Детектив Один день штабс-ротмистра в Петербурге 14

Детектив Один день штабс-ротмистра в Петербурге 14
Философский Детектив
по мотивам моей Поэмы
«7 апреля 1914 года в Санкт-Петербурге
на улице Гороховой в доме номер два»

Глава 14

Дверь открылась и на пороге по стойке смирно замер унтер-офицер Прохоров.

- Чего изволите, господин штабс-ротмистр?

Иван Ильич хотел было поинтересоваться, не заменил ли ещё унтер-офицер Овечкин табличку «Помещение для курения» на табличку «Помещение для отдыха» как вспомнил, как же он мог это забыть, в коридоре же ждёт его аудиенции аж пару часов госпожа Никольская!
Берёзин, при одной только мысли об Аграфене Яковлевне так разволновался, что, чтобы себя не выдать перед вошедшим унтером, посмотрел на паука, затаившегося на паутине, да так, что паук дёрнулся, и паутина всколыхнулась, напугав жужжащую рядом муху.
Это небольшая сцена успокоила Ивана Ильича настолько, что он взглянул на стоящего перед ним унтера не только спокойно, но и равнодушным тоном, как бы зевая, спросил его.

- Скажите-ка, братец, госпожа Никольская ушла?
- Никак нет, ждёт!
- Тогда, пусть войдёт!

Госпожа Аграфена Яковлевна Никольская, была завербована в Охранное отделение по окончании Петербургских Специальных медицинских курсов в 1907 году и устроена на работу в только что основанный Бехтеревым Владимиром Михайловичем Научно-исследовательский психоневрологический институт младшей лаборанткой.
Никольская не только выдвинулась на работе, заняв должность старшей лаборантки, но и проявила инициативу и изобретательность в вопросах сыска и доросла от простого внештатного сотрудника до тайного агента.

- Доброе утро, Аграфена Яковлевна, чем обязан?
- Господин штабс-ротмистр, а я Вас вчера ждала, как договорились, у Греческой церкви в сквере, недалеко от Склепа!
- Тысяча извинений, Аграфена Яковлевна, но не мог – срочные служебные дела...
Если Вы только за этим, то прошу откланяться, в ближайший месяц буду настолько перегружен, что не до прогулок; и прошу Вас Аграфена Яковлевна, больше просто так сюда не приходить, Вас могут заподозрить в сотрудничестве с нами, тогда Вы провалите то основное задание, которое Вам поручено!

- Вы Иван Ильич неисправим, но я Вас понимаю, я тоже службу Отечеству считаю превыше своей личной жизни!
- Я понимаю, госпожа Никольская, что с внеочередной Инспекцией Вы всё придумали...
- Отнюдь нет, только моих обязанностей, тем более Охранного отдела, это может и не касаться, но оправдание моего визита к Вам, вполне надёжно – о долге службы я понимаю!
- Очень ценю! И всё же, прошу прощения, у меня совсем нет времени; по крайней мере, на месяц, прощайте Аграфена Яковлевна!
- Вы меня явно недооцениваете, Иван Ильич, Вы же сами мне признались, что у меня к сыску – врождённый нюх! И как же Вы после этого могли так подумать, что личное я могу поставить выше служебного?

«Вот настырная,- подумал паук,- мне бы такую муху!», а штабс-ротмистр понял, что чем больше он будет препираться, тем дольше затянется бесполезная, так он думал, беседа для его нынешнего задания.

- Внимательно Вас слушаю, Аграфена Яковлевна!
- У нас в институте вчера случился переполох: в пустой палате номер 44, из ничего – из воздуха, прямо на глазах самого Владимира Михайловича появилась пожилая женщина, цыганка, а на руках у неё был кот и кошка.
Рядом с Бехтеревым были ещё два лаборанта и я.
Цыганка осмотрела нас и сказала, что она – Хассандра, но её не надо путать с Петербуржской Кассандрой - с баронессой Юлией де Крюденер и что не надо звать санитаров, иначе она исчезнет.
Владимир Михайлович распорядился дать цыганке пищи, воды и закрыть палату.
Наш руководитель был в растерянности, я никогда Бехтерева не видела в таком замешательстве. В замешательство пришёл даже Дежурный, поэтому в Журнале вновь прибывших пациентов никакой Хассандры и никаких котов и кошек не числится, я лично это проверила.
Возможно, наш Руководитель это сделал умышленно и приказал Дежурному не делать никаких записей в Журнале, иначе его самого могут заподозрить в помутнении рассудка...

Штабс-ротмистр, слушая эту сказочную историю, жалел о времени, которое безвозвратно уходит.
Недаром в Евангелие сказано, скажи кто твой друг и я скажу кто ты; может быть поэтому, полицейские, долгие годы общающиеся с преступниками, сами замечают у себя преступные мысли, а врачи психоневрологических больниц, становятся похожими на психов; неужели это коснулось и Никольскую, к которой он был неравнодушен, хотя и ни разу в этом не признался даже самому себе.
Иван Ильич был осведомлён о том, чем занимается Бехтерев в своём институте, что он считает, что жизнедеятельность людей основана на психической энергии, которая, по Закону сохранения энергии, открытого ещё Михайло Васильевичем Ломоносовым, никуда не может исчезнуть после смерти Человека, эта энергия трансформируется в другие виды энергии, то есть душа, представляющая эту энергию – бессмертна.
Таким мировоззрением Бехтерев отвернул от себя многих своих коллег-учёных.

«Да, занятная история,- подумал паук,- так и от меня многие пауки поотворачивались! И где они? Все попередохли, а я вот здесь, в углу потолка кабинета начальника Охранного отдела, на своей собственной паутине, пусть голодный, но живой!»

Иван Ильич готов был слушать Аграфену Яковлевну всю жизнь, но служба есть служба, да и Присягу Государю Императору никто не отменял.

- Аграфена Яковлевна, всё сказанное Вами весьма любопытно, только вряд ли имеет отношение к политическому сыску!


Продолжение следует


© Copyright: Сергей Владимирович Евдокимов, 2018
Свидетельство о публикации №118040201722