твои комплексы!
-Хм, -я обвел глазами пространство. -Выпить есть?

 Мы включили сайт знакомств. Искать надо было по хэштегу #sex now. Таких было человек двадцать...
Парень оказался иностранцем, из Колумбии, учился у нас в медицинском. Увидел наши фотографии и без дальнейших уговоров спросил адрес.  По-русски он не говорил, да и не нужно было. Я встретил гостя у порога, показал, куда вешать куртку. Вспомнил буенос диас. Ванька сидел на кухне и курил. Гость был, в общем, вполне себе, снял куртку и смотрел выжидательно. Я притянул его к  себе и поцеловал. Он не сопротивлялся. Я сунул руку ему в штаны, его взгляд остался тем же. Фак ми плис, проговорил он с акцентом. Бессаме мучо, сказал я и потащил его в спальню.
Он не был особенно спортивен, но хоть не толст, и то хорошо. В спальне раскрепостился, мы оба разделись, он неплохо сосал, я позвал Ваньку. Ванька не заставил ждать, вошел, на ходу срывая с себя одежду, бросая ее на пол. Мы поцеловались с ним, и наш доблестный Алехандро или, может, Диего, перешел на Ваньку со своими оральными ласками. Фак ми, фак ми, повторял он время от времени. И тут Ванька взял его за голову и прижал ртом к своей подмышке, Алехандро покорно лизал. Ванька повалил его на пол и заставил лизать свою ногу; казалось, что Алехандро все это ужасно нравилось. Ванька садился ему на лицо, разевал ему пальцами рот и плевал туда, даже харкал, потом снова нанизывал на свой член, потом засовывал ему в рот пальцы ног... Алехандро вел себя так, будто собственное тело ему не совсем принадлежало, а принадлежало, скорее, Ваньке. Наконец Ванька уселся на край дивана, Алехандро хлопотал перед ним на карачках, дрожа задом.
-Давай, Витька, вжарь ему!
Я стоял перед ними совершенно растерзанный, с опавшим, даже сморщенным членом.
-Сам его еби. Ну тебя.
-Ну чего ты, Вить? Ладно, давай я сзади, а ты спереди встанешь.
-Да не хочу я.
Я ушёл в кухню. Я был раздавлен, потрясён, унижен. Не вода в реке была другой, нет, эта была уже совсем совсем другая река. Откуда в нем это? Почему я в нем это не раскрыл? За каких-то пять или, сколько там, шесть лет он стал более мужиком, чем я.
Алехандро заказал себе такси, по-деловому оделся и вышел вон. Асталависта. Ванька, в моем халате, сел ко мне покурить.

-Чё, не понравился он тебе, Вить?
-Ваня, а вот скажи, где ты настоящий? Когда со мной или когда с ним?
-И там и там, Витя. Мне с тобой снизу нравится, а с ним - сверху. Я не знаю, как это объяснить, но вот так.
-Странно как-то, Ванька, у меня в башке твоя картинка разъехалась.
-А че ты заморачиваешься? Ты порадуйся лучше за меня, что я уже не малолетка больше. Или ты только малолеток трахать можешь?
-Да нет, у меня разные были, дело не в этом.
-А с Колей вы как?
-С Колькой? Да мы с ним универсалы оба, но у нас как-то нежно все получается, без  лизания подмышек и без ног во рту. А тебе это реально нравится? Прет?
-Ага. Вот реально прет. Это плохо? Таких Алехандров полсайта, он даже не кончил, ему не надо, ему главное - чтоб мы. Он вполне доволен остался. Хочешь, со мной так?
-Хм, -я глотнул коньяк из бутылки. -Хочу.
Я ударил его по уху. В глазах его появились покорность и страх. Я грубо ущипнул его за щеку.
-Ну, Витя, пожалуйста, не так сильно.
Он хныкнул, как ребёнок, скинул халат и опустился передо мной на колени.

Мы с Ванькой уже полгода вместе, иногда мы приглашаем с сайта кого-нибудь из тех, у кого написано в профайле sex now. Я ставлю их рядком, перевязываю обоих одной веревкой и трахаю по-очереди. Иногда я езжу к моему Коле, но все реже и реже.






Веревки

Макс это мой старший брат. Ему уже двадцать шесть, а мне восемнадцать. Когда я был маленький, он меня постоянно мучил. Мама говорит, что Макс, наверное, ревновал, потому что они с папой мне больше внимания уделяли, а так он хороший. Ну, конечно, мне уделяли, да, маленьким уделяют больше внимания, это же естественно. Мама говорит, что они за меня всегда заступались, но не могли же везде уследить и поэтому я вырос такой немножко малохольный.

Секс мне нравится с мужчинами намного старше и чтоб они меня тоже мучили, издевались. В первый раз я думал что мне так больно будет, что не выдержу, а оказалось, что в этой боли и было самое приятное, так что я сразу стал просить, чтобы он не останавливался и пер меня изо всех сил. Еще мне понравилось, как он меня поворачивал на кровати, то ртом к себе, то есть, к члену, то попой, и пользовался мной, как вещью, как куклой. В этом момент я испытал полное ощущение, что мое тело уже как-бы не мое, он его себе взял напрокат, попользоваться, а еще он приговаривал, что я его шлюха, вокзальная, и мне это особенно нравилось. Это ощущение было таким сладким, что мне хотелось переживать его вечно, ну, не вечно, но долго, весь день, например. Еще он меня поставил перед зеркалом и трахал сзади, но мне это не очень нравилось, совсем не хотелось на себя смотреть. Я пытался представить себе, что это не я, что не мое тело и лицо, и наблюдал немного со стороны, как мое мясо используют, что-то в этом было, но, в общем, я понял, что это не моя поза.

Мужик попался жёсткий, настоящий мастер, я пожалел, что так долго, до девятнадцати лет, все ждал и боялся, с первым сексом. Секс это здорово. Жалко, что больше двух раз за один вечер он не смог, все же шестьдесят три года, я вообще был удивлён, что он такой прыткий. А долго ждать я не мог, пока он на еще один раз с силами соберётся, надо было идти домой готовиться к зачету по теории управления. На следующий вечер я тоже не смог прийти, опять зачёт, по анализу данных, да и хорошо - хоть дал отдохнуть моему дедуле-мастеру. А в среду пошел опять к нему, на второй визит. Он купил верёвки. Такие, довольно толстые. Этими веревками он долго привязывал мне руки к ногам, туго и больно, и опять мне это странно нравилось. Я вообще двигаться не мог, просто лежал на краю кровати с задранными вверх ногами и привязанными к ним руками, где-то возле коленей. Я вообще ничего не мог делать, даже подмахивать, и он долго тыкал в мою бедную пи*дачку, тыкал, тыкал и все кричал, хрипло, что я его шлюшка. И я тоже кричал, что мол еби свою шлюшку, как можно сильнее, пердоль ее, как куклу. И, в общем, он пердолил, пердолил, аж вспотел, а потом взял, и умер. Как-то застонал, согнулся весь и упал, возле кровати. Я лежал несколько минут еще и надеялся, что, может, он оклемается, поднимется, но нет, даже дыхания не было слышно. Еще у меня было такое чувство, что презерватив остался у меня в попе. Я доковылял до зеркала и увидел, вверх ногами, что да, болтается. И тут я испугался, очень сильно, сел на пол, прямо на презерватив, и стал плакать. Меня же могут обвинить, что это я его убил, куда мне все это сейчас, еще ж куча зачетов и, вообще, как я в таком виде буду полицию вызывать.

Положение казалось мне в этот момент абсолютно безвыходным. Я поплакал еще, а потом понял, что ведь надо же что-то делать. Я так внаклонку мог же все-таки передвигаться. Сначала я стал тереться попой о дверной косяк, чтобы сорвать сзади презерватив. Это получилось. Потом я начал потихоньку двигать веревки вниз, под колено, там где нога тоньше. Он так туго мне все перевязал. В конце концов я развязался, наверное, час на это ушел. Я оделся, оставил дверь открытой, вызвал скорую помощь и тихо ушёл.