Жизнеутверждающее описание 10 месячного одиночного плавания, группы курсантов СМУ, совершенного в ХХ веке, на борту БМРТ «Контайка» Корсаковской Базы Океанического Рыболовства в июле 1971 по апрель 1972 года.
Юбилеи есть разные, какие - то объединяют.
В 2017 году исполнилось 45 лет героического плавания БМРТ «Контайка», начавшегося в июне 1971 года и завершившегося в апреле 1972.
Конечно, не возможно в этих путевых заметках, описать все десять месяцев каждодневного подвига, поэтому, это будут наиболее значимые события, произошедшие с нами на протяжении кругосветного путешествия.
На рубеже 60 - 70 –х годов, того столетия, было принято решение об организации на базе существующего в Корсакове УРТФС, Управления Океанического Рыболовства, в последствии переименованного в Базу Океанического Рыболовства. Глубины после очистки корсаковского ковша, позволяли заход судов типа БМРТ и первыми у Невельской БТФ были приняты БМРТ «Арково» и «Мгачи».
Чуть позже, в самом начале 70-х, в Корсаков стали поступать из новостроя с Черноморского ССЗ г. Николаева БМРТ типа "Пионер Латвии" (пр.394-A).
В этой серии из четырех кораблей: «Тигиль», «Контайка», «Туркуль», «Каренга», в те не политизированные времена, названных по наименованию малых безвестных сибирских речек, к тому времени уже успешно трудился на дальневосточных морях БМРТ «Тигиль» (КМД Бурков В.М.), который, как выяснилось позже, еще с февраля 1961 года молодым штурманом решил связать свой путь с большими морозильными траулерами. (Авторство этого пассажа не мое - А.М.Пятилетов « Море остается с человеком» г. Южно-Сахалинск, 1997 г). С Валентином Михайловичем Бурковым, мы еще встретимся по ходу нашего повествования. Остальные три судна из этой серии находились на Черноморском ССЗ в г. Николаеве, в разной степени готовности. На БМРТ « Контайка» к лету 1971 года были завершены все необходимые имитационные, швартовые, ходовые сдаточные и прочие испытания, проведена ревизия главных и вспомогательных механизмов и устройств. Корабль находился в полной готовности в ожидании экипажа и перехода на Сахалин.
Командный состав экипажа БМРТ «Контайка» был сформирован из специалистов Корсаковской базы флота и усилен ведущими специалистами Производственного Объединения «Сахалинрыбпром». Старшим помощником капитана был утвержден Пленкин В.С., флагманский штурман Производственного Объединения «Сахалинрыбпром», решаюшую роль здесь видимо сыграло его «свободное» владение английским языком.
Первым помощником капитана судьба подарила нам Кондратенко Ю.В., в недавнем прошлом человека из близкого круга Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева, к Ю.В. Кондратенко мы еще точно вернемся, он того заслуживает.
Старшим механиком был назначен Вербин Юрий Васильевич, принципиальный, знающий, требовательный, но при этом, уравновешенный человек, с филосовским прищуренным взглядом своих рысьих глаз на все
происходящее, он если и выражался на «военно-морском языке», то всегда по делу и правильно подбирая идиоматические выражения, не сильно повышая голос, не брал на «бас».
А вот «конь» состав (пром.обработка), по чьему-то мудрому решению, был сформирован из отличников и хорошистов судоводительского отделения СМУ, призыва 1968 года, направленных на БМРТ «Контайка» на плавательскую преддипломную практику. Чтобы соблюсти видимость паритета, в состав гардемаринов включили одного курсанта судомеханика и одного электромеханика. То были моряки, уже в те времена, хлебнувшие всего понемногу, в том числе и «лиха», в недолгих летних курсовых плававательских практиках.
Кому - то из этих счастливчиков повезет больше, все время десяти месячной практики, они проведут не в рыбном цеху на разделке или в траловой бригаде на палубе, а в ходовой рубке матросами – рулевыми, вникая в тонкие отношения с командирами, что бы после донести до всех нас, таинства царившие на мостике и особый смысл происходящего.
Лучшие посланцы Сахалинского мореходного училища в состав экипажа БМРТ «Контайка» (июнь 1971 года)
Аркадий Головкин Ларик Хван Виктор Кульпа Александр Дверницкий,
Валерий Тингаев Пащенко Серик Пралиев Виктор Хохлов Сергей Кузьминых Слава Сенкинеев, Михаил Лесков Юрий Лоншаков, Василий Курчаев Сергей Бахтин Анатолий Шинкаренко Николай Перфильев Юрий Зозуля Александр Варнавский Володя Маланин Гуц Владимир Юрий Руднев Олег Яковлев Михаил Волосатов Владимир Кучин Александр Шишмарёв Виктор Корнилов Иван Привалов Николай Крестинин.
Сплачивать такой экипаж должен был, по настояшему незаурядный командир, и такой, решением партийного комитета и руководства КБОР был найден…
Им стал 32-летний капитан дальнего плавания Виктор Ефимович Остриров.
Еще сейчас командир срывает восхищенные комментарии в соцсетях, а тогда это был стройный подтянутый красавец капитан - директор, в безупречно сидящей на нем форменной одежде, приковывающий ревнивые взгляды консульских служащих и их верных подруг на редких дипломатических приемах по случаю наших заходов в инпорты. В высоких человеческих качествах командира нам еще предстояло убедиться за время этого удивительного драматичного десятимесячного плавания. Одним словом, о нем говорили правильно: «строгий, но справедливый», недаром в 2002 году Виктору Ефимовичу было присвоено высокое звание «Почетный гражданин города Корсакова», кто еще из «великих» тех времен, о которых уже упомянули, и еще скажем, могут похвастаться подобными званиями.
Путешествие наше началось в Корсакове, 27 июня 1971 года, на борту БМРТ «Тамань», возвышающегося над остальными кораблями в плавучем доке (КМД Владимир Иванович Бармута), в уже Краснознаменной Базе Окенического Рыболовства (Указ Президума ВС СССР от 7 января 1971 года). Это накладывало обязательства и заставляло настроится.
(Позднее в 1977 году за выполнение трех годовых планов на БМРТ «Мыс Сенявина» ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
В последствии - заместитель генерального директора Сахалинского производственного объединения рыбной промышленности. В 1991 году – представитель Министерства рыбного хозяйства СССР в Новой Зеландии, затем атташе по рыболовству Посольства РФ в Новой Зеландии.)
На борту мы практически не злоупотребляли, на корабле в основном столовались и проводили ночлег, где нас периодически пересчитывал по головам, назначенный на должность второго помощника капитана, вновь формируемого экипажа БМРТ « Контайка», Василий Васильевич Пашнин. Несколько человек жили в МДО рыбаков, больше известный как «дурдом» или «дурик», и это точно его характеризовало.
Курсанты все подобрались боевые, можно сказать с «огоньком». Кроме принятия пищи и отработки общесудовых тревог, нас особенно никто не тревожил, да и это было не безопасно, все- таки выпускники, 4 курс, все в «мичманках». Конечно, особой популярностью мы пользовались на танцах в городском парке, но и там никто не решался посягнуть, даже на выпивших будущих командиров флота МРХ. А потому что, сразу все вставали спина к спине, такая «македонская фаланга» на все четыре стороны, снимая ремни с бляхами и отмахиваясь от всех наседавших.
Увлекательная сухопутная часть путешествия закончилась 1 июля, когда поступила команда - «по машинам» и мы организованно, под неусыпным вниманием второго помощника, потянулись в аэропорт Южно – Сахалинска. Конечно, Корсаков даже за неделю нашего прибывания произвел большое впечатление на наши еще не окрепшие, не искушенные курсантские души и оставил память от посещения местных достопримечательностей.
Кроме сакральных «Пяти Углов», мы еще долго в рейсе, а, потом уже, будучи зрелыми командирами, с грустинкой вспоминали три топовых пивбара тех времен:
1. «Путь к причалу» (проходная КБОР)
2. «Озеро Рица» (район объездной дороги, где, для того, что бы попасть в заведение, нужно было резво пропрыгать, на носочках, по еле виднеющимся из воды кирпичам, метров 60)
3. «Кровавый Рукав» (в полукабельтова вверх по течению речки в районе центрального ресторана «Корсаков» - этот пивбар был вне конкуренции, о нем вообще отдельная история.
Там в Корсакове у нас остались любимые девушки, они еще долго писали нам в моря, и «перегрузчики» еще полгода привозили эти почти правдивые и трогательные письма.
Воздушная часть путешествия Южно – Сахалинск – Хабаровск – Москва конечно, произвела впечатление, если учесть, что все пареньки, за небольшим исключением, не точ то, никогда не видели флагман « Аэрофлота» начала 70-х, любимое детище Н.С. Хрущева, лайнер «Ту-114», прародителем которого был любимый мною, до сих пор, стратегический бомбовоз «Ту-95МС» (Bear-H),(ничто не может сравниться с тем, когда видишь, как они не торопливо, по парно, в плотном строю, проходят на «бреющем», негромко утробно урча двигателями,
рубя лопастями шипящий воздух), но и электричку, потому, как на Сахалине, мы в основном передвигались на большие расстояния, например на картошку в Тымовск, исключительно на паровозах. Особую оторопь вызвали два отдельных пассажирских трех - местных отсеков – купе, по обоим бортам самолета, в центральной части фюзеляжа. Обаятельность Вити Кульпы и настойчивость Аркадия Головкина позволили нам, не только оккупировать эти два салона на весь перелет, но и окунуться всем «бурсакам», в неведомый доселе сервис.
Без сутолоки, все желающие за 9 часов полета смогли вдоволь поваляться на мягких аэрофлотовских подушках.
Москва запомнилась трауром на Красной площади, где 2 июля 1971 года прошли похороны героев - космонавтов Г.Т. Добровольского, В.Н. Волкова и В.И. Пацаева.
Первые проблемы в хорошо отлаженной системе коммуникаций МРХ СССР, мы ощутили, когда выяснилось, что билетов на Симферополь для нас нет, а есть перспектива застрять надолго в Домодедово. Хорошо сработал В.В. Пашнин – «старший по кузову», он собрал нас нескольких инициативных и самых трезвых и мы отправились в «святое святых» - во всесоюзный штаб советских рыбаков - Министерство Рыбного Хозяйства СССР, на Рождественский бульвар, дом, 12. (В этом здании мне еще раз доведеться побывать в 1981 году, вместе с хорошим человеком – Валентином Алексеевичем Чертовым – зам. начальника ВРПО «Дальрыба»)
А тогда нас приняли хорошо, как говорили тетечки из Главного управления кадров и учебных заведений, «такой наглости они еще не видели», и от греха подальше, общими усилиями нам вскоре выправили билеты, с тем, что бы вечером мы вылетели в Крым.
Прежде, чем продолжить повествование, хочу поблагодарить друзей своих Михаила Лескова и Александра Варнавского, за вовремя сделанные уточнения, что дало возможность внести корректуру в список по еще двум курсантам СВО СМУ: Анатолию Воронкову и Александру Бородину, также являвшихся членами экипажа БМРТ «Контайка» и разделивших все тяготы долгого плавания…
… В чистом и ухоженном аэропорту Внуково 2 июля 1971 года в 23-50 МСК наш лайнер «ТУ-104» напрягся, мы действительно услышали визг турбин и взмыли в воздух. Короткий 50 минутный ночной полет до Симферополя скрашивали бойкие, кокетливые стюардессы средних лет внутренних воздушных линий ГВФ, беспрестанно предлагающие нам карамельки «Бим-Бом».
Только прилетели, сразу сели, лавки все на площади стоят, на них мы и уселись. Тонкий терпкий южный запах пьянил и ласкал, звал за приключениями, но уходить далеко было нельзя, действовал приказ старшего командира - отставших и потерявшихся не подбирать.
Многие, да почти все мы, впервые увидели, как растет виноград, им были увиты все беседки и лавки перед зданием аэропорта. Комфортно перекойлавшись в аэропорту и рядом, утром наскоро перекусив чайком, в 08-45 мы уселись в приличный автобус, оперативно сработанный В. Пашниным и отбыли на Николаев.
В автобусе мы были практически одни, поэтому можно было, не таясь релаксировать и взирать вокруг.
Путь наш уверенно пролегал по асфальтированной пыльной степной дороге, редко скрашиваемой аккуратными хуторами и поселками, в одном из них, в Марьяновке, русая девчушка, смешно перебирая русские и украинские слова, продала нам за гроши по большому пакету спелой черешни, и мы узнали, что ее можно есть не только из консервной банки.
Сделав небольшую остановку в Джанкое, оправившись и перекурив, мы взяли курс на Перекоп, на гнилое море Сиваш. В памяти сразу возникли образы воспетые Евгением Кареловым по сценарию Юлия Дунского и Валерия Фрида, в одном, из моих до сих пор любимых фильмов конца 60-х, который я знаю наизусть, до каждого взгляда и вздоха, «Служили два товарища».
Как, не очень известному и не очень маститому режиссеру, имя которого не было у всех на слуху, удалось привлечь в то время, в этот фильм столько актеров и каких: Олег Янковский, Ролан Быков, Ия Саввина, Анатолий Папанов, Николай Крючков, Николай Бурляев, Алла Демидова, Ростислав Янковский, Роман Ткачук, Николай Дупак, Валерий Фрид, Юозас Будрайтис, Николай Парфёнов, Вениамин Смехов, Вадим Шавров, Юрий Кузьменков.
Я упомянул только тех, уже тогда, хорошо известных, как сейчас сказали бы медийных актеров.
Наверно в 1968 году актеры пошли к нему на этот фильм с небольшим бюджетом, потому что, к тому времени Карелов снял «Нахаленок», «Третий тайм», «Дети Дон Кихота», а еще успеет в 1976 году поставить «Два капитана» с Борисом Токаревым и Юрием Богатыревым. Тот еще фильм, многих воспитал, знаю.
Мне и тогда, и сейчас в особенности, не понятно, как всевозможные комиссии вообще выпустили «Служили два товарища» на экран, даже потому, что там, в главной роли снялся Владимир Высоцкий, который сыграл себя самого, тех непростых времен конца шестидесятых.
Фильм, в котором, может быть впервые, в те времена, были показаны откровенные симпатии к российскому офицерству, к тому, что творилось в Крыму в 1920 году по окончанию Гражданской войны, особенно те финальные сцены, когда оставшиеся в живых после обороны Перекопа офицеры, уходят под холодную черноморскую воду, но не сдаются…
Евгений Карелов погиб 11 июля 1977 года в 45 лет в Пицунде, в Абхазии купаясь в море.
А премьеру «Служили два товарища», мы благодаря работающему четко, по-военному советскому кинопрокату, смотрели в ноябре 1968 года в Невельске, в актовом зале Сахалинского мореходного училища, всего на месяц позже москвичей, потом на «Контайке», до дыр.
Кстати, один из авторов сценария, Валерий Семенович Фрид единственный раз снялся в кино, и именно в своем фильме «Служили два товарища», это он в маленьком эпизоде, в самом начале фильма в роли доктора Семена Марковича, рассказывает бойцам о важности санитарии и гигиены, а автором этого стихотворного монолога, написанного, тогда же на съемках, был его отец - Семён Маркович Фрид – фронтовой врач...
Теперь наше направление было на славный древний город Херсон.
Памятуя, о том, что в Корсакове работает огромное количество выпускников Херсонского мореходного училища рыбной промышленности, образованного в 1932 году, так же вспомнилось и Херсонское мореходное училище Министерства Морского Флота , основанное в 1834 году по Указу Его Императорского Величества, императора всероссийского Николая I Павловича, мы заранее, проезжая, прониклись к этому городу искренним уважением.
Ехали, однако, шибко, солнце продолжало клониться все ниже и ниже, где-то в стороне осталась Каховка воспетая Михаилом Светловым и Исааком Дунаевским, мы уже давно ее проехали, но губы все равно упрямо выводили:
Каховка, Каховка, родная винтовка,
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —
Этапы большого пути.
Гремела атака и пули звенели,
И ровно строчил пулемет.
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет.
Под солнцем горячим, под ночью слепою,
Немало пришлось нам пройти,
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути.
Слова- то, оказались пророческими, просто мы все об этом узнали недавно…
Совсем стемнело, когда наш уставший автобус, неслышно вкатился в славный город талантливых черноморских корабелов – Николаев.
…Первый корабль, который был построен в Николаеве, спустили на воду в 1790 году, это был 46-пушечный фрегат «Святой Николай», вот в его честь и нарекли этот славный город. Конечно, николаевские корабелы с тех еще времен гремели на просторах державы, но в историю той, единой страны, они вписали себя золотыми буквами, когда выстрадали, создали и построили все девять авианесущих кораблей военно-морского флота СССР:
Противолодочный крейсер (ПКР) пр.1123 «Москва». Одиннадцать боевых служб, это его мы встретили 25 июля 1971 г. на день ВМФ в Севастополе
Противолодочный крейсер (ПКР) пр.1123 «Ленинград» ЧФ, близнец ПКР Москва, 17 боевых служб, это он спасал моряком с АПЛ К-19 (Хиросима) в марте 1972 г.
Ордена Красного Знамени тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) пр.1143 "Киев», место службы СФ, 10 боевых служб.
Тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) пр.1143.2 «Минск». Все службу провел в составе ТОФ, продан в Китай за $ 4.5 млн.
Тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) пр.1143.3 «Новороссийск» служил на ТОФ, не долго, в 19 летнем возрасте продан на лом.
Тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) пр.1143.4 «Баку», с 4 октября 1990 года «Адмирал Горшков»
Тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) проекта 1143.5 "Адмирал Кузнецов"- единственный до сих пор в строю (до 26 ноября 1982 года "Рига"), (до 11 августа 1987 года "Леонид Брежнев"), (до 4 октября 1990 года "Тбилиси"), (после 1992 года "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов")
Тяжелый авианесущий крейсер (ТАКР) пр. 1143.6 «Варяг», он к службе не приступал, недостроенным был продан в Китай, в марте 2002 года прибыл в Далянь
Атомный тяжелый авианесущий крейсер (АТАКР) пр.1143.7 "Ульяновск» единственный с ядерной силовой установкой (ЯСУ), в феврале 1992 года был утилизован, при 20% технической готовности.
Несмотря на схожесть в аббревиатуре проектов, во многом благодаря николаевским судостроителям, это были абсолютно разные корабли, которым заводчане еще долго пытались продлить жизнь.…
Нам же, дальневосточникам, черноморские корабелы запомнились строительством добротных, очень мореходных, надежных, дорогих сердцу крупнотоннажных промысловых судов, ставших основой практических всех крупных предприятий МРХ СССР в 60- х и 70-х. Начав в 1958 году, с строительства БМРТ типа «Маяковский» пр. 394, затем в 1969 года БМРТ типа "Пионер Латвии" пр.394-А, они вовремя подобрались к судам типа «Пулковский меридиан», проекта 1288, начав производство этих судов в 1974 году, к 2011 году, николаевцы построили 111 единиц, тем самым, дав возможность многим предприятиям, заменить «уставший» флот.
Последними кораблями этой серии оказались БАТМ «Бухта Преображения», построенный в 2000 году и БАТМ «Генерал Трошев», который был спущен на воду в 1992 году и 19 лет простоял возле заводской стенки в Николаеве.
Официальной датой окончания строительства этого судна стало 27 декабря 2011 года. Оба они вошли в состав флота ордена Трудового Красного Знамени Преображенской Базы Тралового Флота.
Больше промысловых крупнотоннажных судов в Николаеве не строят. Вообще.
А ПБТФ, во многом благодаря прозорливой политике тогдашнего владельца предприятия, ныне губернатора Сахалинской области Олега Николаевича Кожемяко, приобретя эти и другие корабли, вошла в число ведущих рыбных компаний России.
Так уж случилось, что с 5 по 10 июля 2017 года, я был в Преображении, где видел, как в единственном рыбацком муниципальном образовании Приморского края, официально, с работающими «живьем» ведущими популярными группами страны и края, залпами салютов и фейерверками, с Нептуном, ухой, кашей, фронтовыми 100 граммами и прочими атрибутами, весь поселок три дня, разрывая баяны, празднует день Рыбака, вспоминая добрым словом, мудрых своих руководителей и весь личный состав промысловых и транспортных судов базы флота.
Но это в праздники, а в будни, это забота о тех моряках и ветеранах, которые даже в трудные нынешние времена, смогли сохранить верность своему утонченному вкусу и специфическому музыкальному репертуару и так лихо отплясывают на центральной площади поселка, не думая в это время о своем реноме, изложенная в 15 пунктах обязательств ежегодного Договора, выполняя который, база флота серьезно облегчает жизнь землякам старшего поколения, потерявшим здоровье на рыбной ниве, а так же, всем тем, кто прикоснулся к жизни поселка, например, учителям, ежемесячно выплачивая им всем пособия на покупку лекарств, хлеба, который они могут покупать по льготной цене, подписку на газеты и что особенно греет рыбацкие души, возможность бесплатно получать рыбопродукцию родного предприятия, на деле понимая, что такое преемственность поколений…
Морская часть нашего путешествия продолжилась в Николаеве, уже на борту БМРТ «Контайка, на удивление неожиданно буднично.
Вместо ожидаемой штурмовщины по приемке судна, на корабле царила уверенная атмосфера, излучаемая несшими суточные вахты заводскими «вачманами», которые, ни в какую, не хотели сдавать посты, постепенно прибывающим штатным механиками, штурманам и другим материально ответственным лицам.
От стояночных и пожарных вахт они хотели выжать все.
А мы все, особенно и не сопротивлялись, обстановка располагала, не торопясь изучали заведования, знакомясь с кораблем, но все же: и практиканты и кадровые члены экипажа, даже в такой благодушной обстановке, все тревожнее всматривались в календарь. Неумолимо приближалось 11 июля - день Рыбака.
Не зная обстановки, местных обычаев и устоев мы согласились с предложением местных судовых хлопців, что они вывезут экипаж на природу на празднование нашего профессионального праздника, который, как они догадывались, отмечается на Дальнем Востоке несколько иначе.
Учитывая эти, и еще различные, возможно возникнувшие по ходу праздника обстоятельства, решено было, ранним утром, в день торжества, уйти за воспетые не одним поколением поэтов и прозаиков днепровские кручи, в днепровские плавни бугского лимана.
Все сильно осложнялось отсутствием пока в штате первого помощника капитана, никто не хотел, понимая, чем наверняка закончится дело, принимать на себя почетную и вместе с тем, ответственную миссию организатора торжества.
Но и эти бюрократические вопросы все - таки удалось преодолеть, взвалив общим голосованием все на местного, не молодого, пожившего уже, подменного пожарного помощника, из отработавшего свое - корабела.
Утром праздничного дня, все убывающие на отдых поднялись чуть раньше, и не завтракая, волнуясь, в летней форменной одежде первого года носки, ожидали команды. Не жаркое пока июльское солнце, мягко обнимало мужчин и женщин, стоявших у парадного трапа на шлюпочной палубе по правому борту. Слабый зюйд - вест, лениво шевелил кончики флагов праздничной расцветки над головами, словно обещая, что, все закончиться благополучно, и поэтому самые самонадеянные взяли с собой еще. Вахтенный третий помощник, отводя глаза от оставшихся на борту моряков, дал команду на посадку и отсчет праздника начался.
… Минут через тридцать, пройдя на судовом "лайфботе" по неизвестному никому фарватеру, «местные» высадили нас на вполне уютный и чистый пляж на берегу лимана, по всему было видно, что небольшую рекогносцировку, они все же успели провести...
Быстро расставив на сухой уже нагревшийся днепровский песок напитки и нехитрую судовую снедь, немногочисленные женщины, наскоро поправив грим и макияж, стали сервировать стол.
После трех традиционных чарок с добрыми словами пожеланий, стало жарче,
и возникла необходимость взять технический перерыв - окунуться.
Вот здесь чего - то не доглядели, промашка вышла, потому как после купания, события стали развиваться не по ранее утвержденному сценарию. Коллектив разбился на группы и группки по национальным, профессиональным, конфессиональным и другим интересам, вот тогда мы и поняли всю глубину нашей курсантской мудрости, передать полноту власти в руки корабела-наставника.
Дошло уже веселье до точки, никто не слушал старожила - корабела, когда где - то в 16-45, к нам неожиданно подсоединилась группа неорганизованных отдыхающих, правда со своей брагой. Мы не стали возражать и быстро побратались, хотя никто из «наших местных хлопців», так и не рассказал, кто же, все - таки, «спалил явку».
Ну а потом была уха, предложенная членами экипажа, мы же в свою очередь были неловко удивлены наличием у «браговаров» вчерашнего шашлыка, любезно предложенного в качестве «входного билета». После недолгих переговоров мы нашли понимание, и «они вошли», праздник плавно перешел на новый, более высокий уровень.
Казалось, что все должно было закончиться хорошо, но по прибытию в 20 - 00 на борт БМРТ, несмотря на проведенную перед возвращением перекличку, мы не досчитались четырех человек, в том числе двоих своих: одного старшего и одного среднего лица начальствующего состава.
Еще двоих вообще не признали, чужие оказались,примкнувшие…
Курсанты все были в наличие, на месте и по - этому им было оказано доверие в проведении поисковых работ по месту проведения празднования.
Через сорок минут, уже без провожатых, мы обнаружили среднего командира, мирно отдыхающего на месте высадки, второй командир отбился метров на 300, но вовремя голос подал.
…Мы не торопливо петляя по знакомым протокам, возвращались на судно, ветеран – корабел неожиданно, негромко, обреченно затянул « Ой, хто п'є тому наливайте...» мы нестройно, неумело подхватили, теплая, южная ночь, сияя набухавшими звездами, все больше накрывала нас, не отдавая из своих объятий... Наступал новый день, 12 июля – рабочий.
… Самое удивительное приобретение того памятного дня Рыбака, это ветка одичавшего абрикоса, густо осыпанная не крупными терпкими, горчащими плодами, в избытке, вольно, небольшими рощицами растущего по мелководным берегам лимана, никак, в течение двух недель не желающая увядать.
Заслужено отдохнув двое суток после напряженного дня Рыбака, мы стали готовиться на отход, поступила информация, что часть судового снабжения и оборудования будет ожидать нас в Одессе.
Судно было готово к походу, и 16 июля после недолгих проводов и прощаний с нашими друзьями, николаевскими корабелами, ставших ближе нам всем, после совместно пережитого профессионального праздника, по окончанию недолгого оформления портовых формальностей, БМРТ «Контайка» навсегда отошел от родной заводской стенки и неторопливо, словно нехотя, стал пробираться по зеленоватой пресной воде лимана на выход из порта, и дальше, добавляя ход, к морю, пока часов через пять, с правого борта в розовом пыльно – туманном мареве, медленно, не показался о. Березань и по судовой трансляции неожиданно прозвучало объявление, что мы проходим место, где 6 марта 1906 года были расстреляны П. П. Шмидт и его боевые соратники — «очаковцы».
В Советском Союзе Петр Петрович Шмидт по - настоящему стал известен широкой публике, благодаря снятому Евгением Матвеевым в 1969 году хорошему, наделавшему переполоха не только в Союзе кинематографистов СССР, но и в беспокойных девичьих сердцах фильму «Почтовый роман», в одночасье сделавший всемирно известными Александра Парру и Светлану Коркошко, сыгравших главных героев - лейтенанта Шмидта и Зинаиду Ризберг.
Не знаю, есть ли тут прямая связь, но уже 14 марта 1970 года постановлением Совета Министров УССР, упомянутому нами, Херсонскому мореходному училищу Министерства морского флота было присвоено имя лейтенанта П. П.Шмидта,
которого Николай II приказал именовать «лейтенантом, выгнанным с флота», хотя на самом деле он был капитаном второго ранга в отставке…
Мы долго еще стояли на палубе, не расходясь, провожая взглядами проплывающие мимо не высокие красноватые берега острова, каждый думал о чем - то о своем, но к тому времени, благодаря убедительному кинематографическому образу, мы точно, давно уже прониклись скупой курсантской любовью к этому отчаянному лейтенанту - альбатросу революции.
Ветер стал крепчать, мы «пустые» стали чуть «зарываться» и все постепенно разошлись, думая о встрече с Одессой, до которой, было еще 5 часов хода.
Одесса встретила влажным, теплым туманом, через который с трудом угадывались очертания портовых сооружений, портальных кранов и снующих по рейду, множество катеров и лодок. После недолгого оформления прихода, нас поставили практически в центре, недалеко от знаменитого морского вокзала Одессы, уже хорошо узнаваемого, растиражированного в огромных количествах на конвертах, марках, открытках, что позволяло без больших проволочек сразу же начать знакомство с культурным наследием знаменитого города.
Что особенно бросилось в глаза сразу после высадки на ближайшую набережную, это огромное количество иностранцев, ведущих себя абсолютно
свободно и беззаботно, по - домашнему, по всему было видно, что они давно здесь обжились.
Я подивился еще, огромному количеству угрожающих плакатов, отпечатанных на добротной желтой бумаге, в изобилии наклеенных в людных местах и предупреждающих об эпидемии холеры, бушующей на юге России, с простыми советами по профилактике этого коварного заболевания…
Конечно, круг всемирно известных исторических мест, необходимых при любых обстоятельств к посещению, был очерчен давно: потемкинская лестница, оперный театр, памятник основателю Одессы -Арману Эмманюэль София - Септимани де Виньеро дю Плесси, герцогу де Ришельё (Armand Emmanuel du Plessis de Richelieu), внучатому племяннику, знаменитого по бессмертному роману Александра Дюма «Три мушкетера», кардинала Ришельё, Дерибасовская улица и финальная часть обязательной программы бар - ресторан "Гамбринус».
Для остроты ощущений, посоветовавшись, добавили еще поход на «Привоз», но особо неугомонные «магеланы», решились на посещение на следующий день Ливадии и Аркадии, время позволяло.
Учитывая, что к этому моменту, мы все уже «правили вахты», время на изыски и раздумья не оставалось, поэтому мы сразу же, без раскачки, окунулись в озорную и разухабистую жизнь Одессы.
Если с обязательными к просмотру и посещению морским вокзалом, "потемкинской" лестницей, одесским оперным театром мы разобрались двигаясь быстрым шагом, благо все оказалось рядом, то к променаду по Дерибасовской, учитывая важность момента, отнеслись вдумчиво и не торопясь, небольшими группами пройдя по ней, отдали в конце знаменитой улицы почести герцогу де Ришельё, возле всемирно известного его памятника.
Тем не менее, время неумолимо подталкивало нас к финальному объекту культурной программы – легендарному бару - ресторану «Гамбринус», справедливо названному по имени фламандского короля, изобретателя и тонкого любителя пива из славного города Брюгге, что в Бельгии.
Внешний, не особенно презентабельный вид самого заведения на улице Дерибасовская, 31, нисколько не развеял курсантские грезы, и мы смело взошли на небольшой пандус на входе, осмотрелись, отдышавшись.
Рядом на булыжной мостовой в неведомом нам доселе автомобиле с открытыми доверху дверцами - купе, в неудобной позе возлежал, наполовину вывалившийся на мостовую какой- то белесый, косматый «хиппак», то ли финн, то ли швед. Мы аккуратно переступили через «тело» и приблизились к входу.
Сотрудники одесской милиции, постоянно несущие здесь свою службу, абсолютно индифферентно отнесшиеся к гостю из Скандинавии, были больше заинтересованы группой незнакомых им курсантов, чем - то неуловимо отличавшихся от местных «бурсаков».
Ленивым, профессиональным взглядом они проводили нас, безразлично позволив наконец-то войти в заведение.
Как потом выясниться, нам несказанно повезло, потому что, время нашего посещения было раннее и ажиотажа ни у бара, ни внутри мы не заметили, но уже через час все полезное пространство ресторана было тесно заполнено.
Воздух плотно пронизывала иноземная, басурманская речь, лишь изредка смачно сдабриваемая густым русским матом, популярный бар-ресторан заработал на полную…
Сказать прямо, как мы с ребятами не старались, проникнувшись самым искренним уважением к Одессе, но перебрав к полудню в «Гамбринусе» дюжину самых – самых модных местных сортов пива, в конце, при подведении итогов мероприятия, не сговариваясь, единодушно пришли к выводу, что лучше пива, которое варят в Корсакове, ни варят нигде…
Это заявляли присутствующие здесь наши ведущие авторитетные эксперты, к тому времени, уже по много раз прошедшие элитные заведения в Южно - Сахалинске, Корсакове, Невельске, Холмске, Горнозаводске, Шебунино, Поронайске, Тымовске, Аниве, в Томари, в Ловецке, Южно-Курильске, Северо-Курильске и мельком правда, проездом - в аэропортах Хабаровска, Владивостока и Магадана. Мы знали, не верить им нельзя, они ни разу нас не подвели.
...После такого расклада, мало - помалу загрустилось, но Саня Дверницкий, относящийся с непонятной нам осторожностью всю последнюю неделю к спиртному, как- то вовремя, «в сердцах», по-доброму вспомнил наш корсаковский «Кровавый Рукав», это замечание внесло живинку, незаметно, вновь вернулось доброе настроение, и мы заказали наш универсальный примирительный традиционный русский напиток. По времени уже было можно. По немного. По двести.
…Уходили мы все, и как всегда, сами, с достоинством, улыбаясь и пожимая руки добрым, приветливым шведам и финнам, они, тоже улыбаясь, по всему было видно, по-хорошему нам здорово завидовали, крепкой дружной компании будущих офицеров…
На «закуску» и под настроение оставался еще легендарный «Привоз» и мы устремились туда, в предвкушении необычного праздника, под впечатлением многократно услышанных правдивых и не очень историй о знаменитом рынке, от корифеев русской и советской литературной классики.
Центральный рынок Одессы образца 1971 года запомнился слегка не опрятным, шумным, галдящим и узким в проходах, со специфическим тонким амбре, где перемешались все запахи Одессы: копченых черноморских бычков, семечек, ландринников, горилки и еще чего то пряного и неуловимого.
Но тот, не придуманный антураж и постоянно присутствующий флер, в который мы окунулись с первых шагов, все компенсировал и покрывал сполна.
Как мне показалось, здесь вообще мало кто собственно торговал, скорее, все продавцы не дорого обменивались товаром, люди просто кайфовали от этой обстановки. Эта круговерть закружила, завертела, вся наша компания невольно разбились, распались на пары-тройки и потонула в этом людском море…
Минут через сорок собравшись почти в полном составе на входе-выходе мы, проверив карманы, отправились к себе на пароход. Одесса не разочаровала, она оказалась доброй «мамой»…
Не полные трое суток, отведенных экипажу для решения хозяйственных вопросов, быстро подошли к концу, но мы еще успели пару раз ненадолго «выскочить» в город, места уже были знакомы.
Одесса, конечно, оставила в памяти ни с чем, ни сравнимый колорит и воспоминания о городе, непонятно почему то тогда уже, подозрительно смахивающего на Ниццу или Марсель. Наверное, из-за одесситов, летних городских пейзажей, нашей молодости и непередаваемого обаяния этого приморского города, позже, уже сполна, заслужено воспетого соратниками Аркадия Райкина…
19 июля тихонько тронулись к месту базирования и окончательной подготовки, для перехода в рейс, в город – герой, главную базу Черноморского флота - Севастополь - город русских моряков. Место стоянки было определено традиционное для рыбаков - бухта "Камышевая", в простонародье – «Камыши», где нам предстояло, как оказалось позже, чуть больше месяца готовиться в рейс. Название это появилось в годы Крымской войны, когда в этой бухте была стоянка французского флота (английский флот стоял в Балаклаве). По берегам бухты французы быстро выстроили городок Камьеш, или как его ещё называли французы «маленький Париж», он и стал «столицей» французской армии в Крыму.
А еще в 1902 году в бухте "Камышовой" располагался морской воздухоплавательный парк Черноморского флота, служивший испытательным полигоном по использованию воздушных шаров на боевых судах и центром подготовки морских военных воздухоплавателей России.
Еще раз, бухта "Камышевая" стала знаменита 27 июня 1942 года, когда сюда зашёл лидер эскадренных миноносцев Черноморского флота «Ташкент», прозванный за защитную сизую окраску надстройки и корпуса «голубой крейсер», который ночью смог вывезти из осаждённого Севастополя на Кавказ свыше двух тысяч раненых бойцов, 86 уцелевших частей картины «Оборона Севастополя 1854—1855 гг.» и тех, кому очень повезло – горстку жителей Севастополя, остававшихся в городе с начала войны, и переживших здесь за год весь ужас уличных боев …
Мы же, в часы недолгого курсантского досуга, могли совсем близко подходить к хорошо сохранившимся руинам античных усадьб, расположенного недалеко от бухты древнего города Херсонеса Таврического, где молодые археологи, приятные девушки студентки-практикантки, вдумчиво посвящали нас в тайны древнего поселения, основанного греками и на протяжении двух тысяч лет являвшегося центром Северного Причерноморья…
Рыбацкая бухта, как и положено, имела на своих берегах морской рыбный порт, с удобными причальными стенками и портовыми кранами, небольшой холодильник, а так же консервный завод, это и понятно, здесь находилась база Азово-Черноморского бассейна по добыче и переработке рыбы.
Особую прелесть, у всех нас, вызывало наличие в «Камышах», тридцати километрового троллейбусного маршрута, работающего, как и все в городе-герое, очень четко и организованно.
Начинающийся у ворот порта маршрут, в любое время, за тридцать минут и 10 копеек, доставлял всех желающих в центр Севастополя, давая, при этом возможность любоваться великолепными пейзажами известняковых сопок, бухт и пригородов, этого красивого южного города, меняющимися каждый день. Этим удовольствием, между прочим, севастопольцы могли пользоваться с середины 60-х годов.
Судовая жизнь, каждодневно, двигалась своим чередом, сменяла события… Мы уже знали, что перегон будет состоять из шести месячной рыбалки на о. Кергелен, на промысле диковинной тогда нототении и поэтому мы постоянно добирали все необходимое промысловое вооружение, ЗиП, масла, оборудование, материалы.
По всему было видно, что работа на Кергелене предстоит серьезная, из сахалинцев в это время, там будет работать только один наш корсаковский БМРТ «Тигиль», позже должны будут подойти с перегона БМРТ «Туркуль» и БМРТ «Каренга», поэтому надеться будет особо не на кого, только на себя, да на «перегрузчик», который может быть привезет, что нибудь по заявке и все дружно работали, растягивая снабжение по судовым закоулкам…
В воскресенье 25 июля ожидаемо, как и положено, наступил праздник – день Военно-морского флота. Это был не совсем наш праздник, его помнили и отмечали, хотя без фанатизма, конечно, он не мог сравниться с днем Рыбака, поэтому на этот раз, никаких неожиданных мероприятий и экспериментов с праздничным обедом, традиционно, плавно, переходящим в ужин, мы не планировали, организационные мероприятия были ослаблены и пущены на «самотек».
Но все равно, утром в день юбилея, после завтрака все сочувствующие, дружно отъехали в город, что бы через пол-часа переезда, сойти в центре, на проспекте Нахимова, в солнечном праздничном Севастополе.
Графская пристань, главный парадный причал Севастополя, была плотно запружена веселящимся народом, отсюда был хорошо виден парадный строй кораблей, лучших, кому командование и политуправление доверило представлять красу и мощь Черноморского флота.
Во главе линейки кораблей, как и положено, на бочках был ошвартован флагман ЧФ противолодочный крейсер «Москва», с палубы которого попарно быстро взлетали и низко проносились противолодочные вертолеты КА-25ПЛ. В распахнутых кабинах вертолетов, барражирующих над нашими головами, хорошо были видны изредка улыбающиеся, нарядным девушкам, флотские авиаторы, в ярко - оранжевых спасательных жилетах.
Когда мы вовремя, окончательно протиснулись на Графскую пристань, началась главная часть морского парада - высадка морской пехоты, с раскатистым грохотом корабельной артиллерии главного калибра крейсера «Михаил Кутузов» и других кораблей, стоявших в Севастопольской бухте и поддержавших огнем наступающие порядки десантников - пехотинцев. Все это смачно дополняли, поливающие огнем пулеметы, на сноровисто продвигавшихся к спасительному берегу бронетранспортерах БТР 60П, с красивыми флагами ВМФ на броне.
Это была кульминация праздника и когда все пехотинцы, последним решительным броском под несмолкаемое «ура» наступающих и гостей выбрались и заняли господствующие высоты на водной станции ЧФ, накал как - то стал спадать, и это, наверное, правильно…
День ВМФ по любому удался, хотелось только кваса, но в ближайших заведениях его не нашлось, и по предложению Юры Руднева, до этого, уже изучившего окрестности, нам пришлось удовлетвориться большой бутылкой «сельтерской» и коробкой «монпансье», купленными неподалеку в ларьке у улыбающегося не молодого грузина.
…В «Камышевую» мы возвращались еще засветло, в абсолютно адекватном состоянии, а иначе было нельзя, понятно, не наш был праздник…
Помня те события, могу по истечению достаточного количества времени, сказать, без всяких обид, что во Владивостоке, бывая на подобных мероприятиях, мне не удавалось почувствовать такого всенародного праздничного настроя. Может быть там, тогда в Севастополе было больше улыбающихся, счастливых женщин, а все суровые флотские «черноморцы» были сплошь в «белом»…
Да нет, наверное, просто это были другие времена…
…В один из оставшихся перед отходом дней, я решил побывать в месте святом, известном на Руси, во Владимирском соборе - усыпальница русских адмиралов, и не долго, с двумя пересадками, все на том же троллейбусе, добрался к месту, называемом официально - Центральным городским холмом, что в те атеистические времена, было весьма необычно.
Плутал я не долго, собор, тридцати с лишним метров в высоту, из инкерманского белого камня был хорошо виден в этой части города.
А история Владимирского собора как оказалась, была весьма драматична…
В 1842, по ходатайству адмирала М. П. Лазарева, обеспокоенного недостаточным числом православных храмов в Севастополе, было принято решение о строительстве собора в центре города. Подготовительные работы начались в 1848 году.
Через три года, в 1851, умер адмирал М. П. Лазарев, командующий Черноморского флота, и в память о его заслугах решено было похоронить его в специально сооруженном склепе на месте будущего собора.
Закладка собора была произведена 15 июля 1854, и к началу осады Севастополя успели возвести только фундамент.
Широко известно, что во время Крымской войны в склепе будущего храма были захоронены, погибшие на бастионах Севастополя адмиралы В.А. Корнилов, В.И. Истомин, П.С. Нахимов.
А вот дальше, история из жизни Владимирского собора стала широко известна совсем недавно…
В 1991-1992 годах, великий русский писатель – маринист Виктор Викторович Конецкий работая над серией малоизвестных и поныне очерков «Россия океанская», поведал нам о том, как изучая архивы Черноморского флота в Севастополе, ему удалось разыскать исторический документ: «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова и В. И. Истомина.» из которого стало известно, что 11 апреля 1858 года во исполнение распоряжения контр-адмирала и кавалера Ивана Григорьевича Бутакова, флотские офицеры, прибыв на место заложенного в Севастополе храма во имя Святого равноапостольного князя Владимира, где устроены общий склеп покойных адмиралов Лазарева, Корнилова и Истомина и могила адмирала Нахимова открыв как означенный склеп, так и могилу адмирала Нахимова, нашли, что в своде над склепом, во время занятия Севастополя союзными войсками, был сделан пролом и заделан непрочно, в оном крышка над гробом адмирала Корнилова совершенно изломана, что произошло, вероятно, людьми, спустившимися через пролом в склеп прямо на гроб; с гроба адмирала Истомина крыша снята вовсе, на мундирах адмиралов Корнилова и Истомина эполет не оказалось; в могиле Нахимова
дождевая вода покрывала гроб адмирала до половины, крышка гроба изломана на мелкие части и бренные останки адмирала были засыпаны землей, набранной извне могилы, в могиле был обнаружен шанцевый инструмент иностранного происхождения; на полуистлевшем мундире адмирала Нахимова эполет также не оказалось…»
А в 1931 году при передаче помещений Владимирского собора «Осоавиахиму» под авиамоторные мастерские, борцы с «приспешниками низверженной династии», взломали усыпальницу адмиралов, разломали гробы, а останки великих флотоводцев большей частью уничтожили. Склеп был засыпан землей и мусором, а взлом к нему замурован…
На сколько сильно пострадал храм во время Великой Отечественной войны, я видел в 1971 году, спустя двадцать шесть лет после окончания боев за Севастополь, когда разглядывал глубокие пробоины от осколков, в изобилии валяющихся тут же под ногами, безжалостно посекшими наружные входные колонны, сделаны из мягкого диорита.
Уходя, удивился, почему не убирают осколки,…наверное потому, что другие дела тогда были поважнее…
Еще сегодня, даже невооруженным взглядом, можно увидеть огромное количество пробоин на стенах храма от автоматных и пулеметных очередей.
А по обеим сторонам от центрального склепа покоятся останки девяти адмиралов, нашедших упокоение в соборе: П.А. Перелешин, П.А. Карпов, М.И. Дефабр, В.П. Шмидт, И.М. Диков — участники Первой обороны Севастополя, С.П. Тыртов, Г.П. Чухнин, М.П. Саблин — командующие Черноморским флотом, И.А.Шестаков — управляющий Морским министерством в 80-е годы XIX века. Но фамилии этих адмиралов, почему то традиционно не упоминаются, или о них говорят весьма редко…
На внутренних стенах собора свинцовыми буквами записаны имена героев - офицеров, особо отличившихся при обороне Севастополя, за что, удостоенных ордена Святого Георгия…
…Впервые о творчестве писателя Виктора Конецкого я узнал летом 1970 года, когда в журналах «Знамя» и «Звезда» стали публиковаться главы из первой большой его повести «Соленый лед», ставшей сразу же невероятно популярной. Чуть позже появилась книга «Среди мифов и рифов», они и стали первой и второй частью романа-странствия «За Доброй Надеждой».
Конечно, В. Конецкий писал о том, что он знал и пережил лично, и это было сразу заметно, жанр, который он надолго, потом определил для своего творчества, назывался понятно и просто - путевые заметки, написанные сугубо профессиональным, морским языком, а оно и понятно: Виктор Викторович Конецкий родился в Ленинграде, где 1952 году окончил штурманский факультет Первого высшего Балтийского военно-морского училища и с 1953 по 1955 год служил на кораблях 441-го Отдельного дивизиона Аварийно-спасательной службы Северного флота. А затем, после увольнения со службы, долгие годы еще, карабкался по скользким балясинам служебной лестница в Балтийском морском пароходстве, пройдя не простой путь от четвертого помощника капитана до командира на судах БМП, до последнего выходя в море капитаном или дублером капитана.
В то время так, как писал В. Конецкий, не писал никто, может быть только Валентин Саввич Пикуль, с которым, Виктор Конецкий состоял в большой дружбе…
Тогда, в пору тотального дефицита в 70-80 годах, найти книги В.Конецкого было делом очень сложным, но ситуацию спасали «толстые журналы», которые публиковали большими тиражами все новые повести любимого писателя.
В июле 1977 года я выпросил во владивостокской библиотеке, на две недели, только что вышедщий номер журнала «Знамя», где редакция начала публиковать главы, из давно ожидаемой новой книги В.Конецкого «Вчерашние заботы».
Самым удобным временем для чтения, мне казался ожидаемый, полутора суточный переход до Корсакова, на одной из «актрис», кажется, это была «Ольга Андровская», один из пассажирский теплоходов ДВМП.
До отхода было часа два, и я с трудом примостившись на привокзальную лавку, плотно забитую как всегда убывающими пассажирами, провожающими и просто зеваками на морском вокзале Владивостока, стал читать повесть, пока, незаметно не подобрался к главе «Фома Фомич в институте красоты» и на себе испытал потрясающий эффект «Конецкого»: я видимо так смеялся, что обнаружил себя разутым, одиноко сидевшим на опустевшей лавке, в окружении плотного кольца ничего не понимающих людей, не смеющихся приблизиться ко мне. Это чистая правда !
Нет, наверное, необходимости пересказывать все доброе, известное об этом замечательном писателе. Мне же удалось приблизиться к нему, отчасти случайно, в июле 2001 года, когда стало известно, что в издательстве «Международный фонд «300 лет Кронштадту» в Санкт-Петербурге, готовиться к выпуску семитомное собрание сочинений В.В. Конецкого.
Узнал случайно, об этом поделился в газете «Комсомольская правда» заместитель главного редактора Игорь Коц, когда то работавший во Владивостоке и принимающий самое активное участие в выпуске этого сборника.
Пробиться к московскому корифею пера популярной столичной газеты, с которым мы были едва знакомы, что бы узнать секреты и тонкости готовящегося к выпуску издания было весьма хлопотно и почти безнадежно.
Повезло, что к тому времени, в главной редакции « Комсомольской правды», в Москве работала Наталья Барабаш, неутомимый борец с приморской чиновничьей братией, выдавившей ее из края, недавно перебравшаяся в столицу из Владивостока и еще не «забуревшая» от редакционной славы и столичных нравов, а так же, очень помог, выведший на нее, мой хороший товарищ, руководитель Приморского отделения Союза журналистов России Владимир Наумов.
Заполучив общими усилиями желанный телефон, я как- то вскоре, часов в 18-00 ВЛДВ набрал редакционный номер Игоря Коца, вежливо и культурно объяснил маститому журналисту свою просьбу.
Он же, чванливо, по-московски распевно, ровным голосом, не спеша, убеждал меня в отсутствии необходимости тревожить по пустякам всеми любимого писателя.
Я был вынужден прервать его поучительные сентенции и, вспомнив по порядку бога, душу, царя, Дарданеллы, бухты Диомид, Патрокл и мать, еще раз коротко изложил свою просьбу.
После возникшей неловкой паузы, во время которой Игорь Александрович Коц, коренной хабаровчанин, видимо вспоминал счастливые минуты прибывания в упомянутых мною местах Владивостока во время работы собственным корреспондентом газеты «Комсомольская правда» по Дальнему Востоку, он вскоре абсолютно нормально, по-деловому, по-товарищески сообщил мне домашний питерский номер телефона В.В. Конецкого.
На следующий день я позвонил по этому телефону, подошла жена -Татьяна Валентиновна, выслушав меня не особенно удивляясь,позвала Виктора Викторовича. Конецкий подошел, взял трубку и сразу предупредил, что недавно из госпиталя, как-то с ходу ограничивая порядок общения, но когда я представился и сказал, что это звонок из Владивостока разговор стал менее напряженным. Я собственно уточнил у него сроки выхода сборника и порядок распространения, мало-помалу как- то разговорились, это было не трудно, в особенности, когда я упомянул персонажей его книг.
В конце он посетовал на небольшой тираж этого сборника и посоветовал караулить его, и еще неожиданно, как- то колко высказался о писательском сообществе Владивостока, где, как я уже позже узнал, его действительно в 90- х годах, не очень примечали, хорошо уже известного тогда члена Союза писателей СССР, капитана дальнего плавания, когда он очень редко все же бывал здесь, ревниво оценивая любимого дальневосточниками автора.
Может быть, не давала покоя его кинематографическая слава, ведь он был автором сценариев трех различных, не похожих друг на друга, замечательных фильмов: «Полосатый рейс», « Путь к причалу», «Тридцать три»…
Виктор Викторович, по всему было видно, чувствовал себя неважно, поэтому пожелав ему здоровья и традиционно, всего самого - самого, мы распрощались…
30 марта 2002 года находясь в глуши, в приморской тайге, где всей связью с «большой землей», был служивший надежно рижский приемник «Радиотехника», я ночью услышал потрясшее всех известие о смерти В.В. Конецкого…
После ухода писателя - моряка, память о Викторе Конецком на флоте была увековечена дважды: в 2005 году российская судоходная компания «Совкомфлот», назвала его именем свой новейший танкер, и в 2013 году в состав УПАСР Балтийского флота вошел в строй морской буксир «Виктор Конецкий»
...Игорь Коц в конце 2002 года написал в «Комсомолке», что сигнальный образец первого тома своего полного собрания сочинения Виктор Викторович все же успел подержать в руках, в больнице.
Сам же Игорь Александрович, в 2004 году, уже после выхода всего сборника, перешел в «Советский спорт», где долгие годы возглавлял это популярное издание, успешно работая генеральным директором и Главным редактором. Сейчас он шеф-редактор исторического журнала «Родина».
… Александр Коц, его сын, стал журналистом, и сейчас работая военным корреспондентом «Комсомольской правды» пишет с передовой из Сирии хорошие настоящие фронтовые репортажи.
… А то полное собрание сочинений В. Конецкого, я искал тогда долго, а нашел совершенно случайно, на книжных развалах у перекупщиков в известном во Владивостоке клубе ДКЖД.
…В конце жизни Виктор Конецкий задумал выпустить книгу на основе материалов своего архива, даже название придумал - ироническое - "Барашки", но не успел, замысел этот, так и не был осуществлен.
"Барашки" - это пена. По словарю: "белая пена на гребнях волн, образующаяся в результате опрокидывания гребней волн под действием ветра; тоже: зайчики, беляки, белоголовцы, белки, белыши, бель, завой, кудри."
В. Конецкий не работал "в стол", в его архиве нет законченных произведений, не печатавшихся при его жизни, и такая книга при жизни Виктор Викторович не вышла, но жена его, Татьяна Акулова-Конецкая с неимоверными трудами все - таки смогла подготовить и издать его посмертную "ненаписанную автобиографию"…
Ребята знаю, самое неблагодарное занятие это давать советы. Но, если вы хотите еще раз оценить свою флотскую жизнь, прочитайте Конецкого. Лучше все книги, от первой до последней...
...Времени до отхода, мы это чувствовали, оставалось все меньше и меньше, главные заботы по подготовке судна в рейс были в основном решены, оставалось только окончательно сформировать экипаж.
Часть специалистов, по договоренности с отделом кадров БОРа, было решено нанять здесь же, в Севастополе, так у нас из «местных» оказались сварщик, токарь и один машинист РМУ.
Не хватало только одного кочегара, но его почему - то не торопились искать. Почему?
Мучительно долго не решался вопрос с судовой буфетчицей, все попытки прытких, настойчивых крымчанок занять, это, почетное, не простое место, решительно отвергались командованием, пока однажды, практически на отходе, на борт не поднялась Галина Зубкова, местная женщина, с обычной трудной женской судовой судьбой и уникальными, исключительными антропологическими пропорциями.
Учитывая эти обстоятельства, ее практически без утомительного кастинга и согласований, тем же днем, единоличным, властным решением капитан-директора, зачислили на высокую должность судовой буфетчицы.
Возможно, кроме вызывающих объемов и модельных пропорций кандидатки, на решение командира повлиял знак, посланный ему свыше – рядом с нами, уже трое суток в бухте Камышевой, стоял РТМ-К типа "Железный Поток" проекта 502Э «Галина Зубкова», Севастопольского управления тралового флота, ВРПО «АЗЧЕРрыба», пройти мимо которого, командир не мог.
А Галина Петровна, к слову сказать, как показало время, оказалась человеком «легким», нрава «покладистого», она еще сыграет свою не последнюю, заметную роль, во время наших приключений на Кергелене…
Впрочем, по окончанию рейса в мае 1972 года, в Корсакове на приходе, она неблагоразумно, мягко, но настойчиво, будет пытаться предъявить права на авторитетных членов экипажа, по итогам длинного десятимесячного плавания…
… Последним неожиданным назначенцем в экипаже, оказался курсант 4 курса судоводительского отделения Сахалинского мореходного училища, прибывший вместе с нами на «Контайку», на штурманскую практику Иван Привалов, в последствие один из лучших моих друзей, на отходе заслуженно получивший, достаточно значимое, место в судовом штатном расписании - судового кочегара.
В этом «подарке судьбы» он был отчасти повинен сам, так как, не по - штурмански был любознателен и проявлял не дюжие способности в овладении судовыми машинами и механизмами, чем сразу привлек внимание старшего механика Юрия Васильевича Вербина.
Кроме того, в ту пору Иван был сухощав и худощав, что и сыграло решающую роль при выборе его кандидатуры.
Оказалось, что по тайным замыслам стармеха и отвечающего за заведование, четвертого механика Виктора Гончара, более известного, как «бог воды, дерьма и пара», Иван благодаря своей комплекции и складу души, должен был в любое время дня и ночи, по первому зову, «нырнуть» в неостывшую еще топку водотрубного котла, работающего, слава богу, на жидком топливе, для быстрой профилактики или устранения поломки однофронтового потолочного топочного устройства. Поломки поначалу были частыми, котлов было два…
Хочу сразу сказать, что, у Ивана Привалова, все сложилось хорошо, отработав на «Контайке» «кочережкой» десять месяцев, Ваня все равно, во время, вместе со всеми, окончил училище и потом долго и счастливо работал штурманом в корсаковской БОР, последнее время капитаном ТР «Капитан Щукин».
Бесценные опыт и знания, полученные им на «Контайке» в штормовой Антарктике, не прошли даром, я видел, как лет шесть спустя, Иван стоя на крыле мостика, двигающихся параллельными курсами судов, на удалении до полутора миль, мог по одному только цвету и запаху пара, натужно вырывающегося из судовой трубы, точно и безошибочно определить, чем «дышит тот котелок», вводя в ступор судовых механиков, не знающих о его суровых «практиках», проведенных возле горячих котлов, на «теплых ящиках».
Говорят, позже, иногда, для души, он удаленно, по УКВ, с удовольствием, консультировал начинающих молодых кочегаров, в не простых условиях зимнего плавания, по практическим, сложным вопросам замены футеровки, ремонта кладки или сбоя в работе форсунок…
Мы же, изучая матчасть, время, тоже даром не теряли, и по рекомендации вовремя прибывшего к отходу замполита, пытались разнообразить судовую жизнь гитарными переборами и джазовыми аккордами и постепенно совершенствуя исполнительское мастерство, наигрывая состав, неожиданно создали судовую рок-фолк группу под названием «Роги Стонут», в которую вошли я, Ваня Привалов и Витя Григорьев, матрос траловой бригады.
Начинали с простых мажорных гамм, потом – минорных и, наконец, Ваня предложил попробовать два-три звукоряда в пентатонике. Получилось.
Потом долго работали над звучанием, группа- то была инструментальная, это потом распелись…
Виктору, успевшему все - таки окончить два скрипичных класса музыкальной школы в Каргалыке, в перерывах между рядовой укладкой и маркировкой ваеров, дюже нравились работать в «апояндо», но он все время норовил уйти в «тирандо», тут звуки получались мягкими, густыми, не очень громкими, ближе к «меццо-форте», когда Витя «добавлял», гитара звучала с глухим резковатым оттенком…
Все с интересом наблюдали за нашими муками творчества, относясь, правда без издевок и ненужной критики, внося свою посильную лепту в создание группы. Слава Набер, наш товарищ, курсант выпускник СВО СМУ, а в то время матрос палубной команды БМРТ «Контайка» крепко рискуя потерять в начале рейса отношения с «драконом», каким - то неведомым нам способом смог «раздобыть» 10 килограммов дефицитнейшей тогда эпоксидной смолы и не посвящая никого, при колеблющимся нервном аварийном освещении, ночами, а бывало и днями, в шкиперской кладовой, пилил, строгал, ломал, потом еще раз все заново склеивал, готовя солирующему гитаристу Ивану Привалову подарок: сомолично выстраданную, ладно скроенную и грамотно технически сделанную - электрогитару…
Первая хорошая серьезная вещь, которую было не стыдно показать везде, стали «Шербурские зонтики», бессмертное произведение Мишеля Леграна, потом играли, что слышали на танцах в Невельске и Корсакове, «битлов», Валерия Ободзинского, начинающего Юрия Антонова.
Кстати, в «Шербурских зонтиках», сделали оригинальную аранжировку, импровизацию основной темы, никто не верил, что это придумали мы…
Как - то послушав репетиционный процесс, присутствующий на нем постоянно, замполит, сказал, что надо двигаться дальше, не топтаться на месте, как- то совершенствовать репертуар, в смысле, Ивану, смелее практиковать сольные вставки, как это делают, хотя бы в коллективах развитых стран социализма.
Решили попробовать, поначалу стало получаться, но вовремя остановились, распознали, что это опасно, потому что, когда Ваня увлекаясь импровизацией в хип-хопе, слегка закатив глаза, не слыша Витиной «басухи» и моего мата, уходил от согласованной с первым помощником музыкальной «темы», и со всей силы сжав медиатор в течение сорока секунд терзал гитару звенящим «глиссандо» и тут же, выдавал скользящее «вибрато» – попеременно зажимая струны дрожащими пальцами, я самолично видел, как у матросов, в это время плетущих на палубе стальные гаши из слабеющих рук выпадали свайки из крепкой углеродистой стали и 8 килограммовые кузнечные кувалды, а немолодые уже, судовые женщины,отработавшие в морях по две - три пятилетки, признавались потом, когда нас уже ничего не связывало, при списании, что в эти минуты, испытывали редкие, неизведанные доселе ощущения, всегда описываемые только в контрабандных женских и мужских журналах, издаваемых за рубежом на русском языке и незаконно ввезенных для подрыва демократии в нашей стране…
24 августа 1971 года в 16 часов местного времени, «отдав веревки», мы буднично снялись из ставшей родной бухты Камышевая на переход.
Не напрягая главный двигатель ,все-таки, еще шла обкатка всего оборудования, следуя 10 узловым ходом, мы к концу первых суток перехода внезапно увидели «берег турецкий»
(инструктаж перед походом за рубеж)
. … Утром следующего дня все были в легкой растерянности, когда по «низам» прошел слух – будет инструктаж. Выстроившись в очередь для прохода через Босфор, мы услышали короткий и резкий сигнал колокола «громкого боя» и слегка взволнованный голос по судовой трансляции первого помощника капитана, призывающий всех курсантов явиться в столовую команды. Несколько смущало и беспокоило, что собирали только гардемаринов.
Ну, вот и пришло обещанное время познакомиться с нашим «комиссаром»…
На протяжении последнего месяца перед отходом, в коротких, нарочито случайных встречах с нами, Юрий Васильевич Кондратенко как-то по-простому, доверительно поведал курсантам о непростых поворотах в своей судьбе.
Так мы и узнали, что с начала 60-х годов входил он в близкий круг лиц, работающих с Никитой Сергеевичем Хрушевым.
Он не плакался и не клял судьбу, не ностальгировал по временам ушедшим, и это его хорошо характеризовало.
Понятно, что возраст и комплекция, а так же уровень подготовки и кругозор, сразу же исключили его из состава «бойцов невидимого фронта» в окружении Первого секретаря ЦК КПСС.
Ю.В. Кондратенко по этому поводу всегда «держал паузу», не переигрывал, умело подогревая интерес, что позволило сделать вывод о том, что в свите Хрушева Н.С. он занимал должность консультанта по международным делам, на что благодарный Юрий Васильевич позволял нам так думать
Вообще, превратности судьбы страны того непростого периода, отразились на нем в полной мере.
В то время, в 1964 году, когда яркая политическая карьера и самобытная общественная деятельность Н.С. Хрушева неумолимо подходила к своему драматичному окончанию, Юрий Васильевич достиг пика в своей непростой службе: он сопровождал Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева в его последних, как выясниться, зарубежных поездках.
С 21 по 23 июля вместе с Н.С.Хрушевым он совершил краткий визит в Польшу для участия в праздновании 20 - летия Польской Народной Республики.
Больше недели в составе советской делегации Юрий Васильевич успел провести в Словакии, где отмечалось 20-летие Словацкого вооружённого восстания, и где он, как и все, рукоплескал по поводу награждения Хрушева медалью «К 20 - летию Словацкого национального восстания».
Он еще успеет поучаствовать в подготовке визита Хрущёва в ФРГ, но этот визит в Западную Германию не состоится по уже известным причинам, неумолимо приближался октябрьский Пленум ЦК КПСС (18-21 10. 1964 г.), который все-таки позволит Н.С. Хрушеву и дальше существовать, хотя бы в ранге персонального пенсионера союзного значения, обласканного различными заслуженными почестями и наградами.
В моей памяти, образ Н.С.Хрущева в раннем детстве возник и сложился не сразу, постепенно.
Он начал формироваться сначала в 1962 году, когда я 9 лет отроду, вместе с братом, моложе меня на год, рано, часов в шесть утра, иду вставать в очередь за хлебом, которую занимала и передавала нам, наша матушка, перед началом рабочего дня, потому как, опоздание на работу, приравнивалось в те времена на Сахалине злостному неповиновению и грозило серьезными неприятностями, мы же в магазине рядом с нашей 4-й школой в Невельске, могли два часа до начала занятий, смело отстоять за свежей выпечкой.
Мне и тогда, и позже, память неторопливо, долго еще подсовывала одну и ту же картину: не вид теплого, свежего хлеба, вкусно пахнувшего, пока рабочий быстро и ловко крючками вытягивает и перекидывает его с автомобильных лотков на пустые полки магазина, не запомнившиеся, еще меньше нас, малыши, в этой нескончаемой очереди, застывшие куклы, не сказавшие за все время ни слова, не вечно, в пол-голоса переругивающиеся тетки, знакомые друг с другом всю жизнь, а постоянно недвижимо, безмолвно стоящий у входа в хлебном магазине огромный дядька-милиционер, в белом конвойном тулупе, с поднятым по самые брови воротником и огромная винтовка через плечо, начищенная до зеркального блеска, с намертво примкнутым огромным штыком, зловеще мерцающим в тусклом магазине.
Позже, образ стал более осязаемый, когда все мы, от нас до почти годовалых, постоянно натыкались на судьбоносные слова Первого Секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрушева – «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!», которые он произнес в октябре 1961 года на XXII съезде КПСС, в разных вариантах прописанные на самых видных местах, чуть повыше экрана, во всех кинотеатрах страны.
Я долго еще потом встречал этот лозунг на неброских кумачевых тряпочках, обсиженных и выцветших в простых сельских клубах, и в золотой лепнине, подсвеченный красноватыми софитами в кремлевском Дворце съездов, как раз до назначенного срока, до 1980 года, хотя к тому времени не все уже могли безошибочно выговорить имя этого прорицателя.
Но лозунг жил и был нужен, и я видел, как не молодые тогда уже ветераны, встретившись глазами в очередной раз с этими берущими за живое словами, начинали, что - то подсчитывать в уме, огорченно покачивая седыми головами, понимая, что расчеты не в их пользу. И видя это, все хотели, что бы быстрее начался сеанс…
Что же касается Ю.В. Кондратенко, то здесь все сложилось по-другому, не хорошо… В результате известных событий, он оказался на Сахалине, в дали от центра яркой политической жизни страны и партии того периода, где ему все-таки удалось, несмотря на повсеместно развернутую борьбу по искоренению остатков волюнтаризма и культа личности, всего за 6 лет пройти не простой путь от ответственного партийного работника Красногорского лесотарного комбината в п. Томари до первого помощника капитана судов загранплавания Корсаковской БОР, утвержденного, единогласным решением, бюро Сахалинского областного комитета КПСС. Что так же его положительно характеризовало, показывая его не дюжие способности…
(немного о наградах Н.С. Хрушева)
Награды врученные Н.С. Хрушеву.
Общеизвестна любовь Никиты Сергеевича к государственным наградам, особенно к зарубежным, но вот, что получается: практические все высшие награды братских народов, он получил в один год, в последний год, даже в последнее полугодие своей яркой, самобытной, искрометной, запоминающейся деятельности на посту Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР в 1964 году: Золотая звезда Героя НРБ (Болгария, 1964), орден Георгия Димитрова (Болгария,1964), орден Белого льва 1 степени (ЧССР)(1964), орден Звезды Румынии 1 степени (1964), орден Карла Маркса (ГДР, 1964), орден Сухэ-Батора (Монголия, 1964), орден «Ожерелье Нила» (Египет, 1964) и наконец, медаль «20 лет словацкого национального восстания» (ЧССР, 1964), полученная в ходе последнего зарубежного визита.
Как будто руководители братских партий и государств, сами того не ведая, одаривали его высшими государственными знаками отличия, как в последний раз, все и сразу.
Но они- то точно, не могли знать о тех обновлениях, которые готовила нам партия…
Награды врученные Н.С. Хрушевым
Не менее известна любовь Никиты Сергеевича к месту и не к месту, без разбора одаривать высшими наградами СССР всех, к кому он прикасался.
Так император Эфиопии Хайле Селассие был удостоен боевого ордена Суворова I степени ! как полководец, участник Великой Отечественной войны.
6 мая 1964 года на теплоходе «Армения» Н.С. Хрущёв исопровождавшие его лица отплыли из Ялты в Александрию, где президент ОАР Гамаль Абдель Насер торжественно встречал высокого гостя на всём пути до Каира.
За заслуги в развитии советско-египетских отношений Хрущёв был удостоен высшей награды ОАР - ордена «Ожерелье Нила». По существующим традициям межгосударственных отношений Советское правительство должно было теперь наградить президента ОАР Г. А. Насера.
Хрущёв уточнил, какая из советских наград соответствует ордену «Ожерелье Нила». Ему объяснили, что только высшая награда страны, он тут же отправил шифровку в Москву с просьбой о присвоении Г. Насеру звания Героя Советского Союза.
Хотя в Президиуме ЦК КПСС это и вызвало некоторое замешательство, виду не подали, соответствующий Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 мая 1964 года быстренько приняли и награды фельдъегерской службой срочно доставили в Каир, где под всеобщее ликование вручили Г.А. Насеру звезду Героя Советского Союза за № 11224 и орден Ленина, а еще за компанию звезду Героя СССР военному министру, первому вице-президенту ОАР фельдмаршалу Абделя Хакима Амера за № 11225, при том что, в это время в ОАР коммунистическая партия находилась в глубоком подполье и многие коммунисты тогда подвергались жестоким пыткам и истязаниям, а Насер, в годы войны считал возможным сотрудничать с гитлеровскими властями.
Но, готовился исторический октябрьский (1964г.) Пленум ЦК КППС, который все надолго расставил по местам, осложнения в таком тонком деле, были не нужны…
А высшей степенью ордена «Ожерелье Нила», «Большая цепь ордена», за все время, с 1915 года, были награждены всего 20 человек:
Елизавета II - королева Великобритании
Маргрете II - королева Дании Акихито
- император Японии Хайле Селассие I
- император Эфиопии Идрис I
- король Ливии Антонин Новотный
- президент Чехословакии Никита Сергеевич Хрущёв
- первый секретарь ЦК КПСС Вальтер Ульбрихт
- первый секретарь ГДР Иосип Броз Тито
- президент Югославии Мухаммед Сухарто
- президент Индонезии Иса ибн Салман Аль Халифа
- эмир Бахрейна Тантави, Мохамед Хуссейн
- Председатель Высшего совета вооружённых сил Египта
- Нельсон Мандела - президент ЮАР
Нурсултан Назарбаев - президент Казахстана
Салман ибн Абдул-Азиз Аль Сауд - король Саудовской Аравии
Ас-Сиси, Абдул-Фаттах Халил - президент Арабской Республики Египет
Гагарин Юрий Алексеевич - летчик-космонавт СССР
Николаев Андриян Григорьевич - летчик-космонавт СССР
Севастьянов Виталий Иванович - летчик-космонавт СССР
Терешкова Валентина Владимировна - летчик-космонавт СССР
…(продолжение инструктаж перед походом за рубеж)
После переклички присутствующего личного состава курсантов - выпускников, Юрий Васильевич перешел непосредственно к предмету разговора, к инструктажу. Разговор получился на удивление кратким и содержательным.
Для начала «комиссар» неожиданно сообщил нам, что на Ближнем Востоке идет война, задав тем самым тревожный настрой всей беседы, затем понизив голос почти до шепота, тихо довел до нас, что империалисты всех мастей не унимаются и терроризируют прогрессивные силы братского Египта, поэтому Суэтский канал закрыт и нам нужно все время крепить единство, как во время прохода по Босфору, так и далее, следуя вдоль Африки.
Во-вторых, мы узнали, что пролив Босфор очень узкий и него есть самые последние сведения (шифровка из Центра), что еще вчера, во время вот такого же прохода, к советскому теплоходу Черноморского морского пароходства, на «джонке», незаметно приблизились местные «аборигены» и при полном попустительстве дежурно-вахтенной службы забросили в преступно открытый иллюминатор «кошку» на коротком «кончике», которая впилась в тело ничего не подозревающего советского моряка, мирно отдыхающего после трудного рабочего дня.
К счастью, попытки вытащить моряка через иллюминатор были отбиты подоспевшими членами экипажа, под истошные вопли пострадавшего.
– Конечно, строго посмотрел на нас Юрий Васильевич, местные покушались на судовое имущество, но необходимо всем быть на «чеку».
Сам инструктаж был по-партийному принципиален и краток и состоял всего из двух пунктов, «помпа» приказал хорошо запомнить все, что необходимо будет делать, но я все же, на всякий случай записал:
1. При прохождении пролива Босфор задраить иллюминаторы !
(самые пытливые «мореходы» пытались уточнить, нужно ли еще отбросить на задраенные иллюминаторы броняшки и обжать их.)
2.Все, что «местные провокаторы» будут бросать на шкафут, на мостик, на бак и на ют, необходимо сразу же, не разглядывая, сносить к нему в каюту !
… Расходились мы после закрытого совещания слегка возбужденные, но счастливые и спокойные от мыслей, что, несмотря на предстоящий опасный, долгий и трудный рейс, с таким «комиссаром» мы все преодолеем и победим. Так оно и вышло...
Путевые заметки. Жизнеутверждающее описание 10 мес
© Copyright: Владимир Гуц, 2018
Свидетельство о публикации №218040201232
Свидетельство о публикации №218040201232
Рецензии