6 Мучения Любы Салкиной

Виктор Алекссевич служил в Исправительной Школе Новиковска в двух ипостасях: охранника и фельдшера. Демобилизовавшись из армии, он считал, что устроился неплохо: хорошая двойная зарплата, непыльная работа и возможность ночевать в медпункте на сутках и в школьной подсобке после дежурства.
Работу санитара школьники  исполняли абсолютно бесплатно: в медпункте стояла идеальная чистота, а работа по уборке скрашивала досуг тем, кто в медпункте задерживался надолго.
После армии ему ночами не спалось, но тем ценнее он был как сотрудник. Ночь помогали скрашивать  книги из школьной библиотеки. На этот раз дежурство получилось неспокойным, и книга осталась лежать недочитанной.
«Нарвалась! Так зверски! После такого позора только в петлю! – Люба Салкина вспоминала подробности страшной расправы, учиненной в спальне. – Теперь я всеми презираемая крыса! И почему меня до смерти не забили? И зачем Верка вмешалась со своим идиотским благородством? Придушили бы подушкой и вся недолга! Теперь их всех накажут и девушки снова отыграются на мне!»
– Доброй ночи! – За столом сидел охранник в синей униформе с повязкой на рукаве в виде красного креста. – Надо бы петли вазелином смазать!
– Ой, А Рита где? – Люба поняла, что мучения для нее совсем не кончились. «Похоже, мне еще этому козлу с повязкой сексуальные услуги оказывать!»
– Рита придет завтра, а сегодня я тут! И охранник, и фельдшер, как говорится два в одном, как тот французский шампунь! Звать меня Виктор Алексеевич, при этом любить и жаловать не обязательно! А как вас звать, красавица!
– Люба Салкина! – Девушка сделала два шага вперед. – И не красавица, а ученица!
– Проходите, Люба, садитесь! Рассказывайте, что привело вас в медпункт в столь неурочный час!  – Охранник опустил кипятильник в финский металлический термос.
– Вот сесть я не могу! – Люба сделала два шага вперед и увидела роскошный ужин: батон, плавленый сыр и нарезанную толстыми кусками ветчину.
– Понятно! – Виктор Алексеевич разрезал небольшой батон вдоль намазал обе половинки толстым слоем сыра, положил на них ветчину, и протянул один гигантский бутерброд Любке. – Ну, тогда поешь стоя! А потом разберемся.
Люба не заставила повторять дважды.
– А теперь чаю! – Фельдшер бросил в закипевшую воду два пакетика и завернул термос крышкой. – Я по-военному заварю, не возражаете? Вон там в шкафчике возьмите чашку и ложку себе!
– Спасибо!  – Люба затравленно смотрела на мужчину, не понимая, почему он так себя ведет, но приказ выполнила.
«Об этом фельдшере в школе ходят разные слухи! Непослушные знают, что рука у него тяжелая! Многие после знакомства с этим чудовищем с повязкой на рукаве жалеют, что оказывали непочтение преподавателям или не ложились добровольно на порку! А тут сидит, бутербродом угощает!»
– Сильно побили? – Спросил он, разливая напиток в две чашки.
– Сильно! – Односложно ответила Любка.
«Сейчас он и меня побьет»
– Анна Ивановна небось? Или Моисей Соломонович?
– Нет… И Люба подумав не стала говорить о ЧП, и так впереди неприятности.
– Ну, я и так все узнаю! – Виктор Алексеевич накапал в стакан Любке 20 капель пустрырника и влил в ей и себе в чашки по столовой ложке спирта из флакона. – Теперь ложке меда и грог готов! Он открыл банку с медом и приказал: женщина в помещении, а я на стол собираю! Приступай! И можешь потом облизать ложечку!
В медпункте запахло уж очень вкусно и не по-казенному.
– Так-то лучше, улыбнулся фельдшер. – Теперь доедай свой бутерброд, пей грог и рассказывай, впрочем, не рассказывай! Я сам расскажу! Мне уже позвонил дежурный преподаватель и предупредил о  вашем позднем визите! Итак, Вы наивно решили сотрудничать с администрацией, а девушки узнали! Правда?
– Да! Односложно ответила Люба, не вдаваясь в подробности.
– Об этом я уже слышал! И судя по всему, мне придется кое-что увидеть! Ты в состоянии раздеться?
«Ну вот, началось! – Люба поставила пустой стакан на стол. – Пора оплачивать ужин!»
– Хотите стриптиз? Я не Таня Чебрикова, красиво не получится! Впрочем, я вас помню! Вы видели меня при приеме сюда! – Люба, морщась от боли,  сняла юбку и кофточку. – Я помню, как вы ассистировали при моей порке! Следом она сняла  лифчик и школьные гольфы. А вот трусы снять тяжело! Кровь присохла, но я сейчас попробую!
– Не торопись! Вон там кушетка, ложись на живот. Мужчина увидел, что трусики пропитаны кровью во многих местах, взял флакон с перекисью водорода и полил на окровавленную ткань. Перекись вскипела кровавыми пузырями.
Было не больно, только немного щекотно.
– Ты полежи, а я сейчас! – Фельдшер убрал остатки еды со стола, раскрыл ноутбук, и надел гарнитуру.
«Не понимаю, что он задумал! По крайней мере, бить меня вроде не собирается!»
– Люба, сейчас чуть-чуть потерпите! Приподнимите попу!
Девушка выполнила приказ, и он сдернул с нее окровавленные трусики.
– Да… Не пожалели! – Он взял корнцанг, зажал браншами большую салфетку и стал вытирать кровь. – Крепко попало! Ничего, до свадьбы заживет!
Он стал ровным голосом диктовать на диктофон  количество рубцов, кровавых просечек и синяков на попе несчастной девушки. Больно почти не было, а стыд куда-то улетучился, зато в голове слегка шумело от выпитого грога.
– А теперь, фельдшер отключил гарнитуру, потерпи, продолжим оказание первой помощи. Промокнув перекись вафельным полотенцем, он взял флакон с хлоргексидином, с прикрученным пульверизатором, и обработал изуродованную попу.
– Ай! –  Любке показалось, что на попу плеснули кипятком.
– Понятно! – Фельдшер включил напольный вентилятор и придвинул его к иссеченному месту. Сейчас он подсушит ранки и продолжим!
– Это еще не все?
– К сожалению нет! Кто знает, что пришло на ум нашим юным мстительницам!  – Виктор Алексеевич взял цифровой фотоаппарат и сделал первый снимок изуродованных мест. – Мне надо все осмотреть, заактировать и оказать помощь, если надо!
– Меня только били!
– А я в этом не уверен! И я должен исполнить свой долг! – Фельдшер сделал несколько крупных планов синяков на теле Любки и надел на руки резиновые перчатки. – Где я найду работу с двойным окладом, дешевыми талонами на обед в школьной столовой и большой бесплатной библиотекой?
– Что я должна сделать? – Любка почувствовала, как бутерброд просится наружу.
– Сама пересесть на гинекологическое кресло сможете или помочь?
– Сама смогу! – Люба наша в себе силы встать, и дошла до кресла. От стандартной «вертушки» его отличали матерчатые ремешки на липучках.
Три шага до смотрового кресла показались девушке вечностью.
– Вот и славно! – Виктор Алексеевич закрепил липучки на руках и ногах Любки и раздвинул подколенники в стороны.
– Следов истязаний на половых губах нет. По данным кольпоскопии… – Он подкатил страшный инструмент к Любкиной промежности – и ввел его внутрь.– По данным кольпоскопиии повреждений внутри влагалища, разрывов нет!
– Пощадите! – Люба терпела из последних сил.
«В жизни не попадала в такую идиотскую ситуацию! В меня запихивают телевизор!» – Девушка отчаянно мотала головой, мозг несчастной отчаянно искал выход из создавшейся ситуации и не находил его.
– При осмотре прямой кишки – повреждений не обнаружено! –  Фельдшер откатил кольпоскоп, выключил его из розетки, сделал еще несколько снимков. Если вздумаете подавать на обидчиков в суд, моя фото сессия вам пригодится!
– Хорошо хоть бутылкой или сапожной щеткой не изнасиловали, – он снял с головы гарнитуру.  С них станется! А теперь будем оказывать первую, точнее вторую помощь! Он взял бумажный конверт и сунул его в микроволновку.
– А что сейчас будет?
– Восковая депиляция! Профилактика инфицирования!
– Не надо, –  пыталась протестовать Люба, но Виктор Алексеевич вскрыл конверт, снял с восковой пластины защитную пленку и прилепил ее на лобок и промежность Любы.
– Что надо, а что не надо решать не вам! – Фельдшер принес уже знакомый флакон с распылителем. – А сейчас Любе придется чуть-чуть потерпеть!
Он дернул пластырь, и Любкины волосы остались на воске.
– Ай! Ой! – Девушка дернулась в кресле, и тут же получила струю мирамистина на депилированное место. Боль была такая, что Любе показалось: ее прижгли там горячим утюгом.
– Молодец! Вот теперь можно дальше работать! – Он взял маленький тюбик с кремом из коробочки.
«Спасатель» – успела прочитать Любка,   крем , уже знакомый Любе по общению с Анной Ивановной:  им она воспользовалась, чтобы показать наказанной Любе дополнительные преимущества сотрудничества с администрацией.  Люба ничего не поняла: депилированное место горело, да так, что боль в изуродованных розгами местах уменьшались. «Теперь я кажется понимаю, почему большинство наших девочек бреется!»
– Первая помощь была обработка ран и остановка кровотечения! А сейчас будем повышать уровень эндорфинов! И для здоровья полезно и попа быстрее отреанимирутеся!  – Виктор Алексеевич выдавил капельку крема на палец и, раздвинув нижние губы смазал им клитор.
– Зачем! Не надо! Люба забилась в путах.
Боли не было, но местечко начало чесаться.
– Что надо, что не надо решаю я! – Фельдшер переставил вентилятор поближе к Любкиной промежности, включил его, а сам открыл компьютер и стал щелкать по клавиатуре. – Отчетность! Программа переводит голос в текст, но знаков препинания не ставит! Сама понимаешь!
Люба уже ничего не понимала. Там зудело и чесалось, попа и бедра зудели, вентилятор обдувал ее воздухом, ремешки не позволяли дергаться, а фельдшер, не снимая перчаток давил на клавиши. Конечно, он не отменял наказание, но боль после порки и дезинфекции уменьшалась значительно.
– Контрабандный товар, но на тебя есть разрешение! – Он стал втирать крем в промежность Любки, в бедра и в нижнюю часть ягодиц. Движения фельдшера неторопливые, ритмичные забирали боль, а вместо них рождалось что-то новое, неприличное и очень прекрасное…
– Зачем… – Люба обмякла в кресле. –
Боль ушла. Вернулся  стыд.
«Я кончила в руках этого извращенца с крестом на рукаве! – Люба без сил лежала в кресле и не могла собраться с мыслями. – Кончила как последняя проститутка, при этом он меня не насиловал, а вот так просто погладил! Этого не может быть!»
– Воды? Или чаю? Водки больше не дам!
– Воды! – Любкины зубы стучали о стакан. – Вы меня развяжете? И тут у нее с языка сорвалось: извращенец!
– Ну, извращенец, так извращенец! – Фельдшер расстегнул липучки. – вон там медицинская кушетка! – Иди и ложись на живот!
– Бить будете? – Люба понимала, что спорить бесполезно.
– А что делают с девушками извращенцы?  – Фельдшер к пристегнул ее за запястья и лодыжки к ножкам кушетки, а потом подсунул под живот плотную кожаную подушку.
– Сейчас извращенец, который кормит девушку бутербродом и поит грогом возьмет медицинский ремень! – Фельдшер достал из бикса жгут Эсмарха. – Обидно мне! Работаешь, стараешься, и получаешь такие вот прозвища. – Вот сейчас звездану по бедрам раз десять, а синяки занесу в протокол!
Виктору Алексеевичу очень захотелось закурить, но после того, как курящий часовой послужил причиной полной ликвидации его взвода и попаданию в плен, от этой привычки он отказался сразу и навсегда.
– Нет! Не надо, я пошутила! – Любка была готова на все, чтобы избежать порки страшным жгутом. – Пожалуйста, не надо!
– А что надо сказать? – Виктор Алексеевич убрал жгут обратно, придвинул табуретку в снова вооружился кремом «спасатель».
– Спасибо! – Выдавила из себя Любка.
– Клитор еще чешется?
– Да!
– Ну, тогда получи свой бонус! – Фельдшер стал аккуратно втирать крем в ягодицы, не забывая и свежедепилированное место…
Боль стала уходить, уступая место зуду.
«Гад! Сволочь, реальный козел! Как он смеет!»  – Слезы потекли из Любкиных глаз, а тело предало ее еще раз: Любку с головой накрыл оргазм.
– А теперь спать! – Фельдшер набрал ампулу в шприц, и Любка почувствовала укол в ягодицу. – Завтра будет новый день и новая пища!
Люба, уже засыпая, чувствовала, как Виктор Алексеевич  освободил руки и ноги  от привязи, положил под голову подушку, забрав ее из-под живота, и накрыл пледом…
«Вот и уснула несчастная! Ничего, скоро оправится!»  – фельдшер посмотрел на спящую Любку, подошел к окну и вытер слезу. – Девушка, такая молодая и такая красивая, она  еще будет счастлива, обязательно будет, а я…
На войне он попал в плен. Как медика его боевики убивать не стали, но яйца отрезали.