Путешествие будет опасным

        – Если доктор требует, значит нужно, – спокойно осадил его президент клуба.

– Да зачем это все?! – заупрямился Миша.

– Чтобы я могла ознакомиться с вашими формами «ноль двадцать пять дробь у», – пояснила Виктория.
Миша, стараясь понять смысл происходящего,  вытаращил на девушку глаза. А все заинтересовались, что это за форма такая.

– Медицинские карты. 

– К чему этот бюрократизм? – продолжал возмущаться Миша.
 
– Каждый во время путешествия может стать моим пациентом. Должна же я знать, как и чем лечить. 

Снова вмешался Тарас:

– Устав подвала гласит: распоряжения доктора не обсуждаются.

И продолжил писать на листке:

«…Лечебно-реабилитационный клинический центр Министерства обороны…»

– Если заартачатся, и не захотят давать персональные данные  об офицере гражданскому лицу, – позвонишь мне – все улажу, – произнес Михаил. 

Вместо  ответа Виктория продемонстрировала очаровательную улыбку.

– Улажу сама.

        А теперь, – продолжил Тарас, – о распорядке дня.  Завтракаем затемно. Рассветет – в путь… В полдень сиеста –  расползаемся по палаткам. Спадет жара – снова в путь. Опустятся сумерки – разбиваем бивак, ужинаем.  После ужина оператор отправляется снимать фильм о хищниках – его оптика позволяет это делать и ночью.  Летописец  надиктовывает  дневник, механик проводит  техосмотр, доктор печется о нашем  здравии, а я склоняюсь над картой и по-чапаевски думаю.

– Бивак разбиваем в темноте? – спросил я.

– Зачем в темноте? У каждого ж на лбу фонарь. Итого шесть фонарей.   А световой день, кроме самого знойного, полуденного, сэкономим для движения по маршруту.

– А что еще в уставе написано? – спросил Михаил.

– Обращаться друг к другу, не взирая ни  на ранги, ни на звания, исключительно на «ты».  А когда говорим о человеке, называем его не по имени, а по функции: командор, завхоз, летописец, доктор, механик. Ты, Миша будешь называться оператором.

– Клево придумано, прикинь, – вклинился Жеха. –  Как на флоте  – капитан, кок, боцман, рулевой…

– Чтобы рюкзаки не путать, – а они будут у всех новенькие, одинаковые, камуфляжной расцветки, пришьете возле застежки метки. – Командор открыл ящик стола, достал горсть цветных ленточек и, отстригая кусочки, пояснял:

– Моя зеленая – нас зелеными человечками называют. У оператора фиолетовая – стекло в объективе с таким оттенком. У летописце белая – он белую бумагу переводит. У доктора красная, потому как крест красный. У механика желтая – золотые руки. А у завхоза, если надумает ехать – синяя.

Метки быстро разобрали. Лишь Левина, синяя, сиротливо лежала одна.

Жеха насмешливо посмотрел не синюю метку и спросил:

– А лекции кто будет толкать?

– Какие еще лекции?! – опешил оператор.
 
– Заведено у нас так, – задумчиво глядя на кусочек синей ленты  проговорил командор, – на каждом привале группа  заслушивает информацию о наиболее вероятной угрозе, которая подстерегает. Мы это лекциями называем. Читает их обычно завхоз – у него в планшете записаны такие страсти-мордасти, какие  нервным людям лучше вообще не знать. Лекции поручим летописцу.

«Вот не было печали! – подумал я. – Что ж, коль хотите – буду вам, мои дорогие,  на ночь такие страшилки рассказывать, что до утра глаз не сомкнете!»

         А теперь, – продолжил Тарас, – о распорядке дня.  Завтракаем затемно. Рассветет – в путь… В полдень сиеста –  расползаемся по палаткам. Спадет жара – снова в путь. Опустятся сумерки – разбиваем бивак, ужинаем.  После ужина оператор отправляется снимать фильм о хищниках – его оптика позволяет это делать и ночью.  Летописец  надиктовывает  дневник, механик проводит  техосмотр, доктор печется о нашем  здравии, а я склоняюсь над картой и по-чапаевски думаю.

– Бивак разбиваем в темноте? – спросил я.

– Зачем в темноте? У каждого ж на лбу фонарь. Итого шесть фонарей.   А световой день, кроме самого знойного, полуденного, сэкономим для движения по маршруту.

При обсуждении  экипировки все, даже Лева дружно ринулись в мозговую атаку. Наперебой сыпались реплики:

– …Чем  лицо от солнца защищать?

– Куфией.

– Что это?

– Арабский головной платок.

– Архаизм.

– Кепка «сахара». Или «норт-фейс». У нее длинный козырек, а  куфия пристегивается.

– Речь не о затылке. О лице.

– Балаклавы.

– Толсты.  Они ж для лыжников.

– Есть   китайские: тонкие, белые и недорогие.

– Принято!

– Обувь какую надевать? 

– Рекомендую «лове». Высокие такие немецкие кроссовки.  Специально для пустыни. 

– Достанешь, Лева?

– Что бы вы делали без меня? Легко! Называйте свои размеры. Хотя… носить их долго вам все равно не придется!

– Почему это? – спросил механик.

– А вы таки-думаете вернуться домой живыми?

Оператор растерянно глянул на командора. Тот приструнил  заместителя:

– Кончай, Лева мне тут своим черным юмором людей распугивать!

Лева в ответ лишь криво и коварно улыбнулся. Он очень хотел отправиться в экспедицию вместе со всеми. Это было отчетливо написано в его глазах. Но боялся. Противоположные чувства в Левиной душе вступили в непримиримую коллизию.

Меня же тревожило другое – безводие. Сказал об этом. Командор затронутой теме обрадовался. Оживился:

– Тут все продумано до мелочей: на карте указаны все источники. Берем легкое брезентовое ведерко, мотовило с плетеным капроновым шнуром. Кэмэлбэки и еще одно натовское изобретение.

– Шнур длиный? – неожиданно спросил оператор.

Командор вопросительно посмотрел на оператора.

– В  бобине ровно триста метров метров, – проинформировал Лева. – Мало?

Оператор удовлетворенно кивнул и чему-то молча ухмыльнулся.

– Что такое кэмэлбэк? – вдруг спросила Виктория.

– Мягкая фляга. Американцы используют. Надевается на спину бойца, как рюкзак. Оборудован шланжиком для питья. В жару охлаждает спину. Вот у меня есть один…

Тарас достал из шкафа предмет с камляжным рисунком и протянул Виктории. Оператор тоже взял посмотреть и похвалил:

– Вещь! Каждому бы такой в поле!

– Вот каждому и выдадим.   

– Лева покачал головой, вздохнул. записал в блокноте поручение и напомнил:

– Один стоит почти штуку.

– Как?! Рублей? Всего-то?! – изумился оператор.

– Баксов, милый! – уточнил Лева.

– Как, почти тысячу долларов?

Оператор  присвистнул от удивления и восторга. 

– Не может быть! – воскликнул я. – Это штуковине красная цена сорок баксов!

– Это если бы их где-нибудь в Ярославле делали, – возразил мне завхоз.   А такие делают только на Аляске. Там единственное в Штатах предприятие, которые их производит. Обеспечивает весь Пентагон. Даже союзникам перепадет. Вас обеспечу прямо с натовского склада – у меня есть канал на Украине.

– Ну, ежели через украинский канал, тогда понятно, – хмыкнул оператор.

– А еще из натовской экипировки берем три складных лопаты «бундествер», – продолжил перечислять командор.

– Ой-ой-ой! – Лева схватился за свою рыжую шевелюру и запричитал, покачиваясь из стороны в сторону. – Это же вес. К тому же по тридцать баксов за штуку? Зачем три-то? 

– Перебор, – согласился механик. – Столько лопат нам нужны, как зайцу стоп-сигнал.

Мнение оператора было неожиданным:

– Лопатка «бундесвер» – вещь полезная. Возьму из дома свою, личную.

– Зачем? – удивилась доктор.

Но командор уже подвел черту:

– Ладно. Будь по-вашему! Кроме личной, которую оператор возьмет на даче, купим еще одну. На этом о лопатах все… Еще берем шесть метров пленки для теплиц и скотч.

– Или я что-то снова не догоняю? – скрипел Лева – На спонсорские деньги? Для теплиц? Оператору  для дачи, что-ли?

– И катушку тонкой рыболовной лески.

– Зачем?

– Нужно.

Механик смотрел на происходящее как на должное. Иногда подшучивал над Скорняком:

– …Примус брать не будем. Оставим Леве. Ему в в Москве нужнее.  Лук будет жарить. А в пустыне для костра навалом сухого топлива. Саксаулы!

Я поддержал механика:

– В тайге даже в дождливую погоду бывалый охотник примус с собой не таскает. Обходится костром. Обойдемся без примуса и в пустыне.

Доктор напомнила:

– Взрываются они часто.  Такой взрыв поражает обширные участки тела. Даже в стационаре, в ожоговом отделении летальные исходы – обычное явление. А в полевых условиях такой ожог означает неминуемую гибель. 

Оператор подумал и возразил:

– Все несчастные случаи от нарушений правил пользования вещами. Прочитай правила – ничего не взорвется.

Командор подвел черту и в этом споре:
  – Примус берем. Чтоб чувствовать себя увереннее.
  Лева посоветовал:
– Кто хочет, чтобы примус взорвался, внимательно прочитайте правила и сделайте все в точности до наоборот. Непременно бабахнет.  Гарантирую. Правила найдете в Интернете.
 
Механик протянул мне исписанный листок. Я внес в него свой адрес,  сведения о поликлинике и передал доктору.

  В списке не было только упоминания о Скорняке. На Левином лице все еще отражались мучительные раздумья. Он, не сводя с Виктории глаз,  явно колебался, пойти со всеми в пустыню, или остаться. Рискнуть все-таки, черт побери, или проявить природную, унаследованную от пращуров мудрость. А затем махнул рукой:

– Еду!

– Кто бы сомневался?! – хмыкнул командор.  –  А то ведь без твоих лекций точно все загнемся. От скуки.

У меня гора свалилась с плеч. А оператор вном с недоумением посмотрел на командора:

– Не пойму, насчет лекций это серьезно или типа прикол такой?

– Да уж какой там прикол!?  Все очень серьезно.

– Может быть проинфомировать людей об угрозах все-таки лучше не во время поездки, а перед ней, – спросил я.