Побег

В спешке спотыкаясь на дорожке, ведущей к крыльцу, я по телефону объяснял Марине, что сейчас ей нужно без лишних вопросов взять самое необходимое и приехать ко мне. Она возмущенным голосом стала мне возражать, говорить что не может просто бросить все свои дела и непонятно зачем мчаться в пригород ко мне. Это, мол, слишком спонтанно и придётся далеко ехать.
— Объясню при встрече, — произнёс я, открыл входную дверь и положил трубку. Пихая сотовый в карман брюк, пытался собраться с мыслями: что мне нужно взять, без чего не смогу бросить свою старую жизнь, этот шикарный трёхэтажный особняк... Некогда жалеть. Взлетел по лестнице на второй этаж и бросился в спальню. Пройдя мимо кровати, дошёл до гардеробной, открыл двери одного из шкафов настежь и упал на колени перед сейфом. Вводя код на дверце, я невольно положил одну ладонь на грудь, стараясь призвать своё сердце не так быстро колотиться. Кровь с шумом ударялась о стенки сосудов, так что каждый удар сердца отдавался в моих ушах шумом прибоя, только если бы у моря была тахикардия.
Переложил пачки купюр и бумаги в небольшую дорожную сумку, отдельно, во внутренний карман пиджака, убрал наши с Мариной паспорта – обычные и заграничные. Конечно же там другие имена, за не очень большую плату знакомый подогнал паспорта покойных супругов, надеюсь всё пройдёт спокойно для милых супругов Орловых, как указано здесь.
Пока я нашёл дорожную сумку, собирал самое нужное в кабинете, закидывал что-то из одежды, потерял счёт времени. Когда услышал хруст гравия под колёсами машины, я доставал заныканный в чулане пистолет и патроны к нему. Пока заряжал, выглянул в окно: к воротам подъехала машина Марины. Спускаясь на первый этаж, я столкнулся с ней. Она смотрела на меня как на безумца.
— Что происходит? — спросила она, заметив дорожную сумку в моей руке.
— Мы уезжаем, — отрезал я, хватая её за запястье и притягиваю к себе. Я стараюсь быть максимально серьёзным, смотрю ей в глаза и говорю:
— Мы не вернёмся, здесь нас убьют.
Очень скоро я жалею о том, как я это сказал, потому что вижу ужас в её глазах.
— Ты взяла всё необходимое? Ты забрала синюю папку и коричневый кейс? — интересуюсь я, не отпуская её руку, выжидаю ответ. Чёрт возьми, если она их не взяла, придётся ехать по городу, а это большой риск для нас сейчас.
— Взяла, — рыкает она и вырывает руку. Делает пару шагов к окну, достаёт телефон.
— Не говори никому! — смешу я её остановить.
Она поворачивается ко мне, и я вижу на её лице унизительные для меня выражения: разочарование, огорчение, непонимание и какое-то бессилие.
— Напишу маме, что летим в отпуск, — устало и невинно произносит она, набирая что-то в телефоне. Через минуту она снова поднимает на меня взгляд и произносит:
— Почему так срочно?
Я стою посреди гостиной и смотрю на Марину.
— Валерий Петрович кинул меня на бабки. Долго рассказывать. Нам нужно ехать к Олегану, переконтуемся у него пару дней и свалим из страны.
Она молчит какое-то время, расстроенно глядя в пол.
— Мне нехорошо, принеси мне воды, пожалуйста, — наконец говорит она. Я киваю и ухожу в кухню. Пока достаю из холодильника бутылку воды и наполняю стакан, в гостиной звонит телефон, Маринин телефон. Она берёт трубку и коротко отвечает.
— Да... нет, я не знаю... да, сегодня. Да, к нему. Поняла.
После этого она кладёт трубку, и я больше ничего не слышу. Смотрю на время. Нужно выезжать через 10 минут. Я беру стакан с водой и иду в гостиную.
— Если тебе нужно в ванную, то лучше иди сейчас... скоро выезжаем, — с этими словами я вхожу в комнату, но не вижу Марину. Странно, может она уже ушла в туалет. Я поворачиваюсь, чтобы пойти и проверить свою теорию и вдруг вижу Марину за собой. Резкая в боль в животе заставляет меня согнуться пополам, а стакан вылетает у меня из руки и разлетается вдребезги по полу. В глазах на секунду потемнело, пятясь назад в попытке не потерять равновесие от удара, я хватаюсь за кресло, за камин, но всё безуспешно: я падаю на пол. Марина медленно идёт на меня, я не узнаю её: расстроенное выражение её лица сменилось каменной безэмоциональностью.
— Марин, ты чего? — выкашливаю я, чувствуя, как движутся все мои мышцы живота, и как будто что-то во мне лопнуло.
Она подходит ко мне и останавливается надо мной, и только теперь я замечаю у неё в руках кочергу.
— Я не Марина, — шипит она и замахивается, держа свое оружие обеими руками.
Я еле успеваю проскользнуть по полу, и её удар приходится мимо цели. Вскакиваю на ноги, боль уже почти не ощутима: в крови подскочил адреналин.
— Что значит не Марина? Я же тебя проверял! — спрашиваю я, и уже начинаю понимать весь ужас происходящего. Что, если я эти два года доверял не тому человеку, что если любил ту, что на самом деле всё это время была частью чьего-то плана по свержению меня с места главы крупной компании?
Она явно не собирается сдаваться, она понимает, что меня теперь никто не хватится, и я в ужасе от одной мысли о том, в какой ловушке я оказался. Дверца захлопнулась, и помощи снаружи ждать не от кого.
Девушка, такая любимая и совершенно чужая мне девушка, держит кочергу над плечом и идёт на меня, замахивается, и я, всё ещё находившийся в ужасающих раздумьях, не успеваю уйти от удара, и тот приходится мне по касательной к голове. Она попала мне по вестибулярному аппарату, у меня кружится голова, я валюсь на пол и не в силах встать, как нокаутированный боец. Всё кругом плывёт, всё смазано, будто я смотрю сквозь мутное стекло. Вижу, как она подходит ко мне, чувствую, как она поворачивает меня на спину, вытягивает мне руки вдоль туловища и садится мне на живот, обездвиживая тем самым мне руки.
Под этот дикий звон в голове, со странной болью в голове, будто внутри неё вата, и кто-то её медленно вытягивает из черепной коробки, я отчаянно надеюсь проморгаться и наконец избавиться от дикой качки. И тут я получаю удар по челюсти. Ситуация не улучшается, я не знаю, что делать. Я изо всех сил пытаюсь освободить руки, скинуть её с себя, пока на меня сыпятся её удары, один за другим. Видимо, я не так безуспешен в попытке освободиться, потому что он решает сменить тактику и принимается меня душить, пытаясь передавить мне сонную артерию с обеих сторон. Не так уж это просто: я крупнее её, в конце концов я мужчина, я должен справиться. Каким-то образом она дотягивается до подушки и зажимает ею мне лицо. Но в момент, когда она решает перераспределить свой вес, я сбрасываю её с себя.
Почему, чёрт возьми, именно сегодня я решил дать охране выходной? Ах да, это должен был быть праздничный вечер, я собирался вернуться с вечеринки с подписанным контрактом, налить себе выпить и спокойно обдумать дальнейшие действия. Когда всё пошло не так? Кто эта девушка, с которой я чувствовал себя самым счастливым человеком на планете?
Я лечу в кухню и хватаю нож – она следует за мной, растрёпанная, платье на ней порвалось в ходе борьбы её глаза горят как у бешеной собаки. Похоже, она не собирается просто так сдаться, просто взять и забыть, что столько времени потратила на меня. Чёрт бы её побрал! Я собирался позвать её замуж! А теперь я держу нож перед собой и внимательно слежу за её передвижениями. Она медленно идёт вокруг кухонного стола, я держу дистанцию и приближаюсь к выходу обратно в зал.
И тут я слышу звук шелеста гравия под колёсами, а в кухню попадает свет чьих-то фар. Теперь меня захватывает паника, я пропал. Никто не знает о моём отъезде, никто не в курсе о том, что моя любимая предательница. Вывод: это точно не моя подмога пришла. А значит она звонила не маме. Какая хитрая, какая аккуратная тварь жила рядом со мной столько времени, изображала заботу... На секунду я отвлекаюсь на окно, и она тут же использует этот момент, бросается на стол, а с него кидается на меня, стараясь локтем задушить меня. Я бросаюсь к стене, поворачиваюсь спиной и впечатываю её в камень, она орёт, но не отпускает меня. Тогда я замахиваюсь ножом и попадаю ей им в ногу.
Она орёт как раненое животное, отпускает меня и сползает по стене на пол. Девушка пытается зажать рану, но прикасаться к ней ей больно, и это превращается для неё в замкнутый круг. Я же как идиот смотрю на эту картину, пока она вдруг не собирается с силами, поднимает на меня взгляд голодного животного и поднимается на ноги. Я бросаюсь в зал, хватаю сумку с документами, слыша шаркающие звуки и короткий звон лезвия ножа. Спотыкаясь о свои собственные ноги, я бегу к выходу во двор, но слышу, что она всё ещё идёт за мной. Когда добегаю к калитке, слышу первый выстрел, пуля попала рядом со металлический забор и оставила дыру. Где-то вдалеке мне показался мужской голос.
Это очень похоже на боевик, героем которого я точно не хотел бы оказаться, и мне с трудом даётся понимание того, что всё происходящее реально, как никогда. За забор я успеваю проскользнуть до того, как эта бешеная нагнала меня, и бросаюсь бежать в кромешной темноте. Последний фонарь был у калитки, дальше - лес. Удивительно, что я даже не спотыкаюсь. Я бывал в этом лесу на рыбалке несколько раз, знаю, в каком направлении должно быть озеро, но мне оно сейчас не нужно. На бегу я вспоминаю, где проходит шоссе, и я бегу в ту сторону, пока есть силы. Вскоре перешёл на шаг, потому что спортсменом меня очень трудно назвать, а адреналин, как и силы, начали покидать меня. Он девушки я оторвался, выстрелов тоже не было слышно.
Не помню, сколько я так шёл, прошло может быть около получаса, и я вышел к дороге. Шёл по обочине ещё какое-то время, пока не появилась машина. Видимо, мой потрёпанный вид в свете фар заставил водителя остановиться и поинтересоваться, всё ли в порядке. Попросил довезти меня до ближайшего города, и тот мне не отказал. Я всё ещё мертвой хваткой держал сумку за ручки, даже сидя в теплой машине на пассажирском сидении.
— Так что случилось? — низким голосом поинтересовался водитель. — Кто тебя так?
Он усмехнулся и посмотрел на меня с какой-то издёвкой, а я не хотел разговаривать вовсе, мои мысли сейчас требовали тишины. Нужно было сориентироваться, понять, насколько сильно я влип...
Водитель перестал смеяться, поёрзал немного, прочистил горло и произнёс:
— Уж не Марина ли тебя так отделала?
Откуда-то у него в руке появился шприц наподобие тех, которыми пользуются диабетики, он быстро снял с него колпачок зубами и вколол мне содержимое в ногу как раз в тот момент, когда я понял, чей голос слышал у калитки.
Но было слишком поздно, тело не слушалось, и я отключился.