Время и память

  - Всё унеслось, всё миновало, - говорит фотография в застеклённом книжном шкафу лицом когда-то жившего поэта, двигавшего громадами образов, слов и звуков. Он был мастер эвфонии, что по-гречески означает благородное звучание. Слово его всё ещё живёт и после того, как он закончил свой земной путь. Ещё три десятилетия назад оно заставляло плакать слезами благодарности и печали смертное сердце человека, обречённое  вспыхнуть всеми красками радости и боли и угаснуть. Но эхо и  его имени слабеет, черты лица расплываются и бледнеют.

Не жизни жаль с томительным дыханьем.
Что жизнь и смерть?
А жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем
И в ночь идёт и плачет уходя.

Того огня, что называется культурой, Прометеева дара, обожившего и обжёгшего сердце человека, сделавшего нас счастливыми и несчастными. И нам, тем, кто ещё жив, жаль уже не обречённого погаснуть когда-нибудь вселенского пламени, а духа старой культуры с её высокими чувствами и мощью мысли. В мелькании  событий и лиц, в метельной круговерти происшествий, в гигантском смерче, в змеином сплетении правды и лжи тени старой жизни бледнеют, отодвигаются, уменьшаются в размерах. Вот и фотография в книжном шкафу, тонкое, изящное лицо красивого человека, кажется меньше, чем оно было для глаза ещё вчера, ещё несколько минут назад. Что-то изменилось в искривлённом пространстве. Конечно, время не возвращается вспять, уходит, даже если бежит по спирали. Чувство же утраты остаётся с нами. Оно  сильнее времени. И чем дальше уходит прошлое, тем острее тоска по невозвратному, тем сильнее бунт против законов времени.
Громада событий, пыльный вихрь мировой суеты заслоняют некогда ясный лик прошлого. Откуда берётся эта пыль распада, энтропии Вселенной? Почему средства, помогающего обновлять первоначально чистые образы, нет в природе? Покрывается пылью даже лик Божий. Как безутешно, что всё, что цвело и радовало когда-то, не вернётся, не займёт своё место в череде превращений, не оживёт прекрасным и вечным мгновеньем? И ещё более жаль, что оно тускнеет и в нашей памяти, вытесняемое новыми образами, бесконечно хуже и ниже гения прежнего, ещё сравнительно недавнего времени.