Не отвела беду подкова

Вырываясь из тяжелого забытья, Галина Ивановна поняла, что скулит не собака, которую она видела во сне. Это в голос плачет она сама. Открыла глаза – а напротив, на стене, фотография сына. Дениска в морской форме, а на уголке – траурная ленточка. И Анечки нет: умерла, растаяла девочка через год после похорон любимого Рыжика, как ласково называла она брата.

Надо вставать, топить печку, воды принести, только ноги не слушаются, голова раскалывается, слезы мешают. И Галина Ивановна снова тянется к ярким конвертам с фотографиями из их прошлой жизни, где на каждом снимке ее дети – еще живые и счастливые.

...Брат с сестрой были погодками. Росли, как цветочки в поле – крепкие, красивые, веселые! Было тяжело одной растить их. Разрывалась между работой в местном магазине и домом. Их папаша к тому времени уже начал «болтаться». Помогал иногда, правда. Неплохой мужик, но какой-то потерянный. Вся работа в домишке была на детях, да еще и соседям помогали: увидит Дениска, как баба Маша телегу с водой тащит, - выскочит, отнимет, во двор к ней завезет. И Анечка, если и в магазин идет, к соседским старушкам забежит: не надо ли чего. Любила их вся улица.

19-летний Денис погиб нелепо и страшно. Подлодка «Вепрь», на которой он проходил срочную службу, готовилась к погружению, а он был вахтенным. Денис умер первым: его голову размозжил железным зубилом такой же рядовой-первогодок. В эту ночь на подлодке «Вепрь» погибли еще семь человек. Пятерых спящих пацанов матрос расстрелял из автомата. Еще двоих захватил в заложники, а потом убил, закрывшись в торпедном отсеке.

Из выпусков теленовостей вся страна узнала об этом страшном происшествии в поселке Скалистом Мурманской области. Увидела сюжет и Галина Ивановна. Кинулась к соседке: «Баба Маша, Дениску убили!» Бабушка заругалась даже: «Что выдумываешь, Галя? Фамилий ведь не назвали. Не кличь беду раньше срока-то».

Но сердцем почувствовала мать: беда с сыном. Старалась гнать от себя страшные мысли и за новостями специально не следила. Вместо этого смотрела скандальный репортаж про американского президента и эту самую Монику.

А потом заметила в окно: соседи выходят из своих домов, и, склонив голову, идут к ее воротам. Мужики и мальчишки кепки мнут в руках, а женщины утирают слезы. Баба Маша в одном халате и сапогах на босу ногу, войдя в ограду, ворота оставила нараспашку. Жила раньше Галя в деревне и знает: открытые двери – покойник в доме.


Семь дней ждали Денискин гроб. Хоронили сыночка в морской форме. Анечку не могли отнять от Рыжика - так убивалась девочка у гроба, так плакала.

Мать матроса-убийцы, психически больного парня, тоже хоронила сына. Если бы освободили его от службы те, кто должен был это сделать, все мальчики остались бы живы. И больной парень тоже был бы жив, а не уничтожен хитроумным локальным взрывом. Не дали осуществить его бредовую мечту - угнать лодку и выпустить из торпедного отсека все до единой торпеды.

Дениса не стало 10 сентября, а всего за месяц до трагедии мама и сестра проводили его в Мурманск после сорокадневного отпуска. Всего месяц назад. Недолго отдыхал Дениска: устроился с товарищами куда-то калымить. И себе заработал, и маме с сестрой помог. А интересный какой стал, возмужал на флоте своем: мускулы накачал, четыреста раз от пола отжаться мог. Повзрослел, но все равно оставался ласковым и добрым. Однажды сел рядышком, прижался к маминому плечу и нюхает, нюхает. Галина смеется: ты чего, сынок? А он говорит: запах твой хочу запомнить, мама. Иногда на корабле так тоскливо станет, а вспомню тебя и сестренку – и легче делается.

После смерти Дениса-Рыжика слегла Анечка. Девушка таяла на глазах, а врачи даже диагноз поставить не могли. Затруднялись. Только мать знала: приговор простой и страшный – она не могла жить без брата. Как родились ее дети с разницей в год, как выросли неразлучными, так и ушли друг за дружкой – с тем же разрывом в год.

Когда Анечка лежала в коме, а мать пыталась дозвониться до врачей, трубку взяла нянечка. Она сердито высказала матери: «Неси мыло и порошок: твоя дочь мне всю палату кровью захаркала». Так и не приходя в себя, девочка умерла. Все это время мать, черной тенью ходившую под больничными окнами, к дочери не пускали. Больше она Аню живой не видела.


После смерти Дениски у Галины ноги стали отказывать. А когда Анечку схоронила, думала, что и сама за детями своими отправится. Она рассказывает мне о горькой своей жизни, по-деревенски утирая руками слезы. Сколько же их выплакано. Повторяет и повторяет страшные слова: «Денисочку убили», «Анечка умерла», «на могилочки надо сходить». Если и держит еще что-то на свете, так эти две могилочки. Да сестра родная, Вера. Это она не дала Галине провалиться в черную яму забытья – тормошила, заставляла вставать, идти на работу, есть и пить.

А тут старенький домишко, 1913 года постройки, рушиться начал – некому стало его латать. Насмелилась да пошла Галя к одному большому начальнику с просьбой: выделить взамен избушки хоть самую маленькую квартирёшку. До высоких кабинетов гражданку не допустили. Строгая секретарша, узнав о сути прошения, мигом отбрила: «Гибелью сына решили воспользоваться?»

Как-то к покосившимся воротам ее дома подъехали военные начальники. Жилье осмотрели. Когда самый старший приказал подчиненным заняться ремонтом дома, те даже встать по стойке «смирно» не смогли: головы о провисший потолок задевали. Потом и сам начальник чуть фуражку о притолоку не снес. Набили себе шишек военные, уехали, на том и пропали.

Были еще однажды сотрудницы из каких-то департаментов. Одна из них, красивая такая, холеная, упрекнула: «У вас хоть счастье в жизни было – семья, дети. А мне бог не дал ни мужа, ни ребенка. Разве жилье – это главное?»

Заплакала Галя от слов этих: «Мое счастье – две могилы моих детей на кладбище?»

Но хороших людей больше, считает Галя. Прибегают помочь Денискины и Анины друзья, соседи. Женщины из комитета солдатских матерей не забывают: горе-то у них одно.

…Ухожу от Галины Ивановны. Закрываю за собой покосившуюся дверь. На ней прибита подкова, которая не смогла отвести беду от этого дома…

Рассказ основан на реальных событиях. Имена героев подлинны.