Косякины, часть 3

 
Судьбы детей Фёдора Косякина

     По-разному складывалась судьба детей Фёдора и Надежды Косякиных. Старшую дочь Марину отдали замуж рано. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, сваты приехали в село Семиозёрное из села Кушмурун. Приглянулась она сыну Степана Хохлова – Гавриле. Свадьбу сыграли в 1916 году. Марина переехала жить в семью мужа. Трудные были времена: шла война с Германией, потом был в 1917 году  революционный переворот, гражданская война, продразвёрстка, болезни.  1921 году умерли от холеры  отец Фёдора - Данил Васильевич Косякин, содержавший постоялый двор в Лаврентьеке,  и его сын, Михаил. У Хохловых Гаврилы Степановича и Марины Фёдоровны родилось трое детей: Александр, Николай, Владимир. Мариша – так ласково называли Марину Фёдоровну родственники – долгое время жила потом в семье старшего сына Александра в Караганде. Похоронили её в Кушмуруне.

    В 1925 году исполнилось девятнадцать лет второй дочери Фёдора.  Афанасию выдали замуж за Глазкова Егора Ивановича. Из посёлка Семиозёрное они переехали жить в село Боровское, Кустанайской области.  У них родились дочь Зоя и сын Александр. Сын Александра – Сергей Глазков свято чтит, хранит и передаёт память о своих предках своим детям и внукам. А Вас, уважаемый читатель, я приглашаю для прочтения воспоминаний Сергея Александровича Глазкова о своей семье.

       Мои Родные - Глазковы (Косякины)
              Часть 1. Деды

    Деда Егора и бабушку Фоню я помню с тех пор, как помню себя. Не потому, что часто виделись, а потому что часто жил у них подолгу, особенно в детстве. Родители Александр Георгиевич (отец) и мать Глазкова (в девичестве Сорокина) Нина Ивановна часто переезжали по новому месту службы и месту учебы отца. И вот, сколько помню деда и бабушку они всегда работали. Особенно в период жизни в Караганде. Дед всегда работал в механическом цехе Шахты, а бабушка - по дому и на огороде. А огород был большой и хорошо плодоносил. Особенно это мы понимали, живя в Ухте (Республика Коми), и постоянно получали посылки с продуктами (овощи) из Караганды. На все у бабушки всегда хватало времени и на работу и на общение со мной. Нельзя сказать, что дед мало общался со мной, но бабушка - чаще. У деда в механическом цехе я получил первые азы работы с черным металлом и получил здесь практические навыки в профессии слесаря и сварщика. Однажды я даже поплатился частицей здоровья. Был сильно ослеплен, изучая работу сварочного аппарата. Но после того как бабушка сводила меня в поликлинику, а потом какое-то время сварочными работами не занимался, так боль в глазах прошла, и восстановилось зрение.

    Бабушка часто рассказывала о своей жизни до войны, и мне было интересно, как всё тогда происходило. Возможно, это происходило от любви к истории, как к предмету, но  и как  увлечение в свободное время, но это было привито мне бабой Фоней. Особенно запомнились страшные картины голода, пережитые семьей деда Егора в конце 20 и начале 30-х годов. Она рассказывала, как умирали люди за окном дома, особенно казахи, которые вели кочевой образ жизни и занимались  скотоводством. У Глазковых был огород, хлеб, который они выращивали сами, держали скот, а значит,  имелось в семье молоко и масло. Всего этого было немного, но оно было. Тем более дед Егор был охотником, и в доме всегда была дичь. Так голод и пережили и не единожды.

    Не обошла стороной в рассказах бабушка и военные годы, то еще было время - голодное и трудное. Дед почти сразу после начала войны ушел на фронт, сын его еще подросток (позднее, мой отец) принял на себя ответственность за семью. Всю мужскую работу в доме пришлось выполнять ему. К концу войны отец стал юношей, и стало немного легче, но еще и школа и поступление в Учительский институт, так тогда назывался Пединститут в Кустанае. Хлебнули немало.

    Дед Егор всю войну прослужил в гаубичной артиллерии, несколько раз был ранен. Но самое серьезное ранение получил накануне окончания войны под Кенигсбергом. По его словам батарею обстреляли фашисты, и снаряд разорвался недалеко от него. Многие из расчета погибли, а деду перебило ногу осколком. Правая ступня висела на сухожилиях, потерял много крови. Но хирургу дед успел сказать: ногу не режь, пришей. Ногу не ампутировали, но много месяцев по госпиталям дали свой результат: инвалидность, но с почти целой ногой. Пятка, правда, была изувечена сильно. В бане, у  соседей в Караганде, (мы там часто парились), я всегда обращал внимание на его ногу. И при ходьбе он немного прихрамывал, как будто на корабле шел по палубе, неровно с раскачкой.

    Во время войны к бабушке подселили переселенцев из Ленинграда, и пришлось их откармливать. В первое время они просто не могли остановиться во время еды за столом, и их приходилось уговаривать, чтобы им не было плохо. Но зато они научили бабушку, есть грибы шампиньоны, которые росли на старой навозной куче. Их местные, почему то считали поганками. Со временем  шампиньоны даже  сушили на зиму.

    Когда бабушка с дедушкой после войны переехали из села Боровское в Караганду, где потихоньку собирались семьи Косякиных, - всё продолжилось: работа, огород, теперь уже воспитание внуков. Тетя Зоя Герасимова (Глазкова) младшая сестра моего отца жила с семьей в Караганде, и мои двоюродные сестры Оля и Наталия были частыми гостями дедушки и бабушки. И я несколько раз приезжал к ним в гости. Мне там всегда было комфортно. Особенно удивляло дружное житие всех  карагандинских Косякиных. Тетя Клава, дядя Федор и их многочисленная родня, - все как-то собирались часто и всей гурьбой и дети и внуки от мала до велика. Глазковы не так дружно жили. Они расселились по стране и редко собирались вместе. Виделись чаще всего с ними или проездом или по семейным торжествам (коротко).

    Когда Деда Егора не стало, война все-таки его достала, бабушка переехала к нам в Инту. Здесь все повторилось. Сидеть спокойно бабушка не могла. После института  я приехал в Инту работать с женой Таисией, тоже интинкой. Уже родились мои дети: сын Андрей и дочь Анна. Все работали, и няней стала уже прабабушка. И надо сказать, она была хорошей няней. Моя жена, Тася, до сих пор вспоминает, что лучшей нянькой в семье была баба Фоня. А какие обеды она устраивала по воскресеньям у моего отца! Бешбармак, беляши и многие другие вкусняшки из ее "репертуара", – это что-то! Такого уже нет, и, к сожалению, никогда не будет. Но даже ее правнуки до сих пор вспоминают «обжоркины дни».

    Жизнь идет своим чередом. И всё когда то заканчивается. Бабушка умерла тихо уже в Сыктывкаре, куда они переехали с моим отцом. Она и здесь, в Сыктывкаре, оставили о себе хорошую память. В этом городе мало кто знал, что такое бешбармак. Теперь знают и помнят. О ее рассудительности и порядочности я вообще не говорю. Она даже, словом никогда никого не обидела не то, что действием. Причем ее слова для правнуков всегда были истиной в последней инстанции.

    Написал эти строки, и так стало грустно, но в тоже время приятно и тепло. Возможно, когда-то и мои внуки это прочтут. Алексей уже интересуется историей деда Егора. София (для меня Сонечка), - думаю, скоро тоже прочтет (читать уже научилась  при помощи мамы и бабушки Таси - моей жены).

    Фото из семейного архива. Золотая свадьба Афанасии Фёдоровны и Егора Ивановича Глазкова, 1975 год.

           Продолжение следует...