Мир перевернулся, или да здравствует Жизнь!

                Наш друг, очень верующий человек, которого мы называем своей пятой подружкой — а мы это  девочки и нас четверо, однажды за чаепитием, услышав мои жалобы о том, что я не могу продать дом в деревне уже как с год, посоветовал обратиться к его приятелю, батюшке-духовнику, обозначить причину и попросить благословения.

Я тогда еще удивилась мол, что за чушь?! Просить о здравии — да, о помощи близким — да, поплакаться прийти, когда тебя уже рвет на части, попросить прощения, если вдруг неожиданно для себя, так сказать, дала пощечину кому-то по наглой морде лица. Но, чтобы просить благословения на продажу дома — чудеса, да и только. Но перечить не стала, потому что вопрос с домом уже лег камнем на душу.

По-прошествии некоторого времени, все-таки собрались мы девчачьей толпой посетить храм, чтобы попробовать воплотить в жизнь, все, чему научила нас пятая подружка.

И как оказалось, местом работы батюшки была областная больница и маленькая комнатенка при ней – метров двадцать, куда мы, в общем-то, и приехали, появившись там заранее, до службы, дабы собраться с мыслями. Туда же стекался и люд, и больничный, и пришлый. Все стояли, молча, обдумывая, на чем именно сейчас нужно сконцентрироваться: покаяться ли, простить ли, кого-то чествовать, у кого-то прощения просить.

Вдруг, двери отделения распахнулись, да так сильно, что ударили о стены. Мы вздрогнули от неожиданности, обернувшись, а в нашу сторону направлялись двое молодых мужчин, я бы сказала очень молодых, до тридцати пяти, уже облаченных в одежды церковные.

Первым шел не завидного росточка, мужичонка, так сказать, батюшка. Уже в подряснике, рясе, поручах и так далее — в общем, во всех доспехах. За ним, стараясь не наступить ему на рясу, семенил, как я поняла, диакон худющий и длинный. Одно сравнение — коломенская верста.

Несли они себя гордо, просто плыли по воздуху коридора отделения, но спеша — служба вот-вот должна была начаться. Плыли то они, плыли, но я, со своим музыкальным слухом, почувствовала неладное от звука каблуков их обуви и, присмотревшись, подумала, что меня подводит зрение. На обоих "казаки". "Казаки", ребята?!

Опустим службу. Не об этом речь. Скажу только, что выложился батюшка на сто пятьдесят. Красавчик! Я прямо-таки была удивлена его искренним неподдельным воодушевлением и поразительным умением гипнотически очаровать, собравшихся вокруг него людей. Но меня все-таки не отпускала его обувь.

И вот, подошла моя очередь вопросы задавать и помощи просить, а я молчу, не могу собраться с мыслями — "казаки" не отпускают.
- Что, дщерь, не нравится тебе обувь моя? Всю службу пялишься.
- Все равно мне, батюшка (вот здесь я слукавила). Господу-то плевать на одежды наши, хоть голой в храм войди. Главное, чтобы душа была чиста! А моя-то не чище вашего будет.
- Тогда сказывай, зачем пришла? Хочешь чего, хитроумная?
- Благословения прошу на продажу дома, батюшка.

С минуту он молчал и сверлил меня своим взглядом, аж дурно стало.

- Продашь первому, кто придет и за ту сумму, которую назовет. Поняла меня?
- Поняла, батюшка.
А про себя думаю: "Это что значит: человек придет, спросит, сколько стоит, а я молчок? Глуповато."

***
Верите вы мне или нет, но дом я продала, не прошло и двух месяцев и именно за ту сумму, которую назвал первый покупатель — в полтора раза дороже. Он не спрашивал меня, какова цена, он сразу предложил. Не знаю, совпадение это, случайность, а может и провидение, но мне тогда, после сделки, как-то стыдёхонько стало за то, что я посмела себе возгордиться и усомниться в словах священника.

***

Сумасшедший рык, а затем визг тормозов и скрежет металла разбудили меня.

- Ну ты что, старуха, творишь-то? Куда же под колеса? От жизни устала, чумичка? Это часть проезжая! Тротуар левее метра на три. Куда тебя ноги несут да еще и в темноте?

Я оцепенела. Со страхом оборачиваясь, увидела, как мотоциклист выползает из под байка, опираясь о машину. Присаживается на бордюр.  Расстегивает косуху, снимает шлем, кладет его на колени и закрывает лицо руками, продолжая что-то бубнить себе под нос.  Я плохо его слышала, почти не могла разобрать слов от нервного шума в ушах, но, мне казалось, я догадывалась, о чем он бубнит и на каком языке.

Тут же стала извиняться, мыча (язык не слушался), мол, простите, больше не повториться. Я стоя сплю. Работала двое суток к ряду, не понимаю, что творю. Вы правы, мне нужно было вызвать такси (а ему то что?). Я не подумала.  Просто опоздала на свой трамвай.  Очень долго ждала следующего. Не дождалась и решила пойти по его ходу, надеясь, что при его появлении (бла-бла-бла, бла-бла-бла).

- Да ладно, - махнул он рукой, отдышавшись, — не бери в голову, старуха. Все хорошо, что хорошо заканчивается. Теперь и мне урок: не отключай мозги, а то свободу потеряешь и за чужую жизнь в ответе будешь. А то крылья нацепил и забылся.

- Ну что же, если я прощена, я пойду. Не держите зла.
- Бог простит, старуха.

Не осознавая до конца, что меня сейчас чуть не сбили по моей же вине, и я чуть не погибла, но, осознавая четко, что меня называют «старуха», мой женский мозг воспротивился оскорблению и взыграло самолюбие.

- Да мы с вами почти одного возраста, уважаемый! Какая я вам старуха?- подходя к байкеру, наклоняясь и вглядываясь в его бородатое лицо, прошипела я змеей от негодования, и представляете, чуть не упала рядом с ним от растерянности, когда увидела знакомые черты. - Батюшка?

- Дщерь моя?! - иронично, прищурив глаза, улыбаясь, ответил он. - Узнала-таки. Я-то сразу приметил, с кем говорю. Дом-то продала?

- Да, сделала, как вы сказали. Спасибо.

- А что ж ты пропала? Не вижу тебя в храме.

Я присела перед ним на колени.

Что так смотришь? Ну да, не показалось тебе, байкер я.  Хоббя у меня такая. А что? Кое-что и я могу себе позволить. С десятком-то не разбежишься отдохнуть.

- А что это "десяток"?

- Кто. Детки.  Десять их, так сказать: 8 девчушек и 2 оболтуса. Правда, не все мои, некоторые от сестры достались — умерла, царство небесное. К дочерям вопросов нет, а вот, сыны?! Надеялся, что по моим стопам пойдут. Не получилось. Старший еще ничего — в мореходку рванул после девятого, а младший — клоун. Артист цирка, как называет себя. Представляешь, старуха: батя — священник, сын — клоун. Вот где и вправду цирк. Жизнь, - и задумавшись немного, продолжил. - Мы предполагаем, а Он располагает.

Затем встал. Помог подняться мне и с неимоверной легкостью поднял железного коня.

- Слушай, хитроумная!  Трамвая, видимо, ты не дождешься. Прыгай, доскачем до твоей пещеры. Диванщиков* не бойся.  Время уже позднее, дорога пустая. Только нужно на базу** заскочить. Есть у меня дельце. Обещаю — развеешься. Пожалуй, другим человеком себя почувствуешь, а то, как мышонок в офисе, небось, чахнешь, бумажки грызешь да канцтоварами и закусываешь.

***
Нам хватило трех минут, чтобы добраться до пятака центральной площади. Но пока мы ехали, нет, пока летели, мне казалось, что я похудела, поседела, постарела, онемела, окаменела, в общем,"умерла так умерла".

Ни сразу придя в себя, обнаружила, что вокруг столпились немного, немало, байкеров двадцать и пристально меня разглядывают. Наблюдала за ситуацией и я, стараясь не подать вида, что я, сама, уже и есть вся страх.

- Что за русалка, отче?
- Чуть не лишившая меня свободы, дева, дети мои! - будто распевая и как всегда прикалываясь, ответил батюшка противнейшим писклявым голоском.
- Сшиб?
- Господь отвел! ... А ты, дочь моя, побудь пока здесь, с умными людьми пообщайся. Я обещаю, что недолго.  С учителем английского языка поговорить надо. А то, видишь ли, средние мои блезняши,  Валюшка с Танюшкой, хромают в языке. А это не дело. На нем сейчас все завязано.

И пока он уединился с учителем, решая свою проблему, у меня завязалась чудная беседа с людьми, о которых я всегда была очень предвзятого мнения.

Страх мой тут же испарился, когда разговор вошел в свое русло: когда ни о чем, но обо всем. Так бывает, если беседа льется, если есть темы, вытекающие из одной в другую, будто переплетение веток лианы, растущей и укрепляющей свои корни в приятной для нее среде. И вот, что я вам скажу!

Байкеры эти интереснейшие люди, “чьёрт побьери”!

Свободолюбивые, сильные духом, независимые.  Не буду говорить о том, что у них отсутствует страх смерти, что они склонны к девиантному поведению, как пишут средства массовой информации — все это глупость на мой взгляд.  Все они совершенно нормальные, со своими потребностями, радостями, проблемами, не употребляющие алкоголя, не выражающиеся нецензурно, может быть только при дамах, но ведь сдерживающие себя.

Многие из них одаренные, утонченные, интеллигентные, знающие несколько языков, владеющие скальпелем хирурга, преподающие науки, интересующиеся искусством, политикой, спортом.  Учителя и врачи, работники МЧС, юристы и журналисты, бухгалтеры и дипломаты, рабочие и пекари, спортсмены и тренеры, шахматисты и держатели картинных галерей, политологи и критики, фермеры и космонавты, и это только те, с кем посчастливилось познакомиться мне.

Совсем не те, кто подрезает вас на скорости в двести пятьдесят, не те, кто пробирается между машинами на светофорах, не те, кто играет с вами на дороге в шашечки. Они — не озлобленность, не агрессивность. Нет. Это образ жизни и всех их объединяет одно — любовь к мотоциклам, как меломанов к музыке, библиоманов к книгам, а флористов к природе. Они — культура и гордость, уважение и свобода, честь, верность и индивидуальность. И это их девиз, а скорее всего и кодекс, где скорость, риск, мощь, железо и кожа лишь добавляют остроту ощущений.

А их женщины! Не могу назвать их "байкерши". Всегда заметные, всегда эффектные. Контраст для мужского увлечения. Наездницы, чей жесткий, сильный, стильный, бескомпромиссный транспорт пропитан легкой, а не пошлой сексуальностью.

Не знаю, сколько времени мы затратили на общение, но мне было мало, когда вернулся мой духовник и к моему великому сожалению, нам пришлось отчалить.

***
Проносясь по улицам города со скоростью ветра, я окрыленная беседой, встречей и самой ситуацией, уже не думала о страхе и совсем не заметила, как оказалась у подъезда.

- Абзац***, дочь моя. Мне в "коробок"****.
- Что, простите?
- Спрыгивай, говорю, приехали...  А, да, и вот еще что.  Ты в храм приди. Просто зайди и присядь, расслабься, послушай песнопение, тишину, а захочешь и помолишься тихонечко. Может вера твоя и не крепка, за то душою отдохнешь, а поразмыслив, и выводы какие сделаешь.

Уже трогаясь, он обернулся и, как всегда, улыбаясь, крикнул: - Только, старуха, без фанатизма молись, прошу, а то так себя и потерять не сложно. А еще, запомни, милая, Бог есть любовь и ни что иное.

***

Умчался.

Долго я стояла, провожая его взглядом, собирая мысли в кучу и честно говоря, очень завидовала еще молодому, но уже мудрому не по годам, человеку, мужчине, многодетному отцу и в мыслях моих промелькнуло: "Вот так надо жить, дорогая! Любить надо Жизнь внутри себя! Тогда и она будет к тебе благосклонна!"

И моментально слово «старуха» превратилось во что-то близкое, кровное, очень родное, любящее тебя всей душою.

    
* - автомобилисты
** - место сбора
*** - конечная остановка
**** - гараж