Часовой лицо неприкосновенное

Часовой является лицом неприкосновенным, что
заключается в особой охране законом его прав и личного
достоинства (Устав гарнизонной и караульной службы).

По данным Главной военной прокуратуры, в 1997 году было 6
расстрелов караулов, в которых погибло 30 человек. 25
процентов таких преступлений совершили психически
ненормальные.

ГЛАВА 1

Если бы меня сейчас спросили, что, больше всего на свете я
ненавижу -- ответ был бы однозначным. В другое время, в
другом месте, на это же вопрос я, наверное, ответил бы
иначе. Но сейчас, не кривя душой, я бы сказал -- свою
проклятую службу. Оторвать голову от подушки в час тридцать,
натянуть сморщившиеся сапоги, которые так и не успели
высохнуть, одеть плащ-палатку, висящую на деревянной вешалке
для одежды высоко под потолком, в надежде что она будет не
такой сырой и если не высохнет, то хоть немного
провинтилируется, выйти на улицу под моросящий, несколько
дней сыпающийся с неба без перерыва на обед, завтрак и ужин,
дождь -- на это способен не каждый нормальный человек. Увы,
гражданина, выбравшего в наше время, в нашей стране карьеру
профессионального военного к нормальным людям можно отнести
с большой натяжкой. Денежное довольствие -- не приносит
удовольствия, выплачивается с задержкой; общественное
признание значимости твоего ратного труда -- кануло в лету;
возможность схлопотать пулю, выполняя приказ отданный свыше,
гораздо реальнее, чем скажем, выигрыш в "Русское лото".

-- Говорила мама, не ходил бы ты сынок во солдаты. А ты маму
не послушался! -- в полный голос произнес я любимую фразу
прапорщика Борисенко, известного далеко за пределами полка,
своими афоризмами.

Дождь не думал утихать. Я предпринял тщетную попытку
обогнуть большую лужу, заполнившую выемку от осевшего
асфальта, уложенного то ли не в то время, когда нужно, то ли
с нарушением технологии укладки. Решение не изображать из
себя спортсмена, осваивающего технику тройного прыжка,
далось мне не просто. Но оно было единственно верным в
данной ситуации. Противная влага вначале обожгла леденящим
холодом, но вскоре я перестал ее ощущать. Если бы еще не
раздражающее булькание и чавкание в сапогах, терпеть можно.

Караульное помещение опоясывал забор, выполненный из
металлических труб и уголка. Я просунул руку, отыскал
задвижку и открыл дверцу в ограждении. В двери караулки
имелся глазок; чуть выше, сбоку, затаилась кнопка звонка. Я
вдавил кнопку до упора. В коридоре забухали сапоги. Кто-то
приник к глазку с обратной стороны.

-- Майор Лапин, -- громко крикнул узнавший меня караульный. --
Эта информация, скорее всего, предназначалась начальнику
караула лейтенанту Шевченко, или его помощнику.

--  Впусти! -- так же громко отозвался начкар.

Я усмехнулся. Вроде бы, солдат из моего батальона не впустил
бы своего командира, которому по роду службы положена
проверка караула, выставленного от подразделения.

Рядовой Самойлов вытянулся, отдавая честь. Воздух
непроветриваемого помещения, в котором целые сутки спят,
едят, коротают время в бодрствующей смене почти два десятка
человек, шибанул терпким, ни с чем не сравнимым ароматом.

-- Караул, смирно! Товарищ, майор! Во время несения
караульной службы, происшествий не случилось. Начальник
караула лейтенант Шевченко.

Лейтенант сделал шаг в сторону, пропуская меня из коридора в
помещение, где возвышалась пирамида с оружием и около стола с
газетами и журналами стояли несколько человек из
бодрствующей смены, вскочившие по команде.

Я поздоровался с начкаром за руку. С неодобрением,
зафиксировал его красные, то ли после сна, то ли от
длительного чтения при плохом освещении, глаза. Спать
начкару в это время не полагалось. Читать не отрываясь не
следовало. Лейтенант Шевченко слыл добросовестным офицером,
нарушать инструкцию, отдыхать в неположенное время не
станет. Хотя, с другой стороны, если приходится заступать
начкаром два раза в неделю, а молодой организм ночью сон
предпочитает всему остальному, как не прикорнуть
вопреки инструкции. Я обошел помещение. В столовой на столах
оставалась не мытая посуда.

-- Убрать, -- скомандовал лейтенант, проследив за моим
взглядом. -- Это ребята, прийдя со смены перекусывали.
Посуду после ужина сразу же вымыли.

Лейтенант понимал, что немытая посуда в караулке --
недостаток, недоработка помощника начкара, пытался выдумать
оправдание.

Чуть дольше я задержался у пирамиды с оружием. Вытащил из
ячейки автомат. Оружие было вытерто насухо, поставлено на
предохранители.

В комнате для отдыхающей смены, у дверной притолоки горела
лампочка, закрашенная синей краской. Молодым, растущим
парням, свет помехой не был. На короткие два часа, оббитые
дермантином топчаны казались мягче любой пуховой перины.
Храп стоял неимоверный. В карауле положено спать не
раздеваясь и не снимая обуви. Но я не счел нарушением, что
сапоги и портянки вентилировались в самодельной сушилке. В
помещении для отдыхающей смены воздух был вдвойне переполнен
казарменным запахом. Казалось кто-то по неосторожности
распылил в замкнутом пространстве газовый балончик.

"Ночью одного бойца отличить от другого сложно. Особенно
если они спят. -- Пришло на память еще одно высказывание
Борисенко. -- Но портянки издают строго индивидуальный дух.
Что характерно, свои пахнут гораздо приятнее, чем чужие".

Я не стал обнюхивать бойцов, спящих в помещении. Пересчитал
по головам. "Шесть человек. Все в норме. Пять караульных
одной смены в соответствии с количеством постов, шестой
разводящий, он же комначкара. Так и должно быть."

Осторожно прикрыл дверь. Шагнул в комнату начкара. Он
протянул постовую ведомость. Из записей в ней было видно --
особых проблем при приеме караула не возникло. Как всегда не
горели несколько лампочек на прожекторах, не доставало одной
табуретки, числящейся в описи, но таинственным образом
изчезшей из караулки года два тому назад. Запись о ее
пропаже переходила из ведомости в ведомость, но никто не
собирался возвращать табуретку. Так же как и аптечку.
Начкарам легче было записать, что она не укомплектована, чем
добиться от уставшей пополнять бинтами и лекарствами
санчасти, выполнения инструкции.

-- Завтра утром, позвоните начмеду, скажете, что аптечка не
укомплектована, -- приказал я.

-- Есть, -- козырнул лейтенант. Но я на сто процентов был
уверен, что позвонить он забудет.

-- Я проверю.

-- Есть, -- опять бодро отозвался начкар.

Более серьезная проблема возникла в процессе несения службы.
Из-за ливня нарушилась связь с постами. Дежурный связист,
вызванный в караулку, неполадки не нашел. Это было плохо, но
не смертельно. Придется лишь чаще начкару да разводящим
проверять часовых. Восстановить связь ночью, обойтись без
помощи связистов было нереально.

-- Почему кафе так поздно под охрану приняли? -- прочитав
запись в постовой ведомости, удивился я.

-- Вы же знаете, сколько раз на совещаниях вопрос поднимали,
зампотылу говорили, что в офицерском кафе порядка нет.
Заведующая когда хочет, тогда и сдает помещение под охрану,
-- тоном человека, которого не заслуженно обидели, произнес
Шевченко.

В душе я был согласен с лейтенантом. Конечно же, это не вина
начальника караула, что работники кафе закрывают его когда
вздумается. Обязанность начкара -- выставить часового да
добиться, чтобы разводящий проверил тот, человек, которому
положено сдал под охрану объект, соответствует оттиску
печать и все. Остальное не его проблемы.

Офицерское кафе, в котором питались офицеры полка, штаба
дивизии и еще нескольких отдельных подразделений,
территориально располагалось на первом этаже того же здания,
что и штаб полка, за нашим забором и, согласно приказу
вышестоящего начальства, ночью охранялось часовым от
полкового караула. Командир полка несколько раз пытался
избавиться от почетной обязанности, но затем смирился. Полк
имел определенные выгоды от соседства и зависимости
работников питания от нашего караула.У офицеров, чьи
квартиры находились за пределами военного городка, не было
проблем с обедами. Не возникал вопрос, где провести редкие
совместные праздники; обмыть чье-то очередное воинское
звание или назначение на вышестоящую должность. Да и
солдаты, в отведенное для них время, могли потратить
присылаемые из дома деньги на дополнительное питание, а не
только на пепси-колу, кока-колу, другую подкрашенную,
подслащенную водичку и печенье, коими изобиловал буфет, так
же размещающийся на территории части и гордо именуемый
солдатским кафе.

-- Боевой расчет составляли? -- задал я очередной вопрос.

Лейтенант протянул мне стандартный лист, на котором было
детально расписано кто из солдат и что должен делать в
случае нападения на одного из часовых или караул. На зимних
квартирах таких случаев за всю историю существования полка
не было. Но чеченский опыт приучил несение службы по охране
любого объекта всегда может быть сопряжено с неожиданностью.
Только точное знание как вести себя в нештатной ситуации
позволяло с честью выйти из любой передряги, избежать
неоправданных жертв.

-- Доводили расчет до каждой смены? -- я оторвал голову от
ведомости.

-- Так точно! -- однозначно отозвался лейтенант. По его тону
я понял, что он считает составление расчета делом лишним,
формальным.

К нам в полк Шевченко прибыл после того, как часть вернулась
из Чечни и прошло доукомплектование личным составом. Пороху
не нюхал. В тайне считал, что вышестоящие командиры,
обжегшись на молоке, дуют на воду.

-- Самойлов, -- позвал я солдата, открывавшего мне дверь в
караулку. -- По караульному помещению ведется прицельный
огонь из автоматов и гранатомета. Ваши действия?

-- Значит так, -- боец поднял руку и почесал затылок. -- Бегу
к пирамиде. Беру автомат. Ползком пробираюсь к окну,
расположенному в помещении для приема пищи и веду ответный
огонь по нападающим.

Да, боевой опыт -- вещь незаменимая! Разве пришлось бы мне
выслушивать от солдата, прошедшего со мной Чечню, рассказ
про то, как он будет бежать и ползать. Увы! Все солдаты
срочной службы, успевшие побывать под огнем противника,
давно уволились.

Когда-то в давние времена, не помню в какой газете, кажется
в "Правде", была такая рубрика -- "Если бы я был министром".
Так вот, если бы я был министром обороны или занимал важный
пост, связанный с безопасностью страны, я бы добился
выделения средств и специальных людей, способных записать
рассказы всех солдат, прошедших Чечню. Пусть зафиксируют,
что солдат видел, что он делал, как служил, как выжил. В
своем полку мы так и сделали. Записать воспоминания
записали. Но вот обработать, хоть в нескольких экземплярах
отпечатать, и давать почитать вновь призванным -- для этого,
за текучкой, руки не доходят. А дело это нужное. Если бы
были у нас такие "солдатские мемуары", а не засекреченные
сборники, неведомо кем и для кого подготовленные в свое
время по Афганистану, может быть меньше гробов пришлось бы
отправлять из Чечни в Россию.

-- Самойлов! Вам вводная дана! Действуйте по боевому
расчету, а не байки рассказывайте, -- наконец-то, уяснив, что
требуется от его подчиненного, решил направить его действия
лейтенант.

Самойлов забухал сапогами по коридору в направлении
пирамиды. Сообразить, что в караулке горит свет и люди,
находящиеся в помещении, являются отличной мишенью для
нападающих, он не смог.

Резкий звонок у входной двери прервал нашу тренировку.
Самойлов вопросительно посмотрел вначале на лейтенанта,
затем на меня. В его обязанности входило уточнение, кто
прибыл с визитом.

-- Отставить вводную, -- произнес я.

Самойлов, обрадованный тем, что ему не нужно валяться на
полу и изображать ответную стрельбу, забыл даже взглянуть в
глазок, открыл дверь караулки.

На пороге, промокший с головы до ног, стоял рядовой Арбузов,
прибывший в часть с последним призывом.

-- Товарищ, лейтенант, -- не заметив старшего по званию, он
обратился к начальнику караула, -- меня что забыли сменить?

-- Рядовой Арбузов, вы почему оставили пост? -- лицо
лейтенанта залила краска негодования.

-- А что я такого сделал? -- удивился солдат. -- Меня
положено было час назад сменить, а смена не пришла. Я
подумал, что у вас или часы неправильно ходят, или про меня
забыли.

-- Ну ты даешь, салага! -- не вытерпел, изрек Самойлов,
который послужил чуть больше и из личного опыта уяснил, что
самовольное оставление поста расценивается как серьезное
нарушение, за которое грянет наказание.

-- Все нормально, -- я решил взять ситуацию под свой
контроль. -- Товарищ лейтенант, проследите за разряжанием
оружия часовым, а затем будем разбираться со сменой.

Читать нотацию, не усвоившему требования устава гарнизонной
и караульной службы, да к тому же еще и вооруженному
солдату, дело не только бессмысленное, но и опасное.

Лейтенант махнул рукой и не одев плащ-палатку, выскочил во
двор к месту, отведенному под разряжание оружия. Только
когда Арбузов вытер автомат, сдал рожок с патронами, я задал
вопрос:

-- Что случилось? Почему вы прибыли в караульное помещение,
не дождавшись разводящего со сменой?

-- Так смены то не было, товарищ майор. -- В голосе Арбузова
теперь звучали несколько иные нотки. Кажется он сообразил,
что часовой не сторож, охраняющий колхозный амбар, который
уже несколько лет пустует, и его действия регламентированы
уставом.

-- Смена давно ушла? -- мой вопрос был адресован начальнику
караула.

-- Час пятнадцать, час двадцать, -- лейтенант скосил глаза на
командирские часы, лежащие на столе, рядом с документацией
начкара. -- Второй разводящий, менявший часовых в автопарке
и у первого поста давно привел своих, а эти что-то
задерживаются.

-- Сколько времени уходит на смену часовых? -- я задал
вопрос, хотя время смены стоящих на постах солдат знал. Как
никак, два раза в месяц, а то и чаще приходится караул
проверять.

-- Как когда. В принципе посты расположены недалеко друг от
друга. Этот разводящий меняет трех часовых: у кафе и
магазина, у складов, у павильона с макетами боевой техники.
Под дождем старается смену провести быстрее. Вообщем минут
сорок -- не больше. -- Шевченко подтвердил мои расчеты.

Ответ лейтенанта меня несколько успокоил. Если два остальных
часовых к несению службы относятся так же, как Арбузов, то
время их поиска на маршруте могло затянуться. Кто-то из
часовых мог укрыться от дождя и, не дождавшись смены,
прикемарить. А может быть разводящий в данный момент занят
как раз тем, что разыскивает незадачливого Арбузова, не
дождавшегося смены. Кажется мою догадку разделял и рядовой
Самойлов.

-- Ну, салабон, придется тебе не одну ночь писуары драить
зубной щеткой, -- с ухмылкой произнес он.

-- Рядовой, Самойлов! -- одернул подчиненного лейтенант.

-- А что, Самойлов? Я с поста не уходил. Это не меня сейчас
сержант Крылов и смена разыскивают под дождем!

Это бесспорно, что наказание незадачливый часовой,
оставивший пост, понесет. Вот насчет того, что Арбузову
придется писсуары драить зубной щеткой, это все-таки,
Самойлов загнул. Насколько мне, как командиру батальона,
было известно -- дедовщина в части не процветала. До Чечни в
полку было несколько случаев, когда молодые бойцы
"приводились к присяге", то есть получали определенное
количество ударов бляхой по мягкому месту, или ложкой по
лбу. Иногда "салагам" приходилось отдуваться в нарядах и на
работах за "стариков". В одной из рот, после вечерней
проверки, проводили вторую, на которой выкрикивали сколько
дней "дедам" оставалось до "дембеля". Неподчинение салабонов
строго каралось. Попытки пресечь на корню "неуставные
взаимоотношения" особым успехом тогда не увенчались. Причин
тому было множество.

Это и стремление командиров всех звеньев и рангов скрыть их
наличие, так как за "неуставняк", даже если он не привел к
тяжким последствиям и тобой выявлен, можно было схлопотать
самое строгое взыскание вплоть до служебного несоответствия
и лишения перспективы в получении очередного звания или
вышестоящей должности.

Это и то, что в армию стали призывать тех, кто имел судимости,
или, если и не побывал за решеткой, вращался в группировках, бандах,
сообществах "рэкетиров". Эти парни несли с собой порядки, усвоенные
на гражданке. Лозунг нашего демократического общества -- "человек --
человеку-волк", или, "Сильному позволено все", официально не
провозглашенный, но исповедуемый на всех уровнях, аукался и
в армейской среде.

Это и то, что вместо боевой учебы, уставной организации
службы и быта солдатам приходилось заниматься всем, чем
угодно, жить в таких условиях, когда теряешь не только
уважение к товарищу, но и самоуважение.

В Чечне положение изменилось. Конечно и там, соблюдались
неписанные законы некоторого превилигированного положения
старослужащих, особенно прошедших испытание огнем, боем. Но
унижения, особенно по мелочам, солдат молодого пополнения не
было. А как иначе? Завтра в бою пуля не станет разбирать
прослужил ты полгода, или ждешь приказа на отправку домой.
Известно -- пуля дура! И станет под огнем противника выносить
тебя человек, чье достоинство ты пытался втоптать в грязь,
над кем издевался только по тому, что в твоем календарике
зачеркнуто больше дней, которые ты прослужил -- это вопрос.

После возвращения из Чечни, дедощина могла вспыхнуть с новой
силой. Было опасение, что те, кто воевал, на вновь
признанных будет смотреть если не с презрением, каким раньше
гусары и гвардейцы поглядывали на пехоту или цивильных, то
все равно относить их к людям второго сорта. Отсюда попытки
получить превилегии по службе,учить молодых уму-разуму, и,
как следствие, неизбежные конфликты и столкновения.

По крайней мере в нашем полку этого не произошло. На
законные права прошедших чеченскую войну никто не посягал, к
ним относились с уважением. Время службы в боевой
обстановке, служившим срочную, засчиталось как льготное и,
вскоре, после торжественных проводов прощания с частью, они
разъехались по родным местам. Остались в часте только
фотографии лучших из лучших -- получивших боевые награды, да
изредка командирам, с которыми съели пуд соли и побратались
кровью, приходили письма от бывших подчиненных.

Новоявленных дедов как-то сразу удалось поставить на место.
Не испытавших на своей шкуре тягот солдатского неравенства,
у них не было повода отыгрываться на других. Хотя такие
попытки имели место. Одним словом реплику Самойлова я
воспринял как эмоциональный срыв, хотя к сведению принял.

-- Значит так, будите помначкара, выделяйте еще одного
караульного -- обратился я к Шевченко. -- Пойду проверю
посты, заодно и разберусь где там смена заблудилась.

-- Бортников, подъем, -- выполняя приказ начальника Самойлов
еле растормошил спящего сержанта -- помначкара.

Начальник караула собирался сопровождать меня, но я решил
оставить его в караульном помещении. Ему придется еще не раз
выходить под ливень, проверять несение службы. Обойдемся без
него.



ГЛАВА 2

Я подождал, пока помощник зарядит автомат и проследит за
тем, как заряжает автомат Самойлов, его назначили вторым
сопровождающим. Когда операция заряжания была окончена, мы
отправились по маршруту, до сих пор не вернувшейся смены.

-- Товарищ майор, откуда начнем? -- задал вопрос помначкара.

-- Давайте, вначале пройдем на пост, который должен был
охранять Арбузов. Может смена там, -- предположил я.

Ливень, кажется стал еще сильнее. Плащ-палатка не спасала. У
меня она была немного коротковатой. Вскоре я почувствовал,
как через голенища в сапоги попадает вода.

Мы дважды обошли большую часть маршрута, на котором мог
находиться разводящий со сменой -- безрезультатно.

Третий пост, который должен был менять разводящий сержант Крылов,
примыкал к автопарку. В небольшом преземистом одноэтажном
здании, выполнявшем роль учебных классов, размещались
действующие макеты боевой техники, находились узлы,
разобранные части боевой машины пехоты, бронетранспортера.
Здесь обычно проходили теоретическую подготовку
механики-водители. Крыша здания плавно переходила в навес,
спасала часового от непогоды.

-- Стой, кто идет? -- резкий окрик часового приостановил наше
движение.

-- Помощник начальника караула с проверяющим. -- Мне сотни
раз приходилось слышать этот ответ.

-- Осветить лицо!

Только теперь я заметил часового. Он поджидал нашего
прихода, укрывшись за столбом. Помначкара направил луч
фонарика себе в лицо.

-- Помощник начальника караула ко мне, остальные на месте! --
часовой знал устав, действовал в строгом соответствии с его
требованиями.

Я и Самойлов подождали, пока помощник подойдет к часовому.

До моего приближения они успели переброситься несколькими
фразами.

-- Часовой третьего поста, первой смены, рядовой Юрьев. Во
время несения караульной службы происшествий не случилось, --
доложил солдат.

Юрьев считался в роте одним из самых толковых бойцов.
Командир роты предлагал ему по окончании срока перейти на
контрактную службу. Тот колебался. Призывался Юрьев из
сельской местности. Работу дома после увольнения со службы
найти сложно. Колхоз развалился. Фермеры, не имеющие
техники, не получающие льготных кредитов, никак не могли
встать на ноги. Так что перспектив нормальной жизни не
просматривалось. Армейская служба, хотя и давалась Юрьеву
легко, особо не привлекала. Я несколько раз беседовал с
солдатом, и тоже склонялся к мнению, что такой контрактник
мог бы принести много пользы в батальоне. Слово оставалось
за ним.

-- Как не случилось происшествий, если вас в положенное
время не сменили с поста?

-- По такому ливню на других постах могли возникнуть
проблемы, -- резонно заметил часовой. -- А у меня красота --
навес. За воротник не каплет. Ребята рассказывали, в Чечне
были случаи, когда на посту сутки находились без смены.

-- Значит разводящий со сменой к вам не приходил? -- уточнил
я.

-- Нет, товарищ майор. Он в первую очередь меняет пост у
кафе, затем у склада, и только потом, наш -- третий.

Дурные предчувствия, черной кошкой заскреблись, мешая
сосредоточиться, принять план дальнейших действий. Пожалуй
следовало дать караулу команду: "В ружье", связаться с
дежурным по полку и мобилизовать все силы на поиск пропавшей
смены. Это было бы признанием, что произошло ЧП. Но капля
надежды оставалась, мы не проверили пост у кафе и магазина.

-- Юрьев, придется тебе еще немного побыть на посту. Что-то
случилось со сменой. Будь внимателен, -- совсем не по
уставному обратился я к солдату.

-- Есть, продолжить несение  караульной службы.

Да, из этого парня вышел бы толковый контрактник. Мы
проследовали к магазину, затем к кафе. Над дверями кафе и
магазина горели лампочки. Двери, окна были в целости,
сохранности. Печати в порядке. Но ни часового, который
должен был курсировать вокруг здания по маршруту от магазина
к кафе, ни разводящего со сменой не было.

-- Номера печатей соответствуют контрольным оттискам? -- я
задал вопрос помощнику начальника караула.

Сержант Бортников еще раз осмотрел печати, и потупившись
произнес:

-- Точно не помню.

-- Товарищ майор, я знаю номера, я на этот пост в прошлый
караул ходил, -- пришел на выручку Самойлов.

-- Назови номера, -- потребовал я.

-- Сейчас. -- Самойлов наморщил лоб. -- Значит так. Пост
номер четыре ночной, двухсменный. Под охраной и обороной
состоит магазин военторга. Дверь одна, окон четыре. Дверь
опечатана печатью, -- он на секунду замолчал, -- печатью номер
восемнадцать.

Помначкара наклонился, сверяя оттиск с названным номером
печати, убедившись, что все в порядке, кивнул головой.

Мы вернулись к кафе.

-- Значит так, -- опять забубнил Самойлов, -- кафе офицерское.
Двери две, окон семь. Двери опечатаны печатью сорок семь.

Сержант внимательно посмотрел на оттиск.

-- Ты не перепутал? -- вопрос был адресован Самойлову.

-- Никак нет. Мой компьютер не подводит. -- Солдат хлопнул
себя по лбу. Печать сорок семь. Легко запомнить. Окон семь --
печать сорок семь.

-- Какой номер на оттиске? -- спросил я у Бортникова.

-- Сорок первый.

Я уже не замечал хлещущих дождевых струй. Даже Самойлов,
который до этого всю дорогу шел съежившись, оставил попытки
уменьшить поверхность соприкосновения туловища с холодной
влагой.

-- Рядовой Самойлов! Бегом в караульное помещение. Пусть
начкар прибудет с контрольными оттисками.

Память Самойлова не подвела. Кафе действительно должно было
опечатываться сорок седьмой печатью. Другой оттиск
свидетельствовал -- либо кто-то вскрывал дверь и потом
опечатал своей печатью, либо при приеме кафе от заведующей,
была допущена оплошность. Под дождем разводящий спешил,
оттиск не сверил с контрольным, а заведующая ошиблась,
использовав другую печать.

Обнаруженное нарушение не давало ключа к выяснению
обстоятельств исчезновения смены.

-- Товарищ майор, может они увидели как кто-то пытался
проникнуть к кафе и сейчас преследуют вора? -- высказал
предположение начкар.

-- Гадать не будем, -- я не дал лейтенанту развить версию,
объясняющую пропажу разводящего и вооруженных караульных.
-- Выставляйте на посты часовых. Сами из караулки не
отлучайтесь. Я иду к дежурному по полку. Поставим в
известность о ЧП командира полка. Попытаемся связаться с
заведующей кафе.

-- Может не надо звонить командиру полка, вначале сами
разберемся? -- Лейтенант, не смотря на небольшой опыт
офицерской службы, уже усвоил, что торопиться с докладом о
нарушених не следует. Чем позже сообщишь начальству, тем
позже получишь нагоняй.

-- Продолжайте несение службы, -- приказал я. -- В караулке,
как только отправите смену, составьте список пропавших.
Постарайтесь кратко охарактеризовать каждого. Обязательно
укажите адреса откуда они призывались. Кто родители, где
живут. Может сослуживцы знают, если у кого из пропавших
родственники, знакомые в нашем городе. Список передадите
дежурному по части.

Голос у командира полка был хриплым. Он несколько раз
прохэкал, прежде чем я услышал ответ.

-- Пожалуй, это первое серьезное ЧП после выхода из Чечни.
Куда могла деться смена, как ты думаешь? -- командир не
принадлежал к категории начальников, которые любое сообщение
о происшествии встречают отборным матом и проклятиями в
адрес стоящих ниже рангом.

-- Не знаю, -- честно ответил я.

-- До моего приезда свяжитесь с мвдэшниками, ребятами из
ФСБ. Поставьте их в известность об исчезновении четырех,
вооруженных автоматами людей. Надо поддерживать тесную связь
с милицией и комендатурой. Пошлите кого-нибудь за заведующей
кафе. Выясните, что там за накладка с печатью. Готовьте
людей из своего батальона к поиску. Надо создать несколько
вооруженных групп во главе с офицерами. Обсудим куда их
направить. Чем быстрее начнем поиск -- тем больше шансов
обнаружить пропавшую смену.

Я хотел было заикнуться, что большинство моих людей в караулках
и наряде, но промолчал.

Командир полка прибыл чуть раньше, чем заведующая кафе. Она
прикатила на личных "Жигулях". Дородная, крашенная
блондинка, тратившая не мало сил для того, чтобы скрыть свой
возраст, поднятая с постели выглядела гораздо хуже, чем
обычно. Наспех сделанный макияж не скрывал отеки под
глазами, сеть морщинок на лбу. Она никак не могла понять о
какой печати шла речь. Кафе вчера вечером сдавала под охрану
лично. Уходила последней, выпроводив повара и буфетчицу.
Едва успела на последний трамвай.

Начкар поджидал у двери кафе нашу группу, которая включала
командира полка, дежурного по полку, меня, заведующую кафе и
нескольких солдат.

-- Это не мой оттиск, -- сразу же заявила женщина.

Она достала печать, хотела продемонстрировать на нашлепке из
пластилина отпечаток. Командир полка остановил заведующую.
Он приказал срезать нитку, не нарушая след от печати,
сохранить улику.

Несколько секунд начкар ковырялся в замочной скважине,
пытаясь открыть дверь. Заведующая забрала у него ключ. Мы
вошли в помещение. Яркий свет нескольких люстр залил
основной зал. В нем царил образцовый порядок. Мы прошли на
кухню. Заведующая открыла двери подсобки и кладовой. Следов
ограбления не было заметно.

-- У ваших подчиненных нет ключей от двери и печатей? --
задал вопрос командир полка.

-- Ключи от входных дверей хранятся в караулке, в
специальном ящике. У сотрудников ключей и печатей нет.
Раньше еще один экземпляр был у меня. Но ваш начальник
штаба, отказывался брать кафе под охрану, пока не будут
выполнены все формальности. Пришлось вторые ключи сдать в
караулку как запасные.

-- Кто-то мог сделать дубликаты ключей? -- спросил командир.

-- А зачем? -- удивилась женщина. -- Больших денежных сумм мы
на ночь не оставляем. У нас их забирают. Лезть в кафе за
продуктами вздумает только идиот -- кафе ночью охраняется
часовыми.

-- Как могло случиться, что на пластилине другой оттиск? --
командир хотел услышать версию заведующей.

-- Без понятия, -- женщина, не обнаружив следов беспорядка,
разграбления, успокоилась. -- Да, вы не переживайте, товарищ
полковник. У меня претензий к караулу нет. Кажется все в
порядке, ничего не пропало.

-- Я не об этом переживаю, что слепок не тот. -- Командир
внезапно замолчал, сообразив, что не зачем посвящать
заведующую в тайну исчезновения смены.
-- Вы все-таки осмотрите все более внимательно, детально.

-- Ой! Там у меня в подсобке несколько бутылок водки и
шампанского было, -- внезапно вспомнила женщина.

-- Мы же договорились водкой и шампанским на территории
части не торговать, -- поднял брови командир.

-- А мы и не торговали. Держим на всякий случай. Вы же сами,
как-то приехавших из штаба округа угощали, -- выложили свои
козыри заведующая.

-- Ну что? -- услышав как, соприкоснувшись стеклянными
боками, издали характерный звук бутылки, спросил командир.

-- Двух бутылок водки нет, -- чуть растерянно прозвучало из
кладовки. -- Вчера вечером они на месте были. Я точно помню.

-- Может ваши взяли? -- высказал предположение командир.
-- Из-за двух бутылок вор не станет лезть в кафе. Он бы все
обчистил.

-- Сейчас, я еще посмотрю. Тут у меня ящики с апельсинами
были. Даже незначительная пропажа повлияла на бдительность
заведующей.

-- Товарищ полковник, разрешите закурить? -- попросил
разрешения дежурный по полку.

-- Угости и меня. -- Командир протянул руку к пачке сигарет,
предложенной дежурным.

Я давно завязал с куревом. Даже в Чечне сумел устоять перед
соблазном успокаивать нервы с помощью никотина и созерцания
согревающего душу, тлеющего кончика сигареты. Сейчас не
удержался, взял сигарету, прикурил у дежурного и глубоко
затянулся.

-- Товарищ полковник, а нам можно закурить? -- не утерпел
вездесущий Самойлов, сопровождавший начальника караула.

-- Остальным курить за дверью, -- не дожидаясь ответа
командира, скомандовал дежурный.

Солдаты вышли из помещения, спасаясь от дождевых брызг,
сгрудились на крыльце.

Страшный, душераздирающий крик резанул по ушам. Я первым
вбежал в подсобку. Лицо женщины перекосилось. Она прижала
руку ко рту. Глаза были вытаращены, казалось, вот-вот они
вывалятся из глазниц. Она не могла произнести ничего
вразумительного, только мычала и показывала свободной рукой
в направлении горы из пустых ящиков. Я внимательнее
посмотрел в эту сторону. Из-за нижних ящиков торчали
кирзовые сапоги. Каблук на правом сапоге был стоптан гораздо
сильнее, чем на левом. Я обогнул, находившуюся в вопле,
женщину. Теперь мне было видно все пространство подсобки за
ящиками. На полу, в неестественной позе лежал человек в
солдатской шинели. Чуть ниже лопатки торчал загнанный со
страшной силой, почти по рукоятку, штык-нож. Шинель вокруг
лезвия имела более темный цвет. Густая лужа крови
отсвечивала на цементном полу. Мне не было видно лица
убитого. Я судорожно сглотнул комок слюны. Хватал открытым
ртом воздух и никак не мог протолкнуть очередную его порцию
в легкие.

-- Кто? -- совсем севшим голосом спросил командир полка.

Это был солдат из моего батальона. Причем из старослужащих.
Но я никак не мог вспомнить его фамилию, хотя совсем
недавно, когда прочитал ее в постовой ведомости, отчетливо
вспомнил лицо подчиненного и его привычку шмыгать носом
перед тем, как ответить на вопрос или вступить в разговор. А
сейчас у меня словно отшибла память.

-- Рядовой Кондратьев, -- вместо меня ответил начальник
караула. -- Его должны были менять с поста.

Командир полка тяжело уселся на один из пустых ящиков.

-- Все, нормальная жизнь кончилась! Идите, доложите
оперативному дежурному штаба округа, что у нас ЧП. Убит часовой.
Исчезла смена. Больше ничего не говорите. Позже я сам позвоню.
-- Распоряжение было отдано дежурному по части.

-- Да, не забудьте дать дополнительную информацию в
соответствующие местные органы. Дело принимает серьезный
оборот. Надо задействовать все возможные силы для поиска
пропавшей смены караула.

ГЛАВА 3

Пока готовились, снаряжались, инструктировались поисковые
команды, шло оповещение и решались вопросы взаимодействия с
комендатурой, милицией, постами ГАИ, представителями
федеральной службы безопасности, я имел некоторое время
чтобы хоть как-то осмыслить имеющуюся информацию, попытался
ее систематизировать.

В самом общем приближении картина могла выглядеть так.
Подошло время смены часовых, разводящий и три часовых
отправились по маршруту. Прибыв на пост к кафе и магазину,
часового не обнаружили. Связь поста с караулкой
отсутствовала. Разводящий принял решение часового искать. На
это могло уйти минут пятнадцать-двадцать -- не больше.
Маршрут движения часового не слишком длинный, укромные
закутки, куда он мог укрыться -- на перечет. Пусть еще минут
десять ушло на проверку целостности дверей, окон, принятого
на охрану объекта. Значит, максимум через полчаса,
разводящий понял, что тут дело серьезное. По логике он
должен был или послать одного из солдат в караулку, доложить
о происшествии, или же вернуться туда со всей сменой. Этого
сержант не сделал. Почему?

Смена могла увидеть что-то такое, что требовало немедленных
активных действий, может быть даже за пределами части. Но в
таком случае они предупредили бы дежурного по
контрольно-пропускному пункту или наряд, контролирующий
ворота, ведущие из автопарка. Несущие там службу солдаты
смену не видели. Конечно, оставить территорию части можно и
не через официальные проходные, а забор. Это не проблема.
Но, находясь за пределами части, разводящий давно бы нашел
возможность подать о себе весточку. Он не мог не понимать,
что исчезновение смены будет обнаружено, вызовет тревогу.
Следовательно, эту версию отметаем.

Вариант номер два. Тот или те, кто убили рядового
Кондратьева, поджидали смену. Используя фактор внезапности,
напали и всех перебили. Трупы запрятали где-то здесь, на
территории части. Их отыскать -- дело времени. Маловероятно,
чтобы можно без шума уничтожить четырех человек. Но если
убийцы -- профессионалы -- то это не проблема. Главный вопрос
-- зачем идти на кровавую бойню? Если ответ искать на
поверхности -- он прост -- оружие. Четыре автомата, восемь
снаряженных рожков да плюс оружие Кондратьева. Не хило.
Любую банду можно превратить с таким арсеналом из шайки
шакалов в грозную силу.

Дополнение с изменениями к варианту два. Смену могли
захватить. Взять в заложники. В каком случае такое могло
случиться? В Чечне этот вариант имел бы право на жизнь.
Обменять захваченных бойцов на каких-нибудь взятых ранее в
плен боевиков. Такое часто случалось. Или могли потребовать
выкуп с родных. Здесь слишком сложно и связано с большим
риском. Заложников можно взять, не опасаясь ответных
действий, сколько хочешь и где хочешь, а не на территории
воинской части.

Так, а если участников захвата -- один или два человека. Тащить
на себе автоматы, а может еще какой-нибудь груз -- тяжело.
Смену они могли использовать как вьючную силу, забрав рожки с
патронами. Под страхом смерти, заставить делать то, что надо,
выполнять твои приказы не сложно. Вот только, что это может быть
за груз? Ладно, пока не будем ломать голову в этом направлении.

Следующую версию я пытался отмести сразу, но поразмыслив,
пришел к выводу -- даже такое возможно. Преступник мог иметь
пособника внутри смены. Тогда захват караульных упрощался.
Чтобы произошел массовой психоз и четыре человека, убив
товарища, и захватив оружие, решили бежать из части было
маловероятно, как и то, что Кондратьева на глазах у
остальных прикончил кто-то, пришедший в составе смены. Хотя
чего только не бывает в армейской жизни. То, что часовой
погиб на посту, не вызывало сомнения.

Несмотря на ливень, удалось обнаружить место, где он был
убит. Прямо на ступеньках, ведущих в подъезд, где
располагалось кафе. Об этом свидетельствовали капли крови,
оставшиеся внизу, с обратной стороны перил.

Теперь попробуем поразмыслить, разобраться с убитым часовым.

Неясных моментов оставалось очень много. Прежде всего, как
часовой подпустил убийцу, что тот мог воспользоваться
штык-ножом? Как преступнику удалось открыть кафе, не включив
сигнализацию, которой оно было оборудовано?

Неужели Кондратьев, обнаружив открытую дверь, не
насторожился? И как-то не увязывалась версия с попыткой
ограбить кафе, и исчезновение всей смены. Чем больше я
размышлял, тем больше запутывался. Одно мне казалось
бесспорным. Организаторы и участники преступления, люди не
посторонние, или, по крайней мере, не раз бывавшие на
территории части. Запрятать концы в воду им вряд ли удастся.
Их выявление -- дело времени, поле для деятельности
следователей военной прокуратуры. Пока же надо организовать
поиск смены караула. Исчезнуть бесследно, даже на рассвете и
под маскирующим прикрытием ливня четыре, или сколько их там
могло быть, человека с автоматами просто не могли.
Кто-нибудь да обратит на них внимание.

У дежурного по полку я взял стандартный лист бумаги, мелко
исписанный с обеих сторон рукой лейтенанта Шевченко.
Характеристики подчиненных были довольно скупыми, содержали
самые общие сведения.

1. Сержант Крылов В.С. Русский. Призван из Ростовской
области. Родители пенсионеры. В батальоне после сержантской
школы прослужил полгода. Командир отделения.
Дисциплинирован. Взысканий нет. С обязанностями по службе
справляется. Родственников в нашем городе не имеет.

2. Рядовой Назаренко П.С. Украинец. Призван из города
Камышин Волгоградской области. Отца нет. Мать -- работница
хлопчатобумажного комбината. Прослужил год. Механик-водитель.
Обязанности знает. Выполняет добросовестно. Дисциплинирован.
Грубых нарушений дисциплины нет. Три поощрения.
Родственников и знакомых в городе нет.

3. Рядовой Рахимов С.Х. Башкир. Родился в г. Салават,
Башкортостан, призывался из Астраханской области. Отца нет.
Мать -- учитель средней школы. Прослужил полгода. По
характеру неуживчив. К службе относится с прохладцей. Имеет
взыскание за пререкание с замкомвзвода. В городе в
увольнении не был ни разу. Родственников в городе нет.

4. Рядовой Соболев П.Н. Русский. Призван из Саратовской
области. Прослужил полгода. Родители ведут фермерское
хозяйство. По службе замечаний нет. Грубых нарушений
дисциплины не имеет. В городе в увольнении не был.
Родственников в нашем городе нет.

Последним, пятым в списке значился убитый часовой.

5. Рядовой Кондратьев Н.П. Русский. Призван из города
Красноармейска, Саратовской области. Отец с семьей не живет.
Мать временно безработная. Первый год по службе замечаний не
имел. Был в отпуску по семейным обстоятельствам. По
возвращению из отпуска отношение к службе изменилось. Имеет
несколько взысканий за халатное отношение к выполнению
служебных обязанностей, опоздание на построение. В прошлом
месяце отсидел десять суток на гаупвахте за совершение
самовольной отлучки и употребление спиртных напитков.

Я несколько раз перечитал характеристики. Эх, лейтенант,
лейтенант! Чему тебя в училище учили? Хоть бы имена написал,
а не инициалы. Характеристики! Они попахивали формализмом и
свидетельствовали, что командир взвода индивидуальной работе
с людьми должного внимания не уделяет. То, что меня
интересовало, в отписке обнаружить не возможно. Придется
поговорить с лейтенантом. Такое поверхностное знание людей
может еще не раз аукнуться. Да и командиру роты следует
напомнить, что становление молодого офицера само собой не
происходит; для этого необходимы постоянная учеба, помощь
старших и контроль.

Командир полка отклонил мое намерение выехать с одной из
поисковых групп.Я собрался опросить сослуживцев тех, кто
входил в состав пропавшей смены. По решению командира караул
был заменен личным составом соседнего батальона, и я
направился в казарму, где располагались досрочно смененные.

-- Дежурный на выход, -- громко прокричал, стоящий у тумбочки
солдат.

Я выслушал рапорт и прошел вглубь казармы. На двери комнаты,
где раньше красовалась табличка "Ленинская комната" уже
давно висела иная -- "Комната отдыха". Привычные глазу щиты и
стенды, рассказывающие о жизни и деятельности вождя
российского пролетариата и социалистической революции,
истории вооруженных сил и красочно оформленные
социалистические обязательства роты и индивидуальные --
солдата заменили довольно легкомысленные картины,
нарисованные ротным художником-самоучкой. Сюжет был прост --
девица, в платье, подчеркивающем ее формы, -- кочуя из
картины в картину, то махала поезду, в котором уезжал,
призванный в ряды защитников родины ее сокол, то бежала на
встречу почтальону, принесшему весточку от любимого, то
крепко обнимала, одетого в парадную форму, солдата. Свои
вкусы и пристрастия художник не пытался скрывать. Его
героиня сложением тела могла поспорить с женщинами, которых
любил выписывать Рембранд, а румянец на щеках переплевывал
краски барышень Кустодиева.

Кроме столов с несколькими подшивками газет и журналов,
которые выписывались теперь на деньги, собранные с солдат, а
не выделялись централизованно на общественную подписку, как
это было в старые добрые времена, и телевизора, ничто не
напоминало о ленкомнате, которая должна была выполнять роль
центра идейно-воспитательной работы. Больше того, уголок у
окна был отведен под тумбочку с литературой религиозного
содержания. Нарисованный все тем же художником Иисус Христос
спокойно взирал с высоты, на лежащие на тумбочке, "Библию" и
"Коран", и даже красочно оформленную книгу с откровениями
Кришны. Этот уголок был создан по инициативе помощника
командира по воспитательной работе в соответствии с новыми
указаниями, идущими сверху, об организации работы с личным
составом.

Вызванные на беседу по одному солдаты, понимая серьезность
случившегося, были со мной довольно откровенны. Часть важных
данных почерпнул из разговора со всесведущем рядовым
Самойловым. В отличие от большинства опрашиваемых, которые
вначале выслушивали вопрос и лишь затем отвечали, Самойлов
сразу же выдвинул свою версию происшедшего.

-- Товарищ майор, -- глядя мне в глаза заявил солдат, -- я
знаю, кто убил "Кондрата".

Я сразу понял, что разговор идет о Кондратьеве. Кличка
"Кондрат", производная от фамилии, давно прилипла к нему.

-- Кто же?

-- Рядовой Рахимов!

-- Так. И на чем же основывается ваша догадка? -- попробовал
я выяснить, что лежит за столь серьезным заявлением.

-- Это не догадка, -- чуточку обиделся мой собеседник.
-- Рахимов несколько раз заявлял, что убьет "Кондрата".

-- Они что, не ладили? -- я старался уяснить суть проблемы.

-- Вы же знаете "Кондрата". На него, что найдет. Ни с того
ни с сего может прицепиться к любому. То "старика" начнет
изображать, то супермена.

-- Поконкретнее не можете? -- я не удержался от замечания.
-- Что между ними произошло?

-- У Рахимова кто-то хлястик с шинели снял. Тот почему-то
подумал, что это "Кондрат" сделал, потребовал возврата.
"Кондрат" его послал куда подальше, да еще и подзатыльник
дал. Мы их разняли. Позавчера вечером на ужине между ними
снова кошка пробежала. Рахимов опять про хлястик вспомнил.
"Кондрат" его "турком нерусским" обозвал, да еще взял, зажал
полу хэбэшки, соорудил из зажатого куска материи свинное ухо
и показал Рахимову. Рахимов у деда воспитывался. Тот, то ли
мулла, то ли шибко верующий. Внука к вере приобщал. Так что
Рахимов чистый мусульманин. Для него это кровная обида. Он в
жизне ни суп, ни борщ есть не будет, если учует запах
свинины. А тут ему перед носом свинным ухом машут. Вот он и
завелся. Пригрозил, что припомнит "Кондрату". Потом они
вроде бы помирились.

-- Почему мне никто об этом случае не сказал? -- не выдержал
я.

-- Я за других не ответчик, -- резонно заметил солдат.
-- Может не придали значения. Мало что с горяча можно
сказать. Что же все разговоры передавать командиру? Так в
сексоты можно угодить.

Добавил мне пищи для размышления также рассказ одного из
сержантов роты, приятеля пропавшего разводящего - Крылова.
Оказывается несколько дней назад, Крылов получил письмо из
дома. История банальная. Его подружка, числящаяся в
невестах, вышла замуж за другого. Крылов поделился своим
горем с товарищем. На его глазах сжег письма и фото неверной
красавицы. При этом действии выражений в ее адрес не
выбирал. Когда горела фотография, несколько раз произнес
фразу, запомнившуюся другу: "Я до тебя еще доберусь. Такой
подлости никогда не прощу."

Побеседовав с подчиненными, я отправился в кафе. Командир
полка поручил мне, кроме всего прочего, переговорить с
персоналом, уточнить картину вечера перед сдачей помещения
под охрану. Буфетчица и остальные работники слово в слово
повторили рассказ заведующей.

Не удалось мне встретиться только с поваром. Кухню обслуживали
два человека посменно. Повариха тетя Рая -- женщина лет пятидесяти,
проработавшая в кафе всю сознательную жизнь, и молодой мужчина.
Окликался он на имя Роман, хотя большинство офицеров и прапорщиков
части знали, что зовут его Рамазаном, а фамилия Гаджиев.

Призванный на срочную службу из Дагестана, он сам изъявил
желание учиться в школе поваров, а затем служить за
пределами своей республики. Так и попал в нашу часть. С
полком побывал в Чечне. Довелось ему не только щи да кашу
готовить, но и неоднократно побывать в боевой обстановке.
Парень доказал, что автоматом владеет не хуже, чем
поварешкой. Отслужив срочную, решил в родной Каспийск не
возвращаться. В офицерское кафе -- поваром его взяли с
превеликой радостью. Попробуй найди на место с мизерным
окладом человека, чье кулинарное мастерство известно не
только офицерам нашего полка, но и вызывало удивление у
инспектирующих и проверяющих из округа и выше.

Рамазан свою смену отпахал с пяти утра, готовя завтрак, и до
закрытия. Так что сегодня имел законный день отдыха. То, что
наш бывший солдат снимает комнату где-то на окраине города в
частном секторе, я знал. У заведующей был записан его адрес.
Вначале я хотел взять машину у дежурного и съездить туда, но
потом передумал. Зачем? Ушел с работы повар чуть раньше
заведующей. При закрытии кафе не присутствовал. Какой смысл
человека беспокоить? Что он может рассказать? Придет завтра
на смену, тогда и переговорю с ним.

ГЛАВА 4

Дождь утих лишь к девяти часам. К этому времени вернулись
все сформированные для поиска команды. Результат их
деятельности, как и обшаривание всех закоулков, укромных
мест в военном городке, был нулевым. Не поступило сообщений
ни с усиленных нашими патрульными группами постов ГАИ,
расположенных на всех больших дорогах, ведущих из города и
автовокзала, куда мы также выделили людей, ни от местных
органов МВД и работников ФСБ. Правда Гаишники сообщили нам
не очень приятную вещь. Экипаж одной из патрульных машин,
получивший наше предупреждение, выехал на трассу. По времени
они давно должны были вернуться на стационарный пост ГАИ, но
до сих пор не появлялись.

Командир полка отдал приказ накормить людей, участвующих в поиске,
оставленным для них в столовой расходом, отправить термосы с
пищей для тех, кто нес дежурство. Только тут я почувствовал, что
и сам проголодался. В суматохе мне было не до завтрака. Пустой
желудок напоминал рассерженным урчанием и резким
покалыванием, что со вчерашнего вечера в нем не было и
макового зернышка. И как бы не была моя голова занята
тревожными раздумьями о пропавшей смене, организм требовал
подпитки. Недаром легендарный древнегреческий поэт Гомер,
который судя по приписываемым ему поэмам знал толк в пирах и
пище, глубокомысленно замечал, что один лишь желудок не
может быть ничем побежден.

Офицерское кафе, по графику, вот-вот должно было закрыться
на перерыв, поэтому я поспешил. В большом зале никого не
было. Во втором, поменьше, который предназначался для гостей
высокого ранга и в обычные дни пустовал, о чем-то в
полголоса разговаривала одна из официанток и женщина,
выполняющая обязанности посудомойки и уборщицы. Я не стал
тревожить официантку, заглянул в окошко, ведущее на кухню.
Повариха металлической лопаткой помешивала овощи на большой
сковородке.

-- Тетя Рая, мне бы чего-нибудь перекусить, -- громко, зная,
что женщина немного туговата на ухо, попросил я.

-- Все, время завтрака кончилось, -- не оборачиваясь ко мне,
через плечо произнесла повариха.

-- На свадьбу не приглашу, -- пошутил я.

Тетя Рая оторвалась от сковородки. Разглядев кто это
проголодался в неурочное время, она улыбнулась.

-- Ты что это, Боря, распорядок дня нарушаешь?

-- Да вот, не смог выкроить времени на завтрак, а теперь
чувствую до обеда не дотерплю, -- сделал я признание.

-- Так это от твоего батальона был караул? -- Повариха была в
курсе всех событий, происходивших в полку.

-- Мои.

-- Ну теперь тебе нервы потреплют.

Ее сочувствие было искренним. Я числился у поварихи в
любимчиках. В отличие от большинства женатых офицеров,
которые приходили в кафе на обед, я находился здесь на
полном довольствии -- не только обедал, но и завтракал и
ужинал. Подкармливать холостяков повариха считала своим
священным долгом и всегда накладывала мне полуторные порции.

-- Не привыкать, -- бодро отозвался я. -- Желательно только
втык получать на полный желудок.

-- Сейчас яичницу с бифштексом соображу.

Через пару минут она протянула в окошко глубокую тарелку, в
которой вокруг двух бифштексов красовались дрожащими
желтками пяток поджаренных по моему вкусу, самую малость,
яиц.

Я домакал кусочком хлеба остатки яичницы, выпил
крепкозаваренный горячий чай, поднялся и подошел к двери в
другой зал, чтобы позвать официантку, рассчитаться за
завтрак.

-- Наша мадам вляпалась по самые уши. Не знает, что делать.
Сказать правду боится, скрыть тоже. Ведь у нее был еще один
экземпляр ключей от кафе, -- официантка так увлеклась
разговором с подружкой, что не слышала моих шагов.

Я хотел кашлянуть, чтобы не стать невольным обладателем
чужой тайны, и только тут сообразил, о чем идет речь.
Оказывается заведующая водила нас за нос.

-- Ну и что с того! Подумаешь, у заведующей были ключи,
которые она не сдавала в караулку! -- подружка не видела в
этом криминала.

-- Если помещение сдается под охрану, никаких лишних
экземпляров ключей не должно быть, ее не раз об этом
предупреждали. -- Официантка разбиралась в тонкостях
караульной службы.

-- Но это еще не все. Запасные ключи исчезли.

Заведующая сидела в небольшом закутке, который и комнатой
назвать было трудно, однако над дверью красовалась
стеклянная табличка с яркой надписью "директор",
свидетельствовавшая о функциональном назначении помещения.
Глаза у женщины были заплаканными. Она не стала ни
отпираться, ни выяснять откуда у меня сведения о незаконном
экземпляре ключей  и их исчезновении, и лишь твердила:

-- Что же теперь будет? Что теперь будет?

Заведующую в душе я не долюбливал. Была она лет на пять
моложе тети Раи. К холостякам тоже питала слабость. Но если
повариха относилась к нам по-матерински, заботилась, у
"мадам", как ее за глаза называли сотрудники, был другой
интерес. Причем то, что некоторые молодые офицеры по
возрасту были ровесниками сына заведующей, только
подстегивало. Года три назад, тогда когда я еще командовал
ротой, она как говорится и на меня глаз положила. Через моих
друзей прозрачно намекала, что я ей нравлюсь, что у нее есть
все условия для совместного проведения досуга -- отдельная
квартира, рядом с частью, автомашина, для прогулок по
окрестностям, доступ к дефицитам, всегда набитый продуктами
и напитками холодильник и, помимо всего прочего, связи на
всех уровнях армейской лестницы, ведущей вверх. Я никак не
реагировал на зазывные намеки стареющей красавицы. Роль
"альфонса" меня не прельщала. Мои амурные интересы
распространялись на женщин, если не моложе меня по возрасту,
то хотя бы ровесниц.

После одного из торжественных мероприятий, не помню по
какому поводу, завершившемуся в офицерском кафе за накрытыми
столами, заведующая повела на меня прямые атаки. Приглашала
на "белый танец", несколько раз прозрачно намекнула, что
надеется увидеть меня в роли провожатого по завершению
праздневства. В конце концов я не выдержал. Шутливо заявил,
что переводу наших отношений в новое русло мешает
принадлежность к различным весовым, то бишь возрастным,
категориям. Свою обиду женщина сумела скрыть, но затаила ее
на долго. У меня не было достоверных фактов, но подозрения,
что проблемы и трудности, появившиеся при назначении меня на
должность комбата, дело ее рук, возникали.

После памятного вечера, наши отношения были подчеркнуто
официальными. Я всячески избегал общения с заведующей.
Сегодня от своей тактики был вынужден отказаться.

-- Где хранились ключи? Кто знал об их существовании?

Она не сразу поняла вопросы. Снова всхлипнула. Вытерев
слезы, несколько минут сидела молча, тупо уставившись в
крышку стола, словно там был написан ответ-подсказка.

Я повторил вопросы.

-- Кто знал? -- Она на секунду задумалась.

-- Что есть запасные ключи знали все сотрудники. Иногда
сдашь кафе под охрану, а затем возникала необходимость
что-то забрать или, наоборот, занести. Выполнять
формальности, бегать по каждому пустяку в караулку накладно.
В таких случаях я своими ключами дверь открывала, потом,
естественно, закрывала, опечатывала печатью.

-- Ну, а что же часовые?

-- Дашь шоколадку или сигарет, они пойдут к магазину. Бывали
и такие, что на нарушения не шли. Тогда приходилось
поступать по инструкции, -- по ее тону я понял, что нарушения
порядка допуска к вскрытию кафе совершались не один раз.

Заведующая снова замолчала, затем решив, что тайное все
равно станет явным продолжила:

-- Было еще несколько случаев. Когда мы с девочками
собирались хорошо поддать, а идти в караулку под градусом
было неудобно, вначале сдавали помещение под охрану, затем
возвращались и устраивали гулянку. Тут уж приходилось
прошмыгивать назад по одной, чтобы часовой не увидел.

Заведующая опять тупо уставилась на столешницу.

-- Вы не ответили, где хранили ключи. -- Я снова был вынужден
напомнить вопрос.

-- У меня дома, или в моей сумочке.

-- Вчера вы брали их с собой?

-- Не помню.

-- Так они у вас дома или в сумке?

-- Не знаю.

-- Давайте вместе поедем к вам домой, проверим, нет ли там
ключей.

-- Ключи пропали. Они были в сумочке, -- наконец-то она
выложила правду.

-- Вы пользовались ими после сдачи помещения под охрану?

-- Да. Забыла взять зонтик, пришлось открыть дверь, не
хотелось мокнуть.

Заведующая, видимо, только сейчас придумала эту версию.
Бежать в караулку без зонта, под проливным дождем --
нормальный человек не рискнул бы.

Почему она старается скрыть причину возвращения в сданное
под охрану, закрытое и опечатанное помещение? -- Мне не
удалось выяснить.

Телефонный звонок прервал нашу беседу. Звонил помощник
дежурного.

-- Товарищ майор, срочно к дежурному по части. Отыскался
след пропавшей смены.

ГЛАВА 5

Две милицейские машины почти полностью перегородили дорогу,
оставив лишь узкий проезд для выстроившихся вереницей машин.
Регулировщики поочередно пропускали по нескольку
автомобилей, следующих в противоположные направления. На
ограниченном машинами и выставленными небольшими щитами, с
нарисованными на них запрещающими проезд знаками,
пространстве суетились люди в милицейской форме. Два
человека что-то измеряли, третий записывал в блокнот
сообщаемые ими данные. Мужчина в форменных брюках и
цивильной, темной куртке, оттороченной искусственным мехом,
непрерывно щелкал затвором фотоаппарата, делая снимки места
происшествия. В салоне, стоящей на обочине машины, что-то
оживленно обсуждали, сидящий на месте водителя,
развернувшийся лицом к заднему сидению милицейский
подполковник и его коллеги, чином пониже. Увидев нас,
подполковник вышел из машины, вначале козырнул и
представился, затем пожал командиру полка и мне руки.

-- Вот здесь это произошло, -- подполковник жестом указал на
огражденную площадку.

-- Дождь почти смыл следы преступления. А потом по шоссе
столько машин прошло, остатки улик грязью залепили. Если бы
раненный сержант не очнулся, не выбрался на шоссе, не
остановил проходящую машину и по дороге в больницу не
рассказал водителю о происшедшем, мы бы нескоро
отреагировали. Молодец и водитель. Рассказ запомнил, слово в
слово передал.

-- Как сержант? -- задал вопрос я.

-- Плохо. Много крови потерял. Сейчас без сознания. Сделали
операцию. Врачи считают -- должен выжить.

Мы обогнули щит. Прижавшись к обочине, одиноко стояла
машина. На асфальте, рядом с обочиной, мелом были нарисованы
некие подобия человеческих фигур. Отсутствие рук и ног
указывало на то, что это не обрисованные тела, а всего лишь
предполагаемое место их расположения.

-- На асфальте, следы крови все-таки сохранились, -- пояснил
милиционер, -- пытаемся воссоздать картину произошедшего.
Нам здорово помогло то, что удалось автоматные гильзы
обнаружить. Часть сплющили колесами, разбросали проезжавшие
после машины, но часть на обочине сохранилась.

-- Мы в общих чертах знаем, что произошло, хотелось услышать
подробности, -- обратился к милиционеру командир полка.

Тот не стал делать служебной тайны из расследования и
поделился с нами фактами и, сделанными на их основе
предположениями. Фактов было не густо. Пересказ водителем
сообщения, сделанного раненым милиционером, улики,
обнаруженные в двух местах на трассе.

Сегодня утром, примерно в третьем часу утра, получив сообщение,
что из воинской части исчезли четыре вооруженных солдата, несущие
службу на КПП ГАИ, сержант Кузнецов и младший сержант Рыбин,
с разрешения старшего смены, решили проконтролировать
трассу, ведущую к окружной дороге. Старший вначале добро на
патрулирование не дал. Нечего искать приключения на одно
место, но затем поддался на уговоры и разрешил. Тем более,
что наряд ГАИ на посту был усилен офицером и тремя
вооруженными солдатами из нашей части.

Гаишники отмотали от поста километров пять, ничего не
обнаружили, развернулись в обратную сторону. Дождь
припустил. Потоки воды заливали лобовое стекло. Старший
экипажа, Кузнецов решил малость переждать дождь.
Остановились. Перекурили. С полчаса переждали. Хотели было
продолжить путь, как услышали шум мотора. "Жигули", битком
набитые пассажирами, пронеслись мимо машины гаишников, не
сбавив скорость. Из-за дождя, рассмотреть кто сидит в
машине, милиционеры не смогли. Приняли решение -- машину
задержать, проверить пассажиров, выяснить куда так мчатся.
Пустились в погоню. Включили сирену. По громкоговорителю
приказали водителю остановить машину. Тот подчинился.
Выскочил под дождь, заторопился к представителям дорожной
службы. Не дожидаясь вопроса затараторил, что подобрал на
шоссе солдат. Один из них ранен. Солдаты попросили довести
их до больницы.

Кузнецов потребовал у водителя документы. Тот сказал, что
документы в бардачке машины, в попыхах их не захватил.
Рассказ водителя вписывался в известные гаишникам сведения,
подозрения не вызывал. Вел себя владелец машины немного
нервозно. А кто в таком случае может быть спокойным?

Отнимать драгоценные минуты, когда в машине находился
раненый -- не по-божески, но и отпустить водителя, не
убедившись в правдивости его рассказа, милиционеры не могли.
Рыбин, натянув плащ-палатку, вылез из машины, пошел следом
за водителем. Тот направился почему-то не к водительскому
месту, а обогнул машину. Открыл дверцу. С переднего сидения
поднялся человек в солдатской форме. Водитель что-то ему
сказал. Солдат снова опустился на сидение. Как в руках,
подходившего к милиционерам и представившегося владельцем
машины человека оказался автомат, заметить было трудно.
Рыбин ничего не успел сообразить. Автоматная очередь,
выпущенная с близкого расстояния, прошила ему грудь.

Сержант Кузнецов сумел выскочить из машины, достать
пистолет. Две пули из автомата вошли ему в плечо. Сержант
поднял пистолет другой рукой и выстрелил в приближающегося
человека, но не попал. Еще одна пуля бандита достигла цели.
Подойдя, к теряющему сознание милиционеру, убийца несколько
минут постоял молча, затем плюнул, промычал что-то вроде:
"додыхай, собака", поднял, валяющийся на земле, пистолет и
вернулся к своей машине. Как потом сказал Кузнецов,
подобравшему его водителю, ему показалось, что произнес эту
фразу бандит с заметным акцентом.

Через минуту бандит вернулся. Но не один. С ним были два
человека в форме, с погонами солдат срочной службы. Они
оттащили Рыбина с дороги в негустую лесополосу из чахлых
березок, протянувшуюся параллельно дороге. Затем наступила
очередь Кузнецова. Один из солдат взял сержанта за ноги,
другой под мышки. Вооруженный автоматом бандит находился у
машины, выключил сирену, покопался в щитке, захлопнул дверцы.

Кузнецов собрал все силы, чтобы не застонать, не подать
признаков жизни. Однако, когда солдаты оторвали его тело от
асфальта, от острой, пронзившей плечо и грудь боли, едва не
закричал. По тому, как вздрогнули руки, подхватившие его под
мышки, Кузнецов понял -- поддерживающий его солдат сообразил,
что имеет дело не с трупом, а с тяжело раненым человеком.

Последнее, что запомнил Кузнецов перед тем, как провалиться
в забытье, вопрос бандита, одетого по гражданке: "подох?", и
торопливый ответ солдата: "умер".

Сколько времени Кузнецов пролежал в лесополосе, он не знал.
Похоронили его бандиты преждевременно. То, что солдаты
бросили тяжелораненного на труп Рыбина, сыграло немаловажную
роль. Тело товарища выполнило роль прокладки, не допустившей
полной потери крови. Холодный дождь помог сержанту вернуться
из забытья. Кровь почти не шла. Кузнецов пополз в сторону
шоссе. Несколько раз терял сознание. Очнувшись, снова пополз.

Их машина, с закрытыми дверцами, стояла на обочине. Открыть
ее Кузнецов не смог. Сел, привалившись к колесу так, чтобы
его смогли увидеть проезжающие по шоссе. Пока полз, силы
окончательно оставили сержанта. Очередной раз он очнулся,
когда сквозь пелену услышал голос: "сержант, ты живой?".
Разлепив веки, увидел склонившегося человека. В машине
спасителя, после того как тот влил сквозь с трудом разжатые
зубы сержанта пол-стакана водки, Кузнецов, преодолевая
слабость и тошноту, сумел восстановить произшедшее с ним и
напарником на шоссе, рассказать водителю. Доставив раненого
в больницу, тот сразу же связался с представителями милиции.

Специальная оперативно-следственная бригада выехала к месту,
где оставалась бесхозная патрульная машина. Проезжавшие мимо
водители не обращали на нее внимание. Ну стоит себе в ливень
и стоит. Кому какое дело. Так что простоять машина могла бы
долго.

Расширили поиск. Наконец-то дали результат
предпринятые меры по прочесыванию территории, прилегающей к
трассе. Расправившиеся с патрулем, не отличались
оригинальностью. Километрах в десяти, так же в лесополосе,
был обнаружен труп человека. Он был убит ударом штык-ножа в
живот. Убийца даже не позаботился о том, чтобы скрыть
личность жертвы. В кармане убитого лежало пенсионное
удостоверение, письмо, на конверте которого имелся прямой и
обратный адрес. Милиция легко установила -- убитый являлся
владельцем "Жигулей". Три дня назад он уехал к сестре,
проживающей в сельской местности, забрать излишки
выращенного на приусадебном участке картофеля. Домой вовремя
не вернулся, но родные не забеспокоились. Погода плохая,
наверное, пережидает. "Жигули" обнаружит не удалось.

ГЛАВА 6

Я зашел в комнату дежурного по части. Старый дежурный,
дождавшийся сменщика, сидел на стуле, прикрыв глаза
подремывал. Новый мой приятель -- майор Карташов пересчитывал
хранящиеся в дежурке, в металлическом сейфе, пистолеты
офицеров управления. Он кивнул головой в ответ на мое
приветствие.

-- Подожди меня. Сейчас сходим к командиру полка, доложим о
сдаче и приеме дежурства, обговорим действия по поиску
пропавших.

Я уселся на свободный стул, расположенный рядом с пультом,
на который были выделены несколько телефонов. Выслушав
доклад из караульного помещения, что смена караула
произошла, старый и новый дежурные отправились к командиру
полка.

Зазвонил телефон. Скосив глаза, я увидел, загоревшуюся рядом
с одним из аппаратов, лампочку. Определил -- звонят по
городскому.

Помощник дежурного поднял трубку. Выслушав сообщение, он
растерянно захлопал глазами.

-- Подождите минутку, -- попросил он абонента. -- Товарищ,
майор, тут какая-то бабулька звонит. Кажется что-то о пропавшем
солдате говорит.

-- Майор Лапин, -- представился я. -- Слушаю вас. Вы что-то
хотели сообщить командованию части?

В трубке на высокой ноте зазвучал раздраженный женский голос.

-- Распустили армию. Тут ваш пьяный солдат сбежал из части.
Явился не запылился. Потребовал водки. Весь день пил, потом
завалился спать. Проснулся - опят пить. Я не дала. Так он
окна вздумал бить.

-- Какой солдат? -- попытался уточнить я. -- Из нашей части?
Куда он явился? Какой адрес?

Насколько я понял, разговаривала со мной пожилая женщина.
Кажется, она сама была в изрядном подпитии. Из моих вопросов
она уяснила только последний.

-- Лобачевского 100. Это недалеко от вашей части.
Приезжайте, заберите этого басурмана. -- Сообщив адрес,
женщина сразу же бросила трубку.

-- Вот черт, -- выругался я вслух. Увидев удивленный взгляд
помощника пояснил. -- Бабка трубку бросила. Толком ничего не
объяснила. Кто к ней вломился. Где сейчас.

-- Свой адрес хоть назвала?

-- Да, Лобачевского 100.

-- Понятно. Знакомый адресок, -- усмехнулся помдеж.
-- В тех краях частные дома. Там есть несколько женщин,
которые самопальной водкой по дешевке приторговывают. В
прошлом месяце несколько солдат из ремроты были в увольнении
и в тех краях заплутали. Так набрались дешевой водки, что на
гарнизонной гаупвахте оказались.

Командир полка, выслушав мое сообщение, приказал:

-- Берите дежурную машину, несколько солдат, поезжайте на
место, разберитесь. Не похоже, чтобы это был кто-то из
наших, изчезнувших, однако проверить необходимо. Да, вот еще
что. Сами в дом не ходите. Обязательно обратитесь в
отделение милиции. Объясните им что к чему, попросите
помощи. Не известно, как хозяева к вашему визиту отнесутся.
Могут не впустить, а с милицией шутки не пошутишь.

Отделение милиции находилось в одноэтажном каменном здании,
выделявшемся среди деревянных частных домов. У здания стояло
несколько патрульных машин. Я и трое солдат из моего
батальона вошли внутрь помещения, водитель остался в машине.

Дежурный по отделению милиции, черноволосый капитан
увлеченно смотрел какую-то передачу по маленькому,
портативному телевизору. Он нехотя оторвался от экрана, с
сожалением нажал на кнопку, выключив телевизор.

-- Так, понятно, -- произнес он, выслушав мое обращение.
-- Она не сказала, солдат вооружен или нет?

-- Ничего не сказала. Мне показалось, звонившая сама была
под мухой.

-- Разберемся, -- пообещал капитан.
-- Мужики, -- крикнул он в соседнюю комнату. Надо один
адресок проверить. Поступило сообщение -- пьяный бьет стекла.
Возможно, солдат, сбежавший из части. Не исключено, что
вооружен.

Из комнаты вышли четыре человека в камуфляжной форме.

-- Какой адрес? -- задал вопрос самый плотный из группы, с
лычками старшего сержанта на погонах.

-- Вот товарищ майор скажет, -- дежурный кивнул в мою сторону.
-- Он с вами проедет. Возможно, это его солдат.

-- Заместитель командира взвода патрульно-постовой службы,
старший сержант Ребров, представился крепыш.
-- Товарищ майор, куда ехать?

-- Лобачевского 100.

-- Это не там летом мужик топором калитку раскромсал, а
хозяйка его по башке сковородкой огрела так, что он сознание
потерял? -- повернувшись к своим товарищам спросил старший
сержант.

-- Точно, -- подтвердил один из его товарищей.
-- Мужик ночью за водкой пришел, бабка открывать не стала.
Он обиделся. Вернулся домой, взял топор и давай забор
кромсать. Бабка топора не испугалась. Вооружилась
сковородой, открыла калитку и тюкнула мужика по темечку. Две
недели мужик в больнице провалялся.

-- Та еще бабулька. Странно, что она за помощью обратилась.
Обычно свои проблемы решает сама, -- заметил дежурный по
отделению.

-- Вы на машине? -- спросил меня Ребров.

-- Грузовая с тентом.

-- Тогда мы едем на своей машине впереди, вы следом. На
месте решим, как действовать, -- предложил старший сержант.

Милиционер-водитель неплохо ориентировался в улочках и
переулках поселка, состоящего из частных домов. Он заглушил
мотор заранее, используя движение по инерции, остановил
машину прямо у калитки дома, на котором красовалась табличка
"Лобачевского 100". Мой водитель проделал эту же операцию.
Дом стоял на довольно большом расстоянии от соседних.
Высокий деревянный забор напоминал стенку на полосе
препятствий. Его не так-то просто было преодолеть. В окнах
света не было. Признаков жизнедеятельности -- никаких. Хотя
если кто-то находился в комнатах, он должен был услышать шум
моторов подъехавших машин.

-- Возможны два варианта действий, -- обращаясь ко мне
произнес Ребров.
-- Первый -- стучим в окно, просим хозяев открыть, но тогда
пропадает фактор внезапности. Если там действительно
вооруженный да еще и пьяный солдат, могут возникнуть
проблемы. Второй -- входим, не дожидаясь приглашения хозяев,
действуем по обстановке.

-- Ребята, вам виднее, как лучше провести операцию. Меня и
подчиненных можете использовать в качестве группы поддержки.

Я представлял право выбора тем, кто мог действовать на
законных основаниях. Ни я, ни мои солдаты правом войти в
чужое жилище не располагали.

-- Тогда выбираем второй вариант, -- окончательно решил
Ребров. -- Значит так. Солдаты пусть станут у окон. Вдруг
этот кадр надумает в окно сигать. Водители, ваш и мой
направят фары в окна, как только я крикну, врубят фары.

Мне старший сержант задачи не поставил. Видимо, счел
неудобным командовать майором. Я решил не отставать от него,
последовать за группой "прорыва", как я ее окрестил.

Ребров минуты две обсуждал вполголоса с двумя оставшимися
милиционерами детали плана действий.

Валера -- самый высокий и молодой в группе, отделился от нас.
Подпрыгнув, он уцепился обеими руками за верх забора. Легко,
без видимых усилий, перемахнул деревянное ограждение. Через
секунду он открыл калитку.

-- Вперед, -- скомандовал Ребров и первым рванул к крылечку,
ведущему в дом. Добежать к двери он не успел. Огромный пес,
до этого не издавший ни рычания, ни лая, выскочил из-под
крыльца и сделав прыжок, распластился в воздухе, намереваясь
вцепиться в горло сержанта. Ребров даже не замедлил шага. Он
только чуточку отклонил корпус в сторону, выхватил резиновую
дубинку, и со всего маха рубанул собаку по шее. Раздавшийся
в тишине ночи жалобный визг собаки, мог разбудить даже
мертвого, но в доме его, кажется, не услышали. Пес шлепнулся
о землю и протяжно скуля, пополз назад под крыльцо.

-- "Свет" -- в полный голос закричал старший сержант.

Валера и второй патрульный, синхронно, в прыжке саданули,
обутыми в армейские ботинки, ногами во входную дверь. Такого
удара не выдержала бы и бронированная дверь. Про эту
деревянную, снабженную деревянным же запором и говорить
нечего. Дверь с шумом рухнула внутрь коридора.

Я едва успевал за ребятами. Мы пробежали застекленную
веранду, длинный коридор, очутились в большой комнате.

Свет от фар и мощных карманных фонарей, которыми
пользовались ребята, позволял рассмотреть то, что находилось
в комнате.

По середине комнаты стоял большой круглый стол, на котором
красовалась батарея пустых бутылок, громадная  сковорода с
остатками яичницы, чашка с капустой и еще несколько тарелок
с остатками пищи.

Вокруг стола стояли два стула, третий валялся на полу. Одно
из окон, расположенных в комнате, было разбито. Подушка,
засунутая на место выставленного стекла, не пропускала
уличный холод. Запах алкоголя, недоеденных закусок, немытой
посуды, затхлости -- перемешался и резко бил в нос.

Валера нашел выключатель и зажег свет. Машины, согласно
договоренности, выключили фары. Теперь мы могли осмотреться
более детально.

На диване, расположенном у противоположной к окнам стене,
лежал кто-то, укрытый с головой тонким шерстяным одеялом.

Ребров, запустил руку под подушку. Пошарив там, ничего не
нашел, сдернул одеяло с лежавшего.

На диване лежала женщина лет шестидесяти. Под одеяло она
забралась, не раздевшись и не сняв обувь. Ее рот был открыт.
Она с прихрапыванием втягивала воздух. На верхней десне
блестел металлом единственный зуб.

Только после третьего, довольно грубого и ощутимого толчка в
плечо, женщина открыла глаза. Секунду она молча разглядывала
ни весть откуда взявшихся гостей.

-- Вам чего надо? -- хриплым голосом, шепелявя от отсутствия
вставной челюсти наконец-то произнесла она. -- Водки? Я ночью
водкой не торгую.

Она поднялась и пошатываясь подошла к столу. Из стакана,
стоящего рядом с пустыми бутылками, достала искусственную
челюсть, и с трудом воодрузила ее на место.

Я удивился терпению Реброва. Он спокойно ждал, пока женщина
крупными глотками пила рассол из банки, в которой плавали
остатки раздавленных помидор, какая-то зелень, несколько
зубков чеснока.

Только теперь до хозяйки дошло, что мы не обычные покупатели
спиртного.

-- А вы как сюда попали? -- уставилась она на старшего
сержанта.

-- Это вы звонили? -- игнорируя ее вопрос, спросил Ребров.

-- Куда? -- искренне удивилась обладательница искусственной
челюсти.

После того, как женщина вставила зубной протез, я узнал ее
голос и поэтому решил вмешаться в разговор.

-- Вы сообщили в военную часть, что вломился солдат, требует
водку, -- я попытался напомнить содержание ее недавнего
звонка. -- Просили, чтобы мы приехали, забрали буяна.

Она несколько секунд обдумывала мои слова, затем на лице
женщины появилось некое подобие улыбки.

-- Долго же вы ехали! Теперь не надо его забирать. Мы уже
помирились.

-- Ты, божий одуванчик, -- не выдержал Валера.
-- Ты что с нами шутки шутишь? Тебе окно разбили?

-- Ну, разбили, -- легко согласилась женщина.

-- Угрожали?

-- Ну, угрожали, -- она кивнула головой.

-- Так где тот, кто требовал у тебя водку, разбил окно? --
задал вопрос Ребров.

-- Генка, что ли? -- На лице хозяйки снова расцвела улыбка.

-- Генка! Генка! -- поддакнул женщине старший сержант.

-- Так они с Маринкой водку допили и в постель завалились.
Понятно -- дело молодое. Генка, месяца три постился, а он до
баб жутко охочий.

-- Мамаша, вы можете толком объяснить, кто такой Генка? Он
что солдат? Оставил самовольно часть? -- я уже понял, что в
этом доме никого из своих подчиненных не найду.

-- Какая я тебе мамаша? -- немного даже обиделась хозяйка.
-- Зовите меня Галей.

-- Галя, кто такой Генка? -- Ребров быстрее меня понял, что
вопросы должны быть короткими, конкретными.

-- Мой зять.

-- Он служит в армии?

Женщина кивнула головой.

-- Сбежал из части?

-- А ты три месяца смог бы без жены обойтися? -- Вопрос
конечно же был интересным.

-- Где они спят? -- дожимал хозяйку короткими вопросами
старший сержант.

-- Она показала рукой на дверь, которую я вначале не заметил
из-за пышных тканевы занавесок, свисающих от потолка до пола.

-- У него оружие есть? -- уточнил старший сержант.

-- А как же, -- с гордостью заявила хозяйка.
-- Он с измальства без ножика не ходил.

-- Так, приехали. -- Старший сержант сразу стал серьезней.
-- Какое у него оружие?

-- Револьвер.

Я едва сдержал улыбку, услышав как она произнесла слово,
сделав ударение на втором слоге.

-- Пистолет, что-ли? -- переспросил Ребров.

-- Я и говорю револьвер.

-- А вы ничего не путаете? -- вмешался в разговор Валера.

-- Что я путаю? -- снова обиделась Галя.
-- Когда я ему водки не дала, он револьвер достал и говорит:
"Не дашь водки -- застрелю". -- Пришлось мне еще две бутылки
выставлять. С ним не пошутишь. Он после тюрьмы вообще
бешенным стал.

-- Он и в тюрьме успел побывать? -- уточнил старший лейтенант.

-- Два года отсидел за драку. Поэтому и в армию попал не со
своим одногодками.

-- Придется разбудить парня, посмотреть какие цацки он с
собой носит, -- нарочито придав лицу такое выражение, которое
бывает у человека, не по своей воле совершающего какое-либо
действие, произнес Ребров.

-- Я тебе разбужу, -- возмутилась Галя.

В ее руке появилась сковородка. Кажется это было любимым
оружием хозяйки и она умела им пользоваться.

Ситуацию разрядил третий милиционер. До этого он не
произносил ни одного слова, а тут, приблизившись к хозяйке,
процедил сквозь зубы:

-- Тихо Галя, тихо. А не то нос откушу!

Видимо перспектива остаться без носа так напугала хозяйку,
что она сочла за лучшее положить сковородку на место.

ГЛАВА 7.

Гуськом мы прошли в другую комнату. Глаза с трудом привыкали
к темноте. Сделав нам знак стоять на месте, Ребров, несмотря
на солидный вес, бесшумно направился в направлении окна.
Там стояла кровать и на ней, накрытые тонким одеялом
виднелись очертания двух тел. Ребров достал какой-то предмет
из-под подушки, так же бесшумно вернулся к нам.

Загоревшаяся лампочка, висящая без плафона высоко под
потолком, разбудила только дочь хозяйки. Маринка спросонья
не могла сообразить, что происходит. Видимо она была
равноправной собутыльницей во время застолья. Тряхнув
головой, она чуть приподнялась и села в постели. Одеяло
сползло вниз и две приличных размеров, налитые груди
уставились сосками в разные стороны.

-- Вы за Генкой? -- наконец сообразила, она кто и зачем
пожаловал в спальню, прервал ее сон.

-- За Генкой, -- подтвердил Ребров. -- Ты, давай, вставай с
постели и отойди к окошку.

-- Это зачем еще? -- удивилась молодка.

-- Так надо, Марина, -- настойчиво повторил старший сержант.

-- Гена! Гена! Тут к тебе пришли. -- Маринка попыталась
разбудить супруга, спящего после возлияний и любовных игр,
непробудным сном.

-- Марина, делай, что тебе сказано, -- Ребров добавил металла в
голос.

Это подействовало. Марина поднялась во весь, отнюдь не
маленький рост и шагнула к окну. Прикрыться, валявшейся на
полу одеждой или одеялом, она то ли не догадалась, то ли не
захотела.

Валера по достоинству оценил мощный торс хозяйской дочери и
даже слегка присвистнул.

-- Ты бы прикрылась, -- посоветовал Ребров.

-- У меня все свое, не краденое, -- огрызнулась Марина, но
потянула одеяло с кровати.

Великолепный экземпляр молодого самца, выполнившего свой
долг, и заснувшего в первозданной наготе после трудов
праведных -- предстал нашим глазам. Уважение вызывали не
только огромные ступни ног и кулачищи, разметанных по постели
рук, но и все остальное, что является характерным признаком
принадлежности к мужскому племени. Валера второй раз
присвистнул.

-- Гренадер, -- невольно понизив голос, произнес Ребров. --
Готовность номер один! Если этот бугай разойдется, его
нелегко будет утихомирить.

-- Что ты у него из-под подушки вытащил, -- спросил Валера.

-- Так, ерунда. Зажигалка в форме пистолета. С такими
граблями никакого оружия не надо. Начнем, благословлясь.
-- Ребров присел на конец кровати поближе к голове дезертира.

-- Гена, -- ласков позвал он. -- Гена, проснись! Ребров
весьма ощутимо похлопал спящего по щекам. С таким же успехом
можно было будить полированный шкаф, стоящий в углу комнаты.

-- Давай, я, -- предложил третий участник группы захвата.

-- Попробуй, -- согласился старший.

-- Маринка, как фамилия мужа? -- обратился молчун к женщине,
неподвижно стоящей у окна.

-- Козлов.

-- Рядовой Козлов, подъем, тревога! -- милиционер рявкнул
так, что у меня зазвенело в ушах.

Лежащий на постели, не открывая глаз протянул руку в поисках
табуретки, на которой должна лежать форма, но наткнулась на
Реброва.

Он с трудом разлепил веки. С минуту, ничего не понимая
глядел на старшего сержанта. Тот ответил той же монетой --
не отводил глаз.

-- Так это не тревога? -- наконец Гена сообразил, что к чему.

-- Нет, Гена, не тревога, -- подтвердил Ребров. Насколько я
понял ты совершил "самоход"?

Молчание было подтверждением верности вывода старшего
сержанта

-- Ты где служишь? -- решил уточнить я.

-- В стройбате, -- Гена назвал город в ста с лишним
километрах от нашего.

-- Такой богатырь и в стройбате, -- удивился Валера, но тут
же сообразил, -- Ах, да у тебя ведь судимость была.

-- Давно из части? -- задал еще один вопрос я.

-- Третьи сутки, -- нехотя произнес стройбатовец.

-- Давай, Гена, собирайся. Ты не наш клиент. Доставим тебя в
гарнизонную комендатуру. Там решат, что с тобой дальше
делать, -- скомандовал Ребров.

Гена поднял с пола замызганные, темные от грязи на коленях,
форменные брюки. Окинул взглядом разбросанную одежду в
поисках трусов. Не найдя их, обернулся к жене. Та
сообразила, что нужно мужу и уже рылась в ящике шкафа в
поисках важной части мужского туалета. Кроме трусов Галя
протянула толстые вязаные шерстяные носки, призванные
заменить короткие портянки, валявшиеся тут же на полу.
Наконец процесс облачения в форму был закончен. Галя не
последовала примеру мужа, до сих пор стояла, завернувшись в
одеяло.

-- Пошли, -- скомандовал Ребров и первым направился к двери.

Галино всхлипывание, подействовало на находящегося в бегах
стройбатовца, как красная тряпка на быка, участвующего в
корриде. Гена сделал рывок, обеими руками толкнул Реброва в
спину, намереваясь выскочить из комнаты. Куда он дальше
собирался бежать не знаю. Но ему не удалось выполнить даже
первую часть плана -- вырваться из дома. Толчок, которым
можно было сдвинуть с места легковой автомобиль, старший
сержант воспринял, как легкое касание ребенка, играющего в
салочки. Зато его ответный удар локтем руки под дых, сломал
дезертира пополам.

Гена сел на пол, судорожно хватая ртом воздух. И тут на
помощь мужу пришла Галина. Еще секунду и она впилась бы
Реброву в волосы.Однако на высоте опять оказался "молчун".
Он сделал шаг навстречу разъяренной женщине, крепко зажал
кисти ее поднятых рук в своих руках. Женщина дернулась,
пытаясь освободиться от захвата, одеяло слетело с нее, вновь
предоставляя нам возможность любоваться женским прелестями.
"Молчун" сделал шаг назад, пытаясь остановить наступательный
порыв Марины, споткнулся о, не пришедшего в себя ее
неудачливого супруга, и не удержавшись растянулся на полу.
Голая женщина оказалась на нем сверху.

-- Маринка, что муж подумает? -- не удержался от подковырки
Валера. -- На чужого мужика голышом взгромоздилась.

Краска залила лицо и шею молодой женщины.

-- Пусти, -- чуть не плача, потребовала она. Смущенный
милиционер разжал руки.

-- Все, концерт окончен, -- подвел итог операции Ребров. --
Поднимайся, -- приказал он Геннадию. -- Если еще выкинешь
фокус, узнаешь каково получать дубинкой по ребрам.

Стройбатовца такая перспектива явно не устраивала.Он
послушно последовал за старшим сержантом. Теща успела набить
полиэтиленовый пакет едой, не переставая плакать, передала
его незадачливому самовольщику.

-- Спасибо, ребята за четкие действия, -- поблагодарил я
милиционеров. Дальше мы без вашей помощи обойдемся, отвезем
дезертира в комендатуру, а его в часть сопроводят.

-- Добро, -- согласился Ребров. -- Нам ночью работенки и без
беглых солдат хватит. Только знаете что, давайте ему руки
свяжем. Ваши пацанчики с ним не справятся, если он вздумает
еще взбрыкнуть.

Я не возражал. Валера ловко связал за спиной руки
стройбатовца его же ремнем. Мы распрощались. Мои солдаты и
Козлов взобрались в кузов грузовика.

Кончились частные строения. По бокам темнели приземистые с
плоскими крышами кооперативные гаражи. Дальше тянулось
вообще не обжитое пространство пустыря. Внезапно по кабине
машины сильно забарабанили.

-- Что у них там? Понос кого-то разобрал? -- удивился
водитель.

Я выпрыгнул из кабины. Обогнув кузов, приподнял брезент. В
кузове слышалась какая-то возня.

-- Что случилось? -- крикнул я, стараясь быть услышанным
из-за шума работающего мотора. У борта машины показался один
из моих солдат. Вид у него был странным. Воротник шинели
надорван.

-- Этот бугай, как-то сумел развязаться. Хотел выпрыгнуть из
машины на ходу. Мы еле-еле его удержали. Мне вон воротник
почти оторвал. Рыжкову нос расквасил.

-- К машине, -- приказал я.

Теперь Козлов наоборот уперся и солдатам пришлось силой
тащить к борту. Приземлившись на полусогнутые, он стал в
довольно вольготной позе, засунул руки в карманы.

-- Вынуть руки из карманов, -- я повысил голос.

-- А, пошел ты майор, на хер, -- Козлов явно рисовался. Он
картинно сплюнул себе под ноги.

-- Рядовой Козлов, смирно! -- скомандовал я.

-- А что ты мне сделаешь? -- нагло осклабился дезертир. --
Побьешь? А ну попробуй.

Я почувствовал, как кровь бешено заколотилась в висках.
Жгуче заныло когда-то раненное плечо. Негнущимися пальцами я
рванул кнопку кобуры, выхватил пистолет.

-- Что, застрелишь меня на месте? -- Козлов был уверен в
своей безнаказанности.

-- Нет, сученок, -- я старался говорить как можно спокойнее.
-- Я не привык в Чечне стрелять по безоружным людям. Дай
ему штык-нож, -- приказал я Рыжкову, который все еще держал
носовой платок у разбитого носа. Тот удивленно посмотрел на
меня, но стал выполнять команду, расстегнул ремень и снял
штык-нож.

Кажется Козлов впервые попал в такую ситуацию, когда его
наглость вызвала совсем не ту реакцию, которую он ожидает. Да,
много видимо этот оболтус попортил крови своим командирам и
сослуживцам.

-- Бери, нож,-- теперь я обращался к дезертиру. И тут он
по-настоящему струсил, понял, что дело зашло слишком далеко.

-- Не буду. У меня нож, у вас пистолет. Так нечестно, -- его
голос дрогнул.

-- Ты о честности заговорил? -- я решил проучить негодяя на
всю оставшуюся жизнь. -- Бери нож!

-- Не буду!

Я поднял пистолет и выстрелил вверх. Я понимал, что за свою
выходку мог серьезно поплатиться. Конечно,то, что я делал,
иначе как издевательство, квалифицировать нельзя. А за это
можно потерять звездочку на погонах или даже загреметь из
армии. Если мой поступок дойдет до сведения военного
прокурора.

Правда о нем, никто из тех, кто стоит на страже закона мог и
не узнать. Я был уверен, что солдаты, сами пострадавшие от
дезертира, выступать в роли свидетелей не будут. Козлов
навряд ли станет заявлять о случившемся, ведь он сам
спровоцировал мои действия.

Что касается, израсходованного патрона -- заменить его на
боевой, не проблема. По крайней мере в моем сейфе, пачка
неиспользованных во время учебных занятий офицеров по
стрельбе, хранилась.

-- Не хочешь брать нож -- беги, -- предложил я. -- Даю тебе
фору в двадцать шагов. Пока не отойдешь на это расстояние
стрелять не буду, сейчас темно. Не попаду -- твое счастье.
Задерживать не буду. Пойдешь к своей Маринке.

-- Никуда я не побегу. Вы знаете, что вам за убийство будет?
-- Его голос сорвался с баса на писк.

-- Это не твоя забота. Там разберутся, за что я тебя
пристрелил.

-- За что?

-- За оскорбление чести офицера!

-- Товарищ майор, я же просто пошутил, -- заканючил Козлов.

-- Пошутил? -- подал голос кто-то из моих солдат. Чуть нас
из машины не повыбрасывал на полном ходу.

-- Беги! -- вновь предложил я и еще раз пальнул в воздух.

Козлов опустился на землю, вцепился пальцами в диск заднего
колеса. Вряд ли нашлась бы сила, способная оторвать его от
машины.

-- Я больше не буду. Простите меня, -- тоном провинившегося
школьника, взмолился бывший всего несколько минут назад таким
наглым и самоуверенным молодой мужик.

Мне стало стыдно и противно от того спекталкля, который я
разыграл на глазах у своих подчиненных. Стрелять в дезертира
я не собирался, решил попугать. Вероятно был какой-то
другой, нормальный способ повлиять на наглеца. Я же
предпочел пойти самой легкой дорогой. Дошел до того, что
унизил человека. А этого делать не следовало, каким бы ни
был твой противник.

-- В машину, -- отдал я приказание.

Козлов первым перемахнул борт грузовика. До комендатуры мы
добрались без приключений. Во время передачи задержанного, я
старался не смотреть в сторону Козлова. На все вопросы,
заданные ему, стройбатовец отвечал коротко: да, нет, так
точно. Мне показалось и он почувствовал облегчение, когда
после обыска, изъятия личных вещей его увели в камеру для
временно задержанных.

Майор Карташов встретил меня вопросом: Где это ты так долго
на дежурной машине раскатывал?

-- Дезертира в комендатуру отвозил.

-- А позвонить не мог?

-- Не до того было.

-- Командиру полка звякни. Он ждет звонка, --
напомнил дежурный по полку.

-- Доложи, пожалуйста сам, -- попросил я, -- скажи что по
адресу находился дезертир из другой части. Он сдан в
комендатуру.

Я посмотрел на часы. Они показывали почти то же время, когда
я обнаружил исчезновение смены караула, наряженного от моего
батальона.

На душе у меня было скверно. Надо было идти домой, хоть
немного подремать. Как известно без пищи и воды человек
может дольше сохранить работоспособность, чем без сна

Но выспаться мне не дали. Телефон, если бы он был устроен на
иных принципах, вероятно раскалился бы от непрерывного
звонка, но я его не слышал. Только удары сапога в дверь,
длившиеся по словам посыльного пять минут, заставили меня
встать с постели и открыть дверь. Меня снова вызывали в
часть. Во истину, нет покоя измученной душе. Уставшему
организму тоже.

ГЛАВА 8.

Сухая стерня, не скошенная осенью трава, то ли из-за того,
что сюда далеко добираться косарям, то ли из-за того, что в
окрестных населенных пунктах поубавилось хозяев, держащих
коров и другую живность, путалась в ногах, задерживала
скорость нашего движения.

Несколько лет назад к командиру полка очередь выстраивалась
из окрестных мужиков, желающих скосить траву, выросшую,
разжиревшую на доброй, богатой, долгое время непаханной
земле запасного района, в который полк должен был бы
передислоцироваться в чрезвычайных обстоятельствах. Да и сам
запасной район, который раньше был ухожен, поддерживался в
образцовом порядке, выглядел заброшенным, запущенным.

Каждая часть имеет основной и запасной районы выхода по
тревоге. В случае начала военных действий, которые по ранее
существующим военным доктринам, вероятный противник мог
развязать внезапно, часть в считанные часы должна была
перебазироваться из постоянного места дислокации со всей
техникой и скарбом в основной или запасной район, начать
отмобилизование и быть готовой к выполнению, поставленных
перед ней боевых задач.

Сколько нервов и крови потратил командир полка, как это все
аукнулось по цепочке подчиненности, пока запасной район не
приобрел вид, отвечающий требованиям многочисленных директив
и инструкций, приходящих сверху.

Первое, и пожалуй наиболее памятное за службу взыскание --
строгий выговор, я получил за то, что мои подчиненные не
смогли вовремя закончить работу по бетонированию одного из
подземных узлов командного пункта. На сооружение пункта
средства выделялись не очень большие, многое пришлось
создавать так называемым "хозяйственным способом", поэтому
блоки, кирпич, бетон, перекрытия приходилось зарабатывать на
стороне в обход существующих приказов.

Запасной района части входит в число объектов, место
расположение которых составляет государственную и военную тайну.
Мы настолько постарались, что командующий округом посвятил в
эту тайну почти всех старших офицеров, подчиненных ему
частей. На нашей базе несколько раз проводились показные
занятия под девизом: "Вот образец! Можно сделать лучше, хуже
нельзя!"

На поддержание района, подземных бункеров, электропроводки,
телефонной связи требовались средства, силы. Тот беспредел с
финансированием воинских частей, отсутствие сил и средств,
изменение взглядов руководства на характер и предназначение
вооруженных сил привело к тому, что запасной район стал
числиться лишь на бумаге, в секретных мобилизационных
планах.

После возвращения полка из Чечни я один раз, по приказу
командира полка, выделил взвод для работы по консервации
заброшенных объектов. Бесхозные, лишенные ухода и охраны,
они являли страшную картину. Все что представляло ценность
-- дерево, стекло, провод -- было растащено, разворовано.
Легче было бы создать новый запасной район, чем
восстановить прежний.

Мой доклад командир полка выслушал молча, только махнул
рукой. Когда не знаешь, где взять горючее, боеприпасы, чтобы
хоть как-то организовать боевую учебу, чем накормить и во что
одеть личный состав, когда не можешь ответить офицерам
на вопросы: "Где наша получка?", или более серьезный: "Правда,
что полк расформируют в ближайшее время?"-- поддержание никому не
нужных укрытий выглядит занятием если не идиотским, то
бессмысленным -- точно.

Как солдат срочной службы мог очутиться на территории
заброшенного запасного района -- не знаю. Скорее всего по
воле случая. А может быть прослышал о наличии подземных
укрытий, автономной системы водоснабжения, от увольнявшихся
старослужащих, которым в районе приходилось вкалывать,
наводя порядок.

Гадать у меня не было времени.

-- Товарищ майор, что будем делать? Он в каком-то то ли
подвале, то ли бункере укрылся. Мы по "матюгальнику"
пытались объяснить ситуацию, приказали выйти, сдаться. В
ответ получили автоматную очередь. Кругом пространство
открытое, подобраться незаметно невозможно.

Старший лейтенант из городской комендатуры, прибывший по
звонку милиции в район, куда скрылся вооруженный солдат,
преследуемый нарядом патрульно-постовой службы милиции,
вопросительно уставился на меня. В его взгляде я прочитал
некоторое облегчение. Старлея можно было понять. Во-первых,
есть старший по званию -- ему и принимать решение.
Во-вторых, милицейский патруль с майором будет считаться
больше, чем с младшим офицером, и, следовательно, не
отчебучит ничего такого за что комендант может взгреть
своего подчиненного.

Начальник патрульной машины был краток. Из его рассказа я
понял, что на вооруженного солдата они наткнулись случайно.
следовали своим маршрутом, заметили, как человек перебежал
дорогу, попытался скрыться в лесополосе. Летом это ему бы
удалось, а сейчас расклад не тот. Листва облетела, в редком
кустарнике не укрыться. Хотели подъехать поближе, неизвестный
открыл автоматный огонь. Правда стрелял не прицельно,
поверх машины. Решили не рисковать. Пока вызывали подмогу,
чуть не упустили солдата. Тот перебежками стал уходить в
сторону леска, в котором и размещался запасной район нашего
полка. Подмога милиции -- солдаты нашего полка и еще одной
части, выделенные по просьбе коменданта должны прибыть с
минуты на минуту. Самое разумное было дождаться их
появления, окружить район, попытаться уговорить сдаться.

Я решил действовать иначе. Рассудил, что нет смысла тянуть
время. Кроме всего прочего не хотел рисковать жизнью солдат,
которые окажутся в оцеплении. Чем больше людей будет
задействовано в операции, тем большая вероятность что
начнись перестрелка кого-нибудь да зацепят. Я был почти
уверен, что несчастный с автоматом -- мой солдат. Мне с ним
вести переговоры.  Переложить это на другого не позволит
ни совесть, ни офицерская честь.Ну а если он не из исчезнувшей
смены -- не столь важно. Попытаться сохранить жизнь,
загнанному в угол человеку -- святое дело.

-- Дай, мегафон, -- попросил я у старшего лейтенанта.
Попробую убедить, чтобы сдался.

-- Бесполезно. У него крыша, наверное, поехала __ старлей не
верил в успех моего предприятия, однако мегафон отдал

-- С вами разговариевает командир батальона, майор Лапин.
Прошу, хватит глупостей. Выходите. Обещаю во всем
разобраться, -- мегафон исказил мой голос до неузнаваемости.
Кнопка заедала и временами звук пропадал, срывался.

-- Дайте, я его налажу.

Старший лейтенант стукнул несколько раз кулаком, где-то в
районе рукоятки мегафона.Я повторил свое обращение. Теперь
фразу можно было услышать и разобрать. Но ответной реакции
не последовало Я не успел больше ничего предпринять. Шум
работающего мотора отвлек мое внимание, заставил обернуться.
Бронетранспортер с облупившейся на боках краской, с
заляпанными грязью колесами резко затормозил около
милицейской машины. Из люка, расположенного рядом с люком
механика-водителя, выпрыгнул майор. В петлицах его форменной
тужурки поблескивали общевойсковые эмблемы. Я был немного
знаком с майором. В наш гарнизон он прибыл с понижением, на
должность заместителя коменданта. За короткий срок
прославился тем, что по любому пустяку придирался к
выделяемым для несения службы в гарнизонном карауле и
патруле нарядам, отправляя патруль на маршрут, устанавливал
начальнику патруля задание по отлову количества нарушителей.

-- Доложите обстановку, -- подчеркнуто сухо, не протянув
руки для приветствия, обратился майор ко мне. Он явно
собирался брать руководство операцией по задержанию
нарушителя в свои руки.

По званию мы были равны. По службе я ему не подчинялся,
поэтому первой моей реакций было послать представителя
коменданта, куда подальше. Я с трудом сдержался. Выручил
старший лейтенант. Он повторил свой рассказ, опустив
кое-какие подробности.

-- Рисковать людьми нет смысла. Предложим преступнику
сдаться. Если ответа не последует, обстреляем место, где он
укрылся из пушки БТРа и пулемета. Выскочит как миленький, --
по тону я понял, что майор не сомневался в гениальности
своего плана.

У меня, на ходу придуманный план, оптимизма не вызвал.
Толстые бетонные стены были довольно надежным укрытием и
защитой для забравшегося в подземный пункт солдата. Их
несколькими выстрелами не разрушишь. Чтобы выкурить
засевшего, все равно придется посылать туда людей. А это
означает перестрелку, последствия которой трудно
предположить.

Майору не терпелось осуществить план на деле. Он не стал
дожидаться прибытия основной части подкрепления. Не утруждая
себя просьбой, выхватил из моих рук мегафон:

-- Приказываю сдаться. В противном случае будет открыт огонь
из пушки и пулемета на поражение.

Мегафон снова заело. Фразу я расслышал только потому, что
находился рядом с говорящим. Скрывавшийся в подвальном помещении
человек, вряд ли смог что-то разобрать.

Майор в раздражении отбросил несовершенное техническое
приспособление, призванное усиливать голос. Не знаю для чего
он достал из кобуры, висящей на портупее пистолет, дослал
патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. По
его поведению я догадался, что принадлежал помощник
коменданта к той категории офицеров, которой за службу не
приходилось нюхать порох в боевой обстановке и для которых
манипулирование оружием, придает уверенность в своих силах.
Я вспомнил как сам недавно без всякой надобности размахивал
пистолетом и вновь испытал чувство стыда.

Молоденький лейтенант, высунувшийся из люка, расположенного
на башне БТРа, выслушал распоряжение. Козырнул, поднеся руку
к шлему, подтвердив этим , что приказ уяснил Я не дал ему
скрыться в брюхе грозной машины.

-- Не спешите, лейтенант. Мы еще успеем наделать глупостей,
-- как можно спокойнее произнес я.

Лейтенант вопросительно взглянул в сторону помощника
коменданта.

-- Здесь приказываю я, -- майор покраснел от негодования.
-- Выполняйте приказ. Открывайте огонь.

-- Мудак, -- не сдержался я. -- Тебе, что крови хочется? А я
насмотрелся на смерть и кровь в Чечне. По горло сыт.

-- Товарищ майор, как вы себя ведете! -- взвизгнул помощник
коменданта. -- Я выполняю приказ задержать вооруженного
бандита, а вы мешаете.

-- Не бандита, а солдата! Возможно моего подчиненного! --
глухо произнес я. -- Пока мне не удастся с ним переговорить, я
не позволю открывать стрельбу.

-- Тогда что же вы ждете? -- В голосе помощника коменданта
прозвучали язвительные нотки. -- Ваш подчиненный, идите и
говорите с ним. Что вас держит? Или вы трусите?

Я старался ступать как можно осторожнее, не создавать шума.
Широкие ступеньки вели вглубь полуподвального помещения. Я
остановился на последней. Дверь в убежище была давно
сорвана, увезена каким-то рачительным хозяином и
переоборудованная, наверное, успешно эксплуатировалась в
гараже или каком-нибудь хранилище.

В помещении было темно. Я встал за косяк. Прислушался. Из
глубины укрытия раздавался какой-то странный, непонятный
звук. Я никак не мог разобрать что это, то ли сдерживаемое
дыхание, сильно простуженного человека, то ли шипение или
бульканье какого-то прибора.

-- Здесь майор Лапин. Я один. Не стреляй. Я иду к тебе.
Давай поговорим.

Я не дал, притаившемуся человеку времени для размышления и
принятия решения.Сделал шаг в сторону и следующий вперед. На
секунду представил, как четко обозначился в дверном проеме
мой силуэт, какой отличной мишенью я являюсь. Обостренный
слух зафиксировал щелчок снимаемого предохранителя. Теперь,
если сидящий в засаде, решит свести со мной счеты, ему
следует лишь чуть-чуть надавить пальцем на спусковой крючок.

Следующие два шага я сделал чуть поспешнее, чем следовало,
не смог пересилить напряжения, вызванного неясностью
ситуации.С одной стороны это было плохо -- могло
насторожить, укрывавшегося, спровоцировать его на ответное
действие. Но был и свой плюс -- я покидал опасную зону,
моей союзницей становилась темнота, царящая в помещении.

Выстрела не последовало. Теперь можно было перевести
дыхание, осмотреться. Как я ни старался разглядеть, где же
укрылся солдат, мне это не удалось. Надо было вновь
подать голос.

-- Ты где? Куда мне идти?

Ответа не последовало. Только громче и явственнее прозвучал
нераспознанный мною звук. Я смог определить направление,
откуда звук исходил. Сделал несколько шагов в ту
сторону.Немного адаптировался к темноте, глаза смогли
различить нечто отличное от окружающего пространства.
Стараясь не делать резких движений, я снова шагнул,
приближаясь к объекту. Остановился на расстоянии вытянутой
руки.

В дальнем углу комнаты, съежившись сидел человек. Приклад
автомата стоял на бетонном полу, ствол поднят вверх. Поза
показалась мне неестественной. "Неужели застрелился?" --
мелькнула тревожная мысль.

Вновь повторившийся звук опроверг мою догадку. Только сейчас
я сообразил, что человек плакал. На секунду у меня возникло
решение вырвать из рук, сидевшего, автомат, но я тут же
передумал. Ничтожный шанс, что солдат нажмет на курок и
схлопочет пулю, оставался. Предчувствие меня не обмануло --
это мой боец.

Осторожно я дотронулся до плеча, оказавшегося в незавидной
ситуации подчиненного. Он всхлипнул еще громче.

-- Товарищ майор, что же я наделал. Это по моей вине погиб
"Кондрат", влипли ребята.

-- Все будет нормально. Успокойся. Пойдем наверх, там
поговорим.

-- Меня теперь, наверное в дисбат посадят? Как же мать
переживать будет? Что же я наделал?

-- Ничего, все образуется, -- мне хотелось успокоить
солдата. Почти автоматически, сразу же пожалев о сказанной
фразе, я произнес: -- Дисбат не самое страшное место. Я
почувствовал, как напряглись до этого расслабленные плечи,
попробовал исправить положение.

-- Пойдем наверх, там все обсудим.

-- А что обсуждать? На моей совести смерть Кондратьева, -- в
голосе звучали нотки обреченности.

Следующий мой шаг был тоже не совсем удачным.

-- Давай автомат, -- попросил я и взял одной рукой за ствол
оружия.

-- Нет. Автомат я не отдам, -- он потянул оружие к себе.

-- Хорошо. Пусть оружие будет у тебя. Только не делай
глупостей.

Я отпустил оружие, боясь спровоцировать солдата. Сделал
несколько шагов в сторону выхода. Он пошел следом за мной.
Яркий солнечный свет, после темного помещения показался
невыносимым. Я зажмурил глаза. Наверное то же самое сделал и
дышавший мне в затылок человек. У меня был почти
беспроигрышный вариант завладеть оружием в сложившейся
ситуации. И вновь я не стал этого делать. Теперь я хотел,
чтобы мой подчиненный добровольно сдал автомат на глазах
у  многочисленных свидетелей. Авось потом ему это зачтется.

Как известно благими намерениями устлана дорога в ад.

-- Брось оружие. Ты под прицелом!

Что примерещилось майору -- не знаю. То ли он подумал, что я
оказался в роли заложника. То ли просто продолжал играть
роль супермена, захватывающего опасного вооруженного
преступника, но его крик остановил солдата. Автомат
угрожающе качнулся в руках.

Резкий хлопок одиночного выстрела, нарушил напряженную
тишину.

-- Мама -- как-то по детски, жалобно прозвучало рядом со мной.

Рядовой Рахимов недоуменно глядя мне в глаза, медленно
опускался на колени. Автомат, ударившись прикладом об
асфальт, упал рядом. На бушлате солдата в районе сердца
появилось небольшое круглое отверстие. Рахимов попытался
поднять руки к груди. Это ему не удалось. Он упал лицом
вниз.

Я резко развернулся Помощник коменданта испуганно смотрел на
свою руку, сжимающую пистолет. Я вырвал оружие из побелевших
пальцев, поставил на предохранитель.

-- Вы все свидетели, -- пролепетал помощник коменданта. --
Я не мог поступить иначе. Он собирался открыть стрельбу.

Мой кулак, описав короткую дугу врезался в выпирающую скулу
помощника коменданта. Дернув головой, он растянулся в
нескольких метрах от убитого человека.

Я понимал, что мой поступок не исправит положения, не
воскресит мертвого, но испытал почти физическое
удовлетворение от того, что хоть таким образом наказал этого
самовлюбленного, безтолкового человека, неспособного
объективно оценить обстановку, действовать разумно. В том,
что большего наказания он не получит, если еще и не
прослывет героем, расправившимся с вооруженным преступником,
я не сомневался.

Эх, майор, майор! Может и не виноват ты, что прослужив
столько лет в армии, так и не усвоил главное правило -- если
есть возможность избежать кровопролития, не упусти ее. Но
вот что мне делать? Я потерял еще одного подчиненного. Как
об этом сообщить его матери? Какие слова найти в свое
оправдание? Как я командир, которому доверена судьба
нескольких сот солдат, не уберег в мирное время жизнь одного
из них, хотя и пытался это сделать.

И потом, смерть Рахимова вновь отбросила выяснение
происшествия с убитым часовым и пропавшей сменой назад. Я
упустил возможность там, в укрытии, выяснить, что же произошло
на самом деле, почему Рахимов винил в происшедшем себя. Как
случилось, что пропала смена, состоящая из четырех
вооруженных людей. Живы ли они? Где искать оставшихся троих?

Мой доклад, командир полка выслушал молча. Только потому,
как сломался карандаш, зажатый в правой руке, я понял, что
стояло  за его сдержанностью.

-- Идите, отдохните, -- приказал он по окончании разговора.
-- В 18 часов ко мне.

Я не выполнил приказ. Мне надо было переговорить с поваром,
но его на рабочем месте не оказалось. Вторую смену подряд
трудилась повариха -- тетя Рая.

ГЛАВА 9.

-- Мужчина, вы кого-то ждете? -- женщина с набитой
продуктами хозяйственной сумкой, остановилась у лавочки, на
которой я сидел.

-- Да вот, хотел хозяйку увидеть, -- я кивнул головой в
сторону дома, встретившего меня большим навесным замком на
двери.

-- А зачем вам она? -- поинтересовалась молодка.
Любопытство не порок, но говорят, большое свинство. Я хотел
отделаться ничего не значащей фразой, но передумал. Авось
что-то удастся выяснить.

-- Мне собственно не она нужна. А ее один хороший знакомый.
Он мне этот адресок и дал.

Я маленько соврал. Гаджиев адресок мне не давал. Я отыскал
его в записной книжке, принадлежащей повару. Там имелось
несколько телефонов и адресов. По некоторым из них я успел
побывать. Принадлежали адреса преимущественно молодым
женщинам. Большинство из них не сразу вспоминали, о ком идет
речь. Некоторые справлялись, как у него дела. Одна не
захотела о нем говорить -- месяца два они встречались --
затем Роман исчез, ничего не объяснив. Знакомился с
женщинами, Гаджиев преимущественно в ресторанах.
Представлялся, как коммерсант из Дагестана, приехавший
налаживать поставку дагестанских вин и бренди. Денег не
жалел, хотя на ветер и не бросал. Вел себя по отзыву
большинства мимолетных подруг прилично, не хамил. Пил мало.
К себе на квартиру никого из знакомых женщин не приглашал.

-- У Нинки знакомых много, -- мне послышалась нотка
осуждения, прозвучавшая в голосе женщины. -- Вот хорошими не
всех можно назвать.

-- Роман, -- я назвал имя, хотя уже потерял надежду, что
женщина сможет мне чем-то помочь.

-- Знаю. Действительно неплохой парень. Только зря он с
Нинкой путается. Такая дружба до добра не доведет.

Женщина подняла, поставленную на время разговора сумку и
шагнула на узенькую дорожку, ведущую к соседнему дому. Я
поднялся с лавочки.

-- Постойте, остановил меня голос женщины. -- Нинкина мать
может знает, где ее дочка вторую неделю пропадает. Она тут
недалеко живет. Вы с автобусной остановки пошли направо, а к
ней налево. Там три пятиэтажки стоят. Она во второй живет.
Номер квартиры я не помню. Подъезд первый, этаж первый. Там
спросите, подскажут. Ее Марией Константиновной кличут. В
доме все бабу Машу знают. Она тридцать лет дворничихой
проработала. От ЖЭКа там и квартиру получили перед пенсией.

Баба Маша пила чай. На мой звонок она открыла дверь, держа
чайную чашку в руке.

-- Проходи, милок, -- голосом, который наверное бывает
только у ласковых, приветливых людей, пригласила она. --
Хочешь  со мной чайку?

-- Спасибо, -- поблагодарил я.
-- Спасибо да, или спасибо нет? -- уточнила бабулька.

-- Спасибо, нет.

- Ну тогда погоди немножко, я допью чаек и поедем, -- отхлебнув
из чашки, произнесла женщина.

-- Мария Константиновна, вы наверное меня не за того
принимаете? -- произнес я.

-- Как не за того? -- удивилась пенсионерка. -- Разве не
с тобой я по телефону разговаривала? Мы договорились, что ты
заедешь на машине, меня заберешь и я вечер с вашей дочкой
посижу.

-- Нет, это не я.

-- А тебе что же милок надо? -- поинтересовалась баба Маша.

-- Мария Константиновна, вы не знаете, где ваша дочь? --
задал я вопрос, из-за которого отыскал бывшую дворничиху.

Бабулька отставила чашку. Сжала губы. Улыбка сошла с ее
лица.

-- Я сама бы тебе сынок спасибо сказала, если ты сообщил,
куда эта лахудра подевалась?

-- Так вы ее давно не видели? -- попробовал уточнить я.

-- Мне пенсию двадцать пятого приносили, двадцать шестого
она прибежала, почтальонка ей сказала что ли. Денег просила.
Купить еды мол не за что. Знаю я ее еду, пропьет с дружками.
Да как не дашь -- родная дочь. Она у меня ведь одна. Я ее
почитай в сорок лет родила. А вот до ума довести не смогла.

Женщина всхлипнула. Крупная слезинка упала прямо в чашку с
чаем.

-- После двадцать шестого вы ее не видели?

Я прикинул, что после визита дочери прошло почти две недели.

-- Нет и не приходит, и не звонит, хоть у меня и телефон
есть, пожаловалась бабушка. -- Я к ней домой бегала -- все
время замок.

-- И никто не знает, где она может быть? Ну подруга там
какая-нибудь, или дружок.

-- Да разве ж у нее есть подруги или друзья. Все больше
собутыльники. Девка видная, красивая, а вот надо же --
беспутная, -- баба Маша снова заплакала.

-- Мария Константиновна, а она когда последний раз у вас
была, никому не звонила? -- Я цеплялся, словно утопающий за
соломинку, за все, что могло вывести на гулящую дочку,
хозяйки квартиры.

-- Мил человек, если она и звонила, я разве телефон упомню,
-- она на минуту задумалась. -- Тут она как-то на обоях
перед телефоном номерок записала. Я с ней тогда поругалась,
не дите ведь обои разрисовывать. Вот по этому телефону она
почти всегда, когда у меня бывает звонит такой же шалаве.
Все мужиков обсуждают. Что принес, да сколько выпили. Вот и
весь разговор.

-- А как зовут подружку не помните?

-- Нет. Хотя постой. Так, как у нашего главного жену.

-- Какого главного?

-- Ну того, что в Москве.

-- Лужкова что ли?

-- Да нет же, самого главного в стране.

-- Ельцина?

-- Ага, Ельцина.

-- Так подружку Наиной зовут? -- спросил я.
-- Как сказал?

-- Наиной.

-- Нет, не Наиной, -- задумалась бабулька, -- но как-то тоже
по чудному.

-- Неллой! Неллой! -- наконец-то вспомнила она.

Телефон, номер которого был записан на обоях бабы Машиной
комнаты, отзывался длинными гудками. Я заходил во все
телефонные будки, которые попадались на моем пути. Уже
отчаялся, что кто-то снимет трубку. Но недаром утверждают --
настойчивость -- мать успеха. Мужской голос прозвучал глухо,
словно телефон находился на другом конце света:

-- Да, кто нужен?

-- Неллу можно? -- попросил я.

-- Кто спрашивает? -- я едва расслышал вопрос.

-- Друг, -- я думал, что и меня плохо слышно, потому не
проговорил, а закричал в телефонный аппарат..

-- Не ори, тут глухих нет, -- четко и ясно прозвучало в
трубке. -- Что еще за друг?

-- Ну мы с ней тут как-то выпивали, -- на ходу стал сочинять
я.

-- Если я буду приглашать Нелку к телефону всякий раз, когда
ей будут звонить те, с кем она выпивала, мне все дела
придется забросить.

Не дожидаясь, когда человек на другом конце провода бросит
трубку, я добавил:

-- Я ей пятьдесят баксов должен.

-- Кому? -- удивился мужчина. -- Нелке пятьдесят баксов?

-- Не совсем ей. Ее подруге Нине. Но Нелле с них тоже
причитается, -- безбожно врал я.

-- Нинке говоришь?

Мужчина осмысливал сказанное. Кажется я убедил его в
серьезности своих намерений вернуть одолженные деньги. Сумму
я назвал не случайно. Все-таки деньги не маленькие, чтобы
заинтересовать собеседника. Кроме того, это была та сумма,
которая имелась в моих карманах, правда, в перерасчете на
наши российские.

-- Сейчас подойдет, -- пообещал мужчина.

Голос был молодым, но вероятно принадлежал человеку,
который не боялся испортить голосовые связки неумеренным
курением и употреблением спиртных напитков.

-- Это кто хочет Нинке пятьдесят баксов вернуть? --
поинтересовалась обладательница хриплого голоса.

-- Я.

-- Я, попова свинья? -- Она расхохоталась в трубку,
довольная своей шуткой.

-- Борис, -- представился я.

-- Что-то я такого знакомого не припоминаю. Ну да ладно,
откуда звонишь? -- уточнила женщина.

Я назвал улицу, на которой находился.

-- Ты кафешку "На троих" знаешь? -- поинтересовалась женщина.

Мне как-то раз доводилось заглянуть в это заведение. Своему
названию "На троих" оно соответствовало. Торговали в нем на
разлив, сильно отдающей разбавленным спиртом водкой,
портвейном "Анапа", по вкусу напоминающим сладкий чай, с
добавленным на глазок спиртным. Поэтому посетители
предпочитали приносить в забегаловку,купленные в другом
месте спиртные напитки. Грозная надпись на плакате
"Приносить и распивать спиртное запрещается -- штраф", висела
наверное еще с тех доперестроечных времен, когда тут
располагалась небольшая диетическая столовая, и посетителями
игнорировалась.

Меню кафе не отличалось разнообразием: два-три вторых блюда,
несколько легких закусок, чай. У посетителей, приходящих со
своей водкой, особой популярностью пользовались пирожки с
неопределенной начинкой, почему-то гордо именуемые
"беляшами", салат из капусты, свежей или квашеной в
зависимости от времени года, а также крабовые палочки,
разобранные из пачки поштучно. Шесть пластмассовых столиков,
расположенных в передней части зала, предназначались для
посетителей посолиднее -- тех, кто помимо водки брал горячую
закуску, остальные довольствовались стоячими местами у
круглых столов-стоек, возвышавшихся на металлических
ножках-подпорках, напоминающих цаплю, поджавшую одну ногу.

Нелла поджидала меня у входа в кафе. Не знаю, как она
определила, что я тот самый человек, который разговаривал с
ней по телефону, но она, увидев меня, сразу же направилась в
мою сторону.

Молодую женщину можно было назвать красивой. Высокий рост,
четко обозначенная талия, рельефная грудь, заставляли
мужчин, дольше чем обычно задерживать взгляд на жгучей
брюнетке. Густые темные волосы, свободно струящиеся по
плечам, были не единственным ее украшением. Прямой,
аккуратный нос, яркие полные губы. Увы все это
перечеркивалось, явно выраженной припухлостью лица, темными
кругами под глазами. Эти признаки неумолимо
свидетельствовали -- Нелла среди напитков предпочитает не
чай и кофе, а кое-что градусом покрепче, причем, на часы,
дожидаясь время ланча, не смотрит. В недалеком будущем, если
не справится с пагубной страстью, от красоты может ничего и
не остаться.

-- Деньги с вами? -- вместо приветствия спросила брюнетка.
Самое время было сказать правду, объяснить, что мне Нина
нужна только для выяснения, не поможет ли она отыскать
Романа. Но я продолжал свою игру.

-- Да, -- я для убедительности достал пачку купюр.

-- Давайте, -- она протянула руку.

-- Не понял, -- я действительно был уязвлен таким поворотом
событий.

-- Давайте. Мы с Нинкой лучшие подруги, я ей передам ваш
долг, -- при этом она посмотрела на меня такими невинными
глазами, что усомниться в искренности было бы преступно.

-- Ты что, меня за лоха держишь? -- я решил изменить
характер нашей милой беседы. -- Сведешь с Нинкой, на пару
бутылок получишь. Не знаешь где она -- вали отсюда. Мне
инкассаторши не нужны.

Нелла сразу погрустнела. Не знаю, почему, но она не хотела
свести меня с подружкой. В том, что она знает, где Нина
скрывается, я не сомневался.

Несколько минут мы стояли молча. Нелла что-то обдумывала.

-- За что ты ей деньги должен? -- внезапно спросила она.

-- Одну ее вещь толкнул. Мне неплохой навар получился, и ей
кое-что причитается, -- соврал я.

-- Какую вещь? -- поинтересовалась моя собеседница.

-- Много будешь знать, скоро состаришься, -- ушел я от
ответа.

-- А что так торопишься деньги отдать? -- она задала вполне
логичный вопрос. Где же это видано, чтобы человек бегал в
поисках другого, чтобы деньги вернуть?

-- Клиент готов еще взять. Нинка говорила, что с товаром у
нее проблем нет. Может достать сколько хочешь.

-- Травка, что ли? Или колеса? -- попробовала погадать Нелла.

-- Не твое собачье дело, -- я решил, что грубость в данном
случае лучшее, что переборет ее настороженность.

-- Говоришь, мне на пару бутылок? -- переспросила Нелла. -- А что
так мало?

-- Деньги на земле не валяются, их зарабатывать нужно, --
глубокомысленно заметил я.

-- За хорошую сумму я могу интересную программу предложить,
-- она похлопала себя по бедрам, намекая, что входит в
программу.

-- Ты меня сведешь с Нинкой или мы весь день будем лясы
точить? -- я запрятал деньги в карман и сделал вид, что
собираюсь уходить.

-- Не торопись. Давай зайдем в кафешку. Надо здоровье
поправить, а после решим как быть, -- Нелла взяла меня под
руку.

Я для порядка немного потоптался на месте, всем видом
показывая, что не испытываю радости от ее предложения, затем
позволил увлечь себя в сторону входной двери.

В кафе почти ничего не изменилось с тех пор, как я туда
заглядывал. Крашенная кассирша скучала у кассы, венчающей
стойку раздачи горячих блюд и закуски. Зато к буфетчице
стояла очередь человек пять, из тех, кому средства не
позволяли приобрести бутылку на троих и они должны были
отдавать свои кровные за сто грамм подозрительно напитка,
именуемого "Московской".

-- Гони полтинник, -- таким тоном, будто я давно задолжал ей
деньги и после неоднократных напоминаний не отдавал,
произнесла Нелла. -- Я сама заказ сделаю.

Небрежно кивнув головой буфетчице, и не обращая никакого
внимания на ропот очереди, она потребовала:

-- Два по сто пятьдесят и бутылку минералки.

Увидев, что буфетчица выжидательно подняла глаза от стойки,
Нелла протянула купюру, конфискованную у меня.

Взяв деньги, буфетчица потянулась было к бутылке с наклейкой
"Московская", из которой только что, наливала очереднику.

-- Нам оттуда, -- Нелла кивнула на полку, за спиной
буфетчицы, где стоял ряд бутылок и красовался на этикетке
мужичок, выделялась надпись "Довгань".

-- У меня вся водка хорошая, -- недовольно буркнула хозяйка
буфетной стойки. -- И потом, та водка дороже.

-- А нам гоже, что дороже, -- Нелла сама удивилась, что
сказала в рифму.

Из закусок она выбрала неизменную капустку и рагу из
свинины. Судя по тому, как кассирша глянула в мою сторону,
она догадалась, кто финансирует сегодняшнее мероприятие.

Нелла, не дожидаясь, пока я возьму стакан в руки,
дотронулась до него донышком своего и выпила водку на одном
дыхании. Минералку отхлебнула прямо из горлышка.

Мне не хотелось пить. Но я понимал, что контакт, если я не
последую примеру Неллы, может быть утрачен. Поэтому выпил
свою порцию. Водка оказалась мягкой, хорошего качества.
Через минуту я испытал расслабляющее тепло, и сразу же
почувствовал голод.

Нелла ела не очень охотно, ковыряла вилкой в тарелке,
выбирая кусочки без сала. Я заметил ее сожалеющий взгляд,
брошенный на пустой стакан, но твердо решил: все -- хватит.
С пьяной женщиной лыко не свяжешь. А норму своей подружки я
не знал.

Сдачи, по моим подсчетам у нее остался мизер. Но просить
денег на новую порцию спиртного Нелла не стала. Дождавшись,
пока я закончу пережевывать последний кусочек мяса, она
произнесла:

-- Нинка мне строго наказывала, никому не говорить где она.

-- Военная тайна? -- хохотнул я.

-- Военная, не военная, а шутки шутить те люди не любят, --
тихо произнесла моя собутыльница.

-- Крутые, что ли? -- попытался угадать я.

-- Навроде, -- кивнула Нелла головой. -- Нинка там вместо
поварихи -- жрать готовит. По совместительству еще и одного
телка ублажает.

-- Шефа?

-- Какого там шефа! Я же сказала -- телка.

Она внезапно замолчала, сообразив, что болтает лишнее.

-- Так как же мне с ней встретиться? -- попытался я
продолжить разговор.

-- А никак! Ей сейчас не до твоих пятидесяти долларов. Она там
больше заработает. Отдашь когда можно будет, -- спокойно
произнесла Нелла.

-- А что же ты мне мозги пудрила? -- я немного повысил голос.

-- Я вчера у подруги на именинах была, перебрали малость, --
честно призналась моя новоявленная знакомая, а здоровье
поправить не за что было. Ты деньги обещал, вот я тебя и
раскрутила.

Она немного переместилась, не вставая со стула, набирая
безопасное расстояние. Схлопотать по физиономии ей не
хотелось, хотя к такой развязке она себя уже подготовила.

То, что я не стал ни ругаться, ни требовать назад денег, ее
удивило.Видимо раскрутка мужиков на опохмелку не такое уж
безобидное и безопасное занятие и концовку ее не всегда
можно предугадать.

Я молча встал и направился к выходу из кафе. На автобусной
остановке скопилось много народу. Автобус все не появлялся.

-- Борис, так что ли тебя зовут? -- Нелла переминалась с
ноги на ногу в нескольких метрах от меня. -- Она за городом,
на даче. Чтобы сейчас туда добраться такси нанимать
надо.Таксист согласится ехать, если только оба конца
оплатишь. Я могу Нинку вызвать. Сказать, что ее дочка
заболела. Дочка в круглосуточном детском саду. На субботу,
воскресенье я ее забираю. Нинка хотела ее матери оставить,
но что-то там не получилось. Бабка чужих смотрит, а свою
внучку не может.

Несколько водителей такси, к которым я обращался, наотрез
отказались ехать за город. Наконец нашелся такой, который
поверил нашему объяснению: "Жена забыла на даче сумочку с
документами. Сходит возьмет и мы сразу назад". Правда цену
за поездку он заломил такую, что можно было до соседнего
города доехать, но я махнул рукой. Половину денег отдал
сразу, иначе он не соглашался на поездку, вторую половину
обещал заплатить по возвращению.

Мы с полчаса петляли в поисках дачного кооператива с названием
"Ветеран". Нелла утверждала, что такая табличка красуется перед в
ъездом в нужное нам садово-огородное товарищество. Шофер начал
высказывать признаки беспокойства, собирался даже повернуть
назад в город.

Я первый заметил указатель -- "Ветеран". Нелла вылезла из
машины и скрылась за металлическими воротами, перекрывавшими
въездную дорогу в товарищество.

Ее не было минут десять. Наконец она появилась, но не одна.
Рядом с ней шел высокий, грузный парень лет 25-26. На его
плече болталась двухстволка.

Сердечко мое екнуло. "Неужели заманила в западню?" Нелла
что-то сказала парню и направилась к машине.

-- Вот деньги за проезд, -- громко, в расчете на то, что ее
услышит парень, произнесла Нелла. -- Спасибо, что подвезли.
Я остаюсь. Она протянула мне скомканные бумажки и сразу же
повернула назад.

Шофер ошалело поглядел ей вслед, затем повернул голову в мою
сторону. Кажется он не на шутку встревожился. Что-то здесь
было не так. Жена собиралась забрать документы и вернуться.
Теперь заявляет, что остается, а ее мужик сидит, молчит,
будто его это не касается. А муж ли он? Это еще вопрос!

Водитель не стал выяснять степень нашего родства, нажал на
газ, стараясь как можно быстрее удалиться от бывшей
пассажирки и ее вооруженного спутника. При этом он не
забывал косить одним глазом в мою сторону. Я сидел
спокойно, сложив руки на спинке переднего сидения, еще
хранившего тепло пассажирки.

Когда машина свернула на накатанную дорогу, ворота
товарищества не стали видны, я попросил:

-- Останови, пожалуйста. Я тебе доплачу оставшуюся сумму и
поедешь в город без меня.

Машина стала. Я вылез, запустил руку в боковой карман,
пытаясь нащупать деньги. Таксист не стал рисковать,
дожидаться обещанного. Машина рванула с места и вскоре
скрылась за растущими вдоль дороги деревьями..

-- Ну что ж, уплаченная сумма с лихвой перекроет расходы на
бензин, -- вслух произнес я.

Среди скомканных денежных бумажек, протянутых Неллой,
оказалась записка, написанная карандашом для подкрашивания
бровей. "Меня и Нинку оставляют до утра. Утром отвезут в
город на машине. Про тебя я промолчала".

Я решил обойти товарищество, выяснить где находятся девушки,
кто кроме них, в то время, когда все садово-огородные работы
закончены предпочитает жить на даче, а не в теплой городской
квартире.

Дачные домики свидетельствовали, что их обладатели большим
достатком не обладают. Приземистые деревянные будки,
одноэтажные, преимущественно так же деревянные домики,
ржавые металлические емкости для воды, старые трубы
водопровода, все говорило, что капитальные вложения в
участки давно не делались.

В то же время перекопанные участки, ровные грядки тех
культур, которые сажают под зиму говорили о том, что свой
труд хозяева дач не жалеют.

На фоне других, выделялось габаритами широкое, как бы
приплюснутое здание. По замыслу его создателей, здание
должно было быть двухэтажным, но что-то не позволило
завершить работы и крыша была настелена на два ряда
кирпичей, поднявшихся над первым этажом. Некоторые признаки:
дымилась труба, шторы на окнах, позволяли сделать вывод, что
здание жилое.

Огромный, лохматый пес, учуяв запах постороннего человека,
залился яростным лаем. Увы у меня не было тех навыков
обхождения с атакующими собаками, которыми обладал мой
недавний знакомый, старший сержант Ребров, поэтому я
попытался избежать встречи с псиной. Собака сидела на
длинной цепи возле приземистого здания. Я решил обогнуть
здание. То ли лай заглушил шаги, то ли я отвлекся, следя за
псом, но контроль за обстановкой я утратил.

-- Тихо, мужик! Дернешься, стреляю!

Я осторожно развернулся на девяносто градусов. Темные
отверстия двухстволки, направленные мне в лицо подтверждали
серьезность намерений говорящего.

В помещении скрипнула дверь. На пороге появился еще один
мужчина.

-- Что там? -- спросил мужчина у моего конвоира.

-- Вора поймал. Знает, что хозяев в домиках нет, вот
и промышляет, -- парень, который выступал сопровождающим
Неллы, не собирался опускать ружье. -- Вперед, --
скомандовал он. Стволы ружья чуть дернулись.

Я шагнул следом за выходившим на крыльцо человеком.В комнате
было жарко. За столом сидели несколько человек. Я увидел
удивленные глаза Неллы. Рядом с ней располагалась еще одна
девушка, скорее всего это была Нина.

-- Что-То не похож он на тех хмырей, которые по чужим дачам
промышляют, -- произнес задававший владельцу ружья вопрос,
мужчина.

-- Ты кто? -- теперь он обратился ко мне.

-- Да вот с друзьями шашлыки жарили. Перебрал малость, хотел
проветриться и заблудился, -- я знал, что моя версия не
очень убедительна, но другого ничего придумать не мог.

Задержавший меня парень чуть приблизился, потянул носом:

-- Водкой пахнет, -- подтвердил он.

-- Для шашлыков время не очень подходящее, -- высказал
сомнение кто-то из сидящих за столом.

-- Так кто ты такой? Как зовут? Где работаешь?

-- Майор Лапин Борис Павлович. Командир батальона. -- Человек,
стоящий у окна, произнес эти слова не громко, но внятно. Их
услышали все присутствующие.

-- Приехали, мать твою, -- выругался проводящий допрос, --
этого нам только не хватало.

Я обернулся в сторону мужчины, опознавшего меня. Теперь он
стоял спиной к окну. Мне также не составило труда узнать
его. Это был солдат нашей части, отслуживший свой срок и
выбравший профессию повара -- Рамазан Гаджиев.

ГЛАВА 10

Когда незнакомой компании представляют тебя официально --
называют имя, отчество, звание и должность, до которой успел
дослужиться -- мне нравится. Но в данной ситуации подобное
представление веса и значимости моей персоне не прибавляло.
Я предпочел бы остаться инкогнито. Человеком без фамилии,
определенного рода деятельности. Любителем жарить с друзьями
шашлыки на природе. Увы и ах! Это мне не удалось.

-- Майор, говоришь? -- старший по возрасту повернул голову к
Рамазану. -- командир батальона?

Тот, подтверждая сказанное, кивнул головой. В интересной
компании встретил я повара. Что у них общего?

-- Может, объясните, товарищ майор, как вы на нашем участке
очутились? -- мужчина выдохнул вопрос вместе с большой
порцией дыма докуренной почти до фильтра сигареты, -- Про
шашлыки мы уже слышали. Теперь желателен другой, более
правдивый вариант.

Я лихорадочно обдумывал, что сказать. Сообщать, что искал
Нину и от нее собирался узнать, где Рамазан, не следовало.
Тем более, что вот он. Объект найден. Что дальше? Если скажу
правду, большого ума не надо, чтобы догадаться, кто оказал
мне помощь и навел на дачный участок. Продолжать и развивать
шашлычную версию глупо. Попробуем напустить тень на плетень.
Заодно проверим правильность возникшей догадки, возможно,
выясним, что за компания здесь собралась.

-- У меня из караула сбежали четыре вооруженных человека. Я
их искал. -- глядя в глаза старшего, произнес я.

-- Вот оно что! -- мужчина сделал последнюю затяжку и, не
загасив, бросил остаток окурка на пол. Он немного помолчал,
затем задал еще один вопрос: -- А почему вы думаете, что
солдаты где-то здесь скрываются?

-- Я не думаю, точно знаю -- беглецы рядом.

Задававший вопросы и Рамазан переглянулись. Потому, как
побледнело лицо повара, я понял, что в своей догадке не
ошибся. Ох, чует мое сердце, приложил повар руку к
исчезновению смены.

Можно полюбопытствовать, откуда такая уверенность? -- мой
собеседник достал вторую сигарету. Прикурил от зажигалки,
жадно, словно несколько часов не курил, затянулся.

-- Один из участников этой дурацкой затеи, хоть с
опозданием, да одумался. Дров он немало наломал, но ума
хватило выйти из игры. -- Я нарочно не раскрывал карты до
конца, говорил туманно. Мне было важно выявить реакцию
присутствовавших.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

-- Вот сука! -- первым не выдержал задержавший меня парень.
По тому взгляду, который охранник бросил на Рамазана, было
ясно, что мои слова он соотнес с личностью повара.

Неужели Рамазан замешан в странной истории, приключившейся в
ту несчастную ночь? Я хотел бы расставить все точки по
местам.

-- Тихо ты! Нишкни! -- мужчина едва повысил голос, но этого
хватило, чтобы охранник застыл на месте.

Повар, сообразив, что мой ответ можно воспринимать
по-разному и что тень подозрения может лечь на него, хотел
что-то сказать, но мужчина, подняв руку, остановил его.

-- Что-то я не пойму, о чем вы говорите. Про какие-то дрова?
Кто одумался? -- мужчина попытался сыграть роль
Иванушки-дурачка.

-- А вам ничего и не нужно понимать, -- мой ответ прозвучал
довольно резко. -- Я сказал, что ищу пропавших солдат. Вы
кто такой, чтобы мне допросы устраивать? Помощи вашей я не
прошу. Помощников у меня и так хватает.

Я встал и решительно направился к двери.Выйти мне не дали.
Парень с ружьем и еще один амбал, сидевший на дальнем конце
стола, загородили дверь.

-- Ну зачем же так кипятиться? -- прозвучал голос старшего,
-- Зачем ссориться? Нам до ваших солдат дела нет. Наши дела
вас не касаются. Допросом здесь и не пахнет. Разве допросы
так ведут?

-- Вот и отлично, -- я принял предложенный мирный тон. --
Значит, я свободен?

Приподнятое на уровень живота дуло двустволки
свидетельствовало о том, что выпускать из избушки меня не
собираются. Я не сомневался в том, что смогу обезоружить
охранника, вырвать ружье, но еще в большей степени был
уверен -- оружейный арсенал присутствующих ружьем не
исчерпывается. А то, что они не остановятся перед пальбой по
одиночной мишени, каковой я являлся, мог бы биться об заклад.

-- Назад. Садись на место. -- Парень сопроводил свои слова
существенным толчком ствола под ребра.

Я занял прежнее место.

-- Вот и ладненько. -- с улыбкой, словно ничего не
произошло, проговорил старший. -- Кто же вам сообщил о
местонахождении беглых солдат? Кто-то из владельцев дачных
домиков?

-- Нет, -- я не воспользовался подсказкой. -- Один из
бежавших. Рядовой Рахимов.

Лицо Рамазана приобрело оттенок побелки, высохшей на
оштукатуренной стене.

-- Вот и славненько, значит, один солдатик сдался? --
проявил интерес к услышанному мужчина.

-- Вы же сказали, что до моих солдат вам дела нет, --
напомнил я.

-- Дела-то нет. Да все же боязно. Место здесь безлюдное.
Осенью редко кто заглядывает. А ну как нарвешься на ваших
дезертиров? Небось пристрелят от скуки. -- Он попытался
как-то объяснить свое любопытство.

Я решил, не дожидаясь наводящих вопросов, кое-что
рассказать. Правда, проверку на "детекторе лжи" я бы не
выдержал. Но откуда взяться "детектору" в дачной избушке?

В первой части рассказа я от фактов, имевших место, не
отступал. Выложил все: и как обнаружил солдата, и как вели с
ним переговоры, и как пришлось мне спускаться в подвальное
помещение. Рассказал даже о ретивом майоре, пытавшемся
руководить операцией. А вот концовку сочинил. Сказал, что
Рахимов сдался. Сейчас арестован, находится на гарнизонной
гауптвахте, ждет встречи со следователем. На а я, мол, успел
перекинуться с подчиненным лишь несколькими фразами, выяснил
только, где остальные. Рахимов подсказал, что надо искать в
садовом кооперативе "Ветеран". Подробных координат не дал.
Вокруг города аж четыре сообщества садоводов-огородников
именовались "Ветеранами". Поэтому я и решил, не поднимая
лишнего шума, провести рекогносцировку на местности. Вдруг
удастся обнаружить своих солдат, поговорить с ними. Раньше
общий язык находить удавалось. Может, и сейчас решу проблему
без ненужной кутерьмы.

Я думал, по окончании рассказа меня засыпят вопросами.
Ошибся. Поступил всего один вопрос. Задал его Рамазан:

-- А как Рахимов от дружков оторвался, он не сказал?

-- Нет. Времени для расспросов у меня не было. А сам он в
молчанку играл.

Мой встречный вопрос, что Рамазан делает на даче, повар
проигнорировал. Зато Нина, к которой он подсел, пьяно
улыбнулась и прочирикала:

-- Что, что? Мозоль натирает!

Рамазан густо покраснел и снял руку с ее плеча.
Присутствующие дружно загоготали.

Обстановка немного разрядилась.

-- Товарищ майор, вы не подумайте чего плохого о нашей
компании, -- обратился ко мне старший. -- Не буду скрывать,
у нас тут коммерческий интерес. Сделка по купле-продаже
участка. Я кооператив представляю. Это сторож. -- Он кивнул
на парня с ружьем. -- Ваш знакомый Рамазан друг продавца. --
новый кивок в сторону толстого лысого мужчины. -- Остальные
приехали с покупателем. Вопрос пока в стадии принятия
решения. Деньги потом из рук в руки переходить будут в
присутствии нотариуса, там, где положено. Так что повода для
особых волнений нет. И все же! Согласитесь, появление чужого
человека выглядит странным.

Я согласно закивал головой. Да, мой новый знакомый умел
затуманить мозги. Вот кого бы проверить на "детекторе лжи"!

Начнем с того, что продавец и покупатель на солидных людей,
озабоченных проблемой купли-продажи дачного участка, не
тянут. Особенно лысый. Ему автомат в руки, и персонал любого
банка вместе с охранниками сами деньги отнесут, туда, куда
Лысый укажет. Кроме всего прочего, поведение присутствующих
в избушке компаньонов, их реакция на мои слова и действия,
не вписывались ни в какие рамки. Ох, совсем другим озабочены
эти ребята!

Попытка -- не пытка. Я вновь решил попробовать обрести
желанную свободу. Сделать это без согласия старшего было
проблематично.

-- Может, я займусь делами? -- мой вопрос вызвал улыбку у
большинства присутствующих.

-- Ну, куда вам спешить? Уже поздно. По дачному поселку в
темноте искать беглецов станет только самоубийца. За нами
через час две машины приедут. Место и для вас найдется.
Утром продолжите поиск. А пока перекусим чем Бог послал, --
любезно предложил старший.

Компания заметно оживилась. Нина и Нелла отлучились в
соседнюю комнату. От стены был отодвинут длинный,
сколоченный из половых досок, стол. Вместо клеенки на нем
была приколота кнопками толстая цветная бумага.

Выставленные на столе продукты были, в своей основе,
представлены всевозможными солениями и маринадами.

Различного объема и формы банки с помидорами, огурцами,
кабачками, капустой и еще не весть какими овощами заняли
большую часть стола. У меня мелькнула мысль, что эти запасы,
до того, как попасть на наш стол, принадлежали другим
хозяевам, но задать вопрос об их происхождении было бы, по
крайней мере, бестактно.

Сделав третий рейс, женщины принесли несколько бутылок
водки. Присутствующие, не дожидаясь приглашения, заняли
места за столом. Я очутился напротив Неллы.

Здоровяк, который вместе со сторожем перекрывал дверь, мешая
моему уходу, разлил водку в разнокалиберные стопки, кружки,
стаканы. Мне досталась фарфоровая кружка с отбитой ручкой.
Пить мне совсем не хотелось. Известная присказка
рекомендует: когда пьешь, надо знать три вещи: "где, с кем и
сколько".

"Где и с кем" меня не устраивали. "Сколько", судя по
количеству выставленных бутылок, превышало разумную норму
раза в два-три.

-- За успех безнадежного дела!

Тост, произнесенный старшим, был довольно странным. Какое
дело он имел ввиду? Почему оно безнадежно?

Никто из сидящих за столом уточнять не стал. Промолчал и я.

Тостующий выпил до дна. Его примеру последовали остальные, в
том числе и женщины. Я не знал, как поступить, то ли
отодвинуть стакан, то ли пригубить и затем отставить.

Старший аппетитно хрустнул соленым огурцом и уставился на
мой стакан.

-- А вы что же, товарищ майор? Или брезгуете нашей компанией?

Я был вынужден поднять кружку. В следующий момент я чуть
было не вскрикнул от боли. Я не сразу сообразил, что удар,
пришедшийся по голени -- привет от Неллы. Она довольно
сильно ткнула носком туфли под столом. При этом на лице
молодой женщины не дернулся ни один мускул. Всем видом она
показывала, что квашеная капуста -- единственный объект,
достойный ее внимания.

"Что это ты, милочка, распиналась?" -- я едва сдержался,
чтобы не задать вопрос сидящей напротив женщине. Решил
промолчать. Попади я, по чьей-то вине, в подобную ситуацию,
наверное не только бы пхнул ногой подставившего меня
человека, а еще и как следует врезал бы по физиономии.

-- Лучше нет закуски -- квашеной капустки. И подать не
стыдно, и сожрут -- не жалко! -- нараспев произнесла Нина.
Она конфисковала у подруги закуску и вопрошающе взглянула на
меня.

-- Ложи, ложи гостю! -- поощрил ее инициативу старший. -- А
то он то ли стесняется, то ли боится чего-то.

-- Наверное, боится, что мы его отравим, -- подыграла шефу
Нина.

-- Не боюсь, -- буркнул я и поднес кружку ко рту.

Второй, более сильный удар пришелся по той же ноге. Я
стерпел. Залпом глотнул холодную водку.

Лучше бы я этого не делал. Лучше бы опрокинул кружку, или
выплеснул содержимое в лицо старшего.

Я с трудом разлепил веки. В голове бухали басами колокола,
им подыгрывали тоненьким потренькиванием колокольчики.
Веревки от них сходились в одно место, и этим местом был мой
затылок. Неведомый звонарь собрал их в узел и дергал,
придерживаясь темпа, с которым пульсировала кровь в моих,
вздувшихся на висках, венах. У меня было такое впечатление,
что верхняя часть головы стала самостоятельной, отделилась и
теперь, вращаясь по спирали, устремляется в свободный полет.

Во рту сухо и противно; не было даже слюны и, в то же время,
мне все время хотелось делать глотательные движения. Рот
раздирала зевота.

Я попытался сосредоточиться, вспомнить, что же со мной
произошло. Это оказалось довольно сложным занятием. В
секундном перерыве между очередным буханьем в голове я
припомнил точку отсчета -- пропавшую из караула смену.
Дальше дело двинулось быстрее. Несмотря на определенные
провалы в памяти, выпавшие из сознания куски прожитого после
ЧП в карауле времени, я вспомнил, как отправился на поиск
повара и где его отыскал.

"Неужели я отпустил поводья и набрался, как заправский
алкаш? -- мелькнула мысль. -- Сколько я выпил, чтобы так
погано было в организме?" По опыту я знал, что не смогу
осилить дозу, приводящую к похмельному синдрому. Мой желудок
отторгал чрезмерное количество спиртного, не давая ему
усвоиться.

Я отчетливо вспомнил, как поднес кружку ко рту. Припомнил
даже тост: "За успех безнадежного дела". И все. Дальше
провал. Не мог же я потерять контроль после ста пятидесяти
грамм водки? Что-то здесь было не так.

Я решил не тратить усилия на выяснение того, как проходил
"товарищеский ужин". Важнее было определить, где я нахожусь,
наметить план дальнейших действий.

Сесть мне удалось лишь с третьей попытки. О том, чтобы
принять вертикальное положение, не могло быть и речи. Мне
казалось, что шейные и спинные позвонки расплавились под
воздействием неведомых лучей. Голова испытывала увеличенное
в десятки раз земное притяжение, бессильно падала на плечо.

-- Сидеть, -- скомандовал я сам себе. Голос был слабым, не
тянул на командный. Однако тело подчинилось распоряжению.
Хотя я давно избавился от тяги к сигаретному дыму, спички
или зажигалку всегда носил при себе. Я несколько раз
промахнулся, пытаясь засунуть руку в карман брюк. Со стороны
это, наверное, была весьма комичная картина. Мне же было не
до смеха. Меня пугала нарушенная координация движений.
Наконец-то я нащупал металлический бок зажигалки.
Вспыхнувший огонек осветил лишь небольшое пространство. Я не
сразу сообразил, что мое ложе составляла полиэтиленовая
пленка, используемая в парниках.

Для передвижения я использовал давно забытый способ. Им
обычно пользуются дети до года, еще не освоившие хождение.
Отталкиваясь от пола с помощью рук, я приземлялся на "пятую
точку". В данном случае это была единственная возможность,
хоть и медленно, продвигаться вперед.

Несколько раз я переводил дух. Приземления отдавались в
голове, словно я ее использовал в качестве основной опорной
базы.

Вскоре я уперся в стену. Свет от зажигалки позволил
осмотреть и эту часть помещения. Кажется я находился в
каком-то сарае, аыполняющем роль то ли хранилища, то ли
мастерской. Минут десять мне потребовалось чтобы отыскать
входную дверь. Она была закрыта снаружи. Попытаться
выломать дверь, или найти другой способ как выбраться из
помещений я в таком состоянии не мог. Продолжая подражать
прыгающим лягушатам, я добрался до груды пленки. В сарае
было холодно. Часть пленки я использовал в качестве одеяла,
остальная заменила пуховую перину. Прыжки и подскоки
настолько меня утомили, что я обессиленный забылся в
полудреме.

Скрип двери я не услышал. А вот луч фонарика, шарящий в
груде, наваленной на пол пленки, заставил меня собраться,
сконцентрироваться. То ли усилия, связанные с передвижением,
то ли сон, помогли мне немного прийти в себя. Я был уверен,
что если понадобится, смогу встать и даже сделать несколько
шагов. Обезоружить вошедшего, если он вооружен, захватить и
обезвредить его мне вряд ли удастся, но сделать рывок,
подмять противника под себя, оглушить его усиленной инерцией
прыжка массой я, наверное, смогу. А там посмотрим. Другого
пути выбраться из сарая я не видел.

Пятно от фонарика приближалось к моему тайнику. Человека,
дирижирующего световым лучом, я не мог разглядеть, даже не
мог определить его рост, хотя для моего плана это было
существенно.

Вошедший, не обнаружив укрытие, обогнул кипу полиэтиленовой
пленки и продемонстрировал мне неясное очертание спины.

"Пора" -- решил я. О том, что моя затея попахивала авантюрой,
не стоило думать. Конечно же я мог не выкарабкаться из
пленки, случайно споткнуться, да просто мне могло не хватить
сил для броска. Но лежать, положась на волю случая я не мог.

-- Алле оп! -- шепотом подбодрил я сам себя излюбленной
цирковой командой. На соревнованиях по офицерскому
многоборью, в которых мне доводилось участвовать, эта
команда не раз помогала сосредоточиться, собраться с силами,
мобилизоваться. Теперь решающее усилие, рывок и...будь,
что будет.

-- Борис, вы где? -- Прозвучавший голос удержал меня
отрывка. Было несколько жизненных правил, которым я
старался следовать в любой обстановке. Одно из них -- не
воевать с женщинами. -- Борис, отзовитесь! -- Тревожные
нотки явственно звучали в ночной тишине, задремавшего,
полупустого помещения.

Шурша пленкой, я с трудом выкарабкался из укрытия, поднялся
в полный рост.

Кажется, я переоценил свои возможности. Нападение, встреть я
достойного соперника, могло не состояться. Победить в таком
состоянии, мне удалось бы при условии, что противник
испугается до смерти и околеет от поноса. Человек не робкого
десятка уложил бы меня толчком мизинца. Словом, я был рад,
что поединок не состоялся.

Женщина, не ожидавшая, что я вырасту за ее спиной,
приглушенно ойкнула. При повороте, фонарик осветил лицо. Еще
раньше, услышав призывы, обращенные ко мне, я, почти, не
сомневался, кто находится в нескольких метрах от моего
укрытия. Догадка оказалась верной. В сарай проникла Нелла.

Увидев, как я покачнулся, женщина сделала несколько шагов в
мою сторону, подхватила меня подмышки.

-- Вы можете идти? -- ее голос чуточку дрожал.

-- Первая попытка была неудачной, -- признался я. -- Сейчас
вроде бы лучше стало.

-- Давайте попробуем вместе.

Нелла попыталась сдвинуть меня с места. Но после того, как я
израсходовал силы, приняв вертикальное положение, мне
требовался отдых. Я решил использовать его с пользой для
дела и задал вопрос:

-- Что со мной произошло?

-- В каком смысле? -- уточнила Нелла.

-- Ну почему я отключился? Много выпил, или мне что-то
подложили в водку?

-- Нинка по распоряжению Матвеича, раздавила в фарфоровой
кружке какую-то таблетку. Разлив водку по емкостям, кружку
подсунули вам.

Уточнять кто такой Матвеич я не стал, хотя физиономии своих
собутыльников помнил плохо.

-- Я пыталась остановить, подать сигнал "опасно". Чуть со
стула не упала, пока до вашей ноги дотянулась своей.

Теперь, с запозданием, мне стал понятен смысл тех ударов по
голени, которые я получил под столом от сидевшей напротив
Неллы.

-- Они что, решили меня отравить? -- Я сразу понял, что
ляпнул глупость. Вопрос свидетельствовал, что мой
мыслительный процесс все еще заторможен. Если бы меня хотели
отправить на тот свет, я давно бы беседовал со святым
Петром, а не с миловидной молодой женщиной.

-- Ну уж нет, -- Нелла отрицательно качнула головой. -- Вас
хотят вывести из строя на какое-то время. Вы им карты
путаете.

-- Что это за компания подобралась? На покупателей и
продавцов они так же похожи как я на американского
президента. -- Я спросил в надежде иметь хоть какую-то
информацию о людях, так бесцеремонно, обошедшихся с моей
персоной.

-- Я Романа немного знаю. Несколько раз видела Матвеича. С
остальными перед вашим появлением познакомилась, -- женщине
не было смысла обманывать.

-- Они на даче для обсуждения какого-то вопроса собрались?

-- Без понятия. При моем появлении серьезные разговоры
прекратились. Я все сделала так, как мы обговорили, --
сообщила Нелла. -- Наплела, что Нинкина дочь приболела,
нуждается в уходе. Нинка в слезы, но Матвеич цыкнул и она
замолчала.

-- Она что, до такой степени его боится?

-- Больше, чем в детстве ремня матери пугалась, --
констатировала Нелла.

-- У Романа с Ниной любовь? -- Задал я очередной вопрос.

-- Нинка и любовь понятия несовместимые, -- усмехнулась
Нелла.

Меня удивил такой отзыв о близкой подруге. Хотя я по опыту
знал, что женщины частенько не жалеют красок, характеризуя
своих компаньонок.

-- Они вместе живут? -- я сделал существенное уточнение.

-- Роман с полгода к Нинке клинья подбивает, даже предлагал
расписаться. Но та что-то нос воротит, -- в голосе моей
себеседницы прозвучали нотки осуждения.

-- А про Матвеича ты что знаешь? -- поинтересовался я.

-- Ничего.

-- Хотя бы чем занимается?

-- Бог его знает.

-- Где живет? Не здесь же на даче?

-- Нет. Тут резиденция Коляна, того, что все время с ружьем
бегал. Я от Нинки узнала, что Колян этой весной в
товариществе сторожем устроился, а до этого где-то сидел.

Я припомнил физиономию манеры "человека с ружьем" -- типичный
уголовник. Последнее добавление заслуживало внимания. Если
сторож сидел, его товарищи тоже могли знать как пахнет
"параша" в камере.

-- Матвеич, случайно не из уголовников? -- я спросил
не надеясь получить исчерпывающий ответ.

-- Точно не знаю. Но мне кажется, он с мужиком, от которого
у Нинки дочь, в одной тюрьме срок мотал. Она как-то по
пьянке ляпнула, что ждет весточку от своего, а потом вскоре
Матвеич на горизонте появился. Что странно, баб он не
обходит, а вот в Нинкину сторону даже и не глядит, хотя
власть над ней большую имеет.

Это уже было что-то. По крайней мере ответ давал пищу для
размышлений.

-- Роман в дачном поселке что делает? -- меня давно
интересовал этот вопрос.

-- У них с Нинкой "медовая неделя".

-- Что, что? -- мне показалось, что я ослышался.

-- "Медовая" неделя. Ну у людей "медовый" месяц бывает, а у
этих неделя. Вместо путешествия, на даче, в постели, сутками
валяются. Даже от меня скрывала, а вчера по пьянке
проболталась.

-- Ты же сказала, что Нинка от него нос воротит, -- не
поверил я полученной информации.

-- Воротила, да решение изменила.


-- А как Матвеич к этому отнесся? -- я задал отнюдь не
праздный вопрос.

-- Я, не я буду, если Матвеич Нинку не благословил!
Ответ меня озадачил.

Пока мы беседовали, мой вестибулярный аппарат немного пришел
в норму. Опираясь на плечо Неллы, я довольно скоро заковылял
к двери. Холодный воздух окончательно привел меня в
нормальное состояние. Глаза через несколько секунд привыкли
к темноте. Ночь была звездная и я смог разглядеть, что
сарай, в котором меня заперли, почти вплотную примыкал к
зданию, где проходил ужин.

-- Там кто-то остался? -- Память выдала подсказку, что
большая часть людей, участвовавших в пьянке, ждала приезда
машины.

-- Роман с Нинкой в большой комнате спят. Я дверь в нее
снаружи закрыла на замок и еще каким-то колом подперла.
Колян дрыхнет в боковой комнатенке. Я хотела ружье у него
стащить, но он ремень на руку намотал. Тянуть было страшно.
Вдруг проснется. Больше в домике никого нет.

Я обрадовался предусмотрительности своей подружки. С одним,
крепко выпившим, хотя и вооруженным сторожем я надеялся
справиться.

Стараясь не скрипеть дверью, мы вошли в узенький, темный
коридор.

-- Свет включить? -- прошептала Нелла, почти касаясь губами
моего уха. Я кивнул головой.

-- Подожди в коридоре! -- так же шепотом произнес я. Она
попыталась возразить, но затем подчинилась. Крепко пожав мне
руку, привалилась плечом к дверному косяку.

Колян храпел, выдавая ртом замысловатые переливы, сменяемые
похрюкиванием. Я обошел пружинный матрац, лежавший на
четырех больших чурбаках, отпиленных на одинаковой высоте и
оказался в голове постели. По пути я прихватил
свежеоструганный черенок для лопаты или какого-то другого
сельхозорудия.

Пару секунд я думал, как лучше использовать находку в
качестве боевого оружия. Был соблазн опустить палку на голову
спящего сторожа и тогда у меня не возникло бы никаких
проблем. Правда такой удар не вписывался в кодекс "лежачего
не бьют" и я его отверг. Решение пришло, когда я увидел
толстую веревку, висящую на стене.

Просунув веревку под одно из боковых ребер матраца, я сделал
петлю. Продел в нее конец черенка. Завел палку так, что она
оказалась ниже подбородка спящего и взялся обеими руками за
свободный конец. Теперь туловище лежащего человека являлось
своеобразной опорой для рычага. Мне стоило немного прижать
к низу свой конец и середина черенка придавила бы лежащего,
прижала к матрацу. Чем ниже, я отпущу конец черенка, тем
сильнее палка вдавится, угрожая смять горло, ничего не
подозревающей жертве.

Я проверил на практике свою конструкцию. Приложил совсем
небольшое усилие. Колян никак не мог понять, кто и что
перекрывает доступ кислорода. Он в пьяной полудреме
попытался схватить давящий на шею предмет руками. От
непроизвольного движения, ружейный ремень сполз с руки.
Ружье с шумом упало на пол.

Я удвоил усилие. Колян дернулся всем телом, пытаясь
вырваться из капкана, в который попал. Он окончательно
проснулся, от страха улетучился хмель.

-- Не надо, -- с трудом прохрипел лежащий человек.

Видимо он решил, что я собираюсь его задушить. У меня не
было такого желания. Однако не было и плана дальнейших
действий. Можно было, приложив еще немного усилий добиться,
чтобы Колян потерял сознание. Но где гарантия, что я не
пережму и он потом очухается? Неплохо было бы связать
сторожа. Но как это сделать? Я решил, что посмотрю по
обстановке как дальше поступить с поверженным противником, а
пока не мешало побеседовать. Авось страх развяжет ему язык.

-- Что тут за совет на высшем уровне собирался? О чем
беседовали? -- поинтересовался я.

Колян издал звук, похожий на мычание. Желания отвечать на
вопрос он не проявлял. Тогда я продолжил удушение.
Профессиональный палач из меня, наверное никогда не
получится. Стоило моей жертве захрипеть, как я ослабил
усилие. Он почувствовал слабинку и попробовал одной рукой
вцепиться в меня. Ему удалось ухватиться за кончик моей
куртки. У меня не оставалось времени на жалость и гуманное
отношение. Я рванул конец палки вниз.

Судя по тому, как мой противник застучал ладонями по
матрацу, он был знаком с жестами борцов, сдающихся
победителю и просящих прекратить поединок.

-- Ты будешь говорить? -- Я постарался, чтобы мой голос
прозвучал зловеще.

Новая серия ударов по матрацу свидетельствовало, что мой
соперник сломлен.

-- Какие проблемы вы здесь обсуждали? -- Я решил
задать наводящий вопрос, так как не был уверен, что Колян,
после ограничения доступа кислорода в состоянии припомнить,
о чем я его раньше спрашивал.

-- Майор, не совал бы ты нос в чужие дела, -- посоветовал
сторож. И ты и я от этого только бы выиграли.

-- Мне что продолжить?

Я сделал вид, что собираюсь нажать на конец черенка.

-- Матвеич одно дело задумал. Всем обещает хороший куш.
Больше я тебе ничего не скажу. Мне разницы нет, или ты
придушишь, или он пришьет, -- прохрипел Колян.

-- Мои солдаты здесь? -- Этот вопрос меня волновал больше
других. И я ни перед чем не остановлюсь, чтобы получить
на него ответ. Колян это понял, не стал играть в молчанку.

-- Да.

-- Они живы?

-- Живы. Сидят в одном из сараев.

У меня отлегло от сердца. За полученное известие, я был
готов простить сторожу все его грехи и прегрешения.

-- Их захватили, чтобы овладеть оружием? -- высказал я
предположение.

-- Да.

Значит мои солдаты не дезертиры. А то, что их сумели
разоружить, захватить, это уже другой разговор.

-- Операцию провернул Роман? -- скорее для проформы спросил
я.

-- Он.

Сторожу каждое слово давалось с трудом и поэтому он
отделывался односложными ответами. Я немного ослабил усилие.
Мне хотелось узнать подробности того, как была захвачена
смена. Задать очередной вопрос я не успел.

-- Отпусти его, иначе я застрелю эту сучку!

В дверях стоял Роман. Согнутой левой рукой он обхватил Неллу
за шею. В правой держал пистолет, направленный женщине в
голову. "Почему он не выстрелил в меня? Ведь я был отличной
мишенью, -- мелькнула мысль. -- Не хочет лишней крови?" Я молча
выполнил приказание, отпустил конец черенка.

ГЛАВА 11.

Колян был знаком не только с правилами, существующими на
борцовском ковре, но видимо когда-то в молодости занимался
боксом. По крайней мере, боковой в челюсть, которым он меня
наградил, не успей я отклониться, мог раздробить челюстные
кости или свернуть скулу на сторону.

Колян снова замахнулся, но Роман рявкнул, останавливая
напарника:

-- Хватит! Раньше, вместо того, чтобы язык распускать надо
было кулаки чесать.

Сторож подчинился. Он сообразил, что его спаситель слышал
окончание нашего разговора. И это его встревожило.

-- Этот козел, мне чуть глотку не сплющил, -- недовольно
буркнул Колян.

-- Свяжи его! -- Роман отдал приказание и только после того,
как мои руки оказались связанными за спиной, опустил
пистолет. Повар толкнул Неллу в мою сторону. Она едва
устояла на ногах. На глазах женщины я заметил слезы. На
скуле алели следы от пальцев, вероятно Роман не
придерживался кодекса чести в отношениях с женщинами.

-- Ну спасибо, ты меня выручил! -- В голосе сторожа звучали
заискивающие нотки. -- Ты что, шум услышал?

-- Да нет. Я выйти захотел. Ткнулся. Дверь закрыта. Это меня
удивило. Ты дрыхнешь. Нинка рядом храпит. Нелка тоже спать
собиралась. Шутки шутить тут больше некому. Окна не
заклеены, половинки открываются. Вот я и выбрался
осторожненько, чтобы поглядеть на шутника. А он
оказывается не один. Их парочка. Баран да ярочка.

-- Так эта зараза его выпустила? -- только сейчас сообразил
Колян. Теперь понятно, как майор в наших краях оказался.
Нелка навела!

-- Не будем гадать, -- перебил Роман. -- Матвеич приедет
разберется. Ты лучше подумай, где их запереть так, чтобы не
выбрались.

-- Ну его можно в хлев, где я все лето бычка держал,
запрятать. Там цепянка сохранилась. Пусть посидит на цепи. А
с бабой я разберусь. Ты со своей кроватью скрипишь, мне
завидно. Я вчера этой намекнул, ложись со мной, не
пожалеешь, так она из себя недотрогу корчила, -- выдвинул
предложение сторож.

Роман не одобрил вторую часть.

-- Запрем обоих. Пахан разрешит, натешишься. Он, кажется,
сам на Нелку глаз положил. Роман впервые назвал Матвеича
"паханом".

-- Дождешься от него согласия. Он из породы людей, которые
"сам не гам, и другим не дам", -- недовольно проворчал Колян.

-- Все, разговор окончен, -- довольно грубо оборвал
напарника Роман. -- Давай, показывай, где сарай.

Сторож подобрал ружье и недовольно бормоча что-то себе под
нос, направился к двери. Роман кивком головы предложил нам
следовать за Коляном. Сам он, не выпуская из рук пистолет,
замыкал шествие.

Сарай внутри был братом-близнецом того, в котором я провел
несколько часов, лежа на пленке. Правда служил он для иных
целей. Как я понял из слов сторожа, в нем раньше содержался
откармливаемый, на имеющей в изобилии в садовом товариществе
траве, бычок. Судя по массивной металлической цепи, это был
не бычок, а племенной бык, удержать которого не просто. О
том, что аппартаменты раньше принадлежали животине
свидетельствовало не только цепь, но и сколоченные ясли для
корма и целая гора, издающая крепкий ядреный запах, так и
не вычищенного навоза.

-- Отсюда не выберутся, -- сощурился Колян.

-- Ты что думаешь, она его не развяжет? -- увидев, что у
сторожа нет веревки и он не собирается связывать руки Неллы,
удивленно спросил Роман.

-- Буду я на бабу веревку тратить, -- вновь расплылся в
загадочной улыбке сторож. -- Я придумал кое-что получше.

Он поднял конец цепи. Толкнул меня к Нелле так, что женщина
была вынуждена протянуть руки и почти обнять меня.
Воспользовавшись моментом, Колян обмотал нас цепью,
оказавшейся где-то посредине моего туловища и почти
подмышками у Неллы, и просунув в звенья навесной замок,
закрыл его ключом. Выполнив эту операцию,он запрятал ключ в
задний карман.

-- Вы тут, смотрите, любовью не начните заниматься! --
довольный своей находчивостью, но отечески предупредил нас
Колян.

-- Козе не до любви, когда ее на бойню ведут, -- реплика,
поданная Романом, довольно точно отражала то положение, в
котором мы с Неллой находились.

Дверь захлопнулась, лишив нас источника света от фонарика и
луны, пытавшейся до этого заглянуть в дверной проем.
Наступила кромешная тьма. Мы стояли, тесно прижавшись друг к
другу. Правда происходило это не по нашему обоюдному желанию
и воле, просто цепь не давала нам возможности разъединиться.

Я все еще не пришел в норму. После предпринятых усилий с
трудом держался на ногах. Они подрагивали мелкой дрожью.

-- Давай попробуем сесть, -- предложил я.

Мы синхронно опустились вначале на колени, попытались сесть,
вытянуть ноги, но неудачно. И я и Нелла завалились на бок. У
нее была возможность опираться на руки, я такой возможности
был лишен.

-- Подожди, я попробую развязать тебе руки, -- ее дыхание
щекотало мне шею.

Узлы были тугими. Нелла обломала ногти, пока смогла их
развязать. Со второй попытки нам удалось усесться на
холодном, земляном полу.

-- Если я так с полчасика посижу, женские принадлежности
мне не пригодятся, -- в несколько грубоватой шутке,
высказанной Неллой, была доля истины. Мы постарались сгрести
кучу соломы, валяющейся вокруг и сесть на нее.

Немного согревшись я решил проверить, так ли уж надежна
цепь, сковывающая нас. Взяв, уходящий к стене отрезок цепи в
руки, я предупредив Неллу, рванул его на себя. Увы. Цепь
была надежно прикреплена к бревенчатой стене скорее всего
металлической скобой. Если ее не смог выдрать бычок, мои
шансы были ничтожны. Нелла попыталась помочь мне. Мы
переместились так, чтобы оба могли ухватиться за цепь.
Дружно рванули -- бесполезно.

Мне удалось ощупать замок. Он был массивным. У него не было
дужки, которую можно отбить. Пробовать на прочность звенья
цепи не имело смысла. Они были толстыми, коваными.

-- Может попытаться снять часть одежды и тогда удастся
выскользнуть из окольцевавшего нас круга? -- предложила Нелла.
Идея была довольно заманчивой. Правда темень не позволит
оценить всю прелесть двойного стриптиза.

-- Бесполезно. Это ничего не даст. Слишком тесен наш союз,
-- мне хотелось шуткой подбодрить женщину.

Честно говоря, ее самообладание, то что она не ударилась в
панику, не стала плакать, обвинять меня в случившемся,
заметно изменили мое отношение к молодой женщине. На такое
способна далеко не каждая представительница слабого пола.

Как очень небольшая часть, бросивших курить, я приобрел
иммунитет к дыму. Я терпеть не могу, когда женщина курит.
Вернее не того, что она курит, а табачного духа,
скрывающегося за зубками и прекрасными губками, обещающими
райское наслаждение, а вместо этого одаривающего запахом
табака. Сейчас мне пожалуй было даже приятно, что от
женщины, обвитой со мной цепью, исходил едва уловимый
аромат, недавно выкуренной сигареты. Мне нестерпимо
захотелось ощутить твердость сигаретного фильтра в губах,
глотнуть порцию дымка.

-- Курнуть бы, -- предложил я.

Ее руки находились поверх цепи и были свободны. Мои, в
момент когда на нас набрасывали цепь были связанными, и
поэтому, сейчас оказались прижатыми к телу все той же
проклятой цепью. Вытащить их я, сколько ни пытался, так и не
смог.

Откуда Нелла извлекла сигареты, в темноте я не увидел,
просто ощутил аромат сигаретного табака. Но нас ждало
разочарование.

-- У меня нет ни спичек, ни зажигалки, -- извиняющимся
тоном, словно это была ее вина, произнесла женщина.

-- Кажется я захватил зажигалку, -- вспомнил я. -- Увы,
достать не смогу. Она в кармане брюк. Несколько секунд Нелла
пыталась отыскать карман. Затем я ощутил ее руку,
скользнувшую по моему бедру.

Ее рука нащупала зажигалку, но до этого она коснулась сквозь
ткань, той части моего тела, которая свидетельствует о
принадлежности к мужскому полу. Спасла меня только
непроглядная темень, окружающая нас. Правда я очень четко
представил себе каким пунцовым стало мое лицо. Нелла тоже
смутилась. Об этом свидетельствовала та быстрота, с которой
она выдернула руку с зажигалкой из моего кармана. "Бойня
бойней, а некоторым козлам дурные мысли и на ней приходят"
-- с некоторой долей иронии подумал я.

Мы закурили. Пускали дым молча, я поверх головы Неллы, она
выдыхала клубы, щекотавшие мой подбородок, устремляющиеся за
отвороты моей куртки.

Докурив, я почувствовал себя настолько уставшим, что не смог
бороться со сном, смежающим веки. Уже задремывая, я услышал
какой-то странный шорох. Выяснить, что является источником
этого шороха, не было сил.

Короткий, тревожный крик прервал мою дрему. Я понял, что
вскрикнула Нелла. Открыл глаза, но ничего не увидел.
Окружающая темнота была настолько густой, непроглядной, что
казалось, я не размыкал век. Женщина тесно прижалась ко
мне. Я отчетливо услышал, как стучат ее зубы.

-- Кто-то пробежал по моей ноге! -- шепотом произнесла Нелла.

Я прислушался. Непонятные шорохи, попискивания, мерный хруст
и какое-то постукивание неслись из того места, где
находилась скоба, крепящая нашу цепь.

-- Зажигалка! -- напомнил я Нелле.

В панике она забыла, что у нее есть пусть и маленький,
ненадежный, но все-таки источник света.

Дрожащий огонек разрезал вязкую темноту, осветил небольшое
пространство рядом с нами. Нелла вытянула руку с зажигалкой
в сторону, откуда раздавались непонятные звуки. Напрягая
зрение, я вглядывался в место у стены. Свет едва достигал
ее. На полу копошились несколько десятков, довольно
длинных, темных, вытянутой формы существ. Я не сразу
сообразил что, или точнее кто является источником шума.
Только когда одна из тварей, совершенно не испугавшихся
света от зажигалки, отделилась от подруг и приблизилась к
нам, я понял, кто является нашими соседями.

В узенькой полоске света, поблескивая глазами, сидела
громадная крыса. Она уставилась на нас с той
сосредоточенностью, с которой удав смотрит на кролика. И хотя
проглотить нас эта тварь не могла, острые зубы ее и
многочисленных подружек могли здорово подпортить наш
внешний вид, а останься мы, скованные цепью надолго, то кто
знает, может даже полакомиться кусками человеческого мяса.

Нелла также разглядела нашу гостью. Она снова вскрикнула.
Крыса даже не шевельнулась. Зато ее примеру последовали
несколько товарок и, покинув место у стены, они уселись в
полуметре от нас. Такая наглость свидетельствовала о многом.
Крысы не боятся человека в редком случае -- когда их много
и они голодны. Противная дрожь пробежала по моему телу. Не
то чтобы мне передался страх моей напарницы, просто я ощутил
омерзение, представив, как зубы, крысиные зубы впиваются в
наши ноги.

Не сговариваясь, мы вскочили с пола. Колебания воздуха,
вызванные нашими телами, загасили огонек зажигалки.

-- Зажги пучок соломы, -- посоветовал я.

Нелла резко нагнулась вниз, забыв, что мы составляем с ней
пародию на сиамских близнецов, и мы едва не растянулись на
полу.

Этого только не хватало. Я был уверен, что крысы не
набросятся на лежащие тела, но проверять это на практике не
хотелось.

Пучок соломы был более мощным источником, осветившим сарай.
Теперь я понял, что делали крысы у стены. От бычка осталось
наследство -- куча начинающего преть зерна. С наступлением
холодов, уменьшением запасов, пригодных для пищи, в
оставленных хозяевами садовых домиках, сарай являлся
надежной базой, обеспечивающей и едой и теплом.

Я где-то читал, что крыса один из самых умных, хитрых и
злобных мелких хищников. Неведомо как, она ощущает, что ее
жертва беспомощная, не сможет оказать активное
сопротивление, и тогда нападает. Надо было доказать, что наш
тандем способен нанести крысиной стае ощутимый урон. Жаль,
что на мне не было армейских ботинок. Наша промышленность
выпускает пусть и грубую, но незаменимую в ближнем бою обувь.

У Неллы мое предложение атаковать наглых бестий, энтузиазма
не вызвало. Но третий пучок соломы, прогорающий так же
быстро, как и два предыдущих, осветивший крысиный круг,
убедил и ее, что нам пора переходить к активным действиям.

Удар ногой по наиболее наглым тварям, заставил их
ретироваться к стене. Я не знал, стоит ли продолжать
наступление, или же разумнее оставаться на отвоеванной
территории. На всякий случай стал громко притопывать ногами.

Нелла вскрикнула так громко, что у меня зазвенело в ушах.
Пучок соломы, догорев, ожог ей кончики пальцев. В
наступившей темноте, у слышал, как в соответствии с
правилами ведения боевых действий, крысы группируются,
готовясь нанести контрудар.

Нелла снова вскрикнула. Теперь от того, что пытаясь сгрести
очередной пучок соломы, коснулась пальцами тела одной из
крыс. Не знаю, в чью пользу закончился бы наш поединок, если
бы мы, лишенные возможности активно двигаться, оставались в
сарае, но то, что нам довелось бы испытать боль укусов --
это точно. К счастью, нам не пришлось продолжать сражение с
опасным, численно превосходящим противником.

Давно несмазанные петли, проскрипели так громко, что даже
мы, увлеченные борьбой с серыми тварями, повернули головы в
направлении входа.

-- Подруга, ты что так орешь? Кайф ловишь? -- Нина не очень
твердо стояла на ногах. Мощный фонарик, сжимаемый ее рукой,
показался нам источником, равным по силе луне, находящейся на
стадии полнолуния. Луч вначале коснулся потолка, так как
Нина зацепила ногой за доску, набитую на порожке, а затем
остановился на наших фигурах.

-- Не поняла, вы что танго в темноте танцуете? -- переборов
икоту спросила вошедшая.

-- Рок-н-рол вперемежку с твистом, -- отозвалась Нелла. --
Твой красавец позаботился, чтобы слишком друг от друга не
отдалялись.

Нина направилась в нашу сторону. Крысы, почуяв, что мы
получили подкрепление, покинули сарай, забились в свой норы,
щели. Увидев цепь, соединяющую нас, Нина громко, по-мужски,
присвистнула.

-- Майор, мазохист что ли? Или вы рекомендаций телепрограммы
"Про это" наслушались?

-- Ты бы меньше болтала. Помоги нам цепянку снять. Эти
садисты звенья висячим замком соединили -- перебила подругу
Нелла.

-- Вот, козлы! -- Нина снова громко икнула. -- Все им
неймется. Ох и надоели они мне. Сейчас пойду, заберу ключ.
Нина развернулась и направилась к двери.

-- Подождите, -- остановил, я женщину. -- Вряд ли сторож
даст вам ключ.

-- А что я спрашивать буду? -- искренне удивилась женщина.
-- Обшарю карманы, пока он дрыхнет.

-- Ключ он в задний карман положил, -- подсказал я.

-- Пожалуйста, побыстрее, -- попросила подругу Нелла. -- А
то в сарае полно крыс. Страшно и противно.

-- Может вам фонарик оставить? -- предложила Нина.

-- Спасибо. Он вам пригодится. Мы в темноте подождем.

Минут пять мы сидели в темноте, тесно прижавшись друг к
другу. Правда теперь нас окрыляла надежда, избавление скоро
придет. Мне снова пришлось вспомнить о козле, которого ведут
на бойню. Я не был на него похож. Помимо моей воли, от
тесной близости с молодой женщиной, кровь сильнее
пульсировала в жилах.

Луч фонарика свидетельствовал, что наша спасительница снова
в сарае.

-- Ребята, что делать не знаю, -- огорченно произнесла Нина.
-- Я ключ не смогла достать. Этот боров на спине спит.

Ситуация складывалась неважная. Был со мной случай, когда
приходилось избавляться от связывающих веревок, поместив их над
импровизированным костром. Нанюхался я тогда запаха паленого
мяса, но сумел освободиться. Цепь не веревка, ее не прожжешь.

-- Нужна ножовка по металлу или напильник. Вам он и на глаза
не попадались? -- Я предложил возможное решение проблемы.

-- Ножовку кажется я видела.

Теперь Нина пропадала чуть дольше. Нам вновь пришлось
услышать шорох и писк осмелевших крыс.

Ножовка была самодельной. Полотно заржавело. Этим
инструментом последний раз пользовались лет пять назад. Цепь
не позволяла пилить мне. Женщины, достаточными навыками
такой работы не обладали. Нелла несколько раз провела
ножовкой по металлу и чуть не уронила пилу. Попытки Нины
справиться с одним из звеньев, также успехом не увенчались.
Пилить цепь на весу оказалось пустой затеей. Только, когда
нам удалось пристроить кусок, соединяющей нас цепи на
деревянный брус, на звене появилась углубляющая канавка.
Нелла держала фонарик, а ее подруга с каждым движением все
более уверенно водила ножовкой взад-вперед.

-- Черт, -- выругалась Нина. Ругательство относились к
полотну. Оно не выдержало, прикладываемых усилий и лопнуло
на две неравные части.

Теперь пилить пришлось обломками, зажатыми в руке. Этот
процесс лучше получался у Неллы. Мне казалось, что процесс
распиливания цепи будет длиться вечно. Несколько раз я
пытался развести плечи, порвать подпиленное звено. Только с
четвертой попытки мне удалось на практике подтвердить
верность пословицы: "Где слабо, там и рвется". Цепь, упав,
больно ударила меня по стопе. Ойкнула и Нелла -- видимо и ей
досталось.

-- Я предлагаю теперь этих козлов посадить на цепь, --
предложение, выдвинутое Ниной свидетельствовало, что к
своему партнеру по постели она любовных чувств не питает.

-- Идея заслуживает внимания, -- согласился я. -- Однако,
вначале нам надо их разоружить.

-- Я знаю, как Коляна вывести из строя, -- сообщила наша
спасительница.

-- Как же? -- поинтересовалась Нелла.

-- Он на меня давно глаза пялит. Я разденусь догола, зайду в
его комнату. Колян слюни распустит, я у него ружье
конфискую, -- жертвенно предложила Нина.

-- Это ты, случайно, не из фильма позаимствовала? --
скептически отнеслась к предполагаемому акту
самопожертвования ее подруга. -- Я что-то похожее в детстве
видела в киношке.

Мне также показалось, что с подобным я встречался на экране.
Точно! Один из фильмов, запомнившихся мне на всю жизнь. "А
зори здесь тихие". Есть там эпизод, когда одна девушка
купается в холодной воде, на глазах у затаившихся немцев.
Правда она догола не раздевалась и опешивших немцев не
разоружала. Нина готова была на большее.

-- Спасибо, -- отклонил я предложение новоявленной героини.
-- Поступим проще. Попробуем заманить наших противников в
сарай.

-- Каким образом? -- вопрос принадлежал Нелле.

-- Вы закричите, как можно громче. Если Нина услышала крик,
услышит кто-нибудь из мужчин. Я стану у двери. Дальше дело
техники, -- поделился я задумкой. Нелла согласно кивнула
головой, одобряя мой план. Я занял место у двери. Подружки
переместились к одной из стен сарая. Нина выключила фонарик.

-- Аааа! Помогите! -- крик Неллы разорвал предрассветную
тишину. Увы реакции на него не последовало. То ли обитатели
домика в пьяном сне видели кошмары, в которые женский крик
органично вписывался, то ли их совершенно не интересовало,
что происходит с пленниками.

Я уже собирался отказаться от плана, придумать иной вариант
действий, как вопль, перекрывающий предыдущий по силе и
тональности, резанул по ушам.

-- Крыса!

Этот крик мог поднять из могилы мертвеца. В нем слышался
извечный женский ужас перед серыми созданиями, будь то мышь
или крыса.

-- Не мохай, подружка, это я тебе пучком соломы в ногу
ткнула, -- засмеялась Нина.

Только после этих слов, стало понятно, как Нелле удалось
достичь подобных высот в искусстве крика.

Хлопнула дверь. Я услышал шаги человека. Видимо он забыл
фонарь. По крайней мере луч света не проник через щели
двери. Человек остановился перед входом. Только сейчас я
сообразил, что допустил промашку. Дверь в сарай не была
закрыта снаружи на замок, он соединял звенья цепи, но в
проушины сторож что-то вставлял. Нина, открыв дверь, этот
предмет удалила. Медлить не стоило. Стоящий у входа человек,
мог заметить перемену. Дверь открывалась наружу. Изо всех
сил я пихнул, разделяющую нас дверь правой ногой.

Стоящему на улице не повезло. Он нагнулся, отыскивая ушко.
Дверь ударила его по темени. Мужчина, не издав звука, осел
на землю, фонарик, вспыхнувший в руках Нины, осветил лицо,
залитое кровью. Да, крепко досталось Коляну. Как минимум
сотрясение мозга он заработал.

Я подхватил грузное тело подмышки, волоча ногами по полу,
затащил в сарай. В кармане, потерявшего сознание сторожа
отыскал ключ. Перепоясал его цепью и оставил лежать на полу.
Бросать беспомощного Коляна в сарае, облюбованном крысами,
было жестоко, но иного выхода нет.

Я надеялся, что сереющее небо вскоре будет разорвано
солнечными лучами и они проникнут в сарай, вместе с
остатками тьмы прогонят и наглых тварей. А пока я не стал
закрывать входную дверь. Рядом с Коляном оставил зажженный
фонарик Нины. Решил, что крысы не осмелятся напасть на
сторожа.

Подобрав ружье, упавшее у двери, я вновь направился в дом.
Нина и Нелла оставались на улице.

ГЛАВА 12.

Комната, выполняющая роль спальни Рамазана и Нины, была
просторной. Два окна, на которых не было ни занавесок, ни
штор, пропускали набирающий силу свет. Рамазан спал,
зарывшись головой под подушку. Это объясняло, почему он не
слышал крик Неллы. Одна его рука была укрыта одеялом, вторая
покоилась на подушке, где должна была находиться голова
подружки.

Взяв ружье в левую руку, я ощупал одежду спящего. В
результате обыска мой арсенал пополнился пистолетом
"Макарова" и в придачу милицейскими наручниками. В ружье
надобность отпала. Я вынул патроны и отставил его в сторону.
Рывком сорвал подушку. Рамазан пробормотал что-то на своем
языке. Зашарил руками в поисках пропажи.

-- Подъем, -- голос прозвучал громче, чем мне хотелось.

Рамазан уселся на кровати, уставился на меня, не в силах
понять, что происходит.

-- Кончай ночевать, солнце встает! -- произнес я нарочито
бодрым голосом.

Рамазан схватил куртку, висевшую на стуле, но даже не стал
проверять карманы, видимо сообразил, что его пистолет сменил
хозяина.

-- Одевайся, -- я бросил ему брюки и рубашку. Повар
торопливо одел брюки на голое тело.

Женщины, устав ждать, вошли в комнату без приглашения,
остановившись у двери. Нина нажала на кнопку выключателя.

-- Может ты расскажешь, как очутился в дачном поселке, какое
отношение имеешь к этой компании? -- мне не терпелось
услышать объяснение, но повар молчал.

-- Не хочешь говорить про компаньонов, ответь где солдаты?
-- у меня хватило выдержки не повысить голос.

-- Я знаю,где они. Я им еду готовила и один раз носила. Три
человека в форме, сидят в бетонном подвале. Там когда-то
хранилище было. Кооператоры хранили, закупаемую у владельцев
садовых участков продукцию. Подвал давно заброшен, но
целехонек. Туда солдатиков и определили, -- сообщила Нина.

-- Захват смены караула твоих рук дело? -- задал я еще один
вопрос.

-- Конечно его. Правда сам бы он до такого "свершения" не
додумался, его МАтвеич надоумил, -- снова вмешалась в
разговор Нина. -- Ему срочно надо было оружие раздобыть.
Роман подвернулся. По пьянке расхвастался, что в части
работает и что есть у него план, как добыть автомат.

-- Матвеич надоумил? -- переспросил я.

-- Ну да. Он Романа с полмесяца обрабатывал. Говорил о том,
что для Романа это верный шаг прославиться. Если операция
пройдет без осложнений то слух о ней далеко разойдется:
уважение посвященных, особое отношение к нему обеспечено.
Обещал за оружие денег отвалить, принять в долю в крупном
деле. Если осечка выйдет, то все равно всероссийская
известность -- теленовости, газетные публикации, поклонение
перед сильной личностью, успех у женщин -- обеспечены.

-- Женщина, закрой свой рот! --это была первая фраза,
которую мы услышали от Рамазана.

Но Нину прорвало:

-- Этот вначале трусил, -- она небрежно кивнула головой в
сторону повара, -- боялся, что может под "вышку" попасть,
если залетит. Матвеич в законах спец, объяснил, что Россию в
Совет какой-то там приняли, и что смертных приговоров у нас
больше не будет, так что "вышка" не грозит, он с такой
славой в тюрьме будет на особом положении, а там с помощью
друзей и вообще выйдет на волю.

-- Замальчи! Закрой своя рота! -- от негодования Рамазан
исковеркал слова, хотя обычно по-русски говорил чисто.

-- А зачем ему все это надо? -- теперь я обратился к Нине,
уверенный, что получу ответ.

-- Зачем, зачем? Придурок он, вот зачем. Возомнил себя,
обиженным на белый свет. У себя в люди не выбился, здесь за
"лицо кавказской национальности" держат. Никто его не ценит,
не понимает. Бабам только деньги нужны. Друзей нет. Даже
профессия повар -- улыбки у всех вызывает. Он никому не
говорил, что поваром работает. Только я да Матвеич знали.
Для всех остальных -- коммерсант из Дагестана, чуть ли не
винный король, -- Нина сплюнула на пол. -- Король, задница с
дырой! Привязался ко мне: выходи замуж. А на фига мне такой
нужен! У меня уже один похожий был. Тоже непонятый миром.

-- Ты мне другое говорила! -- не вытерпел, перебил ее Рамазан.

-- Ну говорила! Попробуй не скажи. Матвеич как клещ впился.
Если не сделаешь, как велю, напишу твоему в тюрьму, как ты
мужа ждешь, как водку жрешь, да по "кушерям" с мужиками
шаландаешься. Если так сделает, мне не жить. У моего руки
длинные и сюда дотянутся.

-- По чем шаландаешься? -- Нелла как и я впервые услышала
слово "кушери".

-- По "кушерям", ну кустам, зарослям по нашему, -- пояснила
подруга.

-- Так ты со мной в постель по приказанию легла? -- лицо
Рамазана приобрело странный оттенок, но вопрос он задал
тихим, ровным голосом.

-- А то нет! Дала бы я тебе. Дождался бы. До посинения ждать
пришлось бы. Велико удовольствие. Да от тебя в постели
никакого проку нет. Заскочишь как петух, хоп, хоп и готово!
Только лишний раз мне бегать подмываться! Сама вроде
раскочегаришься, а ты уже сполз, храпишь носом к стенке.

Женщине не стоило задевать самолюбия неудачливого любовника.
Он многое мог стерпеть, но только не унижения, насмешку, над
его мужским достоинством. Но Нина не могла остановиться.
Воспоминания о "медовой неделе" подогревали ее.

-- Тоже мне "большой гигант маленького секса!" Толи слишком
коротко тебе обрезали, то ли с детства не вырос. Хоть бы
линейку взял, измерил, что в штанах носишь. Может тогда
задумался, прежде чем на бабу лезть.

Я не заметил, откуда в руке Рамазана появился нож. Это была
небольшая "козья ножка". Короткое, но заточенное, как бритва
лезвие,увенчанное рукояткой из ноги ягненка, оканчивающееся
маленьким копытцем. Когда-то эти, сделанные дагестанскими
мастерами ножички, можно было приобрести почти в любом
магазине, торгующем сувенирами.

Испуганный вскрик свидетельствовал, что Нина тоже заметила
ножик. Рамазан понимал, что ему не удастся приблизиться к
женщине, я не позволю этого сделать. Маленький нож пролетел
в нескольких сантиметрах от моего лица. Но не я был объектом
нападения. Инстинктивно Нина вскинула вверх руки и это
спасло ей жизнь. Нож, нацеленный в горло женщины, пробил
ладонь, пройдя ее на всю глубину лезвия и лишь рукоятка,
торчащая с тыльной стороны ладони, не позволила острию
достичь цели.

Нина снова вскрикнула. Теперь от боли. Резким движением она
вырвала нож из ладони. Кровь брызнула, обагрив руку,
запачкав куртку.

-- Задушу! -- увидев, что только ранил женщину, Рамазан
устремился к ней с вытянутыми вперед руками.

Мой кулак пришелся точно в переносицу и отбросил повара на
кровать. Я слабо сжал пальцы и от удара безымянный выскочил
из сустава. Пока я дергал палец, пытаясь вправить его на
место, Нелла оказывала помощь подруге, бинтовала ей руку,
сложенной в несколько раз косынкой.

Найденные у повара наручники пришлись кстати.

Продев через дужку кровати, я защелкнул их на руках
Рамазана. Мне не было известно, когда могут нагрянуть в
дачный домик остальные члены банды, поэтому следовало
торопиться. Прежде всего надо было сделать два дела:
вызволить из плена своих незадачливых солдат и сообщить в
милицию о задержанных преступниках.

-- Отсюда как-то можно связаться с городом? -- задал я
вопрос Нине. Она уже отошла от пережитого шока и большими
глотками пила воду из металлической кружки, принесенной
подругой.

-- Телефона поблизости нет. только на посту ГАИ и в мотеле
перед городом есть аппараты, но туда далеко добираться.Хотя,
что я вру. Есть телефон! Тут неподалеку дачка -- особнячок
какого-то босса располагается. Ветераны участок лет двадцать
назад обживать начали, но телефон никому не протянули. Этот
дачу в позапрошлом году построил и уже телефон установил.

-- Хорошо, попробуем позвонить из особняка, -- обрадовался
я.

-- Ничего не выйдет, -- охладила меня Нина. -- Там сейчас
никто не живет. По цепи вокруг дома громадный пес бегает.
Колян за то, что собаку два раза в день кормит, воду дает,
зарплату больше чем за охрану товарищества получает. Забор
бетонный, дверь бронированная, на окнах решетки. Я туда от
нечего делать, как на экскурсию ходила. Проникнуть без
взлома не возможно.

-- Нельзя проникнуть без взлома? -- я задал вопрос чисто
механически и не ждал на него ответ. -- Слушай, а
сигнализация там есть?

-- Какая сигнализация? -- не поняла Нина.

-- Ну не мог такой крутой хозяин оставить дачу без тревожной
сигнализации, -- высказал я предположение.

-- Постой, постой. Точно есть сигнализация, выходит на пульт
отделения милиции в соседнем поселке. Колян рассказывал, как
летом, когда хозяева в город уехали, какие-то "бомжи" собаке
подбросили отраву и пытались разбив окно, проникнуть в дом.
Так минут через десять наряд милиции из села прибыл и сцапал
воров.

-- Годится, -- обрадовался я. -- Придется вызывать милицию
проверенным способом. Я пойду выручать солдат, а вы, вдвоем
бегите к даче и попытайтесь расколотить камнями окно.

Выяснив, как попасть в хранилище, выполняющее роль каземата
и, на всякий случай уточнив, где расположен особняк, я,
вооружившись найденными в хозяйстве Коляна ломом и
топориком, отправился к месту, в котором содержались
пленники.

Дужка навесного замка отскочила после нескольких ударов.
Хотя рассвет наступил уже давно и на улице было светло, в
хранилище стоял спертый, затхлый запах невентилируемого и
непроветриваемого помещения.

Я не сразу рассмотрел, лежащих в дальнем углу трех человек.
Удары по замку и скрип двери разбудили их и они настороженно
вглядывались, кто это в такую рань пожаловал в место их
заточения.

-- Товарищ, майор, вы? -- в голосе, узнавшего меня сержанта
Крылова, слышались удивление и вмесите с тем нескрываемая
радость.

-- Я, а вы кого-то другого ждали? -- за шуткой я попытался
скрыть нахлынувшие чувства. -- Как же это вас угораздило
потерять оружие, здесь оказаться?

Я не собирался упрекать солдат, мне было важно узнать, что
же на самом деле приключилось той дождливой ночью, когда они
отправились на смену, стоящих на посту часовых.

Пока я ножиком Рамазана распиливал по волокну толстые
веревки, которыми солдаты были связаны по рукам и ногам,
Крылов изложил суть происшедшего.

Не обнаружив на месте рядового Кузнецова, Крылов хотел
позвонить в караулку, но потом вспомнил, что ливень нарушил
связь. Еще раз прошли по маршруту. Теперь смотрели по
сторонам тщательно. Кузнецов службу заканчивал. Как "старик"
на правах, самому себе присвоенных, мог сачкануть, укрыться
куда-нибудь от дождя. Поиск результатов не дал -- часовой
словно канул в дождевой пелене. Соболев, который должен был
сменить Кузнецова, заметил, что на двери кафе нет
печати.Толкнул дверь, она открылась. Сержанту Крылову были
известны уловки заведующей кафе. Поэтому он особо не
встревожился. Мелькнула мысль, что "Кондрат" наверняка сидит
в сухом теплом помещении, ждет пока кафе не закроют. Оставив
Соболева караулить на крылечке, сержант зашел с остальными в
помещение. В конце коридора из приоткрытой двери падал
свет. Кто-то услышав шаги солдат, при их приближении
выключил лампочку. Дверь помещения оказалась открытой. Они
вошли вовнутрь. Когда свет загорелся вновь, Крылов понял,
что смена попала в ловушку.

Ни заведующей, ни женщин-официанток, ни "Кондрата" в комнате
не было. Взяв автомат наизготовку, вошедших держал под
прицелом, хорошо знакомый, бывший однополчанин, нынешний
повар -- Рамазан. Но и это было не все. Путь к отступлению
через дверь отрезал его сообщник. Он тоже имел на вооружении
автомат. Самым обидным было то, что сообщник не прятался, не
сидел до этого в засаде, а вошел в кафе вместе с остальными.
Им был рядовой Рахимов.

Под дулами двух автоматов, сопротивляться было
бесполезно. Пришлось разоружиться.

До этого места я слушал рассказ сержанта, не перебивая,не
задавал уточняющих вопросов. После сообщения о предательстве
Рахимова не выдержал:

-- Значит повар и Рахимов сговорились заранее, были за одно?

-- Наверное. Рахимов, когда нас здесь, в хранилище охранял,
хвастал дружбой с поваром. Говорил, что тот настоящий
мужчина, способный постоять за себя и за друзей, -- дополнил
своими наблюдениями рассказ сержанта рядовой Давыдов.

-- Ну а как вы сюда попали? Для чего Рамазан вас черт-те
куда потащил? Почему не связал и не запер в том же кафе? --
мне не терпелось выяснить суть происшедшего.

-- Да он чокнутый какой-то, -- снова заговорил Крылов, --
Что он скажет, сделает в следующий момент -- понять
невозможно. Я сначала подумал, что нас прямо там в кафе
постреляет. А потом, когда разрядил наши автоматы, снял
штык-ножи и велел тащить оружие, понял -- убивать не будет.

-- Я тоже не надеялся живым остаться, -- признался Соболев.
-- Думал каюк. Показалось, что Рамазан позицию выберет,
откуда нас удобнее расстрелять. Он нам лицом к стене
приказал встать, сам сзади очутился. Ну я решил -- все.
Хотел даже повернуться и броситься на повара. Будь, что
будет. Но Рамазан стрелять не стал. Автомат на
предохранитель поставил.

-- А мне  страшно, за жизнь тут стало. Когда Рамазан и
какой-то мужик с ружьем, нас в хранилище привели, -- перебил
товарища Давыдов. -- До этого нас в машине Рахимов караулил,
а повар в домик ходил. Кто-то там на него так громко орал,
что на улице слышно было. Повар вышел сам не свой. Вместо
слов тычки автоматом под ребра. Загнали нас в хранилище. Я
даже мысленно помолился, готовясь к концу. Ведь теперь,
вдобавок ко всему, мы про убитых милиционеров знали. Да нет.
Все обошлось. Нас просто связали.

-- В милиционеров Рамазан стрелял? -- спросил я.

-- А кто же еще! -- подтвердил Крылов. -- Рахимов нас под
прицелом держал, а тот стрелял по людям, как по мишеням.

-- Ну а про убийство Кондратьева вам что-нибудь известно?
-- я успел освободить солдат от пут. Пора было заняться
выяснением, удалось ли женщинам осуществить наш план. Но мне
хотелось хоть немного приподнять завесу над смертью
Кондратьева.

-- Рахимов кое-что сболтнул, -- отозвался Соболев. --
"Кондрат" купился. Повар, часто, уходя из кафе, часовым
что-нибудь подсовывал, то кусок колбасы, то пирожок, то
бутерброд. Известное дело -- солдат, тем более в карауле, от
жрачки не откажется. По уставу брать на посту ни от кого
ничего не положено, жевать тем более. Но устав уставом, а
кто от "халявы" откажется? Так и в этот раз. Повар около
кафе ошивался. Предложил "Кондрату" колбасы. Тот
обрадовался. В просьбе дать штык-нож откромсать кусок,
ничего подозрительного не нашел. Ну и получил штык-нож
в спину.

-- Как вы думаете, Кондратьев случайно подвернулся, или нет?
-- не удержался я от нового вопроса.

-- Рахимов объяснил, что это месть, мол Рамазан, по его
просьбе "Кондрата" проучил, -- поделился информацией Крылов.

-- Мне кажется повару начхать было на то, что "Кондрат" и
Рахимов в ссоре. Просто он знал, что Кондратьев от куска
колбасы никогда не откажется, пусть ему даже "губа" за это
грозит. А впрочем, чтобы иметь сообщника, чем-то его
приручить, привлечь на свою сторону, повар мог охотиться на
"Кондрата", -- высказал предположение  Соболев.

-- Каким образом Рахимов оказался за десяток километров
отсюда? -- я задал еще один вопрос.

Недоуменное пожатие плечами было мне ответом.

Мы вышли из хранилища. Первым делом солдаты устремились к
колодцу. Видимо их держали не только на голодном пайке, но и
ограничивали в воде. Я приказал им держаться вместе, зайти в
домик, запереться изнутри и никого не впускать. Заодно
вменил им в обязанность приглядывать за Рамазаном. По тому,
как переглянулись солдаты, понял, что несколько оплеух он
заработает. Хотел предупредить, чтобы бывшие пленники руки
не распускали, но смолчал. По моему мнению коварный повар
заслужил не только тычки и подзатыльники, а кое-что
посерьезнее. И если солдаты, за принесенный страх, унижение
врежут похитителю несколько раз, особого греха в этом не
будет. Правда по отношению, закованного в наручники, это
будет не совсем честно, но это не на моей совести, а на
совести тех, кто не сможет сдержать руку.

Особняк, обнесенный высоким бетонным забором, вырос передо
мной, когда я, немного запыхавшись, обогнул по наезженной
дороге заросли, давно потерявшего листья, кустарника.
Картина, открывшаяся моим глазам, объяснила почему до сих
пор не прибыл наряд милиции.

Нелла, забравшись на поперечину, соединяющую два
металлических столба калитки, тщетно пыталась добросить
камни до особняка. До него, от забора было метров тридцать и
добросить, а тем более попасть в окно, смог бы не каждый.
Спуститься вниз, подойти к дому опасно. Огромная немецкая
овчарка металась на цепи, по натянутой вдоль забора стальной
проволоке.

Нина устала собирать здоровой рукой камни и передавать их
подруге.

-- Ничего не выходит, -- чуть не плача сообщила со своей
высоты Нелла. -- Разве можно отсюда попасть в окно. Да еще
эта псина на нервы действует.

Женщина не удержалась и бросила очередной камень не в
направлении дома, а в беснующегося внизу пса. Удар достиг
цели. Но собака не испугалась, не стала визжать, как это
сделали бы многие ее сородичи по собачьему племени, а
наоборот, еще яростнее стала бросаться во все стороны, грозя
разорвать цепь.

-- Оставь свой наблюдательный пункт, -- предложил я Нелле.
-- Теперь я попробую.

Офицерское многоборье много что включает, так что метнуть
учебную гранату за полсотни метров для меня не проблема. Я
выбрал половинку кирпича по весу, приближающуюся к весу
"лимонки", другим камнем обтесал бока, чтобы удобнее было
зажать осколок в руке, отошел от забора метров на десять. С
рукой, вытянутой почти на всю длину над головой, сделал
разбег и выпустил болванку, до этого покоящуюся на кончиках
пальцев. Звон разбитого стекла свидетельствовал, что камень
цели достиг. Я думал, что раздастся какой-нибудь сигнал
тревоги, но его не последовало. Оставалось надежда, что
сработает сигнализация на пульте в милиции.

Мы подождем минут десять-двенадцать. На всякий случай я
подобрал и обрабатывал еще несколько камней..

-- Ни с места, руки за голову. Лицом к стене!

Ни я ни девушки не слышали шума, подъезжающей машины, шагов
человека, подавшего команду. То, что он был не один, это
точно, теперь я отчетливо слышал шаги, переставших
подкрадываться людей. Мелькнула дурная мысль: "А что, если
это вернувшиеся в дачный поселок, бандиты?" Осторожно,
стараясь не сделать резкого движения, я повернул голову.

-- Я, майор Лапин Борис Павлович. В дачном поселке бандиты
удерживали в заложниках троих моих солдат. Мне удалось их
выручить, задержать двух вооруженных бандюг. Один из
задержанных, убил двух человек, в том числе и милиционера. Я
вынужден был разбить окно на даче, чтобы получить
подкрепление, помощь.

-- Документы есть? -- спросил человек, приказавший поднять
руки.

-- Да. Я достал из внутреннего кармана куртки удостоверение
личности офицера и протянул его младшему сержанту милиции.

Солдаты не выполнили ни первое, ни второе мои приказания. У
Рамазана под обоими глазами наливались лиловым цветом свежие
синяки, его губа была разбита. По опыту я знал, что синяки
могли появиться и от моего удара в переносицу. А вот
разбитая губа, явление совершенно новое. Я не стал
отчитывать за это солдат, а вот за то, что услышав шум
машины, выскочили во двор, отругал.

Крылов подвел под свои проступки мотивационную базу.

-- Мы у Рамазана по-хорошему спросили, где наше оружие. Так
этот гад вздумал нас куда дольше послать. Пришлось врезать.

-- Он сказал, где оружие? -- спросил я.

-- Нет.

-- Ну а во двор почему вышли?

-- Мы ружье зарядили. Соболев какую-то самодельную пику
нашел, Давыдов топор взял. Решили, если приехали бандиты
лучше нам их встретить во дворе, неожиданно напасть.

Милиционеры провели мимо нас Рамазана. Его руки были скованы
наручниками.

-- Мы еще посчитаемся, -- буркнул повар. Он не уточнил, кому
была адресована угроза: мне, женщинам, или солдатам, или всей
нашей группе.

-- Где второй? -- спросил меня милиционер.

Я не успел ответить. Странный звук, то ли визг, то ли крик
раздался со стороны сарая, в котором я с Неллой, коротал
остаток ночи, и в котором сейчас наше место занял сторож.

Обгоняя друг друга, мы бросились к помещению. Колян сидел
на полу, перехваченный в талии поясом из железной цепи. Его
била дрожь. Одна штанина была разорвана. из икры сочилась
кровь.

-- Ключ у вас? -- спросил один из милиционеров.

Я кивнул головой, но ключ не отдал. Милиционер выслушал,
изложенное на ухо предложение, секунду обдумывая, стоит ли с
ним соглашаться. Приняв решение, махнул рукой:

-- Делайте как знаете. Мне все равно сколько человек
привезти, ведь мы приехали по сигналу тревоги с дачи.

-- Попрошу всех выйти, -- потребовал я.

Мы остались вдвоем. Колян попеременно потирал, то ушибленный
дверью лоб, то укушенную крысами ногу.

-- Мне нужно знать, где запрятаны автоматы, отобранные у
солдат. Я уверен, прятали их с твоей помощью. Банде все
равно конец. Матвеичу и его подельникам гулять осталось
недолго.. Если ты скажешь, где оружие, тебе это зачтется на
суде, -- обратился я к Коляну.

Он не произнес ни слова в ответ.

-- Если ты будешь молчать, я поступлю жестоко, но, по-моему
справедливо. Оставлю тебя в сарае и закрою плотно дверь. Не
думаю, что крысы способны обглодать мясо с твоих костей, но
то, что ты проведешь незабываемый день, а может и ночь --
гарантирую.

Колян молчал. Я встал и направился к двери. Только тогда,
когда дверь противно скрипнула, сторож не выдержал:

-- Откройте, я скажу.

Оказывается не одни женщины недолюбливают мелких хищников. Я
немного приоткрыл дверь.

-- Где?

-- Под конурой собаки.

-- Сколько там автоматов? -- уточнил я.

-- Четыре.

Автоматы, завернутые в клеенку, действительно находились в
яме, вырытой под конурой собаки и прикрытой сверху бетонной
плитой.

Милиционерам пришлось делать второй рейс, чтобы вывезти всех
нас с территории дачного поселка. Около двух часов мы
пробыли в отделении -- давали показания. Женщины прозрачно
намекнули мне, что непротив отметить удачное завершение
событий, произошедших на даче за товарищеским столом, но я
предложение не принял. Не до застолья. Хотелось быстрее
доставить солдат в часть, лично отчитаться перед командиром
полка. Я доказал Нелле, что помню номер ее телефона, назвав
все пять цифр. Она все равно сунула мне клочок бумажки,
вырванный из блокнота, одного из милиционеров. Помимо номера
телефона там был записан адрес и всего лишь три слова:
"Приезжай в любое время".

ГЛАВА 13.

В части, вызволенных солдат встретили, как именинников,
отмечающих круглую дату, а меня как одержавшего победу в
крупном сражении полководца.

К радости, что удалось разыскать пропавших, вернуть оружие
примешивалась горечь -- двух подчиненных я потерял. В этом
не было моей прямой вины и все же. Командир полка при
встрече крепко обнял, долго хлопал лапищами по спине,
наконец произнес:

-- Я всегда знал, что на тебя можно положиться!

Почти сразу добавил каплю дегтя:

-- Наград и повышений не жди. А вот взыскание, когда будут
искать крайнего и которое сверху, за гибель двух солдат
непременно спустят в приказе Командующего, я попытаюсь
переадресовать на свой адрес. Хотя и не уверен, что при этом
тебя обойдут -- взыскания не награда. Их не ждешь. Они сами
тебя находят, -- глубокомысленно заметил он. Все-таки
нормальный мужик мой командир. Не хочет меня делать крайним.

Прапорщик Борисенко выдал очередную порцию афоризмов и
изречений. Среди прочих там был и такой: "Живой солдат
отличается от выбывшего из списков части тем, что стоит на
всех видах довольствия: денежном, вещевом, продовольственном
и что характерно, все время требует точной и своевременной
выдачи положенных норм. Кроме того, он оправляет
естественные надобности, чаще всего в неустановленных
местах. Хорошего командира это раздражает, но не выводит из
себя и поэтому он предпочитает солдата, стоящего на
довольствии, выбывшему из списков."

Наверное я был неплохим командиром, если радовался, что смог
доставить в часть живыми и невредимыми трех своих солдат.

Кажется так же считали и мои подчиненные. По крайней мере,
подтверждение этому я получил в тот же вечер. Я припозднился
в своем кабинете, просматривая черновик учебного расписания
на следующий месяц. Расписание наводило на грустные
размышления. Занятия планировались только теоретические, да
и то у меня не было уверенности, что они не сорвутся из-за
хозработ, вводных, поступающих сверху.

Отсутствие горючего, боеприпасов, приводило к тому, что
вместо практических упражнения, тренировок, приходилось
объяснять солдатам на пальцах, как надо действовать.
Возникали ситуации, схожие с анекдотическими. Довелось мне
повидать, как один из командиров рот, осваивал с
механиками-водителями боевых машин пехоты контрольную
трассу, прогонял их по маршруту в пешем строю. Чтобы солдаты
не забыли о штатном своем предназначении, заставлял
подчиненных урчать, изображать шум, работающего мотора.

Ох и картина была! Так и хотелось заснять и переслать на
передачу "Сам себе режиссер". Досеменив к повороту,
солдатики прикрывали ладонью правый или левый глаз,
демонстрируя поворот, переходили с мурлыканья на рев,
изображая переключение скоростей на очередном препятствии.
В общем смех да и только! Правда смех сквозь слезы.

А ведь если верить словам очередного министра обороны,
реформы в армии набирают темпы. Вот только, когда
непосредственно соприкоснешься с тем, что творится в частях,
непонятно, до чего мы сумеем дореформироваться. Ну хорошо.
Угрозы войны нет. По крайней мере наше руководство в этом
уверено.

Бывшие вероятные противники дают многомиллионные кредиты,
чтобы мы могли выбраться из дерьма, в котором оказались по
самые уши. Хотя некоторые считают, что наоборот этим в
дерьмо нас загоняют. Так может объявить тогда об
одностороннем, полном разоружении? Перековать мечи на не
знаю что. Орала нам кажется тоже не очень нужны! Распустить
армию по домам. Не надо ни кормить, ни одевать такую массу.
Не надо платить офицерам зарплату, не надо содержать жилой
фонд, расходовать газ, электроэнергию в военных городках. Не
надо тратить средства на обновление техники, приобретение
горючего, боеприпасов. Запад, коль он нам дает в долг, сумеет
защитить должника. А иначе с кого он будет получать
положенный процент и сумму займа? С дяди негра или азиата?

-- С такими мыслями пора вам товарищ майор, подавать рапорт
с просьбой об увольнении из армии, -- вслух произнес я.

Правда сразу же подумал:"Торопиться не стоит". Шансы, что
мой рапорт не понадобится, уволят без него, были не такими
маленькими, Слух, что наш прославленный полк, попадет в
число сокращаемых, витал со времени выхода из Чечни.

И он был обоснованным. Уж если из десантных бригад делают
полки, расформировывают такие военные училища, как
"Качинское", что говорить о какой-то пехоте. В дверь
постучали. Мой кабинет находился в начале длинного коридора.
За ним следовали бытовая комната, каптерка, а дальше
располагалась казарма одной из рот. По неписанным законам,
подчиненные офицеры уходят со службы только тогда, когда в
кабинете прямого начальника погаснет свет. Оно и понятно!
Вдруг начальник, надумает провести совещание, озадачить
подчиненных!

Своих офицеров я от показного рвения отучил. Дело есть --
работай. Гонять "шэш-бэш" в ожидании клича сверху, занятие
глупое. Я знал, что командиры рот, давно ушли. Командиры
взводов предпочитают с начальством, даже непосредственным,
общаться в случае крайней необходимости. У солдат вместо
мамки -- старшина, вместо отца -- командир взвода. До
командира батальона дойти солдату несложно, но делают они
это крайне редко и как правило не по собственной инициативе.

-- Войдите, -- отозвался я на повторный стук.

-- Товарищ майор, рядовой Самойлов прибыл по поручению
группы товарищей, -- доклад был не совсем обычным, в уставе
не значился.

-- По чьему поручению? -- переспросил я.

-- По поручению группы товарищей.

Только сейчас Самойлов опустил руку, вскинутую до этого для
отдания чести.

-- Это что же за товарищи?

-- Рота, для тех, кто из плена вернулся, чаепитие
организовала. Решили вас пригласить, -- доложил солдат.

-- Из плена! -- усмехнулся я.

-- Разве они не в плену были? -- настоял на своем посланец.

-- А командир роты знает, что вы после отбоя чаи гоняете? --
уточнил я.

-- Никак нет! -- немного смутился представитель от группы
товарищей. -- Это не формальное мероприятие. Мы командира
роты в известность не ставили.

-- Так, а где вы кипяток взяли. Столовая давно закрыта,
наряд уже спать ушел.

-- Так у нас "бульбулятор" есть, -- гордо заявил Самойлов.

-- Бульбулятор? -- удивился я и тут же вспомнил, что
прапорщик и генерал из старого армейского анекдота под
"бульбулятором" имели в виду вполне определенную вещь. --
Это что же ведро?

-- Какое ведро? -- Самойлов, видимо не слышал этот анекдот.
-- Нет, не ведро. С помощью "бульбулятора" воду кипятят, ну
как кипятильником.

"Бульбулятор" оказался простым, но незаменимым в солдатском
быту устройством. Состоял он из деревянной
палочки-держателя, в которую вставлены два лезвия от
безопасной бритвы. К лезвиям подходили заизолированные
проводочки, зачищенными концами они включались в розетку.
Все, кипятильник собран. Опускаешь в стакан с водой лезвия,
врубаешь в сеть и через несколько минут кипяток готов.

Если исходить из некоторых примет, уловленных моими глазами,
каптерка была излюбленным местом сержантского состава и
некоторых, входящих в привилегированный круг, в связи с
выслугой или занимаемым положением солдат.

Необычность сегодняшнего чаепития заключалась в том, что на
нем присутствовал человек, которому по его служебному
положению было положено пресекать такие мероприятия на
корню. В порядке исключения, я решил не портить торжество,
не читать, выполняющему обязанности старшины роты сержанту
нотацию.

Мне протянули стакан в алюминиевом подстаканнике с темной,
пахучей, обжигающей губы жидкостью. На мой вкус чай был
сладковат и крепковат, впрочем заварен с понятием.

Остальные пили чай из кружек. Глотали кипяток молча. Кроме
чая, на покрытом плексиглазом двухтумбовом столе красовался
огромный торт. Я сообразил, что это чудо -- дело рук нашей
поварихи из кафе. Торт был украшен военной символикой,
выполненной из крема и расцвеченной пищевыми красителями.
Помимо общевойсковых эмблем, скрещенных орудийных стволов,
на корже красовались несколько кремовых погон. На одном из
них без труда можно было разглядеть майорскую звездочку, на
втором сержантскую и несколько погон могли, будь они
настоящими, украсить "хэ-бэ" рядовых.

-- Товарищ майор, мы по гроб благодарны, за то, что вовремя
пришли на выручку. -- Сержант Крылов раскромсал торт и
передал мне кусочек, символизирующий майорский погон.

Попробовать торт я не успел. Самойлов, вынырнул из-за спины
сержанта, протянул мне белый лист бумаги, исписанный мелким
почерком.

-- Это что такое? -- В каптерке из-за того, что горела всего
лишь одна лампочка царил сумрак и трудно было прочесть
написанное.

-- Рапорт.

-- Какой рапорт? -- ничего не понял я.

-- Ну, после того, как вы ребят не оставили в беде, я решил
поступить на контрактную службу, -- сообщил Самойлов. -- С
таким командиром служить можно. Конечно, у контрактника
оклад маловат, но будем надеяться на увеличении денежного
довольствия.

Я чуть было не расхохотался, глядя на солдата. Он на срочной
не был подарком, а уж тянуть лямку профессионального
солдата, ясно без тестирования -- не его удел.

-- Подожди, "Самось", -- остановил сослуживца Крылов. -- Дай
товарищу майору спокойно чай попить. Успеешь со своим
рапортом.

Самойлов не обиделся на кличку, не стал спорить, спрятал
бумагу. Торт оказался вкусным. Уплетая его вместе с
подчиненными, я чувствовал удовлетворение. Нет все-таки не
зря, выбрал я себе в юности военную карьеру.

На этой неделе мне еще пришлось пить чай с тортом. Правда
теперь без соблюдения конспиративных правил. Пил я его
также поздно ночью, но чаепитию предшествовал суматошный
день, начавшийся с телефонного звонка из окружной
прокуратуры. В круговерти повседневных дел я начал забывать
о происшествии. По личному плану в этот день, я
проконтролировал, как проводилась утренняя физзарядка,
посмотрел, как убрана, закрепленная за батальоном территория
и намеревался до развода перекусить в кафе, но меня отыскал
посыльный.

Для командира батальона приглашение к телефону "Зас",
редкость. Это специальный телефон. По нему лишь изредка
общается полковое начальство со штабом округа. В части
аппарат только у командира, да параллельный, включаемый
специальным тумблером, когда командир покидает свой кабинет,
у дежурного по полку. Телефон соединен со специальной
аппаратурой. Она-то и позволяет разговаривать без опасений,
что разговор может быть подслушан.

Я никак не мог разобрать, кто и о чем говорит по спецсвязи.
Голос на другом конце был странным, произносимые слова
тягучими, лишенными интонации. Доложил, что майор Лапин у
телефона и попросил повторить сообщение. Видимо мой абонент
тоже не часто пользовался подобным телефоном. Он рассмеялся,
затем обратился к кому-то, находящемуся рядом, снова стал
говорить, теперь медленно, тщательно выговаривая слова. Я
смог разобрать о чем речь. Звонил мой давний приятель.

Года четыре назад я частенько посещал гарнизонную
прокуратуру. Есть в полку такая почетно-принудительная
нагрузка __ "внештатный следователь". Такую обязанность
довелось выполнять и мне. Чтобы не завалить дело, выполняя
приказ командира о расследовании мелких прегрешений,
совершаемых однополчанами, я консультировался у работников
военной прокуратуры. С одним из них подружился. Наша дружба
не прекратилась, когда следователя перевели в окружную
прокуратуру. Мы частенько перезванивались, если была
возможность встречались за рюмкой чая. С ним я разговаривал
после вызволения солдат из заточения, консультировался, как
им себя вести на следствии. Сегодня с утра мой приятель
вышел на связь сам.

-- Твой, Рамазан, сбежал, -- новость была сногсшибательной.

-- Как сбежал? -- я знал слабость следователя ко всякого
рода розыгрышам и не сразу поверил, полученной информации.

-- Да вот, так! Мы по этому делу в тесном контакте с
гражданской прокуратурой работаем. Обмениваемся информацией,
консультируемся. Рамазана решили направить на
служебно-психиатрическую экспертизу, да не успели. Он номер
отчебучил. Сидел в отдельной камере. Пока охранник по
коридору гулял, он выдрал электрический провод из стены,
сделал петлю, привязал ее другим концом к оконной решетке.
Когда охранник в глазок заглянул, увидел картину, --
подследственный в петле висит. Естественно дверь открыл,
попытался вынуть повешенного. А тот, оказывается и не думал
богу душу отдавать, петлю лишь обозначил, а не затягивал.
Охранника оглушил. Переоделся в его форму и как-то сумел
ускользнуть.

-- Такое только в кинофильмах бывает, -- все еще сомневался
я.

-- Мне что, больше делать нечего, кроме как шутки шутить? --
возмутился приятель. -- Я почему тебе сразу позвонил.
Рамазан твою фамилию, да и имена каких-то двух женщин без
содрогания не вспоминал. Вот и мотай на ус. Как бы он у вас
не объявился.

-- Он вооружен? -- поинтересовался я.

-- Да. Пистолет "Макарова" охранника исчез. Судя по всему
он у беглеца.

Я поблагодарил приятеля за информацию. Усов я не носил, но
выводы для себя сделал. Насколько я уяснил характер
Рамазана, этот новоявленный "Монте-Кристо" пока не отомстит
всем, виновным в его задержании и аресте, не успокоится.
Следовательно, надо подготовиться к встрече с ним. За себя я
не боялся. А вот Нина и Нелла могли попасть в незавидную
ситуацию. Пока милиция расчухается, соизволит их
предупредить, Рамазан может нежданно-негаданно нагрянуть.
Церемониться с приятельницами он вряд ли будет.

ГЛАВА 14.

Есть пословица: "Всех дел никогда не переделать". К
командиру батальона она имеет прямое отношение. Если
пытаться втиснуть в рабочий день все то, что положено
выполнять, исходя из должностных обязанностей, требований,
приказов, наставлений, спускаемых сверху и издающихся в
полку, то он будет длиться от "темнадцати" до "темнадцати".
Впрочем, так он и растягивается не только для командиров
батальонов но и для офицеров рангом выше и ниже. В казарме
напротив, давно уже загорелся в окнах свет, а я все никак не
мог закончить дела. В течении дня с десяток раз, я набирал
номер телефона Неллы -- безрезультатно. Пытался выяснить по
телефону у матери Нины, как можно связаться с дочерью --
бесполезно.


Я отыскал листок бумаги с адресом Неллы. Время для визита
было позднее. Но раз телефон не отвечает, значит то ли сама
где-то в гостях, то ли ночует в другом месте. Я прочитал
приписку: "Приезжай в любое время". Что ж, по крайней мере у
меня есть приглашение на поздний визит. Теперь бы получить
еще разрешение от командира полка -- взять у него
своеобразную увольнительную. Дело в том, что с утра
намечалось показное занятие, которое готовит и проводит
начальник штаба. Явка офицеров полка сто процентов. Жизненный
опыт подсказывал мне, если я заскочу к Нелле, сразу навряд
ли уйду. Идти в гости с пустыми руками вроде бы неприлично.
Насколько я помню, шампанскому женщина предпочитала водочку.
Принести бутылку и не распить ее с хозяйкой -- верх
неприличия. Гусары, к коим я себя не причислял, но равняться
на них, одев военную форму был обязан, так не поступают.

Явиться утром на занятия с красными глазами и плохо
соображающей головой не в моих правилах. Лучший выход -- от
ни уклониться.

Командир полка вначале не хотел слушать мой доводы. Явка на
занятие для всех обязательна! Однако, услышав, что
бежал бандит, разоруживший смену и нужно об этом поставить в
известность женщин, спасших меня, иначе они могут
пострадать, дал "добро" на прогул.

Переодевание не заняло много времени. Из холодильника я
извлек бутылку водки, подумав, достал еще одну. Решив, что
под них потребуется соответствующая закусь, прихватил
несколько банок мясных консервов.

Звонок тренькал так, что мог разбудить глухого с рождения.
Увы, к двери никто не подходил. Я спустился во двор. Присел
на скамеечку, стоящую у подъезда. Погода, для совершения
воздушного моциона была неподходящей. Минут через десять я
закоченел. Надо было принимать решение -- то ли оставить
попытку дождаться подругу по заточению, то ли переменить,
избранное для ожидания место. Я снова зашел в подъезд.
Лампочки в нем были все до одной разбиты. Лишь на уровне
второго-третьего этажей было посветлее, сюда проникал свет
от светильника, расположенного под козырьком входной двери.

Я примостился к ребристой, давно размороженной батарее
отопления. Тут хоть не дуло, но озноб не проходил.

-- А не принять ли нам грамм сто для согрева? -- обращенный
к позабывшей, что такое тепло батарее вопрос, судя по реакции,
не вызвал у нее никаких эмоций, а вот мой, остывающий
организм, воспринял его с энтузиазмом.

Большой складной нож, который я обычно брал только на
рыбалку, и который мог вполне квалифицироваться, как
"холодное оружие", был предусмотрительно захвачен из дома и
оттягивал карман брюк. Лезвие легко вспороло тонкую
металлическую крышку. Тушеная говядина издавала приятный
запах и я, только сейчас почувствовав, как голоден, не
расжевывая проглотил большой кусок мяса. С посудой под
спиртное дело обстояло хуже. В конце концов пьют же люди из
горлышка, чем я лучше. Я не стал считать, сколько булек
прошло через горло, думаю грамм сто пятьдесят осилил.
Желудок в благодарность за наполнение благодарно заурчал,
тепло разбежавшееся изнутри пересилило дрожь. Я уже хотел
было спрятать бутылку в сумку, как услышал стук входной
двери.

Увлеченный своим занятием, я не видел кто вошел в подъезд.
Человек постоял внизу. Видимо он нажимал кнопку лифта.
Бесполезно. В такое позднее время лифт обычно отключен.
Стоящий чертыхнулся.

То, что это не старик, стало сразу же ясно. Мужчина
поднимался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Я не
хотел никому попадаться на глаза, но не имел возможности
укрыться. На всякий случай опустил шапку на брови и отступил
к стене.

Увидев меня неизвестный замер на месте.

-- Ты что здесь делаешь?

Его рука нырнула в карман. Я вздрогнул. Голос был мне
знаком. Ответить я не успел. Разглядев бутылку, заметив
сумку моих у ног, ночной гуляка успокоился и продолжил свой
путь.

Я лихорадочно думал, как поступить, что предпринять в данной
ситуации. Он поднялся на целый пролет и вдруг снова, теперь
сверху, обратились ко мне:

-- У тебя там водяра?

Я издал звук, что-то вроде "Угу".

-- Дашь глотнуть?

Он не стал дожидаться ответа, стал спускаться вниз.
Человек протянул руку. Причаститься из моей бутылки ему не
удалось. Со всего маха я опустил начатую бутылку на голову,
потерявшего бдительность, приблизившегося человека. Ноги его
подогнулись, он осел на ступеньки.

Я ощупал карманы. К моему удивлению в них не было оружия.
Хотя если поразмыслить, все правильно. Рисковать, таскать
оружие, направляясь по адресу, где тебя неизвестно кто может
встретить, не исключено, что и милиция, глупо.

Я подтащил, потерявшего сознание, поближе к окну и
всмотрелся в лицо. Теперь я не был так уверен, как в момент
принятия решения. Сердце тревожно екнуло. Неужели ошибся?
Неужели оглушил невинного человека? Чуть-чуть не проломил
голову за то, что тот захотел на халяву остограмиться.

Как же звали того парня? Я напряг память. Джон! Точно --
Джон! Я еще удивился, насколько иностранное имя, скорее
всего кличка, не подходила к широкому, веснушчатому лицу,
украшенному курносым носом, непропорциональной фигуре,
широченным плечам. Еслы бы я крестил парня, то нарек
его "Ванькой-встанькой", "Рыжим", но никак уж не "Джоном!"

Увидел первый раз я парня не так давно, во время застолья в
дачном поселке. Именно он, напару с Коляном перекрыл дверь,
когда я предпринял попытку уйти не попрощавшись.

-- Джон! -- громко крикнул я.

Парень дернул головой, чуть приоткрыл глаза. Я не успел
выяснить окончательно, тот ли это человек, и что он в столь
позднее время делает в подъезде дома, где живет Нелла.
Помешала мне команда, произнесенная ровным, спокойным
голосом, но так убедительно, что не выполнил бы ее только
человек, решившийся на самоубийство.

-- Руки за голову. Лицом к стене. Ноги на ширину плеч. Назад
не оборачиваться.

То, с какой быстротой были обшарены мои карманы,
свидетельствовало -- обыск проводят специалисты.
Похлопывания никак нельзя было отнести к разряду дружеских.
По крайней мере будь я юной девицей, на бедрах у меня
появились бы синяки, а одно из ребер оказалось бы с трещиной.
Шорохи и то же характерное похлопывание свидетельствовали,
что осмотрен и Джон.

-- Товарищ старший сержант, у одного холодное оружие -- нож,
у пострадавшего -- стальная струна -- скорее всего удавка,
-- доложил специалист по обыску.

-- Лицом ко мне. Поворачиваться медленно.

Я несколько задержался с выполнением команды и сразу же
получил тычок дубинкой в плечо.

-- Ваша работа? -- кивнув головой в сторону все еще не
пришедшего в сознание парня, задал вопрос старший сержант
милиции.

-- Да, -- я не собирался отпираться от сделанного.

-- За что же это вы дружка своего? -- поинтересовался
старший сержант.

-- Он мне не дружок. Это бандит.

Я хотел подробнее объяснить почему оказался в подъезде и
почему вывел из строя Джона.

-- Он бандит, а ты не бандит. Трахнул мужика по башке
бутылкой, чуть ему череп не раскроил, -- вмешался в разговор
еще один милиционер, стоящий на лестнице, ниже площадки.

-- Товарищ сержант, да от него водярой прет, -- учуял запах
водки милиционер, который производил обыск. -- Верно к нам
звонившая старушенция сказала: "Алкаши на площадке дерутся".

-- Я не так говорила, -- одна из дверей, выходящих на
площадку приоткрылась. В проеме стояла бабулька лет
восьмидесяти в ночной сорочке и тапках на босу ногу. Видимо
она давно подслушивала у двери, не решаясь выйти. Стерпеть
неверно принятый, поступивший от нее сигнал, бабушка не
смогла.

-- Я сказала: "На площадке алкаш ударил бутылкой по голове
человека", -- обиженным тоном восстановила истину старушка.

-- Вы это сами видели? -- взглянул в ее сторону старший
сержант.

Бабуля запахнула полы большеватого, по крайней мере на два
размера, халата и шагнула к нам.

-- Я племянника с гостей жду. Он что-то припозднился. Знаю,
ключом в замочную скважину не попадет, начнет шуметь. Вот я
и прислушивалась -- не вернулся ли. Слышу шаги на лестнице.
На нашей площадке стихли. Я к глазку. Смотрю мужик засаду
устраивает, у батареи примащивается. Не на моего ли думаю?
Мало ли что. Может девок не поделили! Хотела сразу в милицию
звонить. Потом думаю, надо подождать. Может просто алкаш в
подъезд зашел погреться. Я табуреточку поставила -- гляжу.
Мужик бутылку достал и какую-то банку. Сначала есть стал.
Нет думаю не "алкаш". Алкаш с собой консервы не таскает, да
и с закуски не начинает. Ему бы только зенки залить. Стало
быть -- киндер!

-- Кто-кто? -- переспросил старший сержант.

-- Киндер -- наемный убийца, -- пояснила бабулька.

-- Киллер, -- поправил ее старший сержант.

-- Ну я и говорю, убийца, -- продолжала бабушка. -- Только я
к телефону хотела идти, жертва появилась. Киндер-то
снайперскую винтовку достать не успел. Пришлось ему бутылкой
орудовать.

-- Какую винтовку, -- возмутился я.

-- Знамо какую. Все наемные убийцы из снайперских винтовок
стреляют, -- отрезала старушка.

-- А где же у него винтовка? -- спросил старший сержант.

-- Он ее в мусоропровод выбросил, -- сообщила бабулька

-- Вы это сами видели? -- сержант не поверил в бабушкины
байки.

-- Видела не видела. А как крышка мусоропровода стукнула я
слышала. Что он еще туда мог бросить? -- рассердилась
бдительная старушенция.

-- Консервную банку, -- буркнул я, едва сдерживая смех.

-- Ага, значит улики заметал, -- победоносно заявила старая
женщина.

-- Спасибо, мамаша, -- поблагодарил ее старший сержант. --
За бдительность спасибо, за сведения. За гражданскую
позицию, что не испугались, позвонили.

Бабулька шлепнула босыми пятками и выдала, видимо
взаимствованное из телефильмов и по ее мнению
соответствующее моменту:

-- Служу Советскому Союзу! -- Секунду помолчав, она добавила,
обращаясь к старшему сержанту -- Сынок, если мне там какая
награда причитается, ты скажи, мол ордена не надо. Мне бы
цветной телевизор. Мой черно-белый все время ломается, а на
цветной пенсии не хватает.

Пока мы мило беседовали со старушкой, понемногу стал
приходить в себя Джон.

-- Вы можете рассказать, что произошло, -- задал вопрос
старший сержант.

-- Кто-то в подъезде напал на меня и ударил по голове, --
морщась от боли произнес потерпевший.

-- Вы видели, кто? -- уточнил милиционер.

-- Не помню.

-- На вас напал один человек или несколько? -- не
останавливался старший сержант.

-- Не знаю. Кажется один.

-- Вы знакомы с гражданином? -- Милиционер указал в мою
сторону.

-- Вроде бы нет. Не могу вспомнить, -- снова скривился
человек, ставший жертвой.

-- Да он, он тебя оглаушил, -- вмешалась в разговор старушка.

Старший сержант посмотрел на одного из прибывших с ним
милиционеров и тот оттеснил бабульку с площадки в ее комнату.

-- Не припомните, чем вас ударили? -- последовал новый
вопрос.

-- Не помню. Кажется бутылкой, -- неуверенно произнес
потерпевший.

-- Вы живете в этом доме? -- попытался выяснить старший
сержант.

Мужчина секунду помедлил с ответом.

-- Нет.

-- Что вы делали в такое позднее время в подъезде?

-- Пришел навестить знакомых, -- ответ был не очень
уверенным и совсем неубедительным.

-- Кто они? В какой квартире живут? -- быстро спросил
милиционер.

-- Не помню.

-- Как, не помните к кому шли? -- удивился один из
приехавших по вызову.

-- Этот идиот мне мозги отшиб, -- огрызнулся мужчина.

-- Так вы подтверждаете, что вас ударил этот гражданин? --
спросил старший сержант.

-- Бабулька ведь сказала, -- выкрутился пострадавший.

-- Что это за предмет был у вас в кармане? --производивший
обыск милиционер показал металлическую струну. -- Для чего
она предназначена?

-- Не знаю. Это не мое. У меня в карманах ничего не было.

-- Добро. Проедем в отделение, -- решил старший группы. --
Завершим наш разговор там.

Мы зашагали  гуськом по лестничным ступенькам в опасной
темноте. По тому, как замолчали милиционеры, по тому, как
распределились они в цепочке, я понял, ребята готовы к любым
неожиданностям. Их мера предосторожности -- наручники,
сковавшие мою руку с рукой пострадавшего, не показались мне
перестраховкой.

Мы не успели дойти до милицейской машины, как перед
подъездом остановилось такси. Из него вылезла
немногочисленная, но шумная компания -- двое мужчин и две
женщины. Они громко переговаривались. В ночной тишине
голоса, явно подвыпивших людей звучали раздражающе.

Увидев милицейскую машину, одна из приехавших произнесла
слегка растягивая слова:

-- Наша служба и почетна и трудна.

Другая обратилась к стоящему у машины работнику милиции:

-- Командир, чью-то квартиру ограбили?

Милиционеры не были настроены на шутливый тон.

-- Подождите минуту. Сейчас проведут конвоируемых, пойдете
куда вам надо.

-- Шеф, я тут живу, -- с упрямством подвыпившего человека,
заявила та, что задавала вопрос. -- Имею я право знать, что
случилось!

Мужчины мне не были знакомы. Женщин я узнал сразу --
Нелла и Нина. Я не рассчитывал встретить Неллу под руку с
каким-то пижоном, хотя в глубине души не исключал такой
вариант. Попадаться ей на глаза, конвоируемым милиционерами
мне не хотелось. Я был уверен, что в отделении смогу
объяснить происшедшее, позвонить оттуда, предупредить
женщину об опасности. Желания сообщить прямо сейчас, у меня
не возникло.

Я втянул голову поглубже, так чтобы поднятый воротник
куртки, закрыл лицо, надеялся быть неузнанным. Моя надежда
не оправдалась. Едва мы поравнялись с компанией, Нелла
удивленно воскликнула:

-- Борис, это вы?

Дальнейшая маскировка выглядела бы глупо. Я поднял голову.

-- Вы знаете задержанного -- мгновенно отреагировал старший
сержант.

-- Вы кого задержали( -- завелась Нелла. -- Майора
Российской армии. Вам начальство головы пооткручивает. Майор
недавно двух вооруженных бандитов задержал, а на него, как
на жулика наручники одели.

Старший сержант повернулся ко мне.

-- Вы офицер?

-- Да.

-- А что же вы сразу не сказали? -- пожурил меня милиционер,
делавший обыск.

-- Я пытался, но меня не слушали.

-- Можно узнать, что вы делали в подъезде этого дома? --
задал вопрос старший сержант.

-- Ждал эту женщину, -- я кивнул головой сторону Неллы. --
Хотел предупредить об опасности, грозящей ей и подруге.
Сбежал опасный преступник, арестованный с их помощью.

-- Второго гражданина вы, случайно, не знаете? -- обратился
к женщинам старший сержант.

Скованный со мной одним наручником человек, как будто
съежился, стал меньше. Он старательно повторял мой трюк,
втягивал голову в плечи, прижал подбородок к груди.

-- Джон! -- громко произнесла Нина. -- Как не знать. В
подручных у "пахана" ходит.

-- Сука, -- выругался опознанный. -- Ты свое еще получишь!

Милиционер, проводивший обыск, ткнул бандита, концом дубинки
под ребро.

-- Тебя что, вежливости не учили. Неприлично запугивать
женщину да и выражаться при дамах не следует.

Он отстегнул браслет с моей руки, сковал обе руки Джона.

-- Товарищ майор, вы, все-таки проедете с нами в отделение,
-- интонация была такой, что невозможно разобрать, просит
или требует старший сержант.

Я кивнул головой.

-- Мы с вами, -- решительно заявила Нелла.

-- Места всем не хватит, -- попробовал возразить один из
милиционеров.

-- Ничего. В тесноте, да не в обиде, -- откликнулась Нина.
-- Не бойтесь мы вас по дороге не затискаем.

Милиционеры рассмеялись. Потеснились, уступая место в машине
женщинам.

-- А как же мы? -- произнес один из пижонов, высадившийся
вместе с женщинами из такси.

-- А что вы? -- отозвалась Нина. -- Погуляли маленько и
будя. -- Свободны.

-- Девушки, такого уговора не было, -- попытался отстоять
свои права второй мужчина.

-- А пошел ты..! -- Нина не стала уточнять куда, но адрес
был и так ясен. -- Угостил шампанским и думает, все, кувырки
в постели ему обеспечены. Накося-выкуси.

Нина свернула по две "дули" на каждой руке, как это делают
раздосадованные дети и повертела ими перед носами опешивших
гуляк.

-- Ну, ты, -- начал было один из мужчин, но увидев, как
милиционер легонько похлопывает дубинкой по ладони, не стал
завершать фразу. Видимо вспомнил совет не выражаться при
дамах.

ГЛАВА 15.

Я даже и не думал, что милицейская машина,
может так оперативно и четко сработать. Дежурный по
отделению хотя и не носил на погонах больших звездочек,
опытом обладал солидным. Минут десять он звонил по телефону,
разыскивая и общаясь с людьми, имевшими отношение к делу
бандитской группировки Матвеича и "художествам" Рамазана.
Еще минут двадцать-тридцать потребовалось, чтобы уже на
более высоком уровне, чем райотдел, собралась оперативная
группа. Я, Джон, женщины оказались объектом всеобщего
внимания. Со мной побеседовали несколько человек.
Большинство из них были в штатском, приблизительно моего
возраста и, как я догадывался, в милицейском табеле о
рангах, занимавших должность не ниже моей армейской, и
имевших не меньшее звание.

Я даже чуточку обиделся. Мне показалось, что со мной
разговаривали формально, так, для порядка. Вопросы касались в
основном того, что я видел и слышал во время ужина в дачном
поселке. А ведь все это я изложил в письменном виде и
передал в то утро, когда был задержан Рамазан и Колян.

С Неллой разговаривали тоже не очень долго. А вот
побеседовать с Ниной хотели многие. Та, немного освоившись
среди милицейского начальства и оперативников, уяснив, что
мужики они и в форме -- мужики, стала напропалую
кокетничать, требовать то кофе, то сигарет, то шоколадку. К
удивлению своему, я отметил, что почти все ее капризы
выполняются, и что заигрывания воспринимаются весьма
положительно. Понятно, что какой бы важной ни была
информация, поведанная женщиной, знавшей Матвеича и
некоторых членов его группировки, она ни в какое сравнение
не шла со сведениями, которые мог сообщить Джон.

С ним беседовали основательно на разных уровнях, вплоть до
самого высокого милицейского начальства. Какой к нему
подыскали ключик -- не знаю. Да и не мое это дело. У милиции
свои приемы работы, свои отмычки, открывающие рот даже
закоренелым рецидивистам, свои тайны. В конце концов Джон
решил сотрудничать с органами.

Я догадался о том, что бандит стал говорить тогда, когда
увидел, как оживились до этого хмурые лица, поднятых среди
ночи и невыспавшихся людей, услышал, как в коридоре шаги
сменились ускоренной рысцой и даже бегом, заметил появление
на нашем этаже все новых и новых людей, в том числе и
"омоновцев", одетых в бронежилеты и вооруженных до зубов.

Поблагодарив за ценную информацию, меня и женщин
поторопились спровадить.Понятное дело -- готовилась
серьезная операция, посторонние только путались под ногами.

Мой вопрос: "Будете брать банду?" -- повис в воздухе.

Уже в коридоре на бегу, один из беседовавших со мной и
женщинами оперативников, шепнул:

-- Выяснили, где скрывается главарь и твой подшефный --
Рамазан. Позвони попозже.

Он назвал мне номер телефона, при это многозначительно
взглянул на Нину.

На улице моросил мелкий дождь. Конец осени не лучшее время
года. Машину, чтобы развести нас по домам, после просьбы
Нины обещали представить. Но недаром живуча поговорка:
"Обещанного три года ждут". Ребятам было не до нас, да,
наверное и каждая машина на счету.

Я предложил девчатам добираться своим ходом. Тревожная ночь
заканчивалась, уже появился реальный шанс остановить,
подрабатывающего извозом, с утра пораньше, частника.

Мокнуть нам не пришлось. Правда довез нас не частник, а
притормозивший на поднятую Нинину руку автобус с надписью
"Газпром", собиравший своих рабочих. Он ехал в нужную нам
сторону и высадил почти у дома Неллы.

-- Вы не против кофе? -- предложила Нелла.

Отказываться я не собирался, наоборот, весь путь в автобусе
обдумывал, как навязаться в ранние гости. Впереди у меня был
свободный день и ночь и провести их хотелось с толком.

Квартира у Неллы оказалась на диво ухоженной, чистенькой.
Содержимое моей сумки пригодилось. Дополненные запасами из
Неллиного холодильника, подогретые мясные консервы были
именно той закуской, которая соответствует холодной водочке.

Девчата не принадлежали к племени "плюшевых", которые не
могут обходиться без алкоголя, хотя выпить любили и умели.

За ранним завтраком и разговорами, мы не заметили, как бежит
время. Взглянув на часы, Нина ойкнула:

-- Мне давно ребенка у бабки забирать надо.

Пока она умывалась, наводила красоту, я позвонил по телефону
оперативника.

-- Операция прошла успешно. Твоим девчатам ничего не
угрожает. Нине особый привет!

Я не стал беспокоить расспросами человека, который только
что рисковал жизнью, выполняя свою работу. Спасибо и на этом.

Нина ушла. Мы остались вдвоем. Хотя меня приглашали на кофе,
кофе мне удалось отведать лишь на рассвете следующего дня.

Областная газета поместила через несколько дней короткую
заметку в колонке, посвященной криминальной обстановке, за
прошедшую неделю. После цифр, отражающих количество убийств,
грабежей, изнасилований, совершенных в городе и области, шло
сообщение: "Органами Внутренних дел области проведена
операция по уничтожению одной из криминальных группировок.
При проведении операции главарь банды убит, его сообщник
застрелился. Ведется оперативный розыск остальных членов
группировки".

Мне стоило малых усилий, чтобы для самого себя нарисовать
последовательную картину событий, участниками которых я
оказался. Ребята из МВД не очень-то любят делиться
информацией, даже если ты оказал в деле кое-какую помощь и
без нее события могли развиваться иным образом.

Вот как картина рисовалась мне. Матвеич -- один из
авторитетов в воровском мире, отсидев срок, обосновался в
нашем городе. Наладил связи с местными уголовниками,
некоторых подмял под себя. Для того, чтобы обеспечить
безбедное будущее, а может быть даже покинуть пределы
России, задумал серьезную операцию.

Разоружение караула, изъятие автоматов было лишь частичкой в
крупном деле. Матвеич воспользовался услугой Рамазана, чтобы
пополнить арсенал вооружения банды. Присмотревшись к
Рамазану, испытав его в деле, повязав кровью, решил --
такой сообщник сгодится и для реализации основного плана.
План же состоял в следующем: в выбранный день, в одно и то
же время, используя вооруженных боевиков, совершить нападение
на самые крупные пункты обмена валюты коммерческих банков,
расположенных в таких местах, где охрана, как правило, один
человек или ее вообще нет: на железнодорожном вокзале и
аэропорту, в торговом центре и здании Главпочтамта, в
многочисленных, арендуемых банками под пункты обмена
небольших помещениях.

Риск получить отпор, там небольшой. Доступ к валюте и рублям
несложен. И даже, если в каждом конкретном пункте
скапливается не слишком большая сумма, Общий куш должен
быть солидным.

Ограбив пункты, боевики должны были передать деньги
"кассиру", и сразу же исчезнуть, раствориться, залечь на
дно. Оплата за услуги им была обещана в виде небольшого
аванса до операции и доли из общей суммы, собранной во всех
пунктах.

Кассиры передают деньги только им известному человеку --
естественно им является Матвеич. Только он будет знать
общую сумму, только он решит, кто и сколько получит. Причем
часть денег должна пойти на "общак", помощь тем, кто может
погореть в ходе операции и оказаться за решеткой.
Предпринятый мной, самостоятельный поиск, пропавшей смены,
осложнил дело.

Однако, арест Рамазана и Коляна, потеря автоматов, не
остановили Матвеича. Он решил ускорить время проведения
операции. Сам последние дни вел подпольный образ жизни,
скрывался на заранее подготовленных квартирах.

Побег Рамазана из заключения банда не готовила, тот
ускользнул сам. Сумел вычислить берлогу, где скрывался
Матвеич. Тот вначале насторожился. Слишком удивительным был
рассказ о побеге, но затем, уточнив детали по своим каналам,
поверил.

Оскорбленный Рамазан, не столько хотел разжиться на
ограблении пунктов обменна, как отомстить Нине, которую он
винил во всех своих бедах, а заодно рассчитаться и с ее
подружкой-предательницей.

Матвеич, до завершения операции по нападению на пункты
обмена, запретил Рамазану даже думать о мести. Потом -- дело
хозяйское. Но Рамазан не мог ждать. Подговорил Джона
разыскать бывшую подружку и ее компаньонку. За информацию,
где они находятся обещал часть своей доли от разбойного
нападения, а если Джон разделается с девицами сам, то и всю
долю. Тот согласился. Да вышла промашка, наскочил на меня.
Спасая шкуру, Джон назвал адрес, по которому скрывался шеф.
Там же отсиживался и Рамазан. Матвеич его от себя далеко не
отпускал.

Взять без шума бандитов не удалось, слишком много людей
участвовало в операции.Завязалась перестрелка. Матвеича пуля
настигла, когда он через потайной лаз выбрался в соседнем
дворе.

Окруженный в доме Рамазан отстреливался, пока были патроны.
Последний оставил себе. Зажав дуло зубами, выстрелил на
глазах, попытавшихся обезоружить его оперативников.

Очередная по графику ночная проверка караула, снова пришлась
на дождливую ночь. Я стоял у двери караулки, дожидаясь,
когда откроется дверь. Вопрос, который я сегодня задам
каждому солдату, несущему службу в карауле будет: "Чем
достигается неприкосновенность часового?" И если даже мои
солдаты с фотографической точностью воспроизведет статью из
устава, обязательно добавлю: "Желанием сохранить свою жизнь".
Пусть этих слов нет в уставе, пусть они звучат общо. Но это
так! Пока существуют люди, подобно Рамазану и Матвеичу, не
знающие цены жизни другого человека, а может быть и своей,
неприкосновенность часового зависит от его бдительности,
желания вернуться живым, невредимым в отчий дом.