Усинский пограничный начальник. Глава 14

               Опала жизнь,
               Как парашютный купол,
               Судьба по нас проехалась,
               Как плуг…
               Слезинки падают в тарелку супа,
               И ложку поднесешь ко рту не вдруг.
               
               Ю. Друнина

С тех пор как не стало Александра, вся  жизнь Татьяны  была отдана детям. Жизнь на заимке Бегреда держалась на волоске. Достатка не было. В соседнем с заимкой одноименном поселке имелись зажиточные хозяйства, и мальчики, что были постарше, нанимались на поденные работы. Бабушка Прасковья верила в бога и постоянно предсказывала конец света - наступления века огненных машин. По характеру требовательная она всем находила работу и не давала хоть на минуту передохнуть.
Однажды Люба дважды ходила за водой на Енисей. Бабушке показалось, что воду  внучка принесла не с быстринки чистую, а мутную из залива. Внучка пошла второй раз и принесла действительно из залива. Бабушка похвалила ее и сказала: «Вот на этот раз совсем другое дело».
 
 - Вы что, пострелята, - частенько она покрикивала на Сашу и Христю, - опять скот не прибрав, убежали рыбалить на Енисей. Хватит вам ноги в холодном буруне морозить вы ведь теперь за главных работников. И правду бабушка говорила. Однажды у Христи ноги взяли и отнялись. Парили их, лечили разными травами и настоями, еле выходили.
Главные работники все же оставались детьми. Однажды Христе доверили перевезти на лошадях зерно на мельницу. Для уверенности он вожжи плотно намотал на пальцы и держал их в постоянном напряжении. И когда лошади вдруг резко рванули и так мотнули головой, что две фаланги безымянного пальца на правой руке вылетели из сустава.  После операции от пальца на всю жизнь остался маленький обрубыш. Операцию делал в туранском медпункте фельдшер Афанасьев.
- Как же ты, мой друг, умудрился так? -  спросил его фельдшер.
- Сам не знаю, само собой случилось по глупости.

- Вот именно, что по глупости. Взял и палец себе оторвал. Смотри, так можно и без головы остаться. Во всех случаях думать надо, что творишь.
Приезжал и смотрел, как заживает палец, разъездной доктор Андрей Степанович Дубовский, выписал лекарства, которые сам и приготовил.  Доктор не забывал, заезжал на заимку. С его помощью местные колонисты выдерживали жесткие эпидемии гриппа и свинки.
Аптек в Туве тогда не было Чаще лечились самостоятельно. Употребляли народные средства: богородскую траву, мяту, листья подорожника, цветы шиповника. Запаривали траву под названием «чигина», брусничную траву, березовую кору, почки. Пили березовый сок. Толченый уголь (употребляли в печеном хлебе). Использовали чистый деготь, листья капусты, мох с солонцов, крапиву, медвежий жир, желчь. Чего только не приходилось отведать! Некоторые лекарства заказывали торговцам купить в Монголии.

Ламское лечение применялось русскими преимущественно при тяжелых заболеваниях. Одно время славился ургинский лекарь лама Чойден. Практиковалось также лечение природными минеральными источниками «аржанами», которых в округе было достаточно. Каждый чистый горный источник «святой воды» имел свое предназначение: для желудка, для глаз, для волос, для чистоты кожи. Особенной славой пользовались: Северный аржан, расположенный на востоке Тувы и Южный аржан, вблизи устья реки Аржанец,  а также Бай-Тайгинские  источники.
Тувинцы чаще приглашали шаманов, которые, закрывая глаза, потрясали медными бляшками на халате, били в бубен и пели, так что их голос перекликался с побрякушками.

                Я плыву в облаках.
                Дух говорит мне на лету….

В доме главным лекарем и шаманом, как ее шутливо называли, была бабушка.  Больше от бабушки доставалась старшим девочкам Тане и Любе, на которых свалился уход за домом. Уборка, чистка посуды, кухня. Они и шили, и стирали, и все это приходилось по несколько раз переделывать.
- Ну, милые мои, да разве это порядок, - рассматривала бабушка ложки, чашки, поварешки, - все нужно перемыть, и чтобы блестело. Все, конечно, приводили в порядок, правда, без блеска. Жизнь на просторе вдалеке от условностей, приучила маленьких Чакировых не придавать серьезного значения мелочным правилам и требованиям, принятым в городской среде. Они жили просто, соблюдая основные и главные правила общежития, и чем-то походили на детей природы  -  тувинцев. Жили лесом, рекой, полем, обходились малым, чему и радовались.
По весне, когда плугом поднимали пласты сочной, черной земли, ребят  « править головой лошади» - сажали верхом. Приходилось понукать лошадь, «чу! чу!» и пощелкивать кнутом.

Потом начинался сенокос, возили сено, а как начиналась уборка хлеба, снопы. В июле пахать пары выходили перед зарей. В это время верхом на лошади укачивало. Бывало и валились, что тебе сноп с телеги. По праздникам отдыхали. Старики поселка сидели  в тени домов, лушили кедровые шишки и щелками орехи. Молодежь высыпала на зеленый берег, играли в лапту. Подходили и тувинцы. Играть они не у мели, только смотрели.
Хлеб мололи на мельнице, на Одже, которую саморучно смастерил Спиридон Доронин. За день, самое большее за сутки можно было вернуться, чтобы смолоть муку для семьи. А до этого приходилось ездить аж в Усинское. Уходило на дорогу и на стояние в очереди неделя, а то и больше.
- В Усинск ходили артельно, собравшись по три – четыре мужика, чтоб сподручнее было, - рассказывал ребятишкам Николай Доронин. Однажды бредем уже обратно, глядим, а напарник Игнат Беленков идет по санной стылой дороге босяком.
Ты, что Игнатий, с ума сошел?

- Пятки зачесались, вот я и решил почесать их. Версты две босиком пройду и успокоятся они.
- Ты может, и все семьдесят верст пройдешь так? – посмеялись мы.
- А что? Если биться об заклад по спору, за три четверти самогона – пройду! Рысковый он был мужик, ух какой рысковый этот Игнат!
Мама с девочками отвечали за заготовку грибов и ягод, и потому в малинниках им частенько приходилось встречаться с медведем. Они с криками бежали от него, а он от них в другую сторону.
Местные тувинцы слово адыг — медведь прямо и громко не произносили, чтобы его не оскорбить. Почтительно называли его мажаалай — тихий и считали его предком человека. Некоторые даже утверждали, что род тувинцев Адыг Тулуш произошел от медведя. По легенде произошло это так. Однажды в начале или середине октября, когда уже было не просто холодно, а морозно, у одной из женщин начались роды. Охотники не на шутку встревожились: где ей рожать, где принять новорожденного, когда кругом ни шамана, ни бабки-повитухи. В юртах совсем холодно. Старцы решили идти в тайгу, найти медвежью берлогу; самого хозяина тайги изгнать из нее, а потом...разделать его мясо и отдать на пропитание роженице. Саму ее вселить в теплое жилище медведя. Так и сделали.
И родился в медвежьей берлоге голосистый крепыш. С тех пор и повелось у монгушей-переселенцев называть каждого новорожденного — сын медведя.
- Медведь из страны  азарларов и оттуда спустился на землю, - утверждали шаманы. При встрече с ним лучше не кричать, а молчать.

 Девочки не любили молчать, они любили бегать за ребятами и вместе  рыбачить.. Енисей-батюшка и рыба – матушка выручали порой от бескормицы. Все радовались до бесконечности, когда дядя Павел ловил на специальную снасть пудовых тайменей. После дождей Енисей становился бурным, как соломинки перекидывал с переката на перекат стволы таежных кедров и лиственниц, выворачивал на порогах каменные глыбы. Потом он успокаивался, а в жаркие дни становился добрым и приветливым. Голос его становился тоньше и чище. В эти дни, особенно в заводях, ловилась крупная рыба.
Высокие отроги Туранского хребта спускаются к Бий-Хему. Казалось, что его гранитные отроги могут порогами перегородить его путь, но он их преодолевал и мчался навстречу своему родному брату – Ка- Хему. Берега реки плотно заросли лиственницей, елью, березой и кедром. В прибрежной части можно поохотиться. Иногда дед Дмитрий ходил на косуль и кабанов.   
- Дедушка, а дедушка. Где же начало нашего Енисея?
- На Тодже, мои хорошие, и даже выше, где я никогда не бывал. Горы там, ущелья и водопады. Река, как стремнина. Возле Торахема Енисей успокаивается и уже окрепший бежит к нам.

Дедушка Дмитрий Матонин, прирожденный, но сокращенный по службе казак, был похож на этот могучий, но спокойный и чистый поток. Он отличался мягким и добрым характером, к внучатам был внимательным и действительно, согласно своей фамилии, произошедшей от Матвея, был человеком божьим. А может и не от Матвея, а просто от своей матери, которую звали Матоня. Матоня и есть мама. Он и сын его последыш Павел, которому было чуть больше двадцати, обучали ребят домашним ремеслам и наставляли по хозяйству. Ганя и Вера, как самые маленькие, находились под присмотром мамы.
Многие годы спустя, пройдя через терни, но, так и не добравшись до звезд,  ребятишки часто вспоминали свое вольное и счастливое детство на Бегреде. Только и было разговоров об охоте и рыбалке, скачках на лошадях, о лесных всевозможных  путешествиях и происшествиях, связанных с волками.
Волки чаще нападали на овец и молодых жеребят бегунков. Табунщики возмущались:
- Из какой чащобы выскочит волк? С какого края степи он прибежит? Где задерет жеребенка – кто это может знать? Беда с этими волками – синеглазыми.
Однажды вечером собрались пить чай и вдруг воют.

- Опять проклятые «гости», - зашумела бабушка Прасковья. Прошлую ночь у Мурзиных  задрали трех коров, да двадцать овец. Снова просятся, помилуй Бог.
- Вскоре прибежал парень сосед.
- Беда! Много волков коров наших погнали.
- Где? Где?
Парень рванулся в темноту:
-Тут, за  холмиком.
Христофор потом рассказывал:
- Все бросились бежать. Дед с Павлом прихватили ружья. Темно, метель, глаза ничего не видят, только слышны выстрелы, мычанье коров и вой волков. Волки рассеялись, кинув одного раненого. Прыгает туда-сюда, кружится на передних лапах. Павел с размаху ударил его прикладом он сразу и притих. Вернулись с убитым волком. Люди охают, обступив закусанных коров. Все кинулись смотреть синеглазого. Хозяин коров стукнул каблуком по черной морде волка и пробасил:
- Ну что кокай, душегуб. Получил свое! После у деда Христофор спросил:
- А что такое кокай?

- Кокай? Кокай,  это значит страшный. Кличка такая у волков.
Лошади, коровы, овцы - всего имелось в достатке, только успевай работать. Работали все. Сами сеяли пшеницу, мололи муку, пасли скот. Тайменей, хариусов и ленков ловили на самодельные удочки и жерлицы с леской из конского волоса.
А еще любили с горок кататься на самодельных санях, когда спадал мороз лепить из снега крепости, людей, коров и овец. Ставили петли на зайцев и куропаток.
Бегали к местным кочевникам из маады сумона порезвиться с их ребятишками. Бывали вместе с взрослыми у них  в аалах в кошмовых юртах, когда заказывали кожу выделать, сшить шубу или идиги-сапожки. Знакомый охотник дядя Томбаш часто был с добычей, привозил в тороках горных козлов. В таких случаях он гордо сидел на коне, посасывая длинный чубук. Добычей делился, приговаривая:
- Сегодня ты убил – мы поделили, завтра я убью – поделишь ты. Обращаясь к деду Дмитрию, низко кланялся:
- Желаю твоим детям хорошей удачи в тайге. Желаю твоим внукам еще большей удачи.
- Дед традиционно отвечал:
- Я сыт твоими словами. Буду сыт и твоей добычей.

Потом они, сидя на ковре, поджав ноги, пили чай с густой пенкой. Томбаш пил и громко сопел. Из широкого ворота его шел пар, по красному лицу струился пот. Чай подавала хозяйка в ягнячьей шубе. Волосы на голове заплетены лентой, в ушах серебряные серьги, а во рту чубук китайской трубки с дешевым табаком дунза. Дети смотрели и удивлялись, женщина, а курит! Иногда на почетном месте в юрте сидел мужчина с косичкой на темени. Это означало, что он недавно вышел из хураков – ламских послушников. Бывали в гостях и местные чиновники -  тужуметы. Вели разговоры о местных обычаях, отвечали на вопросы деда:
- Вот если умрет какой-нибудь наш, то поминки о нем справляют через семь дней, потом через сорок девять дней и один год. В течение всего этого времени не выносят из юрты, где жил покойник, ни одной вещи и не приносят.
- А вот двоюродные братья и сестры сочетаются браком только тогда, когда произошли от родных сестер, а не от братьев.
 - Сколько говоришь раз женятся?
 - Женятся даже до восьми раз, возвращая нелюбимых жен домой.
 -  А что вдова?
 - Вдова с детьми выходит за другого из другой семьи, или за неженатого брата покойника.

- Порядки у нас известные. Бедные и богатые берут сразу две жены, трех жен берут довольно редко. Жена, взятая прежде другой, считается старшею и наследует большую часть имущества, нежели младшая жена.
- Детям тоже остается. Отдается больше всего младшему сыну, как не заработавшему ничего. Раздел наследства производят обыкновенно низшие тужуметы: бошко, зайсан и кундэ. За свой труд они получают плату от каждого лица, получающего часть наследственного имущества.
Детям все  было в диковинку и они делились с мамой. Она же им поясняла услышанное и отвечала на вопросы:
- Когда тужумет проезжал по своим делам, тувинцам нельзя было стоять близко к дороге, надо было отойти в сторону. Если скажут: «Подойди», - надо было приближаться на коленях и  класть поклоны.
- Мама, а ты их видела?
- Конечно, видела. Они частенько к вашему папе приезжали. Тужуметы всегда появлялись в коричневых шелковых халатах с парчовой обшивкой, в плисовой остроконечной шапке с белой стеклянной шишкой на макушке и павлиньим пером.
- С шишечкой и пером! - удивлялись дети.
- Да, с шишечкой и пером. Так в их канцелярии  заведено.  Еще они нюхали табак и часто чихали, что мне очень не нравилось.

Татьяне не нравились и новые тужуметы, которые теперь уже сидели на табуретках в синих чесучовых халатах. Держались они вызывающе, говорили на монгольском, просителей называли безмозглыми черепахами и заставляли здороваться, поклоняясь в пояснице и повторяя положенные слова «мир вам», пожелания здоровья ему и его скоту.
Детям это тоже не нравилось. Лучше было ловить в заливе пескарей и рассматривать на той стороне реки лодку Лопатина. Он жил там и иногда приезжал в гости и привозил подарки.
 Учились маленькие Чакировы в Туране, в школе созданной когда-то  при поддержке их отца. В Туране проживала Тося Фунтикова, по мужу Мозгалевская, – сестра Августины Матониной жены Павла., которую запросто звали Гутя. У Тоси и Гути в Туране был брат Иван, который присматривал за их благоустроенностью. А жили все школяры в отдельной избе, которая называлась общежитие.
Колесная дорога в Туран,  за 40 верст от Бегреды, шла через Уюк, где  проживала родственница  Акулина, дочь двоюродного брата деда Дмитрия.
Однажды, когда школяры были у нее в гостях, их проведывал местный житель Василий Янчевецкий, бывший офицер, которого судьба загнала в эти далекие края.  Жена его работала учительницей, а сам он, подружившись с  председателем сельсовета Колесниковым, устроился к нему писарем. Все бы хорошо, только прежний писарь  Фома Фатьянов, стал писать на него, как на "белого офицера", доносы в совет партизанских отрядов в Кызыле. Василия арестовали, и от неминуемой смерти его спас Иннокентий Сафьянов. После чего супруги быстро собрали вещи и осенью 1921 года уехали в Минусинск.

Встреча с бывшим, как и папа, офицером ребятам запомнилась. Он их буквально расспрашивал про то как они живут, чем занимаются, какие у них заботы и забавы.
-Забав у нас ныне никаких и нет, - за всех ответил старший Александр, - сплошные заботы с учебой в Туране.
-В Туране, говоришь, а ты знаешь что такое Туран? Александр задумался, но его живо поддержала сестра Татьяна.
-Известное дело село, там и храм имеется, там наши родственники живут, вот и школа имеется.
-Все правильно, - согласился Янчевецкий, - только этот Туран появился от другого, большого степного мира, который возник  в результате разделения древней персидской религии.
-Это что, как у староверов? - проявил свою осведомленность Христофор.
-Точно так, только давным давно, еще до рождения Христа. Так вот персидские староверы, те что были за сохранения прежних богов, ушли в степь, стали скифами-туранцами, до наших мест дошли и памятники о себе оставили в захоронениях.
-Знаем, знаем, мама нам рассказывала про изыскателя Андрианова и его находки.
-Вот и хорошо, будете учиться многое узнаете. Я тоже учусь, для того, чтобы правильно жить, нужно много знать, а я еще хочу книгу написать о сказочном Востоке.

Много позже «бывший офицер» стал писателем и главным его трудом стал роман-трилогия о Чингис хане и его последователях. Как позже выяснилось, решил его написать еще в Урянхае, наблюдая за бытом и обычаями местных жителей.
Муж Тоси Фунтиковой Мозгалевский,  значительно старше ее по возрасту, частенько по делам уезжал в Минусинск. По возвращению в Туран привозил российские новости и всем подарки.  Чаевничали до поздней ночи и все его слушали.
Говорили о родственниках и знакомых. Кто  как живет. Кто во здравии, а кого уже отправили на погост. Слушали новости про советскую власть в России, спрашивали про новые тамошние порядки. Женщины больше интересовались рынками, магазинами и ценами. Минусинск для них был центром местной цивилизации. У многих еще оставалось в памяти, когда купеческий город процветал, снабжая добытчиков золотых рудников и местных колонистов. Фамилии богачей: Смирнов, Сафьянов, Солдатиков и Вильнер звучали на всю округу. Главной радостью была Введенская ярмарка в Минусинске, а после их стало три: Сретенская, Петровская и на Николу в декабре. Еженедельно в Минусинске действовали три базара: Средовый, Пятницкий и Субботний. Первым делом закупали масло и муку.

Бывало Мозгалевский заводил беседу  о декабристах, бывших ссыльных и борцах с царизмом, которые теперь стали в почете у новой власти.
- Предок наш  Николай Осипович как раз был из этих борцов, за что его и сослали из самого Петербурга в Минусинск, где он и умер.
- Что так? Жизть там вроде всегда была припеваючи, не то что у нас в кочевых краях, сам Ленин там срок отбывал и ничего, - со знанием дел поправил родственника   Иван Фунтиков
- Ленину может и ничего, его большевики поддерживали, а моему деду и его супруге Авдотье тяжко пришлось. Спасибо, правда, таким же декабристам  Ивану Кирееву и Николаю Крюкову. Это мне отец рассказывал.
- Так помогли, что вам всей родней пришлось в Урянхай бежать, - пошутил кто-то.
 -Зачем всем. Совсем не так.  Только Александр Мозгалевский, а от него и пошли мы все. Теперь нас, конечно, много. Дядя мой Владимир Александрович, как вам известно,   в Мартьяновской аптеке состоял, на лекаря выучился.  Вот и нынче лекарства нам прислал.
Многого мы не знаем, а что и знали забылось.  В прошлом веке, кажись в годах восьмидесятых, усинским начальником был коллежский асессор Николай Федорович Талызин. В его помощниках числился Доминик Викентьевич Пржигодских, поляк значит и тоже ссыльный. Изюминка в том, что он был женат на дочери Александра Мозгалевского. А дочь их Виктория вышла замуж. За кого бы вы думали? То-то и оно. За Красикова Петра Ананьевича,  революционера, который был знаком с Лениным Вот ведь как старое с новым перехлестнулось! И все были против царя.

Дети слушали и не все понимали. Декабристы боролись с царем и остались в памяти народной героями, большевики же царя свергли и стали  узурпаторами. Сложно было им разобраться в том, где и взрослые не находили ответов. После заимки Туран для детей был как большой город, и они не могли представить себе значительно больший Минусинск.
Займище Туран пошло от фактории минусинского купца Георгия Сафьянова, основанное им в этих местах еще в 1879 году. За ним пришли староверы и стали пахать землю. Говорят, что случилось это  в 1885 году, который и стал годом основания Турана. А вообще-то  люди здесь жили с незапамятных времен, об этом свидетельствовали древние памятники, а также обнаруженные археологом Теплоуховым курганы и оросительные каналы, как он утверждал, еще времен киргизского каганата.
-Курганы эти копали с давних лет, рассказывала детям Татьяна. Иногда к нам с папой наведывался изыскатель Андрианов. Они подолгу беседовали, о чем -то спорили. Что я слышала?  Как оказалось, енисейских киргизов гегесами или хакасами  назвали китайцы. Им это название понравилось и они его сохранили за собой. - Особенно мне запомнилось, что у Чингис-хана  была жена киргизка. Были у него и наложницы, звали их кумма, которых чаще всего выбирали из племени кунгират.

- А как же киргизы разговаривали, по-китайски или по-монгольски? - поинтересовалась старшая Таня.
- Говорили они по-тюркски. И язык свой передали тувинцам. И что интересно, когда они дружили с китайцами, а это было давным-давно, у них были светлые волосы и голубые глаза. Сейчас их не узнать, они стали как тувинцы черноголовыми. И вот еще что  рассказывал изыскатель, оказывается еще в давние времена, при китайской династии Тан, владения енисейских киргизов называлось Тан-ну. Тан — это династия, а ну — подневольные.
-Вот интересно! - удивлялся Саша. А что еще рассказывал этот Андрианов?
-Не помню, Андрианов или кто-то другой обнаружил недалеко от нашей заимки камень, а на нем древнюю надпись за 842-й год. На камне автор надписи рассказал о военном походе енисейских киргизов  в Китай  под командованием верховного правителя  тегина, по имени  Тепек. В то время владения киргизов распространялось от Байкала до Уральских гор и они даже разгромили каганат уйгуров. Известным героем у них был Манаш
-А где это Байкал и Уральские горы? - зашумели дети. Далеко?
-Далеко. В школе вам все расскажут.  И про горы, и про озера. Все узнаете если захотите.

После гражданской войны школа в Туране стала четырехклассной. Располагалась она в бывшем переселенческом управлении, затем под школу заняли два дома. В одном жили учительницы: Мария Ивановна Бякова, племянница известного минусинского купца Бякова, до нее - дочь Сафьянова Лидия Андреевна. Время было трудное. Учительницы выдавали один учебник на двоих, тетрадей, ручек, карандашей и вовсе не было. Первые буквы и слова писали на грифельных досках.
Учились писать и говорить по-русски, дело в том, что у многих был местный сибирский выговор, когда говорили: «больша, меньша, котора». Вместо, садиться, сел говорили «сясти, сял». Глаголом бежать, заменяли глагол ехать; например: «он побег на  теледе». Теледой называли телегу.
- Тося Перова, к доске - вызвала учительница. Встала опрятная девочка с двумя косичками
 - Подойди к доске, возьми мел и напиши, что ты видишь сейчас в окне.  На улице ничего не происходило, только прошел за село мужик, видно на промысел отправился.

- Мария Ивановна, я готова, - потрудившись изрядно  с мелом, доложила Оля.
- Все внимательно слушаем урок, будем поправлять. Отвечай Оля. Школьница начала читать: «На веревке белье весится, мимо идтить мужик, видно пошел в гору лесовать, а могет быть, и зверовать».
- Дети. Всем понятно. Всем было понятно, что мужик пошел заготавливать лес, а может и на охоту.
Во дворе школы играли в бабки, лапту и городки. Был у ребят знакомый Ванька Селин. Он выщелкивал городки, нередко с одного раза, далеко за черту. Как не учились Чакировы, у них так не получалось. Вечером купались в реке, забирались в кусты красной и черной смородины. Зимой катались на лыжах с обледенелых гор, бегали по Туранчику на деревянных коньках.
Первый пионерский отряд в туранской школе появился в 1927 году. Непонятные комсомольцы орудовали в Кызыле под руководством инструктора РКСМ Антипина, и даже проводили революционные Рождества.
Не все это поддерживали. Совсем недавно самый большой переулок Турана назывался Поповский. С одной его стороны стояла церковь святителя Иннокентия, а по другую - крестовый дом отца Владимира с резными ставнями, кружевным карнизом и парадным крыльцом. Христофору запомнилось, что на фронтоне виднелись цифры: «1912 год».
Было дело, когда с парадного крыльца выходил батюшка к прихожанам под звон колоколов. Но пришло другое время – церковь заколотили, и батюшку выгнали из церковного дома, купил он себе избушку на улице Монголка, в нее и перебрался, а Поповский переулок переименовали в Советский. Переулок переименовать не долго, людей переделать – сложнее. Четырнадцать лет служил батюшка Юневич, крестил и отпевал усопших, а потом стал не нужен. Для начала его посадили в Кызыльскую тюрьму, а в 1927 году заставили покинуть Туву.  Ходили слухи, что его определили священником в селе Беллык  Абаканского уезда.

Кроме Поповского, было еще много переулков: Пашинин, Петеримов, Ноговицин, Хомутов, Пермяков, Туров и еще, еще… За каждым переулком была своя история.
Пашинин, - это в память главного знатока и местного сказителя. Летом он ловил рыбу, а зимой рассказывал сказки. И жил он на самом краю деревеньки. За подворьем его находилась забока заросшая кочками, чахлыми березками да корявым тальником. Летом все были заняты пашней и работой на покосе, а старик  рано поутру уходил на свое заветное место и ловил удочкой. И место это с тех пор назвали «Пашинина яма». В те времена говорили: «Кто стреляет и удит, у того никогда ничего не прибудет». Так оно и было. Наступала зима. Замерзала речка, и старик Пашинин брал топор, шел на стылую забоку рубить дрова. Заготовлял вязанку хвороста и нес ее в свою избу. В избушке его ждала старуха, которая молча варила шарбу да пекла солодушки, хорошей муки у них не было. Главное место в избушке занимала печь. Все было бедно и убого, но сюда тянуло любителей послушать сказки. Мужики приходили, рассаживались по лавкам, дымили самосадом и слушали. А дед мастер был, неделями мог рассказывать  одну сказку. Уже за полночь, а  сказочник все заманчивее уводил слушателей в  тридевятое царство….

Школяры Чакировы жили в своем углу в маленьком флигеле и питались из запасов, привезенных с собой. В их перечень входили пельмени, разное домашнее печенье, крупа, и чай. Готовили и убирали за собой сами.  Бывало, готовили лапшу с мясом. Этим блюдом гордился старший Александр. Он брал эмалированный таз, до половины засыпал мукой, подсаливал, заливал водой и начинал месить. Когда тесто твердело, он вытягивал его как сетку овечьего желудка, рассекал на кусочки, раскатывал, тонко-тонко крошил узкими полосками и засыпал их в казан, где варилось мясо, и давал хорошо прокипеть. Ужин готов. Братья и сестры называли Александра по-местному тарачи,  добытчик хлеба.
Братья Чакировы, по старшинству, одолели 4, 5 и 6 классов. Самым грамотным оказался младший  Ганя. Самой грамотной станет и самая младшая сестра –  Вера. Она окончит 10 классов и учительский институт.
Самыми замечательными праздниками были, конечно, Рождество и Новый год. В эти дни взрослые обычно рассказывали разные истории и предания. Христофору запомнилась одна:

«Давным-давно, насупротив Енисея, по ручью  поселилась страница одна – Устиньей звалась. Чего делала она там одна, никто не помнит; только,  кто из зверовщиков, бывало, встретит ее, то уж домой не ворачивался, а коли вернется, сам не свой со страху, редко выживал. Не будь зверья много там, никто не польстился бы; нужда заставляла уж. В ту пору народ стал скудеть, особенно из тех семей, мужики которых зверовать ходили. Невзлюбили они Устинью и, как ни на есть, решили извести. Собрались оравой – мужиков двадцать, - месяца полтора ходили, а все ж таки решили ее. А домой пришли, сами смерти не миновали: так один за другим и посыпали. Потом уж и никто не ходил туда, - трусили. А ручей мельчать стал, да и совсем скоро высох – одна падь глухая осталась. А у устья ручья-то долина широченная сделалась – Устинной ее прозвали потом».
Новый Год отмечали дважды – один раз свой, другой раз урянхайский Шагаа, как будто с этого времени начинал «шагать» новый жизненный период. У урянхов праздник отмечали не в полночь, а с восходом солнца по лунному календарю. Ночью не спали и ждали, когда появится всемогущий  Будда, благословит и одарит подарками. Угощали в праздник от души и прощали все прегрешения.

Отдельная церемония заключалась в пожелании друг другу благополучия, счастья и здоровья. Желаешь - протягивай ладони вверх и говори «Амыр менди», тебе отвечают пожатием сверху и произносят «Менди чаагай». По-русски: «Мира вам и благополучия!» и ответ «Мира и вам».  Церемония эта называлась «чолукшууру».
Не было у школьников сил дождаться возвращения домой, и дорога от  Турана до Бегреды тянулась мучительно долго. Сначала долиной вдоль реки Уюк. За бродом через реку, в десяти верстах от Турана,  начинался подъем  по ровной степи. Перед глазами стояли вечные и загадочные горы, загораживающие близкий путь к Енисею, воды которого  тоже спешили к их родному дому. Уже двадцать верст позади, лошади начинают шагать веселее, потому как дорога пошла вниз и вот долина реки Бегреды. Хоть лошади и устали, но они одним рывком преодолевают брод и уже последние версты по ровной и хорошо наезженной колее почти бегут, чувствуя скорый корм и отдых.
Если по пути встречались юрты, тувинцы обязательно приглашали в жилище отдохнуть и подносили аяк (пиалу) горячего чая с молоком.
- Эки-и! Эки-и!- Здравствуйте! Здравствуйте! – приветствовали они.  Проходи таныш, - говорили они каждому, - присаживайся, отдохни от дороги.
- В ответ раздавалось, - ажирбас - ладно, значит.

 В этих случаях малым детям проезжие давали конфеты или печенье.
Местные жители верили в колдовство, и, бывало, прибегали к помощи  сказителей-лам. Однажды у одного переселенца потерялись две лошади, и он по совету старожилов пригласил ламу Чигмита, жившего в 70 верстах от заимки. По прибытию он разложил перед собой две продолговатые тибетские книги с молитвами, поставил небольшой молитвенный барабан и две медные чашки с водой и коровьим маслом. На столик поставил зажженную сальную свечу, а за ней усадил сына хозяина, мальчика 5-6 лет.
Из сумки, висевшей у него под халатом на шее, он вынул блестящий металлический шарик, какие обыкновенно носят  монголы на шапках, и, держа его сзади пламени свечи, заставил мальчик смотреть на эту блестящую точку, а сам в это время постепенно повертывал шарик.
Через 5-8 минут мальчик как бы прирос своим взглядом к блестящему шарику, глаза его закрылись, и голова опустилась. Тогда лама взял мальчика за руку и повел с ним разговор. Прежде всего,  он спросил, что он видит. Последний сдавленным голосом ответил, что видит какой-то незнакомый покос, на покосе табун лошадей и в них узнает по приметам двух утерянных лошадей, подробно их, описывая, хотя раньше он их не видел. Кроме лошадей он увидел двух урянхов, из которых один стреножил лошадей.

Далее, на расспросы ламы, он также подробно описал местность. Лошадей нашли именно в этом месте. Все были страшно удивлены и ошеломлены,  и этот случай ворожбы с быстротой молнии разнесся по округе и обсуждался населением на все лады.
Были и другие чудеса. В 1922 году возобновилось строительство Усинской колесной дороги, и первая автомашина по Усинскому тракту мимо Турана прошла в 1926 году.
- Смотрите ребята! Это же  американский автомобиль системы «Дейч», со знанием дела,  закричал старший Саша.
Как выяснилось, авто доставили в Туву в разобранном виде, затем собрали и организовали первый пробег по трассе Кызыл-Минусинск. Вот здорово! Потом пошли «Форды», а затем уже первые советские АМО. Машины, из-за узкой дороги, шли только в одну сторону - днем в Туву, ночью – в Минусинск.
Тот, кто путешествовал по этой дороге в Минусинск, а ее тогда называли «Усинским военизированным трактом», рассказывал о пограничном кордоне на Картушибинском хребте и таможне на границе,  которую возглавлял большой начальник по фамилии Мицкевич. Пограничный кавалерийский отряд находился в Минусинске. Тамошнего начальника Исакова Евгения Николаевича убили бандиты.

На контрольном посту «Большие Арбаты» командир взвода  Кудряшов проезжающим рассказывал:
-  Получили мы как-то, сведения о том, что банда идет. Главный - бывший колчаковский офицер Арефьев.
-  Откель банда такая появилась? – поинтересовался  усинский  казак  Шульгин.
-  С верховья Абакана, значит, и идет она к устью реки Оя,  и задача у них по ней пробиться за границу, в Урянхай, значит.
-  И что справились?
 - Я по тревоге поднял взвод. Вместе с уполномоченным поста Андреевым посадили бойцов на конные сани и ускоренным маршем выехали на перехват банды.
- А где дело было?
- Тут все и случилось, на «Арбатах», не зря говорят, что по нашему, значит «Тяжелое место».  Задача была такая: до подхода других подразделений задержать бандитов, не дать им прорваться за кордон. Только заняли мы удобную для боя позицию, как они тут как тут. Сначала конная разведка появилась, человек двадцать.  - Командую: - Взвод, залпом, пли!
- Что же  остальных не дождались. Потерпеть надо было еще.
- Может и надо, но стреляли мы дружно, и остальным досталось, что подошли на подмогу. Потеряв до 30 человек убитыми и ранеными, банда, изменив маршрут,  двинулась в горы. Тут и наши основные силы подошли с начальником Исаковым, окружили мы всех и многих  порешили. Остальные в горы ушли.
- А вы что?

- У нас начальник погиб. Решил догнать банду, да тоже на засаду нарвался.  Еще уполномоченного погранпоста Андреева тяжело ранило.
Старуха Галактионова тоже рассказывала туранцам, как в Уюке стояла полусотня забайкальских казаков и как в 1920 г. расстреляли монокских  Иннокентия Воротникова, Николая Байкалова и георгиевского кавалера Худякова за отказ от сотрудничества с новой властью. Казаками руководил Александр Болотов, его родственник был первым атаманом Верхнеусинской станицы. Погиб и он в бою в полном окружении красных у Казачьего Прижима на старой Усинской дороге.
 Первой из большой семьи Чакировых ушла Таня. Её сосватали за Валентина Кольцова, заимка которых ранее находилась на реке Сыстык –Хем. Дело было зимой, и сваты приехали по Енисею на санях в тулупах и валенках. Какой уж тут праздник в комнате с убогой обстановкой. Только и мебели, что железная кровать и комод для белья. Стены с двух сторон задернуты темной материей. Пол деревянный из широких досок, крашенный.
Гостей встречал брат Татьяны Дмитриевны Павел Матонин с молодецкими казачьими усами и с короткой прической под ежика и братья невесты Александр, Христофор и Гавриил в стоптанных затянутых под колена кичигах, в рубахах, подпоясанных ремнями. Невеста в валенках, в темном платье с глухим воротником, на лбу завитые кудряшки, вид грустный.

-Были богатыми, а остались с оленями рогатыми, - пошутил Павел, встречая гостей.
-Точно говоришь. Мы из тех самых мест, где началось богатство не только Кольцовых, но и всего края.
-Знамо дело, сами бывали на  Малом Алгияке, что впадает в Сыстыг-Хем.
-Времечко было горячее. Наши предки пришли с приисков Амыла, с северо-западных склонов Куртушибинского хребта, - завели Кольцовы. По рассказам, с них бралась подписка о неимении претензий к правительству в том случае, если эта территория будет признана  китайской, вот как! А  где он этот Китай? Тю-тю. Свои ограбили, а не китайцы.
-Когда на Алдияке первое золото добыл Озеров, по тайге топоры застучали только так, землю разрыли на шурфы и шахты. Богатеи поперли со всех сторон, - или я что сочиняю любезные, - спросил Павел.
-Было дело. Слава дошла до самого Урала и оттуда на наш Чистыхем явились неизвестные  Самохвалов и Подсосов, люди с крупным капиталом. Пошли по реке дальше. Прямо сказать, наступила золотая лихорадка. Ставили столбы на заявленных местах, другие эти столбы срубали, ставили свои, из этого заводились ссоры, драки и убийства. Рабочих завозили сотнями, и всё не хватало, хозяева переманивали один от другого к себе».
 
-Дальше по реке. Это куда? - попытался уточнить Павел.
-Известное дело   на юг  Старатель Мекешин, это уже при нас, во время охоты случайно обнаружил золото в борту речки. Кара-Хем, притоке. Тапсы. Когда поведал об этом купцу Сафьянову, тот, не долго думая, послал заявку в Усинское пограничное управление на производство горных работ по Кара-Хему.
 -Дальше можете не перечислять. Где и что сами видели и вот этими руками рыли, - показал Павел гостям свои мозолистые ладони. - Хайдын и Демиржи, где только не трудились! Вот мои племянники не дадут соврать, - и Павел повернул голову в их сторону. - Сами приложились, знают по чем фунт лиха.
-Выходит промышленника Тропина застали?
-Застали. Его застали  и его гидравлики, или как там: одна машина мыла на увале «Конопка», другая — на увале по речке Демиржи.
-А куда эти гидравлики подевались, когда все рухнуло? Это нам дюже интересно.
-Если не ошибаюсь, в годе двадцатом все оборудование было увезено на Ольховский рудник, а часть инвентаря и оборудования бегунной фабрики, осталась на месте. Разве все вывезешь! -А сами-то что имеете, - поинтересовался напоследок Павел. Слышал роете помаленьку и в Китай отправляете.

-Бывает и отдаем скупщикам. А что делать, больше и некому сбывать. Жить-то надо!
Валентин в семье казаков Кольцовых был последышем и потому самым любимым. Старшие Михаил, что был женат на   казачке  Анастасии Ильиничне Скобеевой и его сестра Феоктиста, проживали в станице Каратузской. Отец Валентина Андрей Силантьевич на Тоджу выбрался со старшим сыном тоже Андреем, проживали у озера Таракульского, тут у него с Палагеей Павловной и появились младшие Виктор и Валентин. Что говорить, семья известная, купцы, хоть и не первой гильдии, но в Минусе и Урянхае известные и почтенные. Только это было давно. Сейчас все гонимые.
 Старший Кольцов был Каратузский, а отец его Силантий, как рассказывали сведущие люди, был  родом из села Качулька Каратузской волости, погиб к сожалению  в 72-летнем возрасте во время мятежа в ноябре 1918 года. С села Качульки и жена его Олимпиада. Жили справно, доход имелся, имелись у них и дети: четверо сыновей и двое дочерей. Старший Лаврентий Силантьевич тоже погиб в том же годе. Тревожное время было, со всех сторон стреляли то те, то эти. Все правду для людей искали, а их же под корень и извели, а кто остался, тех озлобили.. Видно не могут по другому, не обучены, привыкли сечь и рубить головы, как капусту. Перебили друг друга, измочалили, вроде успокоились. На долго ли?

- Жизнь не остановишь, - очнулась от размышлений Татьяна и тут же задумалась -. Вот и дочка Танюша заневестилась. Сваты Валентина Кольцова старшие братья Андрей и Виктор, надо  встречать и угощать чем Бог послал. Андрей мне ровесник, а Виктор с Павлом одногодок. Отец их Андрей Силантьевич с батюшкой Дмитрием Васильевичем и матушкой старые знакомые. Все бы хорошо, да Александра Христофоровича нет. Вот бы порадовался за дочку свою.
Жизнь в Туве становилась не лучше, а хуже. Все же всячески старались ее скрасить. Взрослые и малые Чакировы, когда учились, посещали библиотеку-читальню  в Туране в доме Аксиньи Ширниной, а затем в доме Густиньи Петеримовой. Одно время избу-читальню ремонтировал родственник Николай Семенович Фунтиков, которого тувинцы звали Мыкылай.
Борода  у него росла клином, а волосы надо лбом торчали немного вперед, как иглы у ежика. Если бы они не были белыми, как иней, никто бы не дал бы этому подвижному старику, пришедшему в Сибирь из Вятки, семидесяти лет. Ходил он в  кичигах, в длинной, до колен, рубахе, перепоясанной широким ремнем, за которым всегда был заткнут топор.

- Зачем вы дядя всегда при топоре? - спрашивали его ребята.  У тувинцев всегда за поясом нож и огниво, а вы ходите с топором.
- Так я же с малолетства  лесорубил, под Вяткой. Всю жизнь простукал на лесосеке. Мой топорик всегда со мной. Он как и я, состарился. Смотрите, углы почти сточились. Только и отдохнул от него на войне.
Война для ребят была чем-то далеким и таинственным. Отца не стало на войне. Старший Александр набрался смелости и спросил:
- А откуда война пошла?
Дядя Николай, поглаживая чехол своего топорика, неторопливо заговорил:
- По всякому толкуют. А я рассуждаю: пришло время и пошла. Думаю, от слабости царской все. Это ведь как дома. Как нет в семье твердой руки, так и разлад. Война и есть разлад. Сколько людей сгинуло не за что. И сам император Николай Богу душу отдал. Жили мы справно и пели завсегда: «Имел казак златые горы…». Пришла война, запели другую: «Последний нынешний денечек…».
 - А что потом было, после войны с германцем? – продолжал пытать Фунтикова Александр.
- Потом, суп с котом, - засмеялся Николай Семенович. Наступил этот самый разлад, как говорят тувинцы хувискал - революция. Народ поделился на правых и не правых, на белых и красных. Начали бить друг друга, как будто вечные враги. Только искры из глаз посыпались.

- Кто же победил?
- Победили те, у кого  этих искр оказалось больше. Приехали люди в кожаных тужурках с револьверами и гранатами за поясом – партизаны Щетинкина  и установили свой порядок. Нет у нас теперь купцов Сафроновых и Милегиных, казаков нет. Так и живем-можем своим умом, кто не уехал за солью.
- За какой такой солью?
- По-местному, это значит умереть, отправиться на тот свет. Много народу сгинуло за свою правду. Попробуй, разберись какая настоящая. Думаю я, что ее и нет совсем, чтобы одна на всех. Каждому надо жить своим умом, да Бога не забывать. Вы то верующие?
- Мы дядя не верующие. Мы в школу ходим, в библиотеку, книги читаем.
- Вот то-то и оно, - глубоко вздохнул родственник.
Татьяна вспоминала, как еще при Александре Христофоровиче собирали средства на читальню-библиотеку. Туранское приходское собрание, оно же попечительское обращалось к прихожанам: «Пожертвуйте на нашу Туранскую  библиотеку. Ведь хлеб вам духовный дан, берите и ешьте его; всякий гражданин может в любое время брать книги и читать. Позаботьтесь сами о себе, ибо свободный народ должен стремиться к свету. Теперь надо выписывать газеты, а денег у нас нет».
 
Сдавали, кто сколько мог. Один, два рубля, а то и пять: Ширнины, Исаевы, Доронины, Косович, Батуевы, Борисовы и многие другие. Всего по подписному листу собрали 35 рублей. В здании Туранского министерского училища проводились воскресные чтения. Лекторами выступали батюшка Юневич, учитель Прокопьев. О начале чтений народ оповещался в 12 часов дня ударами колокола. Приходил народ и слушал лекции о «Начальном курсе географии Иванова», по «Отечественной истории Рождественского»,  а также религиозно-нравственные наставления. Когда не стало главного организатора этих дел Владимира Юневича, его сменил настоятель туранского храма Андрей Чуликов.
При библиотеке  был создан народный любительский театр, только все и мечтали, как  посмотреть на артистов. Почта, первый телефонный аппарат находились в доме Исаевых. Все для ребят было в диковинку. Немного став постарше, им стал доступен «Народный дом», который размещался на усадьбе бывшего торговца Горчакова. Именно там проводились собрания, молодежные вечера, концерты и спектакли. Чаще всего это были пьесы-агитки: «Мужик-барин», «Самогонщики» и другие инсценировки «на злобу дня».
К каждому выступлению женщины – активистки (женделегатки)  готовили буфет с квасом, пельменями, пирогами и пряниками. Устраивали лотерею, доходы от которой шли на культурные нужды.
Нередко женделегаток можно было увидеть на заимках и в сумонах, в гостях у тувинских женщин. Приезжали они с тазиками, мылом, пеленками, которые тоже покупались на средства, вырученные от буфета, и учили своих сверстниц пеленать детей, купать их, и содержать в чистоте свое жилище. Также обучали искусству печь хлеб, выращивать в огороде картофель и овощи. В то время в ходу были запевки:

Бросьте девки хороводиться,
В посиделках толку нет.
Выступайте делегатками,
Выдвигайтесь в сельсовет.


Татьяна не была женделегаткой, но делала тоже самое, без всякой общественной нагрузки. По-другому и жить было нельзя, потому, как и ответная помощь была большая и крайне необходимая. Спасибо, еще китаец Ваня поначалу помогал.
Старшие дети Александр и Христофор занимались сезонной работой на маральниках, которые имелись на многочисленных заимках. Строили ограждения, с опытными охотниками участвовали в конце зимы и в начале весны в отлове маралов. Бегали на специальных лыжах, обтянутых кожей из конских камусов, под ступни ног подкладывали бересту, которая защищала от снега и настыва льда.
Первые детские впечатления самые острые и запоминающие. Саша в своем дневнике записал: « В тот день в горах бушевала пурга. Это были уже четвертые сутки нашей с Христей таежной романтики. И вот, наконец,  мы обнаружили могучего красавца – марала, за которым мы гонялись. Громадного роста с четырнадцатью отростками рог, он гордо на нас смотрел и не хотел сдаваться…. Наконец мы плотно его окружили и прижали к скале. Марал строго смотрел на нас, фыркал ноздрями и копытил передней ногой. Охотники Осип и Арсентий накинули на рога аркан, тут же мы пришли на помощь и сделали второй бросок. Двумя арканами притянули могучего зверя к стволу большого дерева. Первым делом маралу обрезали рога, а потом с большим трудом, с помощью шестов и других приспособлений вывели его из тайги».

 Вот таким путем добывался хлеб насущный. Чаще всего ребята охотились с Осипом Григорьевичем Фунтиковым, потому как он был сродственником. До и после охоты ночевали в его избе пятистенке из двух комнат. Дух в избе стоял ароматный, потому,  как хозяйка каждый день стряпала калачи и булки. Обширная семья   ела за одним столом и из одной чашки – долбленки, сделанной хозяином из тополя.
Спали ребята на полу. Для подстилки использовали кошмы, и матрасы из маральей шерсти. Во дворе был свой колодец и баня, под одной крышей с которой находился крольчатник, где содержалось до ста кроликов. Дальше через большие ворота можно было попасть в загон для лошадей и в стайку для коров. Еще дальше находилось гумно, за гумном большой огород, где выращивалось все кроме помидор.
Весной всей семьей Чакировы сеяли пшеницу, овес, выращивали лен и коноплю. Сено косили в тайге. Все вопросы согласовывались с советской властью, которую в Туране и Уюке представляли вначале учитель Верхнеусинской школы Степан Беспалов и фронтовик Малышев. Первым председателем туранского Совета избрали Панифата Исаева. Некоторое время после окончания Гражданской войны в Туране располагалось правительство только что созданной республики Тану-Тува.  Причин было две. Первая – то, что во время войны был сожжен Белоцарск, а вторая – председателем правительства тувинской аратской республики в самом начале двадцатых годов был Лопсан Осур – глава Мады сумона, который кочевал неподалеку от Турана.

Тувинское государство, можно сказать, проросло  на каменистом грунте. Ни своей казны, ни хозяйства, ни письменности. В Хем-Белдире, то есть в Кызыле два-три одноэтажных правительственных домика да несколько голов скота от поступления натурального налога. Под деньги переделывали царские рубли. Клейменые бумажки назывались бонами. Письменностью пользовались монгольской. За бумагой и кисточками ездили в Монголию, в Большой монастырь. Саиты,  так у тувинцев назывались министры, служащие и солдаты, то есть цирики, получали жалованье натурой – чаем, табаком.
Летом 1925 года, по местному исчислению 22 числа 6 месяца 5 года, между РСФСР и ТНР были установлены дружеские отношения. Повсеместно сообщалось, что глава тувинской делегации Куулар Дондук был принят самим наркомов Михаилом Фрунзе и председателем Совнаркома Рыковым. В Москве по адресу ул. Воровского, в доме № 5 учредилось полномочное представительство республики в СССР. Долго обсуждали это сообщение,  и гадали, что от него ждать – хорошее или плохое.
Мыкылай Фунтиков событию был рад и местным рассказывал с чего же началась тувинская народная власть.
- Значит, так. Жил такой человек нойон Агбан Демчы. Действительно ли он был нойоном или самозванцем, никто не знает, но его поддержали русские и стал он амбыном, а иначе не видать бы ему такой должности как своих ушей. Но именно он и создал ТНР.

- Как же это произошло? - интересовались слушатели.
- Все очень просто. Чтобы стать самостоятельным государством, Туве нужно было иметь свою тамга, печать значит. А печать эта хранилась в Монголии, у монгольских тамошних правителей. Агбан Демчы часто бывал у них с разными визитами и знал где эта печать хранится. Он решил эту печать похитить. Снарядил специальный отряд и подробно проинструктировал своих помощников:
- Чиновник, что вас примет, сначала прочитает подготовленный мной указ, потом подпишет его, повернется направо, откроет шкатулку возьмет печать, приложит ее, потом опять повернется направо, положит печать в шкатулку, потом повернется налево, возьмет пиалу с чаем, отопьет его. Вы должны, как только он повернется к чаю, схватить шкатулку, и быстро привезти печать в Туву.
- Так и случилось, - каждый раз с улыбкой заканчивал свой рассказ Мыкылай. Сделали, как сказал нойон. Два человека зашли в юрту, два остались у коней. Шкатулку с печатью похитили, быстро доставили. Так у Тувы появилась своя печать и она  стала независимым государством.  А теперь смотри как дело развернулось. Сама Москва тувинцев встречает. Вот, что значит своя печать.
Были и другие мнения:
- Лучше бы жить своим, старым миром без всяких новшеств и реформ. Устали до крайности. Сколько можно страдать! Как началась война с японцем, так горе нас и не покидает. Мужиков-то совсем не стало, испартизанились вконец, перебили друг друга  и еще норовят драться до победы мировой революции. Никак все лишились разума.
 
На слуху все чаще стало появляться фамилия Салчак Тока. Кто знал, рассказывал:
- Так, он еще совсем молодой. Из тайги то только выбрался, а то был в подручных на Тодже, там и русский язык выучил. Видели его в Кызыле, в милиции, а после  состоял в кавалерийском эскадроне в качестве переводчика. Повезло парню, учился в Москве, вот и в люди выбился. Странно только, уехал под именем Тывыкы, а прибыл  Салчак Тока.
- Говорят большевик!
 - У них нехристей все возможно. У них как поют: «Кто был ничем, тот станет всем», вот он и стал министром культуры. Это же надо, из грязи в князи!
 -Знаем такого, - кто-то прокричал из толпы, - у Степана Михайлова в селе Медведевка на Каа-хеме батрачил, дружил с Ванькой Родиным, а любовью его  была Анна Лубошникова, староверка. На ней его и женили, предварительно окрестив в речной проруби.
 - Точно, точно, он и есть, - подхватил еще один знаток, - назвали Титом Прокопьевичем. Отец то Анны отдал им избу, которую позже перевезли в Кызыл. А когда Тока уехал учиться в Москву, он там снова женился, вот вам какая история.
 О взаимоотношениях с Русской советской колонией Всетувинский учредительный Хурал Тувы принял  постановление: "Находящееся на территории Танну-Тува русское население в количестве 10300 человек считается Русской советской автономной колонией, живущей по конституции Советской России и ей непосредственно подчиненной. Колония в своих отношениях через правительство Танну-Тувы обращается к представителю Советской России, и все дела общего характера решаются при его посредстве". Заведующим русскими поселениями назначили Шкунова. Он и поддерживал постоянные контакты с представителем СССР в Кызыле.

 По вопросу о новом заселении края русскими колонистами Хурал постановил:  «На территории, занимаемой 38 поселками колонистов, заселений на новых землях не разрешать, кроме района реки Шагонар, где отводятся земельные участки для двухсот партизанских хозяйств.
Семье Чакировых земли хватало, не доставало рабочих рук. Опять же, положение бывших феодалов, как их называли в округе, спокойствия не вызывало.
- Слышали, господа хорошие, - прокричала со двора женщина почтальон, - правительство Тувы распорядилось всех лиц, уличенных в содействии белогвардейцам, выселять как врагов Советской России.
- Где же мы услышим, моя хорошая, - поспешил открывать дверь дед Дмитрий, - давно уже никаких известий из Турана не привозили. Проходи, присаживайся, я тебя и чаю налью.
- Чай это хорошо. Новостей дедушка много, в основном только плохие. Вот и лошадей, взятых под воинские партизанские подводы,  решили не возвращать и деньги за отданное продовольствие тоже не получите.  Хурал так решил и все тут.
- Хурал, говоришь. Мы же не Тува, у нас своя власть. Мы же русская колония, у нас дочка свои порядки.

- Так оно, конечно, но глава правительства Буян-Бадыргы принял специальное постановление, что отныне всякие самоуправства на территории Танну-Тувы будут преследоваться самым строгим образом.   В своем докладе о пользовании русскими колонистами землей и лесом он потребовал, чтобы пахотные и сенокосные угодья, занимаемые ими, были строго ограничены, и за пользование ими уплачивалась арендная плата с десятины, а за сенокосные угодья - с количества, накошенного сена.
- Ты пей чай, отдыхай. Вон сколько сразу новостей привезла. Я сразу во всем и не разберусь. Один я дома. Старухи нет, и дочка с ребятами в Туране гостят. Сын со снохой робят. Один я бездельник, вроде как за сторожа. Приедут все, будем думать, как жить дальше.   
После вмешательства советского представителя в Кызыле Старкова, все же договорились не взимать с русской колонии аренду за пользование землей и лесом. В свою очередь, русские обязались в 1921 г заготовить для правительства 900 пудов муки, 300 копен сена и 24 сажени дров, что и будет считаться налогом, уплаченным за текущий год.
Хурал также положительно рассмотрел вопрос о концессиях, решив предоставить право на разработку полезных ископаемых исключительно Советской России, а также право на ведение лесных, рыбных и звериных промыслов на территории республики только гражданам русской советской колонии на основе специально разработанных условий.
 
     В 1922 году, на первом съезде русского населения в Туве самоуправляющаяся трудовая колония русских (РСТК) была оформлена официально. Там же было принята и ее конституция - положение о местном самоуправлении колонии. Во всех населенных пунктах колонии в целях внутреннего порядка организовывались отряды вооруженной охраны по территориально-милиционной системе. У РСТК появились даже государственные атрибуты – герб и флаг. Герб состоял из изображения на красном фоне крест на крест рукояткой к низу серпа и плуга с надписью «Русская трудовая колония в Урянхае». Флаг - полотнище красного цвета, в левом углу которого наверху был помещен герб колонии и золотые буквы «Р.С.Т.К». 
Граждане колонии считались гражданами РСФСР.  Многим это не нравилось и они стремились взять подданство Тувы. Им отвечали: «Пока нельзя».
Кто только ни коротал жизнь в то  время в Туве. Рядом, на заимке хозяйничали отменные рыбаки и охотники Федор и Семен Соболевские, с ними их родственники Ковригины, переселенцы из Тобольской губернии. Дети их Мария, Дмитрий, Михаил, Никифор, Елена  и Александр, почти одних лет с Татьяниными.
Теже землепашество и мораловодство. Просо и ячмень. Тувинцы охотно покупали зерно. Количество скота Соболевские старались сильно не увеличивать: сена на большое хозяйство не напасёшься, работа эта очень трудоёмкая. И огороды были большие, много овощей выращивали, картофеля.

Китайские купцы привозили нужные товары — швейные иглы, ткани и многое другое, нужное в быту. Спички, кстати, у них были опасные, имели свойство самовоспламеняться, стоило только ненароком ударить их о какой-нибудь твёрдый предмет. Китайцы очень охотно скупали пушнину, маральи панты.
С ними хорошо ладил туранский Андрей Петеримов. Как ни как участник мировой, вернулся прапорщиком.
…Не всем по нраву была советская власть. Помимо забот о своих семьях, мужики имели и много других общественных обязанностей. Потихоньку они решили организовать повстанческий отряд, чтобы отстаивать своё право на частную собственность. Старшим выбрали Андрея Петеримова. И пошла снова битва за правду. Первой жертвой стал агитатор за коллективное ведение хозяйства  Иван Чертов. А потом уже Андрея Петеримова, прямо в амбаре, расстрелял чоновцы. Остальных повстанцев выслали на строительство Беломорканала…
30 марта 1930 года 18 туранских семей решили объединиться для коллективного ведения хозяйства. Назвали хозяйство «Красный пахарь». Одним из инициаторов создания колхоза выступил Афанасий Матвеевич Коровин. Он же стал первым председателем артели. Примкнули к хозяйству его двоюродные брат и сестра Семён Тимофеевич и Фёкла Тимофеевна Коровины, а также семьи Дорониных, Горевых, Ломаченко и Григорий Романович Катцын.
Ещё подростком родители определили Гришу Катцына в Урянхайский край к бывшему выборному Турана Ширнину, у которого он и потрудился много лет. Большую часть заработка Катцын отсылал родителям.

У Ширнина Григорий многому научился: хозяин это был умный и рачительный.
Во время гражданской войны Катцын в рядах красных партизан боролся за установление новой власти. Говорят, воевал в Крыму с Врангелем.
-Был бы жив Александр Христофорович, наверняка бы завелся разговор о его родине, - иногда задумывалась Татьяна. Думала она и про свою молодую, но уже надломленную судьбу. Заглядывалась на Григория Катцына и завидовала его невесте.
Ширнин на женитьбу подарил Григорию новую ригу, из которой в Туране можно было сложить дом, и тройку лошадей. С этими лошадьми Катцын и вступил в «Красный пахарь». А самого Ширнина раскулачили. В доме его разместилась колхозная контора.
Колонистам двойное гражданство разрешили только с 1930-го года. Колония была самостоятельной во внутренних делах, да и только до 1927 года. Позднее самостоятельность сократили, и вместо Русской колонии был создан Русский хошун. Вместо двух правительств появилось одно - тувинское. РСТК стали обвинять в эксплуатации  тувинских батраков. Это и стало началом очередного этапа наступления на кулаков. Начались чистки. В результате, 50% чуждых элементов» лишилось избирательных прав. Выяснилось, что советская колония «вместо революционного воздействия на Туву, полностью сохранила свое колонизаторское лицо».

Усилились поборы. Все чаще и чаще на заимку в Бегреду приезжали из Хем-Бельдира тувинские цырики для сбора выдуманных налогов. Их еще называли тарга  и поселяне старались их ублажать.
- Христофооо...р! – кричал Павел Матонин. Держи овцу, колоть будем.  Видишь, гость приехал, угощать надо. Засучив рукава, он поднимал овце голову и надрезал шкуру на груди  у основания шеи. Потом  просовывал руку в надрезанном месте и что–то изнутри дергал.
- Сердце это. Было, и нет, - пояснил дядя Павел.
Внутри у овцы что-то хлюпнуло, овца дрогнула и вытянулась. Павел надрезал шкуру вдоль передних ног, потом прорезал ее от грудной кости до головы, продернув нож  от груди вниз до хвоста, сделал продольные разрезы на задних ногах. После этого ловко и быстро снял шкуру. Христофор внимательно смотрел, учился.
Старший Александр,  познавший это мастерство, разводил огонь. У него уже была девушка по имени Анна или просто Нюра.
- Ай-ай-ай! … Нюточка-Анюточка! – радовалась  Татьяна, когда узнала о планах молодых создать семью. Совсем маленькая была, а как выросла, не узнать.
Освеженную тушу, Павел разделал по всем правилам на куски и кусочки, потрескивая и похрустывая косточками, пощелкивая хрящами и сухожилиями.
- Теперь, - пояснил Павел, - надо рассечь пополам зад, проткнуть ножом концы икр, подвесить обе половинки, а все оставшиеся куски расчленить по суставам и заложить в кухонный казан.

Печень уже давно сварилась. Бабушка с Любой и Верой перекладывают ее на тарелку и подсовывают сборщику налогов.
- Ну-ка, отведай согажи - шашлык из ломтиков печени и сала.
Молодой цырик рассек печень, тонко нарезал продолговатыми ломтиками, закутал в сальную оболочку, натыкал на вертел и подставил его к уголькам. С вертела побежали большие капли жира.
Ребята и девчата тоже тут как тут. У каждого свой вертел, и они крутятся вокруг огня, пытаясь удобно пристроиться. Скоро и мясо сварилось. Его едят без хлеба, запивая сурпой - горячим бульоном. Все распарились, разморились у огня и от горячего угощения. Такие дни в семье Чакировых случались не часто. Разговорились.
- Какие солдат новости привез? – спросил уставшего цырика Павел.
- Не знаю, что и сказать. Похоже, что снова хувискал- революция начинается.
- Что за революция?
- Снова взялись за богатых. Проводят повсеместно доскональную проверку. Уже сняли с постов и выгнали из партии саитов имеющих феодальное происхождение и звания. Их имущество раздали бедным аратам до пяти «бодо» каждому. Бодо – это одна корова, як или лошадь. Можно и в овцах, тогда десять получается. - Наверное, слышали, что были исключены из партии и сняты с работы председатель правительства Буян Бадыргы, председатель президиума Малого Хурала Дондук.
- Это что только в правительстве, или еще где снимают?
 
- В сумонах тоже наводят порядки, отстранили многих председателей. Бывших богатых немедленно исключают из партии и увольняют.
- Про русскую колонию ничего не говорят? – продолжал интересоваться Павел.
- Да нет, не слышно. Хотя, все может быть. Революция это дело нешуточное.
После беседы хорошее настроение улетучилось, и чай пили уже с тревожными мыслями.
Началась кампания против религии  и шаманизма. Повсеместно уничтожались буддийские храмы, лам репрессировали. В результате всего этого в ряде районов начались вооруженные выступления.
Главарь феодально-байской знати лама Сумунак поднял мятеж в долинах Шеми и Чиргака. Его банда захватила Большие Аянгаты, людей верных революции и их родственников пытали, живыми закапывали в землю. Русских поселенцев сжигали вместе с их жилищами. Сумунак объявил себя ханом Кемчикских хошунов и силой заставлял вступать в свою шайку всех, кто только мог держаться в седле, кто умел целиться из ружья, а тех, кто отказывался, убивал. Когда Сумунак подъехал к Чаадану, встречать хана и его войско к буддийскому хурэ вышли ламы в парадном облачении с огромными судурами и оглушительными трубами. Когда пришли войска для подавления мятежа, население стало на сторону смутьянов. Зачинщики смуты и те кто ее поддерживал, скрылись в тайге, там их и отлавливали.

Части особого назначения во главе с председателем РСТК Ивановым были направлены в район событий. Удалось задержать отдельных участников мятежа. В ходе следствия и суда коллегия Верховного суда республики установила, что мятежники намеревались: путем разоружения пограничной охраны, ликвидации связи с Минусинском, свергнуть существующий в республике строй и планировали ударить по столице Тувы – городу Кызылу. Главные зачинщики смуты в Кемчике братья Мартаажык и Даваа Куулары скрылись в Монголии. В русской колонии, в Торгалыге была раскрыта контрреволюционная кулацкая организация. Якобы кулаки, как участники мятежа в Подхребтинском районе, убили председателя машинной станции Пахомова и директора совхоза «Элегест» Городищева.
Возникли волнения и на советской территории в районе сел Григорьевка, Означенное и Усинск.  Заместитель наркома иностранных дел СССР Лев Карахан был вынужден обратиться к Сталину:
- Товарищ Сталин. Поступило сообщение, что среди русского населения Тувы началось брожение. Недовольные выдвинули лозунг – «Власть без коммунистов и коллективизации».

- Как полагаете, в чем причина? - задал вопрос Сталин
-Причина всему недовольство коллективизацией. Народ в колхозы вступать не желает.
- Что предлагаете?
- Полномочный представитель в Туве Старков настаивает на срочном вводе войск.
- Действуйте, я не возражаю.
 Именно так и было сделано. В Туву для наведения порядка вошел кавалерийский отряд из Минусинского округа. В связи с создавшимся положением в край по путевке ЦК был направлен, когда-то высланный, а нынче проживающий во Владимирской области, Иннокентий Сафьянов. С женой прибыл в село Верхне-Усинск, Анна получила работу главврача районной больницы, а он занялся  коллективизацией района и скоро организовал из местных крестьян бедняков и середняков три товарищества по совместной обработке земли и одно коневодческое хозяйство. В это время в Усинском потребительском обществе за развал работы сняли председателя. Райком В.К.П.(б.) рекомендовал Сафьянова председателем, и он был выбран общим собранием пайщиков.

Вместе с активистами села Верхне-Усинского Иннокентий создал сельскохозяйственную коммуну. Коммуна имени Молотова в первый же год досрочно сдала все налоги,  государству 9000 пудов пшеницы и ярицы, построила водяную мельницу, маленькие кирпичный и кожевенный заводы, столярную, слесарную, пимокатную,  овчинную, сапожную и пошивочную мастерские и кузницу.
Имея более 200 рабочих лошадей,  хозяйство выделило 50 подвод гужевого транспорта для перевозки грузов из Минусинска в Усинский район и 10 пар лошадей для перевозки почты и пассажиров, заработав за год более 10 000 рублей. Были организованы также небольшие артели охотников и рыбаков, открыт ларёк на колхозном рынке для сбыта продукции коммуны. Просуществовав год с небольшим, коммуна вынуждена была перейти на устав сельскохозяйственной артели, и стала колхозом. В декабре 1931 года Сафьянов с семьей убыл в Москву.
Заговорили о необходимость усиления военно-политической помощи Тувинской народной республике. Совнарком СССР удовлетворил просьбу правительства по обеспечению его оружием, военной техникой и военными консультантами. В Туву приезжали Ворошилов и Конюшевский.  Маршал Буденный в это время посетил Минусинск.

Хурал принял четвертую конституцию ТНР, которая установила диктатуру трудящихся аратских масс. По этой причине, именно с  1930 года руководство Тувы начало очередной этап наступления на «кулака». Не прошло это мимо  русской колонии и семьи Чакировых
- Колония является гнездом кулачества и  проводником колонизаторской политики,  - сделал вывод 24 мая 1932 председатель комиссии ЦКК ВКПб Богданов. А полпред РФ в Туве Старков предложил:
 - Колонию распустить, а кулаков  выслать в места не столь отдаленные.
Для Чакировых и Кольцовых, которые жили на Джэбэ,  этим местом стала  Ольховка, будущий Артемовский золотодобывающий рудник Красноярского края. На золотодобычу, высылали только мужчин, но они поехали все, так как не желали расставаться.
Легко ли это было сделать?  Трудно представить, как можно сорваться с созданного тобою гнезда пусть и в знакомый минусинский уезд, на прииски. И не по законам природы, а по беззаконию и не варваров каких-то иностранных, а людей одной крови и плоти.

Великое переселение народов произошло не без злого умысла властей и людей, которые под лозунгом равноправия и борьбы с кулачеством, изъяли в свою пользу право быть хозяевами земли и ее богатств. Взрослых лишили средств к существованию, у  детей отняли веру, радость жизни,  первую любовь. Иначе назвать, как божье наказание, - нельзя.
У русских колонистов еще была возможность общаться с богом и замаливать грехи. Сохранился Туранский храм, а в Кызыле в 1929 году появилась Троицкая церковь. По данным переписи 1931 года, численность колонистов составляла 17272 человека из  64911 проживающих в Туве.  Тувинцы молились другим богам. Им, по той же переписи, помогали 787 лам, 411 шаманов и 314 шаманок. 
Татьяна часто вспоминала, о том, что в год ее рождения началась строиться Великая сибирская железная дорога. Строительство имело благородные цели: освоить новые края, получить доступ к богатствам природы, сделать жизнь людей светлее и зажиточнее. И вроде бы дело сдвинулось с мертвой точки. Люди приноровились жить справно, в достатке, промышленность и культура стали подниматься. Затем пошли войны одна за другой, борьба со своим народом, споры, бунты, восстания. Почему же царь, его правительство допустило такую людскую смуту? Отчего такое бессилие свершилось? Ответов не было. Старики Матонины и Павел с Гутей остались в Туве на хозяйстве. Прощались со слезами, с надеждой на скорую встречу, что все образуется и жизнь наладится.

Дорога, дорога! Она покрыта толстым слоем наносного ила, истертого в тончайший прах сотнями конских, коровьих, сарлычьих, верблюжьих копыт и разных маленьких копытец, лапок и ножек. По краям-обочинам  она усыпана гладеньким булыжником и словно обшита кустиками синеватой полыни, метелками пожелтевшего ковыля,  золотым караганником с чернеющими стручками.
Степные птицы, как бы прощаясь, стараются перекричать друг друга: «Добрый путь, Добрый путь». Почти все они прячутся в траве и в кустах. Зато хорошо видны коршуны – высоко в небе. Хорошо им там в вышине. Куда хотят, туда и летят, и нет им  ни каких притеснений.
На гужевой проезд от Турана до Абакана  уходило до 12 дней с остановками: Пограничная, Буйва, Григорьевка и Минусинск. Много время ушло на  привалы и сборы. Лошади и телеги не выдерживали горных дорог и часто приходили в негодность. Больше всего в дороге переживал Христофор, у которого на Бегреде осталась девушка, в которую он был влюблен.  Она была готова поехать  с  ним  в ссылку в Ольховку, но родители её не отпустили.

Позади оставалась Тува, впереди ждала неизвестность, а между ними проходила новая граница. Уже не было Усинского пограничного округа. Границу охраняли пограничные органы ОГПУ и части особого назначения. Еще в 1921 году был образован Енисейский губернский пограничный отряд, с дислокацией вначале в селе Ермаковском, а затем в Минусинске. На границе выставили четыре пограничных комендатуры, семнадцать линейных застав и контрольно-пропускной пункт по Усинскому тракту. По его пути постоянно следовали  проверки,  проверки, проверки...