Дежавю

Глава 1

2008 г. Город Н
     Проливной ливень, похоже, небо разверзлось в эту ночь. Всполохи молний в  ночном небе, сильным порывом ветра открылось окно. Запах дождя и  прелых осенних листьев ворвался в комнату, зигзаг яркого света осветил богато обставленную комнату старинного дома. Не желая будить прислугу, она сама, накинув легкий пеньюар,  встала, чтоб закрыть окно. Не удержалась, открыла окно еще больше, вдохнула в себя ни с чем,  ни сравнимый воздух позднего октября….
Звук будильника  буквально вырвал Дину из сна. С облегчением  она увидела знакомую комнату, привычную обстановку вокруг. Солнце било в окно, птицы словно пели гимн новому дню, и из кухни  доносился упоительный запах кофе. С удовольствием потянувшись, она решила немного  понежиться перед сложным рабочим днем. Все-таки весна очень короткая, а так хочется успеть ее прочувствовать, ощутить теплое  дуновение всей душой. Дина  откинулась на подушки, и подставила  лицо дуновению ветерка. И среди этого неспешного утреннего блаженства  какая-то неясная тревога, словно внутри красивого свежего цветка сидела противная и скользкая улитка. «Улитка» не давала покоя,  Дина не могла понять, откуда в ней это смутное ощущение тревоги.
– Сон, что-то во сне, тревожное и непонятное, - и все встало на свои места. Снова ей приснился  все тот же странный сон, - вот что не давало ей покоя после пробуждения. За 20 лет жизни Дине снилось много снов. Одни их них были яркими и красочными,  просыпаясь после которых она чувствовала редкий подъем духа,   и просто хорошее настроение целый день не покидало ее. Другие были мрачными,  сумрак и тишина господствовали в них, и, проснувшись, она чувствовала себя разбитой. Но этот сон не был мрачным. И не ярок и радостен, он был полон скрытой тревоги. Это началось около года назад. Роскошная комната с камином и высоким потолком, украшенным лепниной, французские окна –  обстановка конца 19 века... Всегда после этого сна ей не давали покоя картины прошедшей ночи, постоянно накатывающая тоска не давала покоя несколько дней. Не слишком часто, но с завидной регулярностью ей снились эти сны
-Да, да, он именно тревожит и беспокоит меня, - делилась как-то Дина с подругой. Ни всезнающие подружки, ни все сонники вместе взятые, включая знаменитого Миллера не могли объяснить ей  природу этого сновидения.
Родителям и Сергею она  никогда не говорила об этом, не хотела, а впрочем,  и не могла. Родители, да и он могли всерьез начать за нее беспокоиться. Огорчать Сергея ей не хотелось, он вовсе этого не заслуживал.
Их история началась два года назад, на втором  курсе института. Дина с однокурсниками отмечала конец сессии в кафе, и  все было   так  беспричинно весело и здорово, как бывает только в восемнадцать лет. За соседним столиком сидела компания молодых людей. Как потом выяснилось, в этот день они отмечали день рождения Сергея. Он пригласил ее танцевать, потом еще и еще, и из кафе они ушли вместе, Сергей поехал ее провожать. С этого зимнего дня они стали встречаться. Ее сердце – да что же непонятного в сердце восемнадцатилетней девушки, еще не знавшей любви ? Ее сердце и душа жили словно в ожидании чуда. Встречи, которая озарит всю ее жизнь ярким светом. Непременно должен был появиться Он,  родной и любимый, тот, кто превратит ее жизнь в сказку -  так думала Дина. Он  был образ собирательный, непременно умный и чуткий, добрый и щедрый. Но странное дело, к своим восемнадцати годам Дина  встречала юношей, которые по своим душевным качествам подходили под ее представление о принце – но душа почему-то молчала. И Сергея она поначалу воспринимала с холодным равнодушием. Добрый и положительный, красивый и умный не «Он». На его робкие просьбы о свидании она всегда резко и однозначно отвечала отказом. Обычно это срабатывало. В стране    пережившей не одну войну,  мужчин по прежнему было явное меньшинство, и обычно они просто находили новый объект. Сергей перестал приходить к ней, и стал приходить на лавку, что стояла у них под окнами. Приходил и сидел: тихо, ненавязчиво, ничего не прося и не требуя. Сначала Дине было смешно, потом она стала злиться,  но,  в конце концов,  ей  стало жаль Сергея. Да и мама с папой,  если честно, не могли остаться в стороне.
- Динка, ну чего же ты ждешь? – ворчал отец. – Симпатичный серьезный парень, а терпение  какое! – вторила отцу мама.
  Учеба, работа, курсы, а потом и работа отнимали время, и сил на авантюры просто не было. Конечно, были походы с подружками в  кафе и ночные клубы,  корпоративы и вечеринки, но Его и там как-то не находилось. Не зацепило,  не брало за сердце, ах будь прокляты все любовные романы в мире, - думала порой Дина. Они,  вторя друг другу обещали то непонятное и неземное чувство, которое сразу меняет все вокруг и которое так упорно не приходило к Дине. Его все не было, а Сергей был. Просто всегда был рядом.
- Вода камень точит, - повторяла мама, и,  в конце концов,  оказалась права. Сначала она иногда  присаживалась к нему   на лавочку просто поболтать. Потом редкие прогулки, которые вскоре стали все более частыми. Сергей оказался интересным собеседеником, для  которого Драйзер и Голсуорси  были не пустым звуком. Дина наверно, могла бы даже влюбиться, если бы не Он. Удивительно, как не зная человека, просто мечтая о Нем, можно создать удивительно четкий образ – думала Дина. Если бы она не боялась показаться смешной и несовременной, она сказала бы, что чувствует Его сердцем.
На   работе все непонятные мысли вылетели из головы девушки, едва она зашла  в офис. Там все жужжало, словно в разбуженном улье. Дина закончила истфак и работала эксурсоводом. Она безумно любила свой город, и ей была интересна история. А стать экскурсоводом  значило до мельчайших  подробностей знать историю своего любимого города. К старинным домам, вещам, фотографиям  у нее всегда было странное  отношение, оно и привело ее на истфак. Просто в каком-нибудь особняке 19 века она чувствовала  себя  больше дома, чем в своей квартире. Убранство комнат, туалеты той эпохи, даже мебель – все словно было знакомым, ей было уютно среди этих вещей. Даже в детстве она сооружала себе длинную юбку со шлейфом из всего, что было под рукой, изображая даму. Придя работать в  «Шар» она стала счастливым человеком: она занималась любимым делом, и еще и получала за это деньги. Иной раз, рассказывая туристам историю очередного особняка, она чувствовала себя радушной хозяйкой, к которой приехала гости. А еще она очень любили оставаться одна среди этого великолепия,  просто ходила по анфиладам комнат, всматриваясь в лица на портретах. В такие минуты она ощущала странную непонятную тоску, но без этих мгновений ей было бы еще сложнее.
Сегодня предстояла обыкновенная рабочая экскурсия по городу, а вечером встреча с Сергеем.
- Дин, привет, - к ней подошла Лена, ее коллега и близкая подруга.
- Привет, как выходные?
-Да у меня все нормально, что у меня может быть интересного, дочь и муж в порядке, - а с Сергеем у тебя все так же?
Дина нахмурилась.
-Так же это как?
- Замуж тебе пора, а ты все резину тянешь, принца ждешь, как бы поздно не было, - начала Ленка свою любимую песню.
-Ждала, жду,  и буду ждать, и вообще, давай  не будем об этом, - Дина нервно повела плечами. Ей ужасно не нравилось, что все так настойчиво стремятся выдать ее замуж. И сама эта тема давно стала для нее предметом для  раздражения, поэтому она достаточно резко оборвала подругу.
- Какая группа набралась, сколько народа на сегодня? -   Дина любила заранее знать,  на какую «аудиторию» придется работать.
-Сейчас посмотрю заявку, - Лена щелкнула мышкой, зевнула, и медленно протянула: всего десять человек, и еще только через пятьдесят минут. – Еще кофейку успеем попить, садись.
- Ладно, только про Сергея ни-ни, договорились? – Дина шутливо погрозила подруге пальцем. Не обижайся, просто и мама с папой, и ты, и Лиза, вы все словно сговорились. Я не могу  пока, могу видеться с ним, общаться, и даже спать  - но замуж – нет. И точка.
Тут Дина решила сказать подруге о том, что давно собиралась сделать, но как – то не получалось. - Лен, а давай в Петербург съездим? Петербург был давней Дининой мечтой еще с детских лет.     Но все не складывалось и не получалось. То проблемы с деньгами, то с папиным здоровьем, то отпуск не возьмешь. – Лен, а с Семеном Николаевичем я обо всем договорюсь. На неделю он нас отпустит.
- Обеих?  - Лена замахала руками. – Ты с ума сошла, не отпустит.
- Я договорюсь за тебя и за себя, только соглашайся, ты главное дома все реши. Я тебя очень прошу. Представляешь, весна, первая зелень, а мы  в Петербурге, это будет просто сказка. Днем экскурсии,  вечером будем просто гулять по городу, ночью – болтать и пить шампанское. Ну, договорились?
 - Дома меня убьют, оставить семью на целую неделю! – но я попробую.
Поедем, решено – Лена рассмеялась. А то  вся жизнь пройдет на кухне.
-Лен, спасибо тебе большое, я очень туда хочу. Этот город притягивает меня словно магнит, как большая непонятная головоломка. Это покажется тебе странным, но иногда мне кажется, что эта комната из моего сна находится где-то там.  - Глупо, я понимаю,  - Дина звонко чмокнула подругу в щеку. – Еще раз спасибо.
- Дин, ну выкини ты эти глупости из головы. Посмотрела фильм перед сном, ну или женских романов начиталась, - Лена пожала плечами.
- Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к женским романам, это здесь ни причем.  Ладно, лучше перейдем к делу. Нужно успеть купить билеты, места нам забронируют  девчонки из «Апельсина». Определено, есть плюсы в нашей работе, в любой точке мира любая бронь.
Для Дининых родителей ее поездка была лишним поводом попереживать за дочь. Они очень не любили, когда Дине приходилось уезжать куда-то одной. Они доверяли ей, и понимали, что дочь ответственный и  совсем уже взрослый человек, но по- другому родители не могли. Порой родительская любовь представлялась ей коконом, в котором ей уютно и тепло. Мама могла иногда поворчать, отец мог выпить лишнее, и ссоры в их семье не были редкостью. Но она просто физически ощущала тепло родительской любви, оно было реально и осязаемо, и Дина отвечала им тем же.
Она очень боялась вечернего разговора с Сергеем.  Конечно, она пожелает поехать с ней. Даже станет настаивать, поскольку и здесь не может оставить Дину одну. Но она твердо решила, что поедет с подругой. Почему? Она и сама не знала ответа на этот вопрос.
- Я привыкла к нему, мне с ним хорошо и спокойно, даже интересно, но мир не превращается в сказку. Не любившая ни разу в жизни по настоящему  Дина тем не менее понимала, что то, что она чувствует к Сергею вовсе не любовь. Спокойная привязанность, дружба наконец, но не любовь. Сергей, был очень счастлив, ведь он любил, а она - нет, и не полюбит никогда. 
- Наверно, я ужасно поступаю, - в который раз подумала Дина.
– Ведь когда-нибудь нам  все равно придется  расстаться. Ну не могла она представить себе, что всю свою последующую жизни  проведет с этим человеком.
- Тогда разве я имею право принимать его любовь и заботу, зная, что всему этому наступит конец? – у Дины не было ответа на этот вопрос. Ей было хорошо рядом с ним, но никогда не бывало больно оттого, что его не было рядом. А для Сергея  быть рядом с ней необходимо было всегда,  поскольку это равнялось счастью. Без нее – безвоздушное пространство, без вариантов - однажды именно так он и сказал Дине.
- Легок на помине, - улыбнулась про себя Дина, увидев на телефоне его номер.
-Привет,  моя любимая, через час буду у тебя,  не слышу ответа – Сергей тут же почувствовал неладное в ее молчании.
- Дин, мы же договорились на сегодня, в восемь.
-Да, да, Сереж, конечно, целую и жду. Им нужно поговорить, и как можно быстрее. Она скажет ему о поездке и со спокойным сердцем начнет готовиться к отъезду. Телефон снова настойчиво звонил.
– Лен, ты уже успела соскучиться, или тебя выгнали из дома?
-Не язви, кажется,  кто-то умирал,  хотел в Петербург? Билеты у меня на руках. Послезавтра выезжаем. Семья конечно в шоке, дочь объявила бойкот, муж надулся, но переживут, - Лена шутливо вздохнула.- Можно сказать, свою семейную жизнь из-за твоей прихоти под угрозу  ставлю.
- Я ценю, очень, ты же знаешь, что бы я  без тебя делала.  А ко мне  сейчас Сергей придет, тоже еще тот вечерок предстоит.
- Ну, подружка, держись. В этом плане с положительными парнями тяжело,  забота иногда давит, ну пока, - Лена повесила трубка, а Дина невесело присела на кровать.
Сергей, приехав раньше назначенного времени и вручив ей очередную охапку роз, выглядел таким счастливым, что Дина в очередной раз почувствовала укол в сердце. Но несмотря ни на что она должная поехать в Петербург, причем одна, без него.
- Какие планы? Может,  поедем в парк? Погода чудо, в «Швейцарии» наверно уже есть открытые кафе, и можно посидеть на улице?
- Сереж, ты пройди, давай сначала поговорим. Сергея зашел в комнату нервно поводя плечами. Дина знала, так бывает, когда он нервничает или злится. – Сереж, ты только не сердись, сегодня с кафе ничего  не получится. Я уезжаю и мне нужно собраться.
- Уезжаешь? Чего вдруг? Еще вчера ты никуда не собиралась?
Дина нервно теребила край фартука. Ну,  как объяснить ему, что она собиралась туда всегда, но так вышло, что больше ждать она не может. Ей нужна эта поездка, необходима как воздух. Именно сейчас.
- Сереж, я завтра в Питер уезжаю. Фу, вырвалось, терпеть не могу, когда его так называют. Так получилось, ты же знаешь, я давно собиралась.
- Да, я помню, но у меня же отпуск скоро, могли бы вместе съездить – Сергей смотрел на нее с откровенным недоумением.
- Сереж, мы едем с Леной, две путевки по выгодной цене предложили именно ей, а она – уже мне, - сказала Дина, искренне надеясь, что эта ложь во благо. Не может же она сказать ему, что хочет ехать туда без него.
- Сереж, ну потом может снова не получится, я очень-очень хочу поехать,  не обижайся.
- Дин, да все нормально, надо так надо – он пожал плечами. Я тебя тогда  на Сейшелы какие-нибудь свожу. Просто как я здесь без тебя целую неделю, не представляю. Он сжал ее в объятиях. У Дины отлегло от сердца. Все замечательно, Сергей не обиделся, и она со спокойным сердцем уедет в Петербург. Иногда она задумывалась,  почему   ей так важно его  мнение,  несмотря на отсутствие любви? Почему они до сих пор вместе?
– Да потому-что ты тоже  не можешь без него, - отвечала она сама себе. Он близкий и родной тебе человек, и расстаться с ним сейчас для тебя было бы больно. Но когда-нибудь это все же случится.
- Дин, - Сережин хриплый голос вернул ее на землю, - мы неделю не увидимся,  я так соскучусь,   должен же  я буду что-то вспоминать? Его  руки жадно потянулись к ней, быстро расстегнули кофту, губы нашли ее губы, и  пусть на время,  но Сергей завладел всем ее существом.
- Вот почему мы когда-нибудь расстанемся, я  не смогу заставлять себя всю последующую жизнь, - много позже, сидя перед полусобранным чемоданом, думала Дина. Умный и хороший, красивый и добрый,  Сергей так и  не смог стать для нее мужчиной в полном смысле этого слова.
Он был очень нежным и бережным и не сделал ей больно в ту первую  памятную ночь, она была очень благодарна ему за это. Ей было не больно.  Ей было никак. И все последующие ночи – тоже. Он был прекрасным собеседником и другом, надежным плечом – но не мужчиной, которого она желала.
- Может, это со мной что-то не так? – порой думала Дина. - Даже если так, все равно не выйду за него замуж, зачем ему фригидная жена, - она невесело вздохнула. А память подсовывала картинки. До Сергея, еще в ранней юности, конечно, были поклонники, и какое-то волнение в крови определенно было. Но не с ним. Устав от своих мыслей и в очередной раз не найдя ответов на свои вопросы, она заставила себя выкинуть эти мысли из головы.
- Дин, ты все собрала? – мама тихо закрыла за собой дверь. Отец уже спит, а я что-то никак. – Дин, ты уж поосторожней там, все-таки чужой город.
- Мам, я уже взрослая и буду звонить каждый день. Спокойной ночи, - и Дина чмокнула мать в щеку. – Мне еще минут пять,  и я тоже лягу, завтра тяжелый день. Засыпая, Дина чувствовала себя счастливой, словно в детстве накануне Нового года, в ожидании подарков под елкой. И в эту ночь ей ничего не снилось.
Глава 2.
На вокзал  Дина приехала с родителями и с Сергеем.
- Прямо дружная семья,– подумала про себя Лена, видя Динин эскорт.
- Ну,  привет, подруга, - Дина чмокнула ее в щеку.
- Добрый вечер, - сохранность Вашей дочери гарантирую, улыбнулась  Лена Дининым родителям. – Ой, уже поезд объявляют, - Лена всматривалась в табло. Сергей с папой подхватили  их сумки и ринулись к тоннелю.
- Мужчины, мы за вами не успеваем, - жалостно вырвалось у мамы.- Не торопитесь, успеем. Поезд  уже был подан, и вызвал в Дине, как всегда,  радость от предстоящего путешествия.
- Сереж, я не люблю долгих прощаний, потом тут родители, ну, ты понимаешь – шепнула она Сергею,  когда он  попытался обнять ее в купе.
- Я все понял, - он поднес к губам ее руки, я буду очень скучать. Сергей почти выбежал из купе. Мама с отцом тактично ждали своей очереди в коридоре, глядя в вагонное окно на  вечно оживленную вокзальную жизнь.
-Мам, пап, ну давайте прощаться.
- Ну, давай, - отец легко приобнял ее за шею, и в этом жесте, и в этой интонации,  было столько   любви и заботы, что у Дины  защемило сердце.
- Диночка, ну будь осторожнее,  береги себя, - шепнула мама,  уж очень редко они разлучались  с любимой дочкой и всегда переживали за нее.
 - Через три минуты поезд отправляется, просьба провожающих покинуть вагон, - произнес равнодушный голос из динамика.
- Мам, пап, ну все,  уже пора, я буду скучать,  пока –  родители  вышли из вагона. Серей  и родители до самого момента убытия поезда стояли  у  их вагона, и смотрели в  окно. Оно   было тонировано  с наружной стороны, и стоящим на платформе  с трудом удавалось разглядеть  лица  людей, сидящих в купе. Особенно трогательно в этот момент было  лицо отца, беспомощно вглядывающегося в темную матовость стекла.
- Ах, скорей бы он уже поехал,  – думала Дина, как же  больно уезжать от близких. И в тоже  время ею владело странное чувство – что этот поезд везет ее навстречу  будущей судьбе. Что случится что-то такое, после чего все уже никогда не будет прежним. Словно невидимая и неуловимая сила, что так много лет влекла ее в Петербург, расставит там все по своим местам.
Поезд прибывал  ранним утром, и Дина проснулась рано, чтобы успеть в полной мере почувствовать  приближение города своей мечты. Лена еще крепко спала, когда она, уже умытая и собранная,  смотрела в окно на пробегающие мимо перелески, станции, поселки.
Вопреки расхожему мнению о Петербурге, как о городе дождей,  светило яркое солнце. Вокзал встретил Дину   гулом,  суетой, он  совсем не был похож на вокзал в ее родном городе, казался более европейским.
Гостиница Дину  разочаровала.  Обычное современное здание в современном районе. Лена иронично заметила:
- Ты думала тебя поселят на Васильевском острове, в доме- ровеснике Некрасова?
- Нет, конечно, ну хоть что-то похожее, если честно, - призналась Дина.
-Давай отдохнем, и пойдем в Эрмитаж, перед этим прогуляемся по Невскому, - предложила Лена.
Выйдя из метро на Невский проспект, Дина замерла. Каждое здание, увиденное ею было по-своему необыкновенно. Детский восторг охватил ее при виде этой красоты. Но Зимний Дворец поразил ее особенно.  Величественный и прекрасный. Он стоял на Дворцовой площади. Прекрасный … и удивительно близкий и родно. Замирая от  восторга,  Дина переступила порог.
…..Любой другой, пройдя столько по Эрмитажу, за один день, несомненно,  бы устал. Но  Дина!
-Дин, наверно нам лучше придти сюда завтра. Если честно, я устала. И знаешь, пища духовная, это прекрасно, но хотелось бы подкрепиться, - Лена с надеждой посмотрела на Дину, которую разговоры   о еде  никогда не оставляли равнодушной. Но на этот раз предсказуемой реакции не последовало. Дина словно не слышала ее слов. Ее вело что-то непонятное, какое-то шестое чувство не отпускало  из этих, так быстро полюбившихся стен.
- Лен, я прошу тебя, еще немного, - она встала перед очередной дверью, - еще вот сюда, и – все! – Я обещаю, тут же пойдем обедать! Лена пожала плечами и вздохнула. Похоже, на этот раз ей придется пойти навстречу. Дина взялась за ручку двери, и старинная, видимо очень тяжелая конструкция, без малейшего усилия с ее стороны стала открываться. Непрошенные мурашки побежали по телу. Дина в смятении отступила назад.
- Лен, ты была права, мы слишком устали за сегодняшний день. Пожалуй, вернемся в гостиницу. На Эрмитаж у нас есть  еще целый завтрашний день.
- Ну уж нет, - Лена заинтересованно смотрела на стены, такая замечательная живопись, завтра мы можем просто не найти эту галерею. Удивительно, но для вечно оживленного и шумного Эрмитажа здесь было тихо и пусто. Увидев за дверью  табличку, Лена прочитала ее вслух, для Дины, которая завороженно смотрела на картины. Выставка художника Райского Аркадия Сергеевича.
- Дин, ты слышишь? Лена в очередной раз, не услышав ответа от подруги, пристальней вгляделась в ее лицо.- Ну что ты,  в конце концов, лишилась дара речи  от голода? 
- Лен, это невероятно. Иди сюда, ближе -  почти шепотом позвала ее Дина. – Просто эти картины, вот эта, посмотри,  - Дина показывала  на пейзаж: старинный дом в  промокшем осеннем парке,
- Ну, да, прекрасная работа, так и слышишь шум дождя, - Лена искренне восхитилась картиной.
- Ты ничего не поняла, Лен, ничего. Это он, тот самый дом, что снится мне. Дину всю трясло, словно в ознобе. Она приложила дрожащие  руки  к пылающим щекам, и вплотную подошла к картине.  – Он снится мне, и в моем сне льет такой же дождь, и молнии так же грозно сверкают,  и ветер распахивает мое любимое французское окно, все так же, понимаешь? – Вот они, эти колонны,  этот парк с высокими деревьями  перед домом, эти огромные окна. Он существует, понимаешь, он есть …. или был?   В смятении Дина не сразу заметила табличку с датой написания картины. 1910 год. Нет, она все же знала, чувствовала, что где-то этот дом существует. Слишком часто и настойчиво он снился ей, слишком реальны были все детали этого сна.  Облицовка камина,  лепнина на потолке, замки на окнах, она помнила все это в мельчайших деталях, и это никогда не менялось. Изразцы на камине и замки на окнах,  переходя из сна в сон,  оставались прежними. Но не это конечно было главным. Главным было ощущение узнавания этого дома, и себя в нем. Она не была там чужой, о нет. Она не просто видела во сне кого-то со стороны,  этой женщиной в комнате  была она сама. Но ей всегда казалось, что это мир фантазий, ведь ей так близко то время, с этим так или иначе связана ее работа. Поэтому  в глубине души она всегда находила для этого сна какие-то правдоподобные объяснения. Но теперь, стоя перед этой картиной, Дина просто не знала, что думать.
- Дина, мы еще  обязательно подойдем к этой картине, пойдем посмотрим другие, - осторожно позвала Лена подругу. Было много натюрмортов, пейзажей, Дина скользила по ним глазами,  словно во сне. Румяные яблоки, гроздь винограда и спелые груши, редкой работы серебряный  кофейник,  - все это великолепие на белом овальном подносе. 
– Что за наваждение!  -  У Дины закружилась голова. Обрывки образов кружились в голове, но никак не складывалось в единую картину. Словно части мозаики, которую никак не получается собрать. Одно она могла бы сказать с уверенностью: она держала этот кофейник в руках, словно это было вчера. Где, когда, при каких обстоятельствах, неизвестно, но  он ей знаком. Дата под картиной вновь ее не порадовала – 1910 год, май.
- Мой   самый   любимый месяц, время цветения  и обновления, - почему–то пронеслось в голове. – Лен, ты мне можешь объяснить, - холодея до кончиков ногтей, - спросила Дина, как я могла держать в руках поднос, который  рисовали  в 1910 и  явно не в нашем N?
- Дина, Диночка! - Лена по настоящему испугалась! Сначала дом из сна, теперь и поднос, что-то неладное с моей подругой творится. – Дин, ты могла переутомиться, столько впечатлений, нам пора идти, - она почти насильно повела Дину к выходу. Но теперь никакая сила не могла увести Дину из этой картинной галереи. Все, что жило в ее душе загадкой и не давало покоя,  что мучило ее и одновременно давало силы жить сейчас могло проясниться. Именно здесь, где каким-то странным образом ее сны оказались воплощенными в действительность, правда, давно прошедшую. Но все же! С пылающими щеками, гулко стучащим сердцем и до противного ледяными руками она направилась дальше, с твердым намерением осмотреть оставшиеся картины. И Дина направилась к следующей картине, это был женский портрет в полный рост, и висел он в некотором отдалении. Молодая женщина в белом платье, с веткой сирени в руках стояла, прислонившись к камину. Прекрасные темные глаза смотрели так живо и ясно, завитки волос  лежали так восхитительно легко, казалось, она вот-вот заговорит. Дина не сводила  с портрета глаз. Сирень, прогулка по весеннему саду, яркое весеннее солнце,  - все это молниеносно пронеслось в голове, пока она смотрела в глаза женщины на портрете. Из транса ее вывел  Ленин крик:
- Дина, Дина, - она в ужасе пятилась от картины, - это же ты – там! – трясущейся рукой она показывала на портрет.  И,  схватив Дину за руку,  изо всех сил потащила ее к двери.
- Лен, подожди, я хочу остаться, я должна понять! – она упрямо стояла у картины.
- Дин, этого безумия невозможно понять, если только тебе не 150 лет. Тебе ведь не 150? Даже сейчас ее остроумной подруге не изменяло чувство юмора.
- Послушай, если я видела этот дом, держала в руках этот кофейник, и на портрете – тоже я, то он, - она показала пальцем на фамилию художника внизу картины, - должен знать, кто я. Ну, то есть она.
-Дин, он рисовал в 1910, ты вряд ли найдешь его среди живых.
 - Ну,  должно же быть о нем известно хоть что-то. Архивы какие-то есть,  в конце концов, должна быть какая-то информация. Что здесь за надпись? – она близко подошла к портрету. – Девушка с веткой сирени! – не густо, она пожала плечами.- Сейчас я запишу фамилию художника, и все о нем узнаю.
- Дин, а может это какое-то удивительное совпадение?
- Я могла бы это поверить, если бы не мой сон. Пусть девушка на портрете на меня просто похожа, пусть и  с кофейником  мне показалось, натура впечатлительная. Но дом!
- Ты только не обижайся, - Лена вернулась к этой теме, когда они уже вернулись в гостиницу. Ну,  снится тебе этот сон, хорошо. Кому Африка снится, кому лошади, кому дома. А дом на картине просто очень похож на тот, что тебе снится,  и все. Никакой мистики.
- Лен, - Дина вдумчиво и внимательно посмотрела на подругу, - этот дом – тот дом, и девушка  на портрете – тоже я. Лена шутливо отодвинулась на край кровати. Дина улыбнулась
- Я не помешанная, и тем более не буйная, можешь не опасаться.
- Ну, что тебе не сто пятьдесят мы уяснили,  остается еще портал во времени. Ты по быстрому туда слетала, все осмотрела, запомнила, с каким-то  мужчиной попутно познакомилась. И он тебе теперь снится, и еще тебя местный художник заприметил, обрядил по моде того времени и нарисовал. Все нормально, никаких странностей. А потом ты сюда, домой вернулась, понятное дело, компьютеры, авто, цивилизация, одним словом, - Ленка откровенно издевалась.
- Давай поужинаем, и спать, я устала, - Дина вытянулась на кровати, - у меня был очень тяжелый день.
На самом деле Лена была встревожена. Она искренне переживала за подругу, и верила ей, верила, несмотря на абсурдность Дининых заявлений. Есть мир, и ты в этом мире, и если тебе снятся сны- то тоже, из твоего привычного мира. Все просто и понятно. Лена была бесконечно далека от мистики и эзотерики, к тому же была  почти  законченной материалисткой. Ну, хорошо, узнает Дина все об этом художнике, и что дальше? А дальше она просто успокоится. Так рассуждала Лена и не знала, как она заблуждается.
- Дин, пойдем в ресторан или закажем в номер?
- Я бы хотела поужинать здесь, если ты не против. Закажи что-нибудь на свой вкус. Ты не переживай, мы не изменим нашей программы. Послезавтра у нас окно в программе, ты же сможешь побыть одна час, два?
- А ты? – Лена задавала вопрос, хотя заранее знала ответ.
- Я схожу куда-нибудь, где можно узнать об авторе. Аркадий- какое красивое имя. Что-то в ней затрепетало, когда она впервые произнесла его вслух. Какое-то сладкое томление сжало ее сердце. Такого с  ней не было никогда.  Но об это она не сказала даже близкой подруге. -  Наверно, есть какая-то информация  в библиотеке, в Интернете, в конце концов.
- Может, ты просто склонна к фантазиям,  ты очень впечатлительный и эмоциональный человек.
 – Ты не пьешь! – Слегка опьяневшая Ленка заставила допить Динку свой бокал.
 – Ставь! – она наполнила его вновь- и выпей пожалуйста. – Тебе нужно, чтобы прийти в себя.
- Лен, мне нужно тебе кое-что сказать! – Дина поняла, что должна сказать Ленке то, что как-то подспудно не дает ей покоя и мешает жить.   – Я словно живу здесь, а словно еще где-то. Словно где-то еще проходит моя жизнь, понимаешь? И лучшая жизнь, заметь.  А здесь отражение, без эмоций и чувств. Так, мелкая рябь на воде. А где-то кипят страсти, бурлит жизнь. Моя жизнь, но я от нее словно в стороне. То ли я мечтаю о ней, то ли помню ее. Вот такое вот странное чувство,  – Дина  задумчиво допивала  шампанское.
Лена,  несмотря на разное с Диной восприятие жизни и  разницу в возрасте, все же  почти смогла понять чувства Дины.
- Так, мне, пожалуй хватит, - Дина, чуть покачиваясь встала с кровати. Я в душ. Шампанское в голову ударило. Лена  с силой посадила ее на кровать.
- Нет уж, договори до конца.
- Лен, это сложно понять такому здравомыслящему человеку, как ты.
- Я постараюсь.
- Ну, это со мной с самого детства. Это словно раздвоение личности. Я привыкла к нему, порой не ощущаю. Я живу сейчас, хожу на работу,  гуляю с Сережей, но все это не мое. Словно я  пишу  свою жизнь на черновик, - это что со мной сейчас. А то, что на чистовик – что-то совсем другое. Какие-то яркие эмоции, краски, все другое. Нет, я очень люблю родителей, вас всех, и даже Сережку  - но все должно быть как-то по-другому. Словно живу не своей жизнью – Дина была счастлива, что смогла высказать мучившую ее мысль словами. Эта  моя страсть к старинным домам, вещам, я словно там по-настоящему дома. Я наверно совсем пьяна, - Дина опять попыталась встать с кровати, но снова  села на нее. Я чувствую, что жила бы полной жизнью, если бы жила в этом огромном доме с большим парком, ездила по балам, принимала бы гостей на светских раутах. Могла бы наслаждаться медленным течением той, неведомой мне, но очень близкой мне жизни, понимаешь? Ни техники, ни сотовых телефонов, ни этой суеты в людях. Знаешь, как это было бы прекрасно! Собираться в уютных гостиных после премьеры нашумевшего спектакля и до поздней ночи спорить о нем?  Читать друг другу свои стихи и говорить  о жизни. И даже отношения мужчин и женщин… Дина вздохнула.
- Ну, тут тебе, чем наш век не угодил?
- Не подтрунивай надо мной. Что-то ушло. Сколько было интриги,  тайны, сейчас все  слишком просто, а потому не интересно. Видишь, говоря с тобой обо всем этом впервые в жизни, я что-то для себя поняла. И чувствовать все это внутри себя , а приехать сюда и все это вдруг тут увидеть Это слишком. Она принужденно засмеялась. – Может, я видела что-то подобное в кино, может, я сюда на машине  времени каталась, и меня забрать забыли?
- Да, все сходится, - Ленка не знала, говорить серьезно или смеяться. Только  факт твоего рождения в 1979 году никак не вписывается. Ну никак концы с концами не сходятся, понимаешь?
- Лен, ты только об этом разговоре никому.  Ведь кому расскажи – полный бред. Но мне нужно было с кем- то поделиться. Тем более ты сама видела, что не такой это уж бред. Теперь я просто знаю, что он есть. Есть этот дом, есть этот кофейник из серебра, который почему-то мне знаком, есть мой портрет, и я скучаю по всему этому. Когда мне все это снилось, я думала, что я всего лишь экзальтированная дурочка, и вижу  обычные сны. Но теперь  ты увидела, что это не просто сны. Это воспоминания. Но о чем? О ком? И как   я могу помнить это? Много вопросов и  совсем нет ответов. Даже работу я выбрала интуитивно такую, чтобы быть ближе  ко всему этому.
Лена кивнула: Это уж точно. Дина покачала головой,  словно кому-то что-то доказывая.
- Я хочу жить здесь и сейчас, понимаешь?  Я хочу жить эту жизнь, а не мучиться неясными  воспоминаниями. А завтра я все узнаю об этом художнике и успокоюсь. Я  же не позвонила Сергею,  - спохватилась она, - телефон целый день был отключен. Нет, напишу смс, просто сил нет звонить.
- Не хочешь? Но почему? Должна была соскучиться! - Лена с шутливой укоризной посмотрела  на подругу.
- Слишком много потрясений для одного дня. Ну, что, ложимся?  -
Когда Лена вышла из душа, подруга уже крепко спала. Глядя на ее лицо, во сне такое милое и безмятежное, сложно было представить, какие видения  мучили ее душу.
усадьба Отрадное, под  Санкт-Петербургом   1910 г.
Глава № 3
Софью разбудило пение птиц. Они так радовались весенним денькам, что  не давали уснуть по вечерам и выспаться утром. Вечером в комнату  вместе  с соловьиными трелями  вплывал опьяняющий запах черемухи, и спать вовсе не хотелось. А утром яркое солнце било в окно,  и громкое чириканье было словно упреком:
- Вставай, Софья-соня, хватит спать в такое прекрасное утро! Она сладко потянулась. Именно по утрам она  особенно сильно ощущала свое молодое сильное тело, жажда жизни била в такие моменты в ней ключом. Каждый новый день манил и радовал. Особенно сейчас, когда она приехала на каникулы домой, в родное Отрадное.
Софья происходила из богатой  и знатной семьи. Ее мать до замужества была фрейлиной при дворе,  и после ее замужества государыня не  оставляла ее своими милостями. С отцом Софьи она познакомилась там же, при дворе. На одном из балов,  будучи совсем юной девушкой, она увидела его, блестящего молодого офицера, и «пропала». Это была любовь с первого взгляда, причем взаимная. Николай влюбился, как мальчишка, и период ухаживания не был долгим. Они поженились. Княжна Мария Павловна, урожденная  Михеева,  была очень любима своими родителями, и никаких препятствий к браку они чинить не стали. А императрица была очень расположена к Николаю за заслуги перед Родиной, и таким образом, вопрос об их браке был делом решенным. Как ни странно, их скоропалительный брак был очень счастливым. Вся семейная жизнь, прошедшая в России,  казалась впоследствии Марии Павловне счастливым благостным сном, солнечным днем на зеленой опушке летнего леса, пахнущего зноем и земляникой. Через год после свадьбы Мария подарила Николаю наследника, в честь  отца Николая его назвали Александром. А еще через три на свет появилась всеобщая любимица, дочь Софья. Так ее назвали в честь княгини Софьи, матери Марии Павловны. Так что своим именем Софья была обязана бабушке. Николаю в наследство от отца досталось обширное имение в верстах тридцати  от Петербурга, и Мария Павловна с большим удовольствием стала обживать старинный, но очень красивый дом. Ах, что за раздолье была их жизнь с Александром в родном доме. Большой и уютный дом, огромный сад с прудом, лучшие учителя, путешествия и игрушки. Зиму они проводили в своем чопорном особняке на Фонтанке,  а весну, осень, лето – непременно в имении. С самых ранних лет Софья полюбила этот дом, этот парк, все это было ее частью. Маленькой девочкой она умудрялась убегать от гувернантки в близко стоящий лес, и любоваться ажурным узором берез, бриллиантами росы на траве, вдыхать ни с чем   ни сравнимый воздух этих мест.
Сейчас впереди были  двухнедельные каникулы в любимом доме с семьей. Брат Александр с семьей должен был приехать погостить на это время. Они  старались собираться всей семьей как можно чаще. Брат был женат и жил в Петербурге, но по возможности навещал родителей. Отец после отставки переехал  в имение на постоянное пребывание, как он говорил, чему мама Софьи, да и она сама были несказанно рады. Петербург был близко, всегда можно было поехать туда, но жить в очаровании этого место было мечтой всей семьи.
-Я буду гулять весь день, - мечтательно подумалось Дине. Сначала по парку, потом в лес, любимый с детства, потом посижу у пруда, а вечером – гости. К ним должны были приехать друзья их семьи, жившие неподалеку. Софья с детства дружила с их дочерь, Ириной. День обещал быть чудесным. Когда она спустилась завтракать в столовую, уже собралась вся семья. Софья очень любила эту комнату. В ней было целых три французских окна, и солнечный свет был повсюду. Одновременно окна были и украшением столовой, вернее, те картины, которые члены семьи поочередно наблюдали много лет. Весной это был зеленый ковер  с белой пеной цветущих яблонь, осенью - желто-красное великолепие  листопада, зимой – белое величие осыпанных снегом деревьев. И даже в самый ненастный день  здесь было светло.
- Ну, - отец в предвкушении завтрака потер руки, - все на месте. Пора подавать. С самого детства  больше всего в завтраке Софье нравился момент, когда из красивого серебристого  кофейника умелая рука горничной наливала кофе. Запах кофе бодрил, поднимал настроение, и за чашкой  кофе обсуждались все важные дела  и строились планы. Вот и сегодня отец поинтересовался: - Ну, вернулась в родные пенаты на каникулы, что думаешь делать? Отец, высокий и широкоплечий, с аккуратно подстриженной седеющей бородой, неизменно вызывал в дочери чувство  спокойствия и защищенности.
- Папочка, я буду гулять, целый день гулять, - Дина мечтательно улыбалась.
- Я думал, ты захочешь поехать в Петербург, там обещали какую- то новую премьеру. А ты – в затворницы?
- Пап первые дни я хочу побыть здесь, я так соскучилась  по вас с мамой, -  она нежно  обвила его шею руками.
- Кстати, Мария, ты сказала нашей дочери, что на пятницу у нас назначен прием?
- Нет, не успела.
- А кто будет? – Дина знала, что отец всегда добывает на свои приемы каких-то интересных людей, поэтому у них всегда было весело, и интересные дискуссии были обеспечены.
- Ну, из тех,  кого ты еще не знаешь,  это родственник  графини Берской с супругой. Необыкновенно талантливый, говорят. Русский,  но почти всю жизнь прожил за границей. Выставки  с успехом проходили во Франции и Италии, следующую он готовится показать в Петербурге.
- Сейчас это модно, - Мария Павловна вздохнула, каждый норовит в исскуство. Куда ни оглянись, непременно поэты, писатели, и художники. Софья же  была искренне рада. Она любила новых людей, общение с ними всегда было ей интересно. Особенно Софью интересовали художники. Она им искренне завидовала. Ах, как остро она чувствовала красоту окружающего ее  мира, как тонко чувствовала ее душа все оттенки этой красоты. Как бы ей хотелось передать эту красоту холсту, выразить все то, что наполняло ее душу. Показать тихий закат в родном  Отрадном, когда туман опускается на землю, и пахнет всеми травами сразу,  или безысходность ноября, когда  черные ветви облетевших деревьев  навевают тоску, или первые весенние деньки, когда солнце светит уже совсем по- другому, и  все вокруг оживает? Но нет, несмотря на многочисленные попытки, художницы из Софьи не получилось. Но она продолжала интересоваться живописью, старалась по возможности посещать столичные выставки, и  общаться с людьми исскуства.
Софья шла знакомыми с детства  дорожками.  Как она любила здесь  гулять, здешний воздух наполнял ее душу радостью и покоем. А сегодняшний день был просто великолепен. Только начавшая распускаться листва  сделала все вокруг праздничным и светлым. Софья подошла к молодой березке, подержала в руках крохотный клейкий молодой листочек. Весна была ее любимым временем года. А уже  совсем  скоро воздух наполниться дурманящим ароматом яблонь. Нагулявшись до усталости в ногах, она возвращалась к дому, привычно любуясь им, и каждый раз восхищаясь его красотой. Она с детских лет знала, что ее будущее семейное гнездо будет непременно здесь, уж как-нибудь она сумеет убедить будущего мужа.

Санкт_Петербург 2008 г.

Дождь, опять он мешает спать, даже  не вериться, что обыкновенная вода может так громко стучать в окно - думалось ей в полусне. Молния в мгновение ока осветила всю комнату, и ей  стало немного жутко. Нужно встать и закрыть окно,  ведь вчера никто не предвидел бури и она  оставила окна открытыми.  Поеживаясь от холода – ну почему она не приказала на ночь натопить  камин – подошла к окну. Шум ветра и гром заглушали все звуки, но ей послышалось цоканье копыт. Она замерла в ожидании.
- Дина, Дина, мы не успеем на завтрак, соня вставай, - Лена тормошила ее, что было сил.
-Как ты меня назвала? – Дина еще не отошла ото сна, но что-то резануло слух.
- Соня, ты соня и есть. – Лена не понимала ничего. С подругой творилось что-то странное. Теперь и к словам придирается.
- Ты разговаривала во сне, громко, - извиняющимся тоном сказала Лена. Она не хотела, чтобы Дина почувствовала  тревогу в ее голосе. Но Дина почувствовала, успела  услышать в голосе подруги  беспокойство за ее состояние, поэтому   решила не  рассказывать ей о своем сегодняшнем сне. Снова этот родной до  боли  дом, ливень, и ее ожидание и боль. Почему и из-за кого? Ну почему с ней все это происходит? Почему она не живет как многие, без душевных метаний и глупых воспоминаний, поделись с ними с врачом, и загремишь в психушку. Ей стало грустно. Иногда она даже завидовала «гламурным» девицам, которых заботила длина и форма ногтей, степень загара, и какая бирка торчит из джинсов.  Жизнь была бы намного проще, не будь в ней этой странной тоски и неудовлетворенности.
После душа и  чашки ароматного кофе все уже не казалось таким  безнадежным. Всему есть объяснение,  – решила Дина,  – и я его найду.
Полдня она провела в архиве, в поисках информации о загадочном художнике.  Надышавшись пылью и обчихавшись, Дина все же нашла нужную информацию.  Так, родился,  учился, живописью начал  заниматься, - ну где про работы, - Дина   нетерпеливо читала биографию художника.
- Весной 1910 года он гостил в имении своего знакомого, где с удовольствием жил и работал весной этого года.  – Дине казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Там были написаны его лучшие работы: «Девушка с веткой сирени», «Натюрморт  с грушами»,  по воспоминаниям была написана картина «Поздней осенью». Если верить автору  биографии имение находилось в сорока верстах от Петербурга. Там хозяин имения,  фамилия которого не упоминалась, проводил большую часть своего времени с семьей. От слов, которые Дина прочитала дальше, у нее закружилась голова. «Доподлинно известно, что моделью для работы «Девушка с веткой сирени»  являлась  дочь хозяина Софья Николаевна.»
- Софья, Соня, Сонечка – огромное множество образов и чувств  вызвало в Дине сейчас это имя.  Что-то, чего она пока не могла ни понять, ни осознать Неужели она что-то нашла? Теперь нужно непременно узнать осталось ли что-нибудь от имения и о судьбе этой девушке. О девушке, которая  как две капли была похожа на нее,  чей дом на картине казался ее собственным, и чью жизнь она видела в своем сне. Теперь она была в этом уверена. Имение, вернее, то что от него осталось она разыщет.
-Отрадное, - Дине очень понравилось старое название имения. - А вот судьба Софьи? Дина не представляла себе, как через сто лет можно что-либо узнать о человеке.  Революция и война, какие архивы нужно поднять, чтобы узнать о ее судьбе? –  у нее не было ответов на эти вопросы. Но  она их найдет, непременно.
Дина решила преподнести завтрашнюю поездку в Отрадное, так называлось это имение в прошлом,  как обыкновенную экскурсию, никак не связанную с ее сном. Подруга и так переживает за ее душевное состояние, не нужно ее расстраивать еще больше. Дина и сама «переживала» за себя, но ничего не могла с этим поделать. Узнавая все про эту девушку, она словно шла навстречу  себе. В поездке в это имение она найдет разгадку.  Или хотя бы приблизится к ней.
С Леной они встретились уже поздним вечером. Несмотря на то, что Дина узнала так много всего, она не могла поделиться с этим с подругой. Не сейчас.
- Ну, выкладывай! – после ужина Лена была настроена  слушать.
- Почти никак, какие-то слабые наметки, - Дина старалась говорить убедительно. Она  совсем не любила лгать. Но сейчас она просто физически не могла об этом говорить. Не  будем тратить считанные дин в Петербурге на всякие расследования. Интернет и архивы есть везде. Завтра мы с тобой отправляемся на экскурсию в заброшенное имение. Почти сохранился парк. Дом  без реставрации, но что-то сохранилось. Зато все без прикрас, настоящее. От Петербурга двадцать минут езды, там шикарный воздух. Лене показалось странным, что целеустремленная Динка так быстро сдалась, но чего не бывает.
 Ты Сергею позвонила, или  опять забыла о нем? –  Лена укоризненно нахмурив брови, посмотрела на подругу.
- Позвонила, позвонила, - Дина прошмыгнула в душ, убегая от неприятного для нее разговора.
Утро очередного дня,  ожидавшего ее  в Петербурге, порадовало  прекрасной погодой. Весь номер был залит солнечным светом. Вчерашний день, казалось, был очень, очень давно, и все мрачные мысли вылетели и головы.
Лена, подъем! – она с силой стащила с подруги одеяло.  Спать будешь в Нижнем, и то по выходным, а здесь мы можем опоздать на автобус!
- Может,  для начала позавтракаем, -  сонная Лена смешно наморщила нос. На завтрак их ждало  просто счастье гурмана.  Нежнейшая овсяная каша, золотистый омлет, бекон, бутерброды с икрой и чашечка ароматнейшего кофе.
- Знаешь, после такого завтрака я готова к любым приключениям, - Дина просто светилась  счастьем и радостью. Лена была рада видеть подругу в таком чудесном настроении. Последнее время она была похожа  на загнанного в угол зверька, что в принципе, было объяснимо все этой чередой странных и необъяснимых событий. Все это было так странно и непонятно, что Лене было даже  жутко думать об этом.
- Дин, а мы что, одни поедем?
- Ну да, - недрогнувшим тоном  ответила  Дина. Мне показался очень интересным этот уголок под Петербургом, очень не банально.
- Просто не понятно, как мы туда доберемся, - проворчала Лена,  - привыкшая к комфорту их большого автобуса.
-Пять минут на метро, и двадцать на автобусе, - зато всем нашим мы расскажем, что были там, где не был почти ни один экскурсовод.
- Ну куда деваться, раз ты такая оригиналка, поехали, - проворчала Лена, которую больше  бы устроила  просто прогулка по Невскому.
- Лен, ты чудесный человек, - Дина чмокнула ее в щеку. Она, конечно, ей все расскажет, но  уже там, или Лена догадается сама.
Дорога всегда очень занимала Дину, но не сейчас. Она очень переживала, и боялась показать свое волнение подруге.
- Дин, а там хоть экскурсии проводят?- Лена с подозрением в голосе задала этот вопрос, видя в какую глушь их везут, но внезапно замолчала, пораженная открывшимся прекрасным видом. Даже полное  длительное запустение не могло скрыть былого великолепия этого места. Когда-то  это было огромным парком. Правильные ряды деревьев, извилистые цепи прудов, сейчас пустых, украшенных  статуями,  все говорило о том, как прекрасно было это место раньше. У Дины отчаянно билось сердце, она с замиранием сердца вглядывалась в мелькающие за окном виды, и никогда  ранее не испытанное чувство наполняло ее. Умиротворение и покой окутывали ее,  словно в нее входил солнечный свет, что заливал сегодняшним утром все вокруг. Автобус резко тряхнуло.
- Дин, мы кажется, подъехали, -  Лена уже с интересом оглядывалась вокруг.
- Выходи, я сейчас,  кроссовка развязалась, - Дина сказала первое, что пришло в голову. На самом деле она ужасно боялась, того, что она там увидит. Все, что было с ней с раннего детства, что приходило в загадочных снах, все должно было стать понятным здесь. Ей нужно получить ответы на все свои вопросы. Почему ей снятся эти сны, откуда она знает, как выглядят крыши Зимнего дворца, освещенные солнцем,  и покрытые толстым слоем искрящегося снега? Почему ее так необъяснимо притягивает это время, и что она хочет там найти? Волнение и решимость узнать боролись в ней. Странно, за все эти дни она совсем забыла о Сергее. Словно и не было его в ее жизни.
- Дин,  ну ты где? – Лена решительно распахнула дверь. – Водителю нужно ехать, у них все по времени. Ну вот, у нее не осталось выбора. Нужно идти.
- Дин, скажи честно, зачем мы приехали в эту глушь?  Здесь безумно красивый парк, но где хоть одна живая душа?
- Не сердись, я не знаю, если здесь экскурсовод, но здесь и так должно  быть безумно интересно. Ну, посмотрим все сами.
- Ну, ладно, опять какая-то твоя авантюра, вечно ты что-нибудь придумаешь! А сама уже устремилась по тропинке, веря, что она  приведет ее к людям.  Они медленно брели  по направлению к зданию, его очертания слабо   угадывались сквозь густую листву. Дина по вчерашним источникам знала, что он недалеко, он, тот  таинственный дом на картине. Дом, который ей снился, из окон которого   она смотрела  в залитый дождем сад.
- Приятно, наверно, здесь было гулять, - Лена мечтательно рассматривала грот, и статую, стоявшую в глубине. – Я уже не жалею, что мы приехали сюда! – Смотри, какой пруд, и беседка! Какая красота! Картина действительно была потрясающая.  Озеро,  среди окруживших его сосен  было величественно прекрасно. Деревья были  явно посажены человеческой рукой, и  повторяли очертания озера в точности. На берегу, на  небольшом возвышении стояла беседка,  из который открывался  чудесный вид.
- Дин, давай там немного посидим, очень красиво, а потом пойдем к особняку. Дин, - Лена обернулась  к подруге, но та, похоже, ее не слышала. Чем ближе она подходила к беседке, тем тяжелее ей становилось дышать. Комок стоял в горле, и не давал сказать ни слова. Она молча кивнула в знак согласия. Они  не смогли сесть, время не пощадило ажурной красоты этого чуда архитектуры, но вид не изменился.  Туман слегка стелился по воде, и где-то тонко пела птица. Подруги стояли, завороженные этой красотой.
- Завидую я им, - Лена горько вздохнула.
- Кому?
- Да аристократам этим, представляешь, могли любоваться каждый день на эту красоту. Отсюда же уходить не хочется.
      Дина не могла понять, что с ней происходит. Комок не проходил,  и отчего –то тревожно сжималось сердце. Он ощущала внутри себя странную тоску, такое с ней бывало, когда она слышала чудесную музыку, или смотрела на прекрасную картину. Но сейчас это было связано с ней.  Она никогда в жизни не была так взволнована. Это место было ей так близко, так дорого, словно она провела здесь не один год. Словно вернулась …домой. Домой.
- Дин, может покричать? Кто-то же должен здесь быть?- Лена наконец сумела оторваться от созерцания озера. Долго оставаться  на одном месте она не могла.
- Ты не переживай, - Дина сжала ее руку. Мы все осмотрим сами, если никого не найдем, и вернемся. Ты даже успеешь на ужин.
Дом возник перед ними внезапно, скрытый высокими деревьями, он стоял величавый и гордый. Огромный особняк с колоннами и французскими окнами, тот самый, что рисовал художник, тот самый, что столько раз снился Дине во сне. Заброшенный, с покореженной дверью  и облупившейся краской. Он не казался жалким. О нет! Для Дины этот дом показался самым чудесным на свете. Сил сдерживаться больше не было, комок,  не дававший ей дышать еще в беседке, взорвался градом слез. Остановить их не было никакой возможности. Она не знала, откуда эти слезы, и почему, но они несли ей облегчение.
- Я нашла его, я наконец-то его нашла,  – эта была ее единственная  мысль сейчас.
- Дин, ну что ты, - перестань, - Лена, которая, едва увидев дом, и сразу же его узнав, конечно же,  обо всем догадалась. Но,  увидев, насколько  Дина глубоко потрясена, ей и в голову не пришло упрекать ее за маленькую хитрость.
- Лен, ты прости, но я не могла уехать, даже не попытавшись его найти и увидеть. Теперь ты понимаешь, что это не мой бред. Он существует на самом деле.
 Удивительное дело, время почти не тронуло его. Все окна были на месте, лишь дверь была покорежена, крыша была повреждена меньше. Рядом с домом  угадывались остатки каких-то зданий, полуразрушенные фундаменты хозяйственных построек. Внезапный и абсолютно неожиданный звук испугал девушек. С громким треском внезапно открылась  дверь  одного из строений. Перед ними предстала очень колоритная личность. Мужчина, лет шестидесяти,  с длинной серебристой бородой,  одетый в красную косоворотку с шароварами.
- Ну, это явно не экскурсовод, - подумала про себя Лена, - хотя  может, это у него имидж такой. Под старину.
- Давненько к нам гости не заглядывали, - несмотря на экзотический вид и  некую агрессивность во взгляде, голос мужчины звучал приветливо.-  Добро пожаловать!
- А вы давно здесь живете? -  Дина был очень рада, что нашлась хоть одна живая душа в этом загадочном месте.
- Да как жена пятнадцать лет назад выгнала, так и живу.
- Нам бы просто хотелось хоть что-нибудь узнать об этом месте, -  Лена подошла к мужчине поближе.
- Ну, чем смогу, помогу.
- Так как же вы здесь зимой живете, холодно же, а продукты как? – Ленин практичный ум сразу же принялся за решение житейских задач.
- Верно подметила. – Старик подмигнул Дине. – Сюда зимой даже автобус не ходит,  только до октября. А продукты привозит бывшая жена. Она на все готова, лишь бы ей и ее новому мужу на глаза не показывался. Он погрустнел и сник. А насчет холода,  так дрова кругом, - он мотнул в сторону леса. А живу я зимой, как настоящий барин. В  том доме толстые кирпичные стены, и  топится камин. У Дины все поплыло перед глазами. Комната из ее сна, освещенная всполохами молний, и камин, рядом с  ее кроватью.
- А вы про этот дом что-нибудь знаете, кто жил,  что тут раньше было?-  Дина с надеждой смотрела на старика, словно он мог  открыть ей все тайны этого места.
-Ну, от людей, конечно, наслышан, - старик с чувством  затянулся папиросой. Видно было, что разговор  людьми приносит ему удовольствие. Все-таки вынужденное отшельничество, видимо, не было ему в радость.
- Барин здесь жил, с семьей, еще до революции. Потом они уехали, эми  ми  эмигрировали, - он старательно выговорил сложное для себя слово. Вроде во Францию. Точно неизвестно, но что в России не остались, это точно. Бросили все и уехали. Вот ведь какие времена суровые были. Целая усадьба была, это сейчас разруха. Сам то он был  очень богатый человек, при царе. И что удивительно,  – он показал рукой  в сторону дома, -  дом почти не пострадал, даже камин топлю. Беседки тут были, финтифлюшки всякие, мостики, то да се, - что-то успели растащить, а дом ничего, стоит, словно заколдованный. Хорошо, что все семьей уехали, никто не погиб. И то сказать, по тем временам, повезло. И что странно, - старик зябко повел плечами, - все ведь новая власть по  своему переделала. Везде в старых особняках  какие-то конторы открывали, ломали, переделывали. А про эту усадьбу словно забыли все, вроде есть она, а вроде и нет. Словно прозрачная. Редко когда кто заглянет. Чаще как вы, полюбопытствовать про старину, и все.
- А вы нам дом позволите посмотреть?- Лена озвучила мысль Дины, которую та почему-то боялась высказать вслух.
- А почему не посмотреть? Пойдемте, - мужчина хозяйским жестом показал им на дверь, - мне ведь не жалко.
- Дин, ты точно уверена, что хочешь этого? – Лена с тревогой смотрела на подругу.
- Я ждала этого всю свою жизнь, - Дина твердо и решительно шагнула за мужчиной в распахнутую дверь.
Дом встретил ее  солнечным светом, который заливал  огромный холл с царственной лестницей. Дина  любила старинные дома, в них ей было тепло и уютно всегда. Но то, что происходило с ней сейчас, не было похоже ни на что. Еще не оглядевшись, она знала, что если поднимет голову, то увидит украшенный лепниной потолок, и что вход в ее комнату справа от лестницы на втором этаже. С того момента, как она вошла в этот дом, в ее голове словно стал прокручиваться фильм, слайды появлялись и исчезали без ее  на то  желания.
- Ну, и где ваши покои? Покажите нам вашу комнату с камином, - Лена специально попросила его об этом, зная, что Дине больше всего хочется сейчас попасть  именно в эту комнату.
- Лен, не надо,  я знаю,  где она, - и Дина неспешно стала подниматься по лестнице. У хозяина брови удивленно поползли вверх. Лена и старик молча  пошли за ней, оба не совсем понимая, что происходит. Пока она поднималась по лестнице бессвязные мысли и образы просто разрывали ее мозг. Эхом проносились фразы, чьи–то лица, она даже слышала веселый смех. Множество лиц и голосов без всякой связи и смысла. А еще шум дождя, стук кареты, чей-то тревожный крик… Словно сложный пазл, который никак не хотел собираться. Незаметно дл себя  она оказалась на втором этаже. У Дины сжалось сердце. Она знала, что должна сейчас увидеть: сияющий огнями холл второго этажа, анфиладу комнат, уходящую вдаль, бальную залу, кабинет отца, - сознание просто отказывалось анализировать поток информации, который она ощущала. Она просто приняла его. Обдумать все и понять  у нее будет время,  сейчас же она просто растворилась в этом потоке и покорилась ему. Боже, как темно! Почему она решила, что увидит все это? Холл действительно был, и анфилада комнат уходила вдаль, но все было в таком запустении, что сердце Дины сжалось.  Ах, как тут было красиво, когда свет от огромной люстры освещал все вокруг. А еще тут наряжали елку! Вот она, красавица из леса, стоит вот тут, и пахнет хвоей и мандаринами, а она  в нарядном бархатном синем платье,  и так счастлива!  В ее сне этого никогда не было, но это было, было здесь, и той девочкой в синем платье была она. Теплые слезы катились по щекам, остановить их было невозможно.
- Андрей Семеныч, -  так звали мужчину, -вы не против, если я пройду дальше одна, хорошо?  - Лен, вы побудьте здесь, пожалуйста, я недолго, - Дина хотела зайти в эту комнату одна.  Она прошла несколько дверей, точно зная, какую из них ей нужно открыть. Лишь мгновение  она колебалась. Уже  через секунду она была там. Да, она не ошиблась, это была дверь в ее комнату, комнату из ее сна. Она так часто снилась ей, что Дина знала все до мельчайших подробностей. Но сегодня  она увидела ее днем, и это было удивительно. В огромные французские окна  лился солнечный свет, днем она выглядела совсем по - другому. Удивительное это было чувство. Попасть в мир своего сна, и рассмотреть его изнутри. Но для Дины в этом не было никакой мистики. Просто здесь все для нее было знакомым и родным. Только больно резануло по сердцу запустение. Не было роскошных бархатных портьер, и камин был не так роскошен, и краска на окнах облупилась, и не было ее кровати. И все же это была она. Вон окно,  в которое  видно парк, и в которое в ту ночь хлестал дождь,  вот камин, которые в холодные дни радовал ее своим теплом и ярким светом горящих поленьев. Дина  подошла поближе к окну. Озеро, беседка, парк и лес вдалеке, любимая и милая сердцу картина.  Опять почувствов слезы на щеках, Дина поняла, что снова плачет. Откуда опять это странное чувство, что она   после долгого путешествия вернулась домой. Чувство раздвоенности, преследовавшее ее всю жизнь, здесь пропало,  ей было хорошо и спокойно. Все было на своих местах.  Был парк за окном, был этот дом, и она  - в этом доме. Только кто она?  Снова эти глупые слезы. У этого  барина была семья, семья и дети. Вернее, дочь. Она читала в архиве,  на картине художника  изображена именно дочь хозяина имения.
Лена и старик тихонько закрыли за собой дверь. Лена боялась надолго оставить подругу наедине с ее переживаниями.
- Андрей Семеныч, вы не знаете, как звали дочь хозяина имения? – Дина с большим волнением ждала  его ответа.
- Знаю, как не знать, его – барина, Николаем звали, а ее – Софьей. Стало быть, Софья Николаевна. Довольный тем, что нашел благодарных слушателей, Андрей Семеныч продолжал:
- У одной из местных женщин, живущих в соседней деревне, муж был,  учитель-историк. В школе в колхозе их историю преподавал. Очень интересующийся был человек, увлекающийся очень. Весь дом облазил, все чего-то  искал. То на чердаке роется, то в архив побежит. Он то все нам потом и рассказал. И про барина, и про семью его, и про то, как все они спаслись. Только говорил, история какая-то там вышла. Дочка то полюбила крепко художника какого-то, а он женатый был. Ну и ясное дело,  не позволили ей родители видимо. И уехал он далеко-далеко,  художник этот. А после революции приезжал, это уже слуги рассказывали, только приехал да не застал никого. Так, рассказывали, даже плакал в этой беседке. Вот такая грустная история. Он пристально всмотрелся в Дину.
- Уж, больно, ты, девка нервничаешь, небось,  наследница?-  в его голосе определенно  чувствовалось беспокойство. Из-за границы наверно приехала? Даже несмотря на сильнейшее душевное волнение Дине стало смешно. Настолько осязаемым был страх за свое жилище в его голосе. Она устало улыбнулась.
- Нет, не наследница, не волнуйтесь. Просто меня очень тронула эта история. У нее, у этой Софьи, видимо была настоящая любовь. «Он плакал в беседке»- Дине вспомнились эти слова старика. «Он плакал…»  Сердце болезненно сжалось.
-Значит, он все-таки приехал, все-таки вернулся, - неизвестно откуда взявшаяся  мысль почему-то принесла Дине удовлетворение.
- Я хочу сходить на чердак, можно? Там могло остаться что-то из старых  вещей, - Дина вопросительно посмотрела  на Андрея Семеныча.
- Ну, конечно, я ведь  здесь не хозяин,  там и взять и то нечего, все, что можно было унести, уже растащили. Пошли, провожу. – А вы лучше побудьте здесь, лесенка то больно узка, - кивнул он Лене.
- Да, я  лучше тут постою, в окна полюбуюсь.
Витая железная лесенка вела на чердак,  и Дина решила сходить туда одна.
- Андрей Семеныч, вы с Леной останьтесь,  я быстро, - и Дина подошла к лесенке с твердым намерением попасть на чердак. Но внутренний голос просто смеялся над ней: «ты в чужом городе, в чужом заброшенном старом доме,  пытаешься найти   неизвестно что, и  еще полезла на чердак!».  Андрей Семеныч был прав, здесь темно и сыро, и  абсолютно ничего нет, - думала она про себя,  оглядывая чердачное помещение. Дине не хотелось смотреть вниз, она очень боялась высоты, но также понимала, что второго шанса попасть сюда может и не быть. Спасибо создателям сотовых телефонов за счастливую мысль сделать в нем фонарик. Луч света  выхватывал   стены абсолютно пустого помещения. Все это как-то не вязалось с представлениями Дины о чердаках в старинных домах. Какие-то остатки мебели, книги, старая посуда,  в конце концов. Наверно, все забрал себе этот фанатик историк. Точно! Сказать, что Дина была разочарована, значило не сказать ничего. Глупо пытаться найти что-то, когда прошло сто лет.  Столетие. Жуткое слово, мрачное и торжественное.  А она надеется найти следы. Все это глупо и бессмысленно. Она медленным шагом побрела к лесенке, ведущей вниз. Вдруг лучик фонарика выхватил из темноты странный предмет – это была курительная трубка. Дина внимательно рассмотрела ее в свете фонарика. Странно, что ее никто не заметил. Какой ни какой, а предмет старины. Дина решила, что непременно заберет ее с собой. Мне простится эта маленькая кража, я не могу уйти из этого дома. И не взять что-нибудь на память. Да я и просто не могу уйти отсюда. Непослушные  слезы  подступили к глазам. Уходить из  этого дома было для нее очень тяжело, она с радостью осталась бы здесь хотя  бы на несколько дней. Хотя бы. .… Забылась работа, Сергей, ее единственной реальностью сейчас был этот дом. 
- Ну, спасибо вам за экскурсию, - Дина благодарно пожала руку «хозяину». Скажите, вы не против, если я еще как-нибудь приеду?
- Нет, я буду только рад,  приезжайте на несколько дней, здесь парк чудесный, а какая красота вечером у озера! – высказал  Андрей Семеныч мысль, мелькнувшую у нее в голове.
 -  Я обязательно приеду, обязательно, а теперь нам пора, - Дина с удивлением заметила, что это незнакомый еще вчера человек стал  словно родным, как и этот дом, и парк, и озеро с беседкой. Андрей Семеныч помахал им  рукой, и с грустью провожал взглядом, пока они не скрылись  за поворотом.
Всю дорогу до гостиницы Дина молчала. В номере сев на кровать и обхватив себя руками, она тихо заплакала.
- Лен, ты прости меня, вместо отдыха  одна сплошная рефлексия свихнувшейся подруги.  Ты ведь так думаешь? Да?
- Сейчас мы поужинаем, выпьем вина, и все встанет на свои места. Я так проголодалась, что готова съесть слона. Сейчас мы закажем все самое вкусное.
После вкусного ужина,  потягивая шампанское, Лена была готова рассуждать часами. Нежнейшее картофельное пюре с огромной отбивной, салат из  морепродуктов, и чай с десертом настроили ее на лирический  лад.
Дина же за ужином не отдала дань ни тому, ни другому, ни третьему.  Обычно равнодушная к спиртному, она  пила шампанское. Есть ей не хотелось. Хотелось алкоголем заглушить все те вопросы, что возникли у нее в том загадочном доме.
Лен,  я не знаю,  как тебе сказать, - эту фразу Дина произнесла уже после четвертого бокала. Понимаешь, странного было уже достаточно. Но то, что я увидела там !
- Дин, что-то еще?
- Понимаешь, во сне я видела эту комнату, парк, бежала  по лестницам, и все.    Но сегодня, там, в холле на втором этаже, помнишь?
-Ну? – Лена незаметно для себя снова была заинтригована. Несмотря на весь свой скепсис, она понимала, что все происходящее, по крайней мере, странно. И вовсе не выдумка Дины. Не веря в мистическое объяснение, она считала все это цепью пока необъяснимых совпадений. 
- Я уже видела этот  холл. Там была огромная люстра,  холл был ярко освещен, и посредине  стояла высокая елка. Она была так интересно наряжена, сверкал паркет, пахло хвоей и поленьями из камина. Перед елкой стояла девочка в синем бархатном платье, и эта девочка – я. Когда мы там были я все это увидела, просто возникла картина, опять словно кадр из фильма, понимаешь,  Лен! Я не понимаю, что со мной происходит. Я словно  больше себе не принадлежу. Мне страшно. Дина протянула ей пустой бокал.
-Налей, мне так хоть немного легче.
- Может, хватит?
-Нет, мне сейчас это нужно. Дина  сделала глоток, и вынужденно рассмеялась.
- Я есть сейчас, и я была тогда. Я не знаю,  как это можно объяснить, но я это знаю. Я и она – мы одно. Только она жила сто лет назад, а я сейчас. И помню многое из ее жизни. Только такое ощущение, что не могу вспомнить чего-то  самого главного. Я ничего не помню про Аркадия, а ведь это он был моей любовью. Так нарисовать женщину мог только любящий мужчина, понимаешь? Странно,  я помню себя маленькой, помню свою комнату, но совсем не помню его. Знаешь, я не знаю, как но я разберусь во всем этом, обязательно разберусь, - с этой мыслю Дина  уснула тяжелым крепким сном.


Софья с. Отрадное 1910 г.
(Санкт-Петербургская губерния)
…Вечер обещал быть волнующим и интересным. Софья любила общество, интересные собеседники, новые темы, книги, стихи. Начало века просто бурлило новыми тенденциями в литературе и исскустве. А еще этот гремевший на всю Россию художник, все просто замечательно, - думала она, любуясь на себя в зеркало. Да, да, любуясь. Без всякой ложной скромности Софья знала, как она хороша. Девочки бывают некрасивыми в детстве, и становятся прекрасными в юности, бывает и наоборот. Там, где детское личико ангелочка обещало расцвет красоты, с возрастом внешность вдруг становится заурядной. С ней не происходило ничего подобного. С самого детства она слышала комплименты в свой адрес. К своим восемнадцати годам она превратилась  в высокую стройную красавицу. Очарования, несомненно,   добавляли волосы. Густые, цвета меда, слегка вьющиеся на висках, но главным  очарованием ее лица были глаза.   Темные, слега потянутые к вискам, необыкновенно живые. «Вы забудете все, глядя в эти глаза,» - так говорили о  ней между собой мужчины света. Но Софья, обладая умом, и к тому же здравым смыслом    не стала ни жеманной, ни тщеславной. Сегодня в зеркале отражалась очаровательная девушка с высокой прической, бархотка на шее оттеняла белизну шеи, а  блеск глаз усиливался сиянием бриллиантов. Кра- си-во – не больше. Это зеркало в своей спальне она любила больше других. Прямоугольное, в массивной бронзовой раме он всегда показывало ее лучшие стороны. Улыбнувшись отражению, она решительно направилась вниз.      
Уже на подходе к гостиной     было слышно, что большинство гостей собралось. Слышен был знакомый с детства гул,  звон бокалов, обрывки фраз. Вечер уже начался. - А вот и Софья! – отец подходил к  ней под руку с молодым мужчиной, примерно  лет тридцати. Аркадий,  позвольте   представить  вам мою дочь Софью – он с гордостью посмотрел на   дочь.  - Соня, а это тот самый господин Печерский, визита которого мы так долго ждали. Софья заинтересованно  разглядывала нового знакомого. Ей было очень интересно, какой он, человек, создающий такую красоту. Ей почему-то казалось, что талантливый художник должен быть непременно красив. Его лицо ее не разочаровало. Карие глаза смотрели честно и приветливо, мужественный подбородок, да вся его высокая и статная фигура производила незабываемое  впечатление.
- Очень рада – Софья протянула руку для поцелуя.
 - Я тоже рад познакомиться с Вами, - он улыбнулся.- Во всей округе только и говорят, что о Вашей необычайной красоте. Софья не любила, когда   мужчины вот так прямо говорили  ей о ее внешности, но сейчас  это прозвучало так мило  и безыскусно, что она не смогла рассердиться. Только сейчас она заметила, что ее рука по прежнему в его руках. Она торопливо отдернула ее. И вдруг она поняла, что  не хочет никуда  отходить, и ни с кем больше общаться. Что  сейчас, именно в эту минуту  когда она отнимала свою руку, что-то случилось. Что-то… Софья прочла так много  книг о любви, но сама ни разу не испытывала  ничего подобного. Подобно онегинской Татьяне она еще ждала. Ждала с нетерпением, с восторгом,  потому - что каким-то шестым чувством ощущала,  что любовь перевернет всю ее жизнь и станет для нее самым главным.
Ей нравилось флиртовать, и несомненно, были приятны ухаживания мужчин, но  сама она была холодна и спокойна. Одних ей было жаль, другие  казались смешны, но ни один не тронул ее сердца. Сейчас же, глядя  на Аркадия она ощущала какую -то странную наполненность, словно в нее вливалось неведомое  доселе тепло. Она поняла, что не хочет отвести глаз от его лица, не хочет, да и не может. Ей стали внезапно понятны все любовные стихи все поэтов мира. И ужасно хотелось узнать о нем как можно больше. Не прошло и минуты, а уже все произошло. Софья впервые в жизни влюбилась. – Я хочу Вас пригласить на свою выставку – она пройдет в Петербурге 22 мая - я буду очень рад, если Вы придете, очень рад – он подчеркнул последние слова.
 – Милый! Почему  я до сих пор не знакома  с очаровательной  Софьей  Николаевной? – около них  стояла высокая блондинка в сильно декольтированном красном платье. По ее раскрасневшимся щекам было видно, что она выпила не один бокал шампанского.- Софья Николаевна, позвольте  Вам представить мою жену Веру Андреевну. -  Очень приятно, мне так  понравился Ваш дом, он великолепен – Вера Андреевна действительно была под впечатлением. Софья слушала и не слышала. Горечь ядовитой змеей вползала в ее душу. «Он женат, конечно, иначе же и быть не могло». Хотя что бы это изменило. Если бы она увидела его с    кучей   жен и  детей, то все равно  это не имело бы никакого значения. То, что произошло между ними, произошло за доли секунды, и никто не смог бы этому   помешать. Еще не сказаны были никакие слова, не произнесены клятвы, не свершилось таинство поцелуя, а все уже случилось. Именно этот мужчина для вот этой именно женщины. Друг для друга и навсегда. Его лицо, еще совсем не знакомое, а какое родное, а как  волнует  этот  голос,  – … а особенно люстра в гостиной! Вера Андреевна продолжала превозносить их дом. – Да, люстру папа привез из Италии, - рассеянно ответила Софья, украдкой продолжая рассматривать Аркадия.- Софья, Ирина подошла к ней, здесь так жарко, у меня закружилась голова, давай     выйдем на    балкон.- Да, конечно, прохладный воздух поможет,  - извинившись, подруги вышли. Аркадий задумчиво смотрел им вслед.   -Ну? Тебе  лучше? – Ирина глубоко вздохнула.
- Гораздо лучше, скажи, а что за красивый    мужчина был с тобой рядом? –Я  совсем не хочу говорить об этом. Софья  вздохнула напоенный ароматами весенней ночи воздух. Приложила руки к щекам . - Я вся горю  и хочу  побыть одна, прости. Подруги вернулась к гостям. А там вовсю продолжался бал. Софья сказалась  больной и поднялась к себе. Все, что сегодня  так быстро с ней произошло было совершенно новым для нее переживанием. Она оставила его десять минут назад, а уже хотела увидеть вновь. Слышать его голос и смотреть в его глаза - вот все, что было ей нужно. Он словно околдовал ее. Где ее принципы,  заложенные ее семьей с самого детства? Женатый  мужчина не предмет для грез, ей просто непозволительно думать о нем. Софья взглянула на  данное Аркадием приглашение. Фонтанка, дом 9 в одиннадцать часов утра.
 – Я должна там быть,  и я там буду. Он женат, я влюблена в него,  и  это не изменить, но он об этом не знает и не узнает никогда. Постепенно это  пройдет. Еще  вчера я ничего не знала о его существовании. Возможно, это наваждение пройдет так же быстро, как и возникло. Гости постепенно разъезжались. Со своего балкона Софья могла видеть  парадный подъезд, но не стала смотреть вниз, отчаянно желая его увидеть,  и одновременно борясь с этим желанием. Она вернулась в кровать.
- Спать, спать, быстрее заснуть, вот,  что мне нужно. Утомленная   нахлынувшими воспоминаниями, счастливая и несчастная одновременно, она провалилась в  глубокий сон.
Утро не принесло облегчения. Проснувшись, София первым делом вспомнила о нем. Вернее, ей не нужно  было о нем вспоминать. Присутствие Его  в ней было постоянным. Как была, в ночной рубашке, с распущенными  косами она подошла к зеркалу. Это лицо так нравилось многим другим – равнодушно подумала  она. Но ему? Он художник,  у него наверняка свое, особенное восприятие женщин. Спустившись к завтраку, она поразила всех своей бледностью. Отец нашел ее чрезвычайно интересной. Весь день она была грустна и задумчива. Ей очень хотелось, чтобы быстрее наступил завтрашний день. Она тщательно продумала свой гардероб для предстоящей встречи. Серо-голубой  костюм, очаровательная  шляпка в тон, - кажется, я становлюсь кокеткой, - подумалось ей.
Утро было чудесным. Ночью прошел дождь, и в открытое окно  вливался  напоенный ароматом недавнего дождя воздух, птицы пели особенно громко. Софья позавтракала с особенным аппетитом. – Ну, дорогая, какие планы ? – Мама, - Софья старалась, чтобы голос звучал как можно более равнодушно. – Я хочу поехать на выставку к Аркадию Сергеевичу, о нем так много говорят, я думаю, мне это будет интересно. – Я все равно хотел поехать   по делам в Санкт- Петербург, поэтому с удовольствием схожу с тобой. Но она очень обрадовалась, когда по приезде в город отцу вспомнился целый список важных дел, и решено было, что  к Аркадию  она поедет одна, а позже отец подъедет и они вместе вернуться домой. Софья с замиранием подошла к двери. Она зря беспокоилась, народа было так много, что  затеряться было совсем простым делом. ЕГО нигде не было видно. Страсть к исскуству на какое-то время заглушила сердечную тоску. В его работах потрясала искренность. Если пейзаж летнего  вечера, то Софья ощущала запах свежескошенного сена. Если  это был портрет, то человек казался таким  живым и реальным, что казалось,  вот-вот   сойдет с полотна и заговорит. – Ну, что скажете? -   она даже вздрогнула от неожиданности. Почему-то   сразу покраснела. Мысленно понадеялась, что при таком освещении это не очень заметно.
- Я любуясь вашими работами, в них красота, вы успеваете ее поймать – а я могу лишь наблюдать со стороны.
- Я очень рад, что вы зашли, - он серьезно смотрел ей прямо в глаза . – Я тоже … рада – она ужасно злилась на себя за то, что  не находилась, что ему сказать. Сказать то, что хотелось,  было нельзя, и Софья неожиданно для себя растерялась. Какое-то время они просто смотрели друг на друга.
- Вы знаете. – Аркадий первым нарушил молчание, после визита к Вам мне в голову пришла одна счастливая мысль.  Я хочу писать Ваш портрет. – Если Вы разрешите, - теперь он смотрел на нее умоляюще. Я пробуду в России еще какое-то время, и был бы  счастлив, если бы Вы позволили  мне Вас написать.
С  Аркадием случилось  то, чего он не мог никак от себя ожидать. Добропорядочный тридцатилетний женатый мужчина был поражен в самое сердце, он влюбился в нее с первого взгляда. Переживший в ранней молодости немало увлечений, и женившись, как он думал, по любви, встретив Софью, он понял, что любовь – это нечто иное. Один только ее взгляд, не было сказано между ними ни одного слова, а словно дурман овладел его душой. Все перестало  быть важным. Нужно было лишь одно: видеть ее, говорить с ней, смотреть в эти черные, словно южная ночь, глаза. Нарисовать ее портрет – это был единственный приличный повод постоянно с ней встречаться. И сейчас от ее ответа зависело все. Софья же смотрела на него и понимала, что если она ответит, нет, то в сердце ее образуется огромная пустота. Пустота, которую ничем не заполнить. Ни путешествия, ни веселые балы, ни любовь родителей не заменят е6го. Он стал необходим ей, как воздух. Только в его присутствии все было интересно и нужно, без него все теряло всякий смысл.
- Мы же не будем делать ничего дурного,  он напишет мой портрет и я с корнем вырву все это из сердца. И его интересую его лишь как модель для его картины – не более, - так  боролись в ней чувство и воспитание.
- Я очень польщена, - я буду очень рада быть Вашей моделью. Это даже честь для меня, что Вы найдете время для моей скромной особы. Сейчас сюда подъедет мой отец, и мы обговорим все формальности. Вновь прибывшие гости требовали его внимания. Извинившись, он на несколько минут ее оставил. Она медленно переходила  от одной картины к другой, все больше попадая под очарование его работ.
- Сонечка! – отец появился неожиданно, или она просто настолько ушла в свои мысли?
- Пап, я должна тебе кое-что сказать. Аркадий Сергеевич так любезен, что хочет написать  мой портрет. Как ты на это смотришь?
- Я, благосклонно смотрю, красоту моей дочери непременно нужно запечатлеть, я и сам подумывал об этом. Твой последний портрет был написан, когда тебе было четырнадцать, ты успела подрасти, - отец с нежностью потрепал ее по щеке.  – Мы пригласим его с супругой к нам погостить, и все чудесно устроится.
- Вера, его жена, - Софья в своих мечтах совсем забыла о ней. Но ничего не поделаешь, она встретила его слишком поздно.
- Николай Николаевич! Спасибо, что нашли время, и заглянули ко мне. – Аркадий подошел поздороваться к ее отцу.
-  Софья  сказала мне о Вашем предложении, очень польщен, я   думаю,  Вы примите мое приглашение погостить у нас, одновременно  Вы сможете работать не отвлекаясь.
- С удовольствием, -  Аркадий сам не верил, что все так устроилось,  - только моя супруга подъедет позже. Сейчас она гостит  у своей матери в Гатчине, мы так давно не были на Родине.
Когда они ехали домой, мир для Софьи вновь был полон красок. Жизнь вновь казалась прекрасной и сулила так много впереди. Завтра она увидит его, и будет видеть каждый день, много-много дней. О том, что будет потом, сейчас ей думать не хотелось. Самые   добродетельные сердца иногда  бессильны.
Отец с матерью всегда были рады гостям, поэтому Аркадия ждали  радостно, готовился праздничный ужин, и в доме была атмосфера праздника.  Уже почти стемнело, когда он приехал.
- Извините, - он широко улыбнулся, дела немного Ужин прошел очень оживленно, Аркадий много рассказывал о жизни заграницей, умело шутил, и первый вечер прошел очень непринужденно. Все время, проведенное  с Аркадием дома, казались ей потом одним длинным,  прекрасным весенним днем.  Завтрак в столовой, залитой светом и наполненной запахами  нарциссов, что стояли в вазах по всему дому, потом прогулки по парку, с родителями и часто приезжающими гостями, уютные вечера перед камином, - недолгое, ослепительное счастье. Сколько весен было потом в ее жизни. И каждую  она ждала с замиранием сердца. Чтобы суметь почувствовать хоть сотую долю того счастья, что было той весной. Но она оказалась единственной в ее жизни. А эти  часы в мастерской, когда они были только вдвоем, и он рисовал ее.  Ей казалось, что она родилась и выросла лишь для того, чтобы он ее  нарисовал.  Росла и хорошела, становясь красавицей, чтобы получить свое второе воплощение на его холсте. Вся ее красота, которой раньше она вовсе нее придавала значения, внезапно стала ее козырем. Ах, как замирало ее сердце, как бесконечно счастлива была она,, когда он рисуя ее подолгу вглядывался в ее лицо. Как прекрасно было чувствовать себя прекрасной в его глазах. Знать, что он находит ее неотразимой.  Все вокруг считали, что она похорошела необыкновенно. И без того живые глаза сейчас просто околдовывали,  а сколько грации и кошачьей мягкости стало в каждом ее движении, что всякий невольно ею любовался. Только иногда появлялось чувство неясной тревоги, словно в летний день на яркое солнце набегала тучка. Для нее, всегда знавшей лишь счастье, это было странно. Качаясь теплыми вечерами, пахнувшими близким летом, в качелях, или прогуливаясь с ним и гостями,  и уже замирая от каждого его случайного прикосновения, ее порой охватывало чувство, что все так прекрасно, что просто не может длиться долго. Что когда-нибудь она будет вспоминать все это с тоской и грустью. Аркадий подолгу рисовал, они очень много времени проводили вместе, но главные слова еще не были сказаны. Аркадий считал, что  в доме ее отца, ему, женатому мужчине, непозволительно признаваться в любви. Признаться в любви дочери хозяина дома, молодой и неопытной девушке. Но  и молчать было нестерпимо. Как так случилось, что он, взрослый мужчина тридцати лет,  оказывается не знал, что такое любовь! Все изменилось с того момента, как  в его жизни появилась Софья. Трава кажется зеленой, воздух пьянит, и соловьи приготовили свои лучшие песни лишь для него. Исчезни она сейчас из его жизни,  и все станет серым и унылым. Нужно объясниться, но как и где, он совершенно не знал.
Он   ни секунды он не думал, как лучше написать ее портрет. Он увидел его сразу, словно он был уже нарисован, и лишь ждет, когда он, господин художник соизволит на него посмотреть. Софья непременно должна быть в белом платье, открытые  плечи и шея, густые волосы собраны в тугой узел, чтобы ничто не мешало любоваться  лебяжьей шеей и роскошными плечами, нежным началом груди. В руках у нее будет сирень. Символ весны и цветения жизни. Ее запах – это запах  первых весенних гроз и  пробуждающейся земли. Все в нем переживало эту весну, эти вечера, напоенные запахами цветущей сирени гостиной, запахи кофе по утрам. Это ощущение весны  и создало именно такой образ Софьи. Софья не возражала, она беспрекословно доверяла ему во всем. Картина рисовалась на одном дыхании. Казалось, еще никогда он не испытывал такого вдохновения. Громом среди ясного неба прозвучало известие  о приезде Веры, его  жены. Конечно, они оба знали,  что она приедет, но почему-то это было для них далеко. А Аркадий словно вообще забыл о прожитых годах. Отсчет времени пошел с момента, когда он встретился с Софьей. До встречи с ней  он словно спал.
 День накануне приезда Веры выдался пасмурным, но теплым. Они старались быть вместе как можно чаще, не сговариваясь, выходили вместе в сад, словно случайно сталкивались в библиотеке. Вечером, после ужина, Аркадий, как всегда пригласил ее на вечернюю прогулку. Красота парка просто завораживала его, при возможности  ему хотелось написать пейзаж: этот дом под проливным дождем унылым осенним днем. Но сегодня он был далек от творческих планов. Сегодняшним вечером все должно было решиться. Он все ей скажет. Завтра возвращается Вера, и у него не будет больше возможности остаться с ней наедине. Для себя он все решил окончательно, и теперь лишь от нее зависело все его счастье или несчастье.
Ему безумно было жаль ранить Веру, столько лет она была верной женой и хорошим другом, но он не сможет долго лгать,  а Вера заметит в нем малейшую фальшь. Она не захочет, чтобы он оставался с ней из жалости. Она молода и красива, и еще сможет устроить свою жизнь без него.
Софья была очень грустна в этот день, и его грела не совсем хорошая, но приятная мысль, что она расстраивается так из-за приезда его жены.
- Соня, я думаю нам лучше посидеть у пруда, сегодня там такой туман, посмотрите, - он кивком показал ней в сторону пруда. Туман все сделал волшебным,  беседка казалось, словно плыла по  воздуху.
- Подождите, я только возьму что-нибудь теплое, нынче прохладно. Софья быстро вернулась, зябко кутаясь в кашемировую  шаль. Они медленно шли, наслаждаясь звуками и запахами весеннего вечера.
- Знаете, когда я не дома, - задумчиво сказала Софья с любовью оглядывая все вокруг,  - я представляю себе Родину, Россию, вот так - теплый весенний  вечер, огни в доме,  пение соловьев и запах цветущих яблонь. Я всегда скучаю по этому месту, всегда – когда я не здесь. Аркадий тихонько взял ее руку. Нежность к этой удивительной девушке захлестнула его душу. Юная красавица,  перед которой распахнул бы двери  свет Петербурга  и  Парижа,  мечтала прожить свою жизнь в русской провинции.
- Никто и никогда не сможет у Вас этого отнять, Соня, - он нежно поднес ее руку к своим губам.
- Да, я знаю. Просто сегодня как-то очень грустно. Оба замолчали. Из беседки  открывался прекрасный вид на воду, и какое-то время они молча любовались природой. Он ни секунду  не забывал о том, что Софья с ним рядом. Сейчас она была так близко, что он с  трудом сдерживал себя, чтобы  не дотронуться до нее. Его так тянуло к этой удивительной девушке, что самому было страшно. Обладать ею – вот то счастье, которое ему нужно. Творчество и даже слава отошли на второй план. Она одним своим присутствием превращала мир вокруг него в сказку.
- Соня, я должен  Вам что-то сказать, - Аркадий с мольбой посмотрел ей в глаза. – Я понимаю, что уныло банален, когда вот так начинаю этот разговор, но мне,  правда,  сложно сейчас Вам все это сказать. Софья  одновременно тревожно и радостно ждала продолжения этого разговора. Она в душе предвкушала что-то подобное, то, что с ними происходило, не было вульгарным влечением женатого мужчине к юной девушке. Происходило что-то важное в душе каждого из них, и она понимала, что Аркадий заговорит об этом.
- Соня. – Аркадий все же собрался с силами, чтобы произнести эти заветные слова, - я люблю Вас! Люблю с первой минуты, как только увидел.
Софье казалось, словно она после долгой жажды выпила глоток прохладной воды. Он любит ее, он ее любит! Что бы ни случилось потом, этого мгновения у нее не отнимет никто.
- Но я женатый человек, следовательно, я не имею права говорить Вам  о  своих чувствах. Но я принял решение, которое изменит все. Софья, казалось, слышала удары собственного сердца.
Она, конечно, видела, как его влечет к ней, что она ему интересна по настоящему. Но он женат, и его поклонение и любовь, это все, о чем можно было ей мечтать. Но решение? Какое решение он должен принять, что хочет сказать ей? Она приложила ладони к пылающим щекам.
-Какое же для нас с вами есть решение, и существует ли оно?- она решительно посмотрела ему в глаза.
- А решение единственное! Только если вы любите меня, Софья Николаевна, это мой развод и брак с Вами. Он замолчал, тишину нарушал лишь крик кулика. Он ждал, и от ее решения зависела вся его дальнейшая жизнь. Будет ли его жизнь сплошным счастьем, или весь мир погрузиться во тьму.
- Вы предлагаете мне руку и сердце? – Софья сознательно оттягивала момент, когда должна была ответить Аркадию.
-Я смогу все это Вам предложить,  как только стану свободным, если только Вам, нет, тебе, это нужно. Я не могу больше говорить это ужасно официальное Вы, прости. Он прижал ее руки к своим губам.- Ты изменила всю мою жизнь. Да разве я жил до тебя? – он с немой мольбой смотрел ей в глаза. Это было выше ее сил. Выше воспитания, выше всех вместе взятых правил морали.
-Я знаю, что скажу тебе то, чего вовсе не должна говорить. Не должна, но иначе я не могу. Я люблю тебя, полюбила с первой минуты, как увидела. Наверно, мы оба были обречены с самого первого момента нашей встречи. Она виновато посмотрела ему в глаза.
- Дорогая, -  руки Аркадия крепко обвили ее тело, он страстно прижал ее к себе. Ужасно желая ее, но,  понимая, что,  встав на этот опасный путь, они уже не смогут остановиться,  он усилием воли заставил себя оторваться от Софьи.
-Завтра же я поговорю с Верой.
-Нет, нет, - Софья испуганно покачала головой. Ты закончишь мой портрет, вы уедете домой, все немного успокоится, вот тогда и поговоришь, - Софье вовсе нелегко дались эти слова, но она понимала, что так резко все оборвать и для него будет  сложно.
- Сонечка, но я не смогу долго жить в этой двусмысленности, мне сложно обманывать Веру.
- Я понимаю, дай мне совсем немного времени, как-то нужно сказать родителям, мы вместе, это главное -  она доверчиво прижалась к его груди, - я никогда не была так счастлива.
На следующий день приехала Вера Александровна. Софья с первых минут ее нахождения в их доме поняла, что все ее вчерашние слова были ошибкой. Одно дело, понимать, что у Аркадия где-то есть жена, а другое дело – видеть их вместе. Он уже был ее, только ее, а тут какая-то посторонняя женщина, которая по-прежнему считает его своим мужем. Софья понимала, что ее мысли несправедливы, но мучилась от ее присутствия ужасно. Одновременно испытывая мучительную ревность и разъедающее чувство вины. Аркадий был прав, нужно сказать все сразу, иначе это станет  мучением для всех троих.
 Вера же с удовольствием предвкушала дни, которые она здесь проведет, так как дом ей очень нравился. Муж выглядел счастливым и отдохнувшим. У нее не было никаких ревнивых мыслей в отношении Софьи. За все время их брака муж ни разу не дал ей повода усомниться в его верности. Их брак никогда не напоминал горную реку или водопад,  скорее, это было спокойное озеро с кристально чистой водой. С ранних лет они были знакомы, дружили их родители, они привыкли с детства  друг к другу, и результатом их отношений мог быть только брак. Ровные, теплые отношения. Никаких скандалов и даже мелких размолвок. «Мы большие друзья» - так любила говорить Вера. Она знала все его вкусы, привычки,  и  строила их жизнь, исходя из этого. Не то чтобы она принесла себя в жертву, нет, просто она жила им и была этим счастлива. Кому-то нужна сцена и овации, кому-то менять любовников, как перчатки, а Вере для счастья был нужен лишь Аркадий. Она была счастлива, живя его жизнью, разделяя его вкусы и образ жизни. Вера непременно была бы хорошей матерью, но спустя  восемь лет  их брака детей так и не было. Не дано.  Она привыкла к этой мысли. Она уже смирилась с этим. Его талант, их насыщенная поездками и интересными людьми жизнь ее вполне устраивали. Порой она задумывалась, не слишком ли все спокойно и безмятежно в их отношениях, но прогоняла эти мысли, словно назойливых мух. В ее душе снова воцарялись мир о покой.
-Нам просто безумно повезло, - думалось ей,  глядя на изменяющих мужей, и склоки в семьях знакомых. А сейчас, после той новости, что она хочет ему сообщить, они и вовсе станут неразлучны.
- С приездом, - Аркадий сдержанно поздоровался с женой. Вера протянула ему руки для поцелуя, но он всего лишь пожал их. Она не придала этому большого значения. Рядом была княгиня, и Аркадий мог просто сдерживать свои чувства при посторонних.
-Ну, как ты тут? – она сидела на кровати и оглядывала комнату.
- Замечательно, портрет Софьи почти готов, я хотел нарисовать еще дом и парк, знаешь, когда идет дождь, это незабываемое зрелище. Поэтому я пожалуй здесь еще задержусь.
- Я? Ты наверно хотел сказать мы. – Вера удивленно посмотрела на мужа.
- Вера, мы должны поговорить, - Аркадий сел рядом и взял ее за руки. Несмотря на вчерашний разговор с Софьей и обещание подождать, он с первых минут встречи с женой понял, что не сможет ей лгать.  – Случилось то, о чем ты должна знать, и немедленно. У Аркадия был чувство, что в руках у него нож, и вот сейчас он  вонзит его в тело жены. Но ложь была еще ужаснее, и без Софьи он просто не представлял своей жизни. Если не буде в его жизни ее,  то не будет и его. Веру же переполняла радость,  и она не замечала мрачного выражения на лице мужа, ни трагичности его она. Она прижала ладонь к его губам.
- Постой, то, что я тебе должна сказать, намного важнее. Я так мечтала рассказать тебе об этом! А потом ты будешь говорить все, что захочешь. Она радостно засмеялась.
- А теперь слушай, - она обняла свой живот, - у нас будет ребенок, уже 3 месяца, как   я беременна. Аркадию показалось, что в сантиметре от него ударила молния.
- Я понимаю, ты так рад, что даже не можешь ничего сказать – Вера  положила  голову ему на плечо.
- Ты уверена? Врачи же говорили, что если мы в течение стольких лет не смогли иметь детей, то у нас нет никакой надежды?
- Случилось чудо, Аркадий, я так молила Бога, так мечтала иметь от тебя ребенка, - она говорила и плакала одновременно. После всех этих лет надежды и отчаяния я наконец-то счастлива.
- За что же это мне, еще месяц назад я бы летал от счастья, что же, что же теперь будет, мысли вихрем кружились в голове,  и никак не укладывалось в сознании, что это произошло именно сейчас, когда он и Софья. Софья! Он потеряет ее, это конец. А Вера! Разве заслужила она, чтобы в такой момент он повел себя как подлец и бросил ее? А Софья и их любовь, которая стала главным в его жизни? А Вера не сводила с него глаз, и свято верил, что молчит он от великой радости и волнения.
- Это будет мальчик, я уверена, - Вера приложила его руку к своему животу. Там твой сын.
-Я очень, очень рад, - он притянул ее к себе и бережно поцеловал в лоб.
Хуже этой ночи не было еще в его  жизни. Он не спал ни минуты, но с первым лучом солнца все же сумел принять решение. Он принял решение, и оно было единственно верным в этой ситуации. Пока Вера беременна он будет с ней, он не сможет оставить ее сейчас. После рождения ребенка он обеспечит их всем необходимым, будет принимать участие в воспитании ребенка, но брак  их будет расторгнут. Пока он ничего не скажет Вере, в ее положении любая вспышка эмоций может быть губительной для ребенка. Его сердце кровоточило при мысли о том, какую новость он скажет сегодня Софье. До чего же она сумела заполнить его жизнь Мечта о сыне раньше не давала ему покоя, а сейчас…
 За завтраком ее не было, она сказалась больной и не  спустилась в столовую. Зато Вера была весела как никогда, и княгиня вызвалась показать ей все прелести имения. Жена с Марией Павловной уже ушли на прогулку, когда в гостиную спустилась Софья. Они были одни, князь еще утром по делам уехал в Петербург. Никто не должен был помешать им  объясниться. Софья была очень бледна, а взгляд прекрасных глаз был так печален, что у него замерло сердце. Но другого выхода не было.
- Софья, - он взял ее за руку, - нам нужно поговорить.
- Сейчас, когда в нашем доме гостит твоя жена,  об этом не может быть и речи! – она отошла к окну, как ей показалось,  на безопасное расстояние от Аркадия. Она знала, как он действует на нее, и больше боялась себя, чем его.
- Случилось то, чего я вовсе не ждал,  – он сел в кресло и обхватил голову руками. Я даже не знаю, как сказать тебе об этом.
- Не молчи, я должна знать, что бы это ни было! – Софью напугала трагичность его тона. - Говори, пожалуйста. Ты только хуже мучаешь меня неизвестностью.
- Вера беременна, вчера по приезде она сказал мне об этом.
 Вчера, когда он хотел сказать Вере о Софье, ему казалось, что в его руках кинжал, который он вот-вот в нее вонзит. Сейчас же, после этих слов, он почти увидел длинный нож в крови, это были те слова, что сейчас он сказал Софье.  Это был удар ножом, смертельный удар. Софья в полном молчании смотрела в окно. Не бросилась на него с упреками, не зарыдала. Прошло несколько томительных минут, прежде, чем она заговорила.
- Так должно было быть, я почему-то предчувствовала что-то подобное, все было так прекрасно, что не могло длиться долго, - она с любовью и тоской смотрела на него.
- Что ты знала? – Аркадий подошел к ней совсем близко.
- Все было слишком волшебно, что бы быть правдой. Я видимо, слишком люблю тебя, чтобы  прожить с тобой банальную супружескую жизнь. Нам уготовано расстаться и страдать. Я знаю. Предчувствовала, что что-то оторвет тебя от меня.
- Ты не должна так говорить, все вовсе не кончено. Это просто заставит нас отложить наши планы на некоторое время, но это вовсе не навсегда! Сказать ей о нас сейчас, в такую минуту, было бы бесчеловечно. Восемь лет она мечтала о ребенке. Но это не значит, что я не скажу ей о нас никогда.  Как только родится ребенок, я разведусь. Забыв о том, что в любой момент в гостиную могут вернуться жена и княгиня, он упал перед Софьей на колени.
- Если ты сможешь подождать это время, то мы, мы с тобой и наша любовь спасены, - он с такой мольбой смотрел на нее, что она на минуту поверила, что все еще возможно. Но лишь на минуту. Она резко оттолкнула его и встала с кресла.
- Неужели ты думаешь, что я смогу отнять отца у грудного ребенка? И предаваться с тобой радостям любви, зная, что делаю,  по крайней мере, двух людей несчастными? – она тихо рыдала. Я не смогу, и без тебя не смогу. Я словно в западне.
- Но ты же любишь меня?
-Я всегда буду любить лишь тебя, но  я думаю, вам лучше уехать. В этой ситуации это единственно правильный выход. Я не могу видеть вас вместе, ты должен понять. Для меня это невыносимо, - она пыталась говорить твердо, но чего ей стоила эта твердость в голосе.
- Софья, пойми, сейчас мы должны все решить. Именно сейчас. Я должен знать, что я тебя не теряю, иначе все теряет смысл. Я не брошу их без средств, я буду принимать участие в воспитании ребенка, но моей женой будешь ты. Зачем Вере нужна семья, построенная на  лжи? Она прекрасная женщина, и может, еще встретит человека, который даст ей счастье? Зачем всех обманывать?
 - Ты сам хоть веришь в то, что Вере  когда-нибудь нужен  будет другой мужчина? Ее мужчина – это ты. И ты это прекрасно знаешь.
- Она не захочет моей лжи – Аркадий верил в то, что говорил. Вера так хорошо знает его, что сразу увидит, что на место любви пришла  жалость и сострадание.
- У меня впереди два месяца учебы, потом я хочу съездить за границу, я должна подумать, Аркадий, - Софья старалась говорить уверенно, но ее сердце разрывалось от боли. Она знала, что этим обещанием  обманывает их обоих. Она не сможет быть с ним, уже никогда. Этот человек за такое короткое время сумел стать для нее всем, как она будет жить без него? Жизнь без Аркадия представлялась ей серым унылым ноябрьским   днем без малейшего проблеска солнца. Может, все же он прав, и все еще возможно? Но тут перед ее глазами предстала Вера с чудесным розовощеким малышом на руках, и  тело Софьи сотряс новый приступ рыданий. Нет, все кончено, и навсегда. Значит, выход только один – не видеть его как можно быстрее. Она быстрыми шагами направилась к выходу из гостиной. Аркадий встал  в дверях, не пуская Софью.
- Я не буду спускаться вниз, пока вы не уедете,  все бесполезно. Все кончено. Прощай. Он с болью в сердце любовался этим очаровательным лицом, манящими темными очами, она была так прекрасна в светло- зеленом  платье, которое шло ей необыкновенно. Никогда не обладать ему этой удивительной женщиной, не утолить голод, который мучил его всегда, когда он ее видел.  Она была так близко, слишком близко.
- Нет, я не могу, не могу вот так уйти от тебя, ведь это навсегда, - Софья только сейчас до конца осознала, что больше они не увидятся. Она решительным жестом захлопнула дверь, в которую хотела выйти минутой раньше.
- Поцелуй меня, я  хочу,  чтобы ты меня поцеловал, - исчезла строгая  воспитанная девушка, перед ним была женщина, молившая о любви. Женщина, которую он любил и желал до такой степени, что терял всякий контроль над собой. Он силой сжал ее в объятиях, прижался к ее губам, и мир вокруг перестал существовать. Страсть мгновенно охватила обоих. Секунду спустя они жадно целовались, зная, что другого случая быть вместе может не быть. Его тело словно околдовывало ее, все разумные мысли были забыты. Страсть горячей волной смывала все остатки здравого смысла. Как в бреду, она заметила, что они целуются уже на кресле, и то, что с ней происходит, не поддается больше ее контролю. В холле зазвенел колокольчик входной двери, кто- то пришел. Лакей вот-вот откроет дверь. Все это она осознала словно во сне. Дрожащими руками она попыталась высвободиться из его объятий. Аркадий с трудом взял себя в руки. Еще раз крепко прижал к себе, и молча посмотрел. Сколько раз Софья вспоминала в разлуке этот его взгляд, это прекрасное мужское лицо, которое с такой мольбой смотрело на нее. Софья выбежала из гостиной и бросилась в себе в комнату с твердой уверенностью не выходить из нее, пока Аркадий не уедет. А он, словно пьяный, подошел к окну. Но ничего не видел перед собой, кроме пылающих щек Софьи, кроме ее прекрасных глаз, наполненных страстью и истомой. Сегодня же он скажет Вере, что сегодня же вечером они должны уехать, нужно придумать какой-нибудь пристойный предлог. А как же дом и сад, которые он так мечтал нарисовать. Придется отказаться от этой мысли, хотя нет,  почему же, он все помнит, она на всю жизнь запомнил все, что касалось Софьи, до мельчайших подробностей. Он нарисует ее любимый дом по памяти, и преподнесет ей картину в подарок. Ну, вот опять, - устало подумал он про себя, он опять ищет любой предлог для встречи с ней. Он не должен, он не имеет права портить ей жизнь, пока не разберется со своей. Удивительно, но почему-то он верил этой юной девочке, когда она говорила, что никогда не забудет его, и он останется ее единственной любовью. Он свято ей верил, несмотря на ее юность и неопытность. Потому что он знал, то, что случилось между ними - настоящее, другого такого больше не будет.
Вера была расстроена его решением о скором отъезде, но она была так счастлива своим нынешним состоянием, что легко с ним согласилась. Было решено, что сегодня вечером они уезжают из Отрадного, а недели через две отправятся за границу, на весь период беременности. Они оба решили, что дождливый пасмурный Петербург – не лучшее место для женщины, ждущей ребенка. А потом, потом Аркадий был твердо намерен вернуться в Россию за Софьей. Он сумеет объяснить ей, что его жизнь без нее лишена всякого смысла, и что Вера все равно почувствует фальшь, и что друг без друга им не жить. Но все это потом, а сейчас предстояло как-то пережить разлуку с ней, и мысль об этом причиняла огромную боль.
А Софья в своей комнате рыдала и не могла остановиться. Она чувствовала внутри себя настоящую физическую боль от разлуки. Словно огромной равнодушной  железной ложкой из нее вынули что-то важное, и теперь внутри - пустота. Она, красавица-аристократка, с детства избалованная родителями, и самой жизнью, ни в чем никогда не знавшая отказа, и понятия не имела, что может быть так больно. И что дороже всех сокровищ мира для нее  будет один единственный человек, ее любимый, потерянный  теперь  навсегда. Она подошла к окну. Небо по-прежнему поражало праздничной лазурью, весна красивыми нарядами берез, но все это теперь не радовало Софью. Радоваться жизни отныне она сможет лишь с ним. Или не сможет совсем. Она отравлена им, все потеряло смысл. Все кончено навсегда, она снова тихо заплакала. Внезапно вспомнилась картина из далекого прошлого: она совсем еще кроха, в синем бархатном платье перед рождественской елкой, стоит в ожидании подарков. Как она была счастлива и беззаботна, и не знала, что существует такая невыносимая боль. Нужно скорее в гимназию, учиться, и ни о чем не думать. Может, когда-нибудь я стану прежней, - и тут же добавляла,  - врать самой себе нет смысла. Слезы, не обращавшие внимания на умные мысли, продолжали катиться градом.
- Я должна его забыть, твердила Софья, - нет, я никогда его не забуду, - отвечала самой себе, - что бы ни случилось, куда бы не забросила меня судьба, и сколько  бы не прошло лет, я буду помнить все, -  измученная и зареванная  она провалилась в глубокий тревожный сон.
Утром она не сразу поняла, что с ней. Голова горела как в огне, казалось,  она вот- вот расколется от боли. Обеспокоенные родители сразу же послали за доктором. Оказалось, что Софью мучила жестокая ангина. Три  дня она почти не приходила в себя, мучила высокая температура и боли в горле. Доктор  только диву давался, как такая молодая и полная сил девушка, могла так серьезно заболеть. И только она одна знала: почему. Без Аркадия ей не хотелось жить, горе так потрясло ее, что даже крепкий организм юной и здоровой девушки не выдержал. Но молодость брала свое, и потихоньку силы начали возвращаться к Софье. Момент ее выздоровления  как раз совпал с окончанием каникул.  Пора было возвращаться к учебе.
Софью ждала обычная учебная жизнь, все вставало на круги своя, и ей казалось, что их любовь приснилась ей в чудесном красивом сне.  Если бы не постоянная боль в душе, и непреходящая тоска по нему. Зная, что это глупо и бессмысленно, она все последние дни, проведенные дома, с отчаянной надеждой смотрела  в окно. Ей все казалось, что Аркадий вернется, что он не мог так легко отказаться от нее. Ты же сама прогнала его, - уговаривала она саму себя, сама оборвала все нити. Видеть его хотелось ужасно. После болезни в ней появилась какая-то обреченность, и навсегда исчезло былое оживление. Родители замечали и волновались, но списывали все на болезнь и не полное еще выздоровление.
Ирина, единственная, кому было известно об их отношениях, поддерживала подругу, как  могла.
- Дорогая, в твоей жизни это всего лишь первая  любовь, так много еще будет всего чудесного в твоей жизни, а сейчас все это нужно просто пережить! Подруга, ни имевшая  ни малейшего любовного опыта, но обладавшая какой-то несвойственной молодости мудростью, говорила правильные и нужные вещи. Только ей, Софье, они не помогут. Она и Аркадий – это не банальная история про первую несчастную любовь, это история о любви, которая не кончится никогда,  а это значит, что она Софья, обречена быть несчастной.
Аркадий был почти готов к отъезду. Прошло две недели с момента их расставания,  но для него все это было словно вчера. Любовь к этой девушке, ставшей в одночасье недоступной, сводила его с ума. Мучиться от невыносимого желания ее просто увидеть, и не переставать мечтать об ослепительном счастье  обладать ею, и понимать несбыточность своих грез – никогда в своей жизни он не был так несчастен. И еще нужно было держаться  перед Верой. Он не мог обидеть и  оскорбить ее в такой момент. Но и уехать вот так, не сказав ни слова Софье,  не увидев ее на прощание, было выше его сил. Был только один способ увидеть ее, он должен был передать ей письмо с просьбой о встрече.
Софья начала учиться и уже почти две недели пыталась делать вид, что все это очень ее интересует. Размеренная гимназическая жизнь не внесла покоя в ее измученную душу. Слушала ли она преподавателей, гуляла ли парку, или болтала с подружками, она не переставала думать об Аркадии ни на минуту. И поэтому, несмотря на стену, которую она сама между ними воздвигла,  Софья была очень рада получить его письмо. Словно окунувшись в живую воду, сразу же почувствовала себя счастливой.
- Я ни за что не пойду, - такой была ее первая мысль. – Я обязательно должна его увидеть, - подумалось ей буквально через секунду. И это две мысли, мучая и постоянно  сменяя  друг друга, не оставляли  ее целый вечер. Наконец она, охваченная стыдом и любовью, все же решила пойти. Она пойдет и увидит Аркадия.  Пусть это аморально, низко, и недостойно девушки из хорошей семьи. Он уезжает, возможно, навсегда, и у нее может не быть больше шанса его увидеть. Для обоих эта ночь была беспокойной. Ей казалось, она не дождется вечера.
- Господи, как же я буду без него? Сейчас, зная, что увижу его хотя бы последний раз, я все равно счастлива, я чувствую, что живу. Мир обрел звуки и запахи. Что дальше? Пустота?
Аркадий, тщательно одетый, отдавал последний распоряжения прислуге.
-Дорогой! Ты куда? – Вера не очень хорошо себя чувствовала, и лишь к вечеру спустилась из спальни.
- Я ненадолго, у меня остались незаконченные дела, - он старался, чтобы его голос звучал естественно. Он имеет право на это небольшую ложь, ведь он  и так жертвует многим ради ее спокойствия.
- Я скоро вернусь, дорогая,  -  круто развернувшись, он вышел.
 Вера, интуитивно ощущала  надлом  в душе мужа. Видя в последние дни его мрачность и угрюмость, не понимая, что происходит, и все надежды возлагала на отъезд.
Рядом с гимназией  располагался небольшой садик без претензии на роскошь Летнего сада,  всего лишь несколько скамеек, милый прудик, строгие аллеи  деревьев. Аркадий считал, что в столь поздний час там им никто не помешает. Когда вдалеке Аркадий увидел приближающийся силуэт Софьи, он почувствовал такую глубокую радость, что ему стало страшно. Как же он  по ней соскучилась, жизнь для него теперь начиналась, только когда она была с ним. Софья подошла и молча села рядом. Молчанием она пыталась скрыть охватившее ее волнение. Какое-то время они просто сидели и смотрели друг на друга.  Аркадий  сжал  ее руку в своих ладонях.
- Я должен был увидеть тебя перед отъездом, просто страшно скучал, - только теперь казалось,   он в полной мере осознал, что она, его Софья, рядом с ним.
- Как видишь, я тоже не смогла не придти,  – от его близости голова шла кругом, а телом завладела сладкая истома.
-Софья, давай все выясним окончательно.
- Между нами давно все выяснено, просто мы должны были проститься, - она старалась говорить строго и твердо, а сама мечтала лишь об одном: чтоб он крепко сжал ее в своих объятиях,  и увез куда-нибудь, где они были бы только вдвоем, и …
- Ты не изменила своего решения?
Софья поняла, что еще минута слабости, и она погубит себя. Не только себя, но и его, и Веру, и жизнь их еще не рожденного ребенка. Все из –за непреодолимого желания принадлежать этому мужчине, обладать им. Преступно.
- Ты хоть понимаешь, что жизнь без тебя для меня невозможна, что я не могу, не должен тебя потерять, - Аркадий почти кричал.  Софья не смогла сдержать рыданий, которые давно уже подступали к горлу.
- А ты подумал обо мне,  о  моем нынешнем положении? Ты женат, у тебя будет ребенок и семья, а я навеки обречена тебя любить? Что есть у меня? – Софья закрыла лицо руками.
-Знаешь, что разрывает мне сердце? Пройдет время, ты встретишь прекрасного молодого юношу, полюбишь его, а я стану для тебя призраком из прошлого,  только тенью, понимаешь?
 Софья подняла на него отуманенные печалью глаза: - Если ты так говоришь обо мне, значит,  ты обо мне ничего не знаешь. Любовь к тебе навеки, я клянусь в этом. Я не смогу принадлежать тебе, и не смогу разлюбить  тебя, и это станет  трагедией все моей жизни. Во всех мужчинах я буду искать твои черты, твой голос, твою походку.  Ты – это навсегда, поверь мне. Она подошла к Аркадию вплотную.
- Посмотри на меня, я хочу,  чтобы ты запомнил меня такой, молодой и красивой, - она  тоже старалась запечатлеть в своей памяти каждую  черточку это дорого лица.- Зато я останусь для тебя навечно желанной, - и ты для меня – тоже.
-Софья,  мы увидимся, и не раз, непременно, я не оставлю тебя, зачем ты говоришь так, словно мы под властью рока и больше увидимся? Она взяла его руку и поднесла ее к губам.
- Я просто это …знаю. Прощай,- она почти побежала к выходу из парка.
- Ну, вот и все, все кончено,  – стучало у нее в висках. Здравствуй, жизнь пустыня, выжженная и равнодушная.
Аркадий плохо помнил, как добрался домой. Сначала он в оцепенении долго сидел на лавке, понимая, что изменить ничего нельзя, по крайней мере, сейчас. Можно лишь смириться.  Потом он долго смотрел, как одно за другим, гасли окна в гимназии. Он смотрел, и  пытался почувствовать, в каком из них – она. Мысль о завтрашнем отъезде из России причиняла ему почти физическую боль. Вера еще не спала, когда он наконец-то вернулся домой. Она бросилась к нему и судорожно обняла за шею.
-Дорогой мой,  слава Богу, все в порядке, я уже не знала, что и думать!
-Извини, припозднился, я кажется, заболел. Попроси приготовить горячую ванну. Аркадий молча прошел в свою комнату. Много позже вспоминая этот день, он постоянно спрашивал себя: а все ли он сделал, чтобы не потерять Софью? Спрашивал, и не находил ответа. 
На следующий день, туманным петербургским  утром, он сел на поезд, который должен бы увезти его от Софьи на долгое время. А она в это время металась по комнате, испытывая боль зверя, загнанного в угол. Испытывая сильнейшее желание увидеть его еще хоть один раз, и понимая, что все это глупо, бессмысленно, невозможно.
- Софья, я за тобой, учительница спрашивает, не забыла ли ты, что у нас занятия? – ее соседка по комнате с удивлением смотрела на подругу.
- Ах, да,  скажи, я проспала, уже бегу – Софья вытерла заплаканные глаза и поспешила на урок. Монотонная и размеренная жизнь гимназии вступала в свои права.

1917 год. Отрадное.

...Опасение… Софью мучили неясные предчувствия. Мгла, огромная черная мгла поглощала ее, нет от нее спасения. Софья в ужасе проснулась. Рывком села в кровати. Эти ужасные сны стали ее постоянными  ночными спутниками. Впрочем, в это не было ничего странного. Мир вокруг нее рушился. От прежней жизни, прекрасной и размеренной, ничего не осталось. Мир сошел с ума и катился в пропасть. Россия, самодержавие которой столько лет ничто не могло поколебать, рухнуло. Софья и  все члены ее семьи понимали одно: чтобы спастись, нужно уехать. Иначе их, приближенных к императорскому двору, ждет верная смерть. Но как уехать отсюда, из родного Отрадного, где ее помнить каждая травинка, где ей дорог каждый клочок земли? От этих бирюзовых  утренних часов в родном  имении,  от уютного шума осеннего дождя по крыше, от  белого великолепия зимнего утра на Рождество? Ее сердце разрывалось, но выбора не было. Той Росси, где она родилась и выросла, больше не было. По Петербургу ходили толпы странных людей, грубых и невоспитанных. Казалось, что и сам город потерял свой прежний вид, ушли красота и блеск Петербурга. По сравнению с другими, они были в более выигрышной ситуации. У них был свой дом в Петербурге, место, где они могли найти приют в чужой стране. Вся проблема была в том, что отцу не давали разрешения на выезд. Новое правительство взяло тайм аут и не спешило выпускать их из страны. Чем все это может закончиться, знали все. Царская семья была под арестом - что уж говорить о них. В будущем, при благоприятном стечении обстоятельств, они рассчитывали переехать в Англию, и жить подле царской семьи. Ах, какие глупые в свое наивности планы, какие смешные надежды на   милосердие этих ужасных людей, в руках которых теперь была власть. Вся семья жила в страхе и напряжении. Отец Софьи как-то сказал несколько слов, но она помнила их всю жизнь: я не могу спасти Россию, но я должен спасти вас, своих детей и близких. Уезжать из России нужно было любой ценой, но пока это было невозможно.
Ах, эта чудесная прежняя  жизнь! Учеба в гимназии, первые балы, приемы в доме родителей, и он, Аркадий. Думать об это даже спустя пять лет, все равно,  что вонзать нож в живую рану. Как страдала она, когда они расстались. Особенно мучительно было представлять, что еще могло ожидать их впереди. Куда бы они могли съездить вместе, сколько прекрасных ночей и дней провести, сколько прекрасных слов сказать друг другу. Несбыточность всего этого просто сводила Софью с ума. Время лечит. Софья точно знала, что это не так. Ну, или не в ее с Аркадием случае. За эти годы она так и не смогла его позабыть. Столько было встреч, столько предложений руки и сердца, но Софья оставалась холодна. Причем она искреннее старалась полюбить, ее измучила эта непреходящая  боль, и хотелось от нее освободиться, но не получалось. Но ни с одним из встреченных ею мужчин жизнь не превращалась в сказку. Раскрашивать цветными красками ее мир умел только он, Аркадий. Все эти годы о нем не было известий. А последний события так  закружили весь бывший петербургский свет, что каждый думал лишь о спасении от кошмара нынешней жизни. У всех была лишь одна надежда: возможно, в России все изменится. Это недоразумение, все кончится и будет по-прежнему, но пока отъезд был необходим. Все законные возможности были испробованы. Оставался один шанс, призрачный, но,  похоже, единственный.
Андрей, некогда служивший  у них дворецким, сейчас был на стороне большевиков. Случайно встретившись с отцом Софьи в Петербурге, они разговорились о  том, что происходило сейчас в  стране. Несмотря на свои политические взгляды, исключающие  лояльность к аристократии, к Николаю Александровичу он относился с большой теплотой. Сонечку он помнил еще малюткой, и был очень расстроен, узнав об их проблеме. Андрей, хоть и стал большевиком, не испытывал испепеляющей ненависти к «буржуям». Просто верил, что новый строй принесет счастье всем людям России, и бедным и богатым. Все еще верил. Андрей по счастливой случайности как раз контролировал  отъезд эмигрантов за рубеж. Он занимал приличную должность и уже имел влияние в большевистских кругах, ему доверяли. Это был шанс, один из тысячи. 
- Понимаете, документы при посадке проверяют очень тщательно, ну вы понимаете,  – он покачал головой. Но с другой стороны, ваше положение настолько серьезно, что имеет смысл рискнуть. Я постараюсь сделать вам всем документы, и  сам провожу вас на корабль. Ну а там, - Андрей грустно улыбнулся, - или пан или пропал. Ну, пропадать, если что вместе будем.
Николай Александрович прекрасно понимал, чем рискует Андрей, и не хотел спасения своей семьи ценой чьей-то жизни.
- Андрей, я не смогу принять это от тебя, - отец Софьи  отрицательно покачал головой.
- Сможете, я никогда не забуду, как вы помогали моей матери, когда она была больна, сколько добра сделали мне. Добро помнить нужно. Вы потихоньку, не привлекая внимания, готовьтесь к отъезду, собирайте вещи, если все получится, придется  уехать внезапно. Нужно, чтобы вы были готовы в любой момент.
Софья не знала, радоваться этому известию или огорчаться. Они спасутся – это счастье, но они оставят Родину-  место, где Аркадий  когда-нибудь мог бы ее найти. Теперь не сможет. В огромной Европе им никогда не встретиться. Революция и эмиграция  разлучат их навсегда.
Все шло своим чередом, а от Андрея не было никаких известий. Надежда почти растаяла, когда дождливым осенним вечером он неожиданно приехал.
- Извините, что долго не приезжал, -  насквозь промокший Андрей виновато улыбался. Не было возможности устроить ваш отъезд, словно что-то чувствуют.
- Андрей,  спасибо тебе  за заботу, - Николай Александрович сжал руки, хрустнув фалангами, он всегда так дела, когда нервничал.
- Через неделю будет корабль,  отходит в восемь вечера, в шесть вы должны  быть  там. Я вас встречу, отдам фальшивые документы и провожу на корабль. Дабы не возникло ни малейших подозрений,  они подумаю, что вы мои друзья, а значит, все в порядке. Если вы попадете на корабль, вы спасены. Но во время путешествия вы должны как можно меньше выходить из каюты,  чтобы избежать случайных встреч   со  знакомыми. Еду вам будут приносить прямо в каюту, - я заранее договорюсь с обслугой, объясняя это вашей общей семейной морской болезнью. Уборная, - Андрей покраснел, - уж извините за подробности, будет   рядом,  - все предусмотрено. Николай Александрович  крепко обнял Андрея.
- Я благодарен тебе за спасение моей семьи,  мы все,  - Николай Александрович  обвел взглядом всю семью, собравшуюся в гостиной, - мы все благодарны. Я знаю. Ты не возьмешь денег, но ты не сможешь отказаться вот от этого –  в его руках было …………
- Да, вы правы, не смогу, - Андрей улыбнулся, спасибо, и до встречи через неделю. Час спустя отец попросил  всю семью снова собраться в гостиной. Он сидел в своем любимом кресле и дымил неизменной трубкой.
- Это наша последняя неделя дома, - Софья знала, как тяжело ему даются эти слова. Нужно собрать все необходимое, и попрощаться с домом. Петербургом, Родиной.
- Пап! Неужели это навсегда? Не может быть,  чтоб это безумие длилось долго! Ну,  скажи! – Софья замерла в ожидании ответа.
- Я думаю, мы сможем вернуться. Это безумие, как ты говоришь, действительно, не может быть долгим. У России достаточно мудрости, чтобы все это прекратить рано или поздно.
- Вот именно. – Мария Павловна подчеркнула последние слова, - не было бы слишком поздно для нас.
Под шум осеннего дождя начались грустные сборы к отъезду.

Италия. Рим. 1917 г.
Аркадий нервно ходил по комнате. Какая-то неразбериха с поездами и билетами. Ему срочно нужно было выехать в Петербург, то, что там сейчас происходило, никак не укладывалось у него в голове. Он, большей частью, живший за границей, но русский в душе, никак не мог понять происходящего. Конец монархи в России - немыслимо и  невозможно. От знакомых, которым удалось вырваться из России, ему удалось узнать, что семье Софьи не дают разрешения на выезд. Она, красавица аристократка из знатной богатой семьи – что может быть с ней в стране, где к власти пришили грубые варвары. Он обязательно должен поехать в Петербург, и  спасти ее. Спасти или погибнуть вместе с ней.
Все эти годы он ни на минуту не забывал о своей любви. Память, его самый страшный враг, услужливо рисовала ему картины их недолгого счастья. Отец Софьи, казалось, не имел ни малейшего представления об их романе. Но однажды, Вера еще была беременна, Николай Александрович неожиданно появился на пороге их римского дома. Будучи по делам в Италии, он решил навестить их, своих хороших знакомых. Аркадий был удивлен, но и обрадован, что может хоть что-нибудь узнать о Софье. Но при жене спрашивать было совершенно неудобно. После вкусного ужина Аркадий предложил Николаю Александровичу прогуляться по  терассе их большого  и красивого дома. И тут отец Софьи заговорил о том, что и было целью его поездки в Рим.
- Аркадий! Поймите меня правильно, - Николаю Александровичу было трудно говорить такие вещи вполне уважаемому им человеку, но это было необходимо. Я прекрасно отношусь к Вам,  уважаю Ваш талант, но, - он с тревогой посмотрел на Аркадия. Софья очень молода, и вы не можете, не имеете права ломать ей жизнь.
- Она говорила Вам что-то? - помимо воли  лицо Аркадия залила жаркая волна стыда.
-Нет, что Вы, разве Вы не знаете Софью? Она страдает молча.  Я видел, то что между вами – настоящее искреннее чувство, и Вы не отступитесь от нее. Я был бы очень рад видеть Вас своим зятем. Если бы все было по-другому. Если бы Вы были свободным человеком. Но все так, как есть. Вы женаты, и у Вас будет ребенок. Возможно, дочка.  Поставьте себя на мое место. Оставьте Софью в покое. Она будет страдать, но вам обоим не придется краснеть перед Богом и перед людьми. А если Вы будете преследовать ее и соедините свои жизни, то к угрызениям совести  прибавится позор. Останьтесь же честным  человеком, - Николай Александрович сжал руку Аркадия, - пожалейте отца. Я всего лишь отец и хочу для своей дочери счастья. Глядя в эти умоляющие глаза, Аркадий понял, что не сможет  солгать этому человеку. Он вдруг четко и ясно увидел все это со стороны. Себя, беременную жену. И роковую любовь к Софье. Пошлый банальный треугольник, если посмотреть со стороны. На самом деле его любовь к Софье была чиста, но он ничего не мог ей дать. Мог лишь испортить ей ее блистательную при ее внешности и положении юную жизнь. Ее отец вот всем прав.
- Николай Александрович,  – Аркадий твердо ответил на его взгляд, - я обещаю. Больше Вы обо мне не услышите. Никогда. И он сдержал слово. Больше пяти лет он не был в России. Иначе слишком бы велик был соблазн увидеть ее.  У него родился сын, его маленькая радость и счастье. Вера так ничего и не узнала о его романе с Софьей, или делала вид, что не знала. А он, он все эти годы был словно мертв. Жила лишь та часть его души, которая принадлежала сыну. С Верой он старался быть нежным и внимательным. Жизнь текла спокойно и размеренно.  И тут до Европы стали доходить слухи о происходящем в России. Когда стало известно, что царская семья под арестом, даже самые большие оптимисты поняли, что хорошего ждать не приходится. Поняв, что большевизм готовит аристократии в целом, и Софье как одной из них, его охватил ужас. Он должен ее спасти, вывезти из России. Он не нарушит слова. Он спасет ее, ее близких и вновь отойдет в сторону. Сколько красивых и умных женщин он встречал за эти годы. Но ни одна не сумела  внушить ему таких чувств. С ней его мир превращался в сказку, и все вокруг становлюсь другим. Праздничным  и светлым. Не судьба, - в очередной раз сказал он сам себе. От этих  печальных мыслей его отвлек звонок в дверь. Посыльный стоял на пороге, держа в руках вожделенные билеты на поезд в Петербург.
- Несколько дней,   я ее увижу, всего лишь несколько дней… - Аркадия захлестнула волна радости.

1917 г. Отрадное
На всю свою последующую жизнь Софья запомнила вечер перед отъездом. Спокойное течение золотых сентябрьских  дней было нарушено ненастьем. Свинцовые тучи затянули небо, подул сильный ветер, и начались затяжные дожди. Софья с тоской смотрела в окно. Завтра они должны уехать. Сердце словно обдало холодом. Без всякой связи вспомнился день из ее счастливого детства. Ранним утром дальняя родственница матери,  большая любительница моциона, взяла ее с собой в лес. Они шли по высокой траве, навстречу солнцу, природа только просыпалась, и упоительно  пахло всеми травами сразу. Как она была счастлива!  И какой болью сейчас отзывался в ее сердце этот день Отец, мать, брат, вся их семья в этом дорогом сердцу доме, - она в очередной тихонько заплакала. Все никогда не будет как раньше.
Нужно попытаться заснуть, завтра тяжелый день. Софья зябко повела плечами и подошла к камину. Тепло какого огня будет греть ее завтра и все последующие дни? Увидит ли она когда-нибудь свою комнату, посмотрит ли из этих окон  на несказанно прекрасный  в своей осенней прелести лес? Почему у нее отняли право  прожить свою жизнь так, как она хотела! В этом доме, окруженная семьей, и встречать закаты и рассветы  глядя в эти окна? Непрожитая жизнь, отнятая навеки. Прекрасно, что их спасут, ее тело будет изгнанником, но душа навеки останется здесь. Софья закуталась в одеяло, ее знобило, несмотря на жарко натопленный камин. Наконец тихо подступающая дрема окутала ее, и она заснула.
Громкие голоса родителей  вырвали ее из сладкого  беспамятства сна.
- Софья,  нужно быстро одеваться. Андрей ждет, через пятнадцать минут мы должны уехать.
- Папа, что могло случиться, мы же должны были уезжать завтра, - Софья,  наконец окончательно вырвалась из крепких лап сна.
- Обстоятельства переменились, корабль отходит сегодня, вернее мы  отплываем из другого порта. Следующий корабль будет лишь через неделю,  мы не можем так рисковать. Николай Александрович даже думать не хотел, что может случиться.  если они не уедут. То, что царской семье не дали уехать, и их лишало малейшей надежды на спасение.
- Пап, я понимаю,  что это звучит глупо, но у меня есть несколько минут, чтобы добежать до озера?- Софья хотела последний раз взглянуть на место, где она была так счастлива с Аркадием.
- Нет, только на то, чтобы одеться, и взять вещи, автомобиль будет с минуты на минуту, - голос отца был необычайно строг. И Софья не стала с ним спорить. Она понимала, что малейшее промедление может стоить им жизни.
Потом она часто думала, что может, оно и лучше, что им пришлось уехать именно так. Среди ночи, в спешке, не имея этих последних часов на прощание с Родиной. Они разорвали бы ей сердце.  Через десять минут она была внизу, вся семья была в сборе. Софья бросила последний взгляд на холл,  на роскошную лестницу, по которой столько раз ступала ее нога, на парк, где бушевала непогода. Нежданный спазм сжал ей горло. Кто знает, чья нога будет ступать завтра по милому ей дому, какие  чужые люди придут разорять их родное гнездо.
- Я вернусь,  я это знаю,  мы еще увидимся, милый дом, это разлука не навеки, только дождись, - и,  глотая слезы, Софья покинула отчий дом.
Когда Аркадий подъехал к их дому, Софья уже вторые сутки плыла на корабле. Никто из прислуги и словом не обмолвился Аркадию о том, куда подевались господа. Время было суровое, и неизвестно было, кем мог стать Аркадий в этом мире, где все встало с ног на голову.  Никто не знал, можно ли ему  доверять. Тем более  что,  заботясь о дальнейшей судьбе Андрея, Николай Александрович  не сказал прислуге правду об их отъезде. Якобы он отправился к родственникам в Нижегородскую губернию.
- Я побуду немного там, если вы не возражаете? – он кивнул в сторону озера, обращаясь к дворецкому.
- Нет, конечно, гуляйте сколько угодно, - дворецкий удивленно смотрел на странного посетителя.
Аркадий медленно брел вдоль озера. Все, что ему сейчас осталось, это побродить по тем местам,  где он был так несказанно и коротко счастлив. Незаметно он дошел до беседки, где сказал ей свои главные слова. Словно вчера они с Софьей были здесь вместе. Трава, казалось, еще хранила ее недавние следы,  она дышала этим же воздухом всего несколько дней назад. Словно чья-то ледяная рука  сдавила  горло,  нечем стало дышать. Но мужчины не могут плакать, по крайней мере, не должны. Как же он почувствовал, не успел. Теперь все потеряно, и уже навсегда.

2008 г. город Н
Прошло  три месяца, как Дина вернулась из своего путешествия в Петербург. Узнать больше, чем она узнала тогда, было  невозможно. В вихре событий начала века затерялись следы Аркадия и Софьи Николаевны. Ни о том, ни о другой ей не удалось ничего узнать. Сны, где она была Софьей, не стали сниться  чаще. Но  и не прекратились. Только теперь они были ярче, декорации менялись. Иногда это по- прежнему была ее комната,  а порой что-то совсем новое. Прогулки по парку,  или беседка у озера, и она в ней и еще кто-то. Кто-то, кто гулял с ней по парку, кто-то, кто сидел  с ней в беседке. Но она никогда не видела его лица. Теперь, просыпаясь, она не чувствовала  себя опустошенной, наоборот,  каждый сон она тщательно вспоминала, и добавляла в общую «копилку воспоминаний». Перерыв кучу эзотерической литературы, она не стала понимать больше. Куча теорий и предположений, не больше. Наверно, ее душа помнит прошлую  жизнь. Наверно, это зачем- то нужно. Ну почему именно она?  Именно она помнит? И если глубоко копать, то зачем  она родилась опять в России, и если на то пошло, опять женщиной? Если душа должна получать уроки, то они  должны быть разными? Опять Россия, опять она юная девушка, и живет подозрительно близко от Петербурга. Ни на один и этих вопросов Дина не находила ответа.
Конец первой части