Роман Три царевича. Заключение

                Исторический роман «Три царевича».

Место действия – Северо-восточная Африка, Древний Египет.
Время действия – около 1500 лет до нашей эры, то есть 3500 лет назад; т.н. Второй Переходный период (1715 — 1554 до н.э.).
Некоторые персонажи и события являются вымышленными, допущены отклонения во временной сетке и прочие вольности, обусловленные жанром.

                Заключение.
                ЗВЁЗДНЫЙ  ПУТЬ.

«О моей красоте будут помнить в этом доме,
Мое имя – вершина обелиска, и мое имя – озеро».
                Посвятительная надпись Сенусерта I при закладке храма Ра в Гелиополе, династия XII.
*****

              ЯХМОС  действительно жил долго – по сравнению со своими непосредственными предшественниками. Он правил порядка 25-ти лет, считая с момента воцарения в детском возрасте, из которых пользовался реальной властью лет 15, и умер примерно 35-ти лет от роду, прожив значительно дольше обоих своих братьев и немного дольше, чем его отец (либо столько же). Его возраст на момент смерти примерно устанавливается согласно различным данным, дошедшим до наших дней. От чего он скончался – неизвестно. От ран, от перенесенных когда-то болезней, от того перенапряжения всех своих душевных и физических сил, в котором он, безусловно, жил на протяжении почти всех лет своей жизни, - или от всех этих причин вместе взятых. Да и то сказать, при такой нагрузке год жизни идет за два.

Современные нам исследователи называют его также, как называли его современники – Победоносным или же Освободителем. И то, и другое прозвище ему подходит. Он блистательно завершил войну с захватчиками, изгнав их далеко за пределы своей страны, и справился с внешними и внутренними ее врагами, оставив своему наследнику огромное объединенное царство с налаженной системой внутреннего управления, приведенную к покорности под угрозой физического уничтожения, лишенную земельных владений и былой самостоятельности знать и вновь усмиренную и превращенную в данницу Нубию.

Он проводил военные действия на юге, севере и востоке, зайдя в этом направлении довольно далеко, при этом, как предполагают исследователи, сумев наладить отношения с западом – с ливийцами, хотя позднее этот мир был нарушен. Также косвенные свидетельства говорят о заключении военного союза с Критом (Хаунебт), в чем царю помогала его мать. Возможно, критяне в рамках этого договора предоставляли египетскому царю свои корабли.

В ходе войны с гиксосами страна в долине Великой реки превратилась в настоящую военную державу. Оставался один шаг до превращения царства в огромную империю. Этот шаг был сделан потомками Яхмоса Победоносного.

              Яхмос Победоносный возвеличил свой родной город и его бога Амона, а также немало сделал для того, чтобы укрепить престиж своей семьи, своих давних и недавних предков.

О том, что он определенно думал о них, прежних царях и царицах прежних лет, говорит воздвигнутая им некогда древняя стела, обнаруженная исследователями в Абидосе. Она повествует о том, как в большой приемной палате (она же зала для аудиенций) царь Яхмос беседует со своей женой Нефертари о печальных обитателях подземного мира, которые нуждаются в столах, уставленных кувшинами с водой и яствами для праздничных пиров на небе и на земле.

Нефертари спрашивает его, «что волнует его сердце (или «что ему пришло по этому поводу на сердце»).
Царь отвечает ей: «Вспомнил я Тети-шери, мать моей матери, мать моего отца, Великую спутницу царя, царскую мать, правдивую голосом, чьи гробница и памятник ныне лежат в пыли в Уасете… Так сказал я тебе, ибо я желаю построить пирамиду для нее и дворец в городе мертвых Таджестер рядом с моим. Следует выкопать водоем, насадить деревья, принести хлеба, дать земли с людьми и стадами, поставить жрецов ка, распорядителей церемоний, чтобы каждый знал, что делать ему».
Далее следует объяснение царского распоряжения: «Ибо он так сильно любил ее [свою бабушку царицу Тети-шери], больше всего на свете».
Надпись на стеле заканчивается заупокойной молитвой, которую произносит царь.

              Мать Яхмоса,  ЯХХОТЕП,  пережила его и еще жила в десятый год царствования его сына и преемника Аменхотепа I. Говорят, она умерла ста лет от роду при преемнике Аменхотепа - царе Тутмосе I. Мало кому из смертных выпадает столь длинная жизнь, а уж сколько она пережила за нее!

Ей так и не суждено было поправиться окончательно, но об этом никто не знал, кроме самых близких людей. Она находилась в здравом уме и твердой памяти только до той поры, пока не задумывалась о том, который же ее сын находится теперь у власти. Яхмос? Яхмос умер от яда. Камосу? Камосу был смертельно ранен и тоже умер. Тао? Но Тао, кажется, погиб в бою…

И все же кто-то из них был жив и здоров, кто-то правил страной, кто-то носил высокую белую корону своих предков. Она просила пригласить к ней сына, и молодой царь приходил к ней, и она вглядывалась в черты его красивого лица, такие знакомые до мелочей, такие родные и близкие - и гадала, так кто же он? Яхмос? Да, конечно, Яхмос. А может, Камосу? Как же ей называть сидящего с нею рядом молодого мужчину? И она, боясь ошибиться, говорила ему: «Сынок». И сын наклонялся к ней и ласково целовал в морщинистую щеку.

Иногда, беседуя с сыном, она начинала рассказывать ему о нем же самом, думая в тот момент, что он ее старший сын, или же сын средний, и недоумевая при этом, - как же так получается, что Яхмос уже разгромил Уарет и взял Шарухен, в то время, как на троне пока что еще сидит его старший брат, дошедший со своими отрядами только до низовий Реки? Решить эту задачу ей было не под силу, и старая дама встряхивала головой, отгоняя ненужные докучные мысли, которые только путали ее, и с увлечением продолжала свой рассказ о подвигах своего младшенького…

Яхмос старался окружить мать заботой и вниманием, он даже приглашал ее не только на праздники и пиршества, но и на заседания советов, как бывало и раньше, и старухе еще случалось давать собравшимся вельможам дельные рекомендации, потому что она долго правила и много знала и помнила. Вот только одно она не в силах была вспомнить, только одно… И когда после смерти отца к власти пришел ее двадцатилетний внук, она все также смотрела на него, и узнавая, и не узнавая, и гадала по-прежнему - так кто же он? Яхмос? Камосу? Тао? И не могла понять, что его имя звучит совершенно иначе, что он уже принадлежит к следующему поколению…

              По случаю своего Хеб-седа Яхмос приказал возвести свою пирамиду, как то и приличествовало властелину объединенной страны, причем не где-нибудь, а в самой Та-Ур, Древней земле, в окрестностях Абду (Абидоса), центре почитания бога Усира, и, разумеется, эта пирамида, как и было задумано, осталась символическим, ложным захоронением с пустым, но запечатанным по всем правилам каменным саркофагом.

Когда же настал его черед соединиться с богами, погребен он был (последним из мужчин своей семьи) на древнем кладбище царей XI и XIII династий, рядом с которыми покоились также его родные, - напротив Уасета, на западном берегу Реки, в северном конце простирающейся там у подножия гряды скал равнины, в гробнице, ныне давно исчезнувшей.

Его проводили в последний путь со всеми подобающими ему почестями, и весь город толпился на берегу реки, когда барка с телом царя на борту отчалила от пристани и взяла курс на западный берег, и люди плакали, и входили в воду по колено и по пояс, и махали вслед руками, а при прощании в гробнице наследник положил в гроб рядом с останками отца его кривой бронзовый меч.

              ГРОБНИЦА  матери царя Яхмоса, Яххотеп, соседствовала с его гробницей в северном некрополе на западном берегу Нила (ныне Дра Абу эль-Негга). Так случилось, что это захоронение (единственное из ему подобных) не подверглось разграблению в старые времена и только уже почти в нашей современности воры обокрали и уничтожили  царскую мумию, выбросив ее в Нил, и попытались присвоить ее сокровища, но в целом, хотя кое-что (например, золотой урей с массивного сплошь вызолоченного саркофага из кедрового дерева) было все же похищено, они в этом деле не преуспели, так что драгоценности царицы, в числе которых есть очень красивые, например, наручное украшение с фигуркой грифа, инкрустированной крупными самоцветами, можно увидеть ныне в современном Каире в Музее египетских древностей.

              Среди вещей, находившихся также в этом доме вечности, была обнаружена коллекция  ОРУЖИЯ -  топоры на длинных рукоятях с гравировкой на лезвиях и  кинжалы.

Об этом часто говорят, что царицу провожали в последний путь также, как это делалось в отношении воинов, что не удивительно - ведь она правила долго и мудро и даже воевала, как мужчина. Могла быть, однако, еще одна причина, по которой весь этот арсенал оказался возле гроба этой женщины, - на некоторых предметах вооружения помимо имени Яххотеп нанесено имя  КАМОСУ. Возможно, топоры и кинжалы, а также мужские браслеты, использовавшиеся во время стрельбы из лука для защиты от тетивы, и особые украшения - «золото доблести», бывшее тут же, принадлежали когда-то ему, она же взяла их в руки после его смерти в качестве его первой преемницы, что должно было приободрить ее, сообщить ей мужество ее погибшего сына, напоминать о святом долге отмщения… с такими вещами расставаться нельзя, и они находились рядом с нею при жизни, а затем последовали за ней в место ее последнего упокоения.

Еще один вариант развития событий – тело Камосу, погибшего слишком рано, чтобы ему успели возвести достойную царскую пирамиду, первоначально поместили в гробницу, предназначенную его матери. Ведь когда Камосу не стало, ему даже не успели соорудить царский саркофаг с уреем надо лбом, он был  упокоен в гробу, который приличествовал царевичу, не царю. Затем было произведено перезахоронение, но некоторые вещи - оружие, не перенесли, и оно осталось на прежнем месте. Документальные следы такого развития событий отсутствуют, то есть это очень гипотетически. 

Имеются сведения, что через четыре с половиной столетия после смерти Камосу его гробница – небольшая кирпичная пирамида – была еще цела (о чем свидетельствует т.н. папирус Аббот, содержащий запись расследования ограблений гробниц во времена Рамсеса IX), также как цела была пирамида Тао II Секененра, но теперь эти сооружения давно уже разрушены, даже следов не осталось. В конце 19-того века полураспавшиеся останки Камосу были обнаружены учеными в довольно простом, не отличающемся царской помпезностью деревянном саркофаге среди засыпанных пылью пустыни развалин.

Кроме того, есть предположение, что гробница с коллекцией оружия принадлежала не матери Камосу, Яххотеп-старшей (Яххотеп Первой), а его жене, Яххотеп-младшей (Яххотеп Второй), поскольку на женском саркофаге был указан только титул «Великой супруги царской, воссоединяющейся с Белой короной, Яххотеп, да живет она вечно», между тем ученые обнаружили еще один саркофаг, правда, содержавший не соответствующую ему другую мумию, на котором было начертано имя Яххотеп с титулом «Великая мать царя».

Здесь очень много неясностей и предположений. В связи с упадком царства ближе к наступлению нашей эры, ознаменовавшемся помимо всего прочего разграблением гробниц и вынужденным сокрытием царских останков в тайниках, в данных вопросах возникла сильнейшая путаница. Если бы сохранилась мумия хоть одной из двух женщин, которым принадлежали саркофаги, дело бы немного прояснилось, но увы, останки обеих Яххотеп, некогда покоившиеся в них, утрачены.         

              Успевшие заглянуть в гроб Камосу ученые нашли в нем несколько амулетов и драгоценный кинжал, украшенный золотом и серебром, а также подвеску в форме мистического овала «шен» (картуш) с именем Яхмоса, находившуюся на груди покойного, - еще одно свидетельство тесной особенной связи между этими жившими так давно людьми.

Яхмос не помнил отца, был слишком мал, когда на престоле находился его старший брат, но Камосу он помнил очень хорошо, будучи уже достаточным большим для этого. Жизнь, деяния и гибель Камосу прошли перед его глазами и должны были оставить глубокий след в его душе. После своих побед в Нубии, где он проходил по стопам старшего брата, он оставил свои надписи - на скалах в Армине и Тошке, что выше по течению Абу-Симбела, помещенные под надписями Камосу. Они похожи на близнецов - их выбили точно такими же. И также предваряет царское имя Яхмоса эпитет «одаренный жизнью», который имеется в надписи Камосу…

В музее Каира можно увидеть крышку саркофага Камосу, с традиционным для тех времен узором в виде крыльев богинь-охранительниц и со стилизованной портретной маской, также, как сам гроб, сильно поврежденной, что усиливает ощущение трагичности. Поверхность темного красочного слоя маски, изображающей худощавое юношеское лицо, покрыта сетью трещин. Прямые брови сходятся над переносицей. В правом углу рта образовалась особенно крупная трещина, тянущаяся вниз, будто глубокая морщина или горестная складка.

Останки Камосу не сохранились, в отличие от останков Яхмоса, которые находятся в хранилище-усыпальнице фараонов в музейном собрании Каира. Если только они верно идентифицированы, эти останки, в чем есть сомнения. Жрецы, производившие перенос царских саркофагов в тайники, разворачивали мумии, чтобы снять с них драгоценности, а с гробов срезали золотую фольгу, и, хотя этот последний акт ограбления производился довольно аккуратно, с последующей реставрацией попорченных мест на крышках и стенках саркофагов и новым бинтованием мумий, но все же увеличивал вероятность ошибок в будущей идентификации мертвых царей прошлого. Были неоднократные случаи, когда в гробу одного царя или царицы лежал остов другой царицы или царя. По сути, в отношении останков царя Яхмоса совпадает только одна примета – возраст погребенного – порядка 35 лет.

Если вернуться к этому аспекту, то остается еще раз подумать о том, что царь Яхмос умер, особенно по нашим, меркам, - умер молодым. 

И в то же время он в самом деле, как это уже было замечено выше, прожил долго - не следует принимать это за насмешку. До него царям так не везло, да и после него тоже не слишком.

              Его сын Аменхотеп I (царское имя Джесеркара) прожил только на немного дольше него: он правил после смерти отца около 20 лет, взойдя на престол примерно лет в 18. В молодые годы вести дела правления, ставшие в связи с новой обширностью подвластной территории значительно более сложными, чем это было прежде, ему помогала его мать, царская дочь, сестра и жена царя Яхмос-Нефертари.

              ЯХМОС-НЕФЕРТАРИ  все же не избежала так пугавшей ее участи, ставшей печальной традицией для нескольких поколений женщин ее семьи, – ей выпало пережить сначала мужа, после его преждевременной кончины взяв в руки бразды правления при юном наследнике, а затем, сделав все для того, чтобы упрочить трон и научить сына править и воевать, она должна была, пусть успев порадоваться его успехам и, может быть, немного отдохнув душой, пережить затем и его, – и еще на закате своих дней позаботиться о том, чтобы найти ему достойного преемника. 

Стоит ли говорить, что ей было это нелегко, также, как и ее предшественницам, но она, также как и они, сумела выдержать тяжелые испытания с достоинством истинной царской дочери, не согнувшись под ударами судьбы, проявив те же качества, что были присущи им, – силу духа, твердость, храбрость, энергию, целеустремленность, волю к победе, недюжинный ум, верность семейным идеалам. Титул «Госпожа Двух земель», унаследованный ею от матери, наполнился конкретным смыслом. К тому же он дополнялся эпитетом: «Та, для которой все, что она говорит, делается» («Та, чьи слова выполняются незамедлительно»). Это подтверждение реальной власти.

              Помимо этого, она присвоила себе титул «Второго пророка (жреца) Амона», хотя это не совсем отвечало традициям (титул был сугубо мужской, и особы женского пола, даже царственные, его никогда не носили и носить, по сути дела, не могли), что, тем не менее, вполне находилось в русле государственной мудрости: царский дом возвеличивал божеств своей столицы, в связи с чем в храмы потекла рекой азиатская добыча, добываемая в победоносных войнах, обогащая жречество и упрочивая его положение, - соответственно следовало, не пуская дело на самотек, взять храмовые дела под свой личный неусыпный контроль. (Видимо, это произошло, когда титул верховного жреца Амона перешел к некоему Минмонтху, сменившему верховного жреца Джехути во второй половине правления царя Яхмоса, который затем  находился на этом посту довольно долго.)

Однако затем, поскольку царица намеревалась передать титул своей дочери, желая сделать главенствующее присутствие особы царской крови в храме постоянным, между тем «Второй пророк Амона» в женском образе все же являлся нонсенсом, - она сочла за благо назваться еще «Хемет нечер» - «Супругой бога [Амона]» (иначе  переводится как «Верховная  жрица Амона», что по существу правильно, отражая суть дела). До нее так назывались главные жрицы, которые не имели близкого отношения к царскому дому, но Нефертари это исправила. Свою резиденцию как Супруги бога царица основала на западном берегу реки напротив главного храма Амона Опет Соут (Карнак). После нее дворцом владели наследницы титула. При этой резиденции находилась специальная школа для новых будущих хенерет. Яхмос-Нефертари, потомок двух незаурядных женщин, внучка Тети-шери и дочь Яххотеп, стала одной из самых могущественных цариц, которых когда-либо знала Черная земля, сосредоточив в своих руках большую власть и в светской, и в религиозной сферах. 

              Вообще это очень интересно. Как уже говорилось, в Та-Хемет было не в обычае, чтобы жене царя, также как, например, в государстве хеттов царице - тавананне, в законодательном порядке принадлежала реальная власть. Супруга царя хеттов носила титул тавананны и могла править сама, так что во главе государства всегда находился двуумвират, состоящий из царя и его жены, а иногда это была жена не ныне здравствующего царя, но вдова его предшественника, сохранявшая свой титул до самой своей смерти, что не могло не создавать свои трудности и способствовало возникновению внутренних конфликтов в правительстве. Египетская царевна крови лишь передавала права на трон, хранительницей которого являлась символически, подобно богине Исет, изображавшейся с иероглифом трона на голове, чьей функцией было не воссесть на него самой, а возвести на него своего сына Гора.    

Жены египетских царей порою стояли у кормила власти и правили при малолетних детях, но не более того. Однако так получилось, что женщинам XVII династии фактическая власть принадлежала долго, и это должно было приобрести какое-то особое оформление. Сначала этим оформлением стал титул «Госпожа Двух земель», взятый Яххотеп, а затем к светскому титулу правительницы прибавился религиозный, «Супруга бога», очерчивая тем самым очень широкий круг властных полномочий царицы.

Правда, аппетит приходит во время еды. Титулатура владык Та-Хемет начиналась с имени Гора, являвшегося местным эквивалентом понятия «царь», но Гор мог быть только мужчиной – женской формы царского титула не существовало и, если вдуматься, существовать и не могло. В связи с чем еще одна знаменитая женщина, потомок Яххотеп, фактически правившая страной и желавшая узаконить свое исключительное положение, вопреки своему полу объявила себя Гором, царем, взяла себе тронное имя и показывалась подданным на церемониях, одетая как мужчина, - Хатшепсут, дочь царя Тутмоса I. Однако долго это не продлилось и продолжения не имело – видимо, это уже был явный перебор.

              Впоследствии, позднее времен и Яхмос-Нефертари, и Хатшепсут, первые дамы государства уже не пользовались титулом «Госпожа Двух земель», сохранив только религиозный титул «Супруга бога», который долго сочетался с титулом «Великой супруги царя». Благодаря этому царица оставалась вторым лицом в государстве после царя и была его фактической соправительницей.

В каноническом древнеегипетской искусстве, в живописи и скульптуре было принято изображать цариц непропорционально маленькими рядом с колоссальными изображениями их супругов. Теперь ваялись отдельные статуи этих женщин, причем также колоссальных размеров.

Что любопытно, еще позднее, при иноземных династиях, когда в Верхнем Египте сложилось теократическое правление, «Супруги бога», являвшиеся родственницами, но уже не супругами царей, правивших страной из низовий, полностью заместили верховных жрецов Амона. Их наследницами становились удочеренные ими царевны крови из царских семей.      

              Но это мы уже далеко забрались. Возвращаемся к Яхмос-Нефертари. Известность и популярность этой могущественной царицы были так высоки, а ее вклад в дело укрепления и процветания страны столь очевиден, что память о ней пережила ее на долгие годы, а сама она в восприятии благодарных потомков сравнялась с богами. Вошло в обычай, сохранявшийся очень долго, поклоняться ей как богине, в связи с чем ее изображали порою необычным образом, с телом черного цвета, поскольку богам было свойственно иметь цвет, отличный от присущего простым людям, что символизирует их сверхчеловеческую сущность. Если продолжить разговор о символике, то сине-черный для древних египтян воплощал цвета земли и неба, это был священный цвет богов, статус высшей божественности. Не случайно храмовые жрицы носили черные («иссиня-черные», как об этом говорят) парики. 

Хотя, возможно, авторитет этой царицы, и прижизненный, и посмертный был так высок еще и потому, что его основы оказались заложены еще при жизни ее мужа и брата царя Яхмоса, относившегося к ней, своей жене и сестре, с большой любовью и уважением. Громкий божественный титул Яхмос-Нефертари первыми после нее носили ее дочь Меритамон и ее внучка Хатшепсут. 

              На стилизованных портретах божественная Яхмос-Нефертари предстает со всеми регалиями цариц: в руках находился скипетр «хетес» в виде цветка лотоса на длинном гибком стебле, голову увенчивала роскошная сложная корона, составленная из двух – «нерет» и «шути».

Корона «нерет» представляла собой старинный пернатый головной убор древнеегипетских цариц в виде распластавшего крылья стервятника, которого также порой называли белым коршуном, хотя роднит этих птиц, стервятника и коршуна, только общая принадлежность к семейству ястребиных – внешне они разные. На короне изображался именно стервятник – достаточно взглянуть повнимательнее, чтобы оценить сходство.

Египетский стервятник – белый сип или гриф – крупная птица, оперение которой окрашено в белый цвет с чёрными длинными перьями по краям крыльев, что особенно заметно в полёте, с голой шеей, выступающей из пышного перьевого боа, и головой, увенчанной массивным крюкообразным клювом. Стервятники имели большое распространение в пустынных местностях поодаль от речной долины и в засушливых речных верховьях великой Реки, в связи с чем и стали воплощением образа местной богини Нехебт (Нехебет), «Белой из Нехена», Владычицы Верхней страны и покровительницы царской власти.

Перенимая эту последнюю прерогативу вместе с символом богини, царские Великие спутницы становились как бы зримой опорой своих царственных супругов, защитницами того, чему они посвящали свои жизни. И многие из них полностью соответствовали этой высокой символике, о чем свидетельствуют их деяния, - по крайней мере, царицы XVII династии были именно такими.   

Образ Нехебт воплощала самка стервятника-грифа. На египетском языке эта птица называлась «мут», что стало именем богини – супруги бога Амона – Мут, на головном уборе которой изображалась голова этой птицы. Для записи ее имени применялся иероглиф, изображающий грифа. 

Крылья короны «нерет» имели тщательную прорисовку, спереди была укреплена птичья голова, изогнутый клюв свисал надо лбом, острые когти, распластанные по бокам головы, сжимали мистические охранительные знаки «шен», а на спине птицы возвышалась золотая тиара «шути» с солнечным диском и двумя высокими перьями. Тиара могла представлять собой т.н. «модиус», состоящий из тел священных змей, как бы вставших в круг на голове царицы с раздутыми копюшонами, обратив свои головки внутрь круга. Роскошная, величественная, грозная красота.

              МУМИЯ  Яхмос-Нефертари, прожившей долгую, насыщенную событиями жизнь и умершей в 67 лет, была обнаружена в 1881 году в знаменитом тайнике с царскими останками в Дейр-эль-Бахри. Она по-прежнему возлежала в своих саркофагах, внешний из которых имел огромные (длиной 4 метра) размеры и был сделан из дерева, и хорошо сохранилась, что удалось поддержать и позднее.

Трудно оценивать высушенные натром останки по шкале «привлекательные или нет», но мумия Яхмос-Нефертари не производит отталкивающего впечатления, а при созерцании ее приходит на ум, что эта женщина, стройная, довольно высокая, худощавая, с длинными волосами, уложенными в сложную прическу из нескольких заплетенных кос, с правильными чертами продолговатого лица, тонким носом и четкой линией подбородка, когда-то могла быть весьма привлекательна, в связи с чем даже явный изъян – неправильный прикус, в результате которого ее верхняя губа была чуть приподнята и слегка выдавалась вперед, мог придавать ее внешности, как то иной раз бывает в подобных случаях, своеобразное, лишь ей присущее очарование. Похожая черта имелась и у ее дочери Меритамон, чья мумия также сохранилась.    

Что любопытно, возможно, в том же тайнике была обнаружена и мумия бабушки Яхмос-Нефертари, ТЕТИ-ШЕРИ, хотя, за неимением точных данных, ее корректно называют «мумией неизвестной женщины» или «маленькой старой леди». Подбородок у нее немного другой (более скошенный), но слегка выступающие вперед зубы верхней челюсти, что претендует на отличительную фамильную черту, имеют место быть – до сих пор кажется, что старая царица капризно надула верхнюю губку, заставляя вспомнить:  прежде, чем стать этим высохшим остовом, и она когда-то была молода, что и запечатлела известная статуэтка юной красавицы, увековечившая ее былую изящную утонченную прелесть.

К слову сказать, в глубокой древности египтянки, представительницы народа т.н. средиземноморского типа, славились своей красотой. Как об этом сказано, их отличали карие «миндалевидные глаза, пухлые, тонко очерченные губы и оливково-персиковый цвет кожи», которому обычно соответствуют темно-каштановые волосы.

Одна из сохранившихся статуй, находящаяся в нью-йоркском музее искусств Метрополитен, изображает царицу Яхмос-Нефертари (возможно, в образе жрицы). На ней простое облегающее платье, на голове объемный гладкий парик, спускающийся на грудь пышными косами. Резец скульптора нанес на парик рисунок пернатой короны «нерет», а на груди видно изображенное тонкими линиями ожерелье-усекх. Облик царственной модели, с одной стороны, повторяет египетский канон женской красоты – худощавость, нежность и хрупкость, а с другой, возможно, имеет некоторые портретные черты. Во всяком случае, овал лица и линия подбородка говорят как будто об этом. Большие глаза обведены выделенной каймой, полные губы слегка улыбаются милостивой улыбкой небожительницы. Очень удачно выбран материал: мягкий тон чуть желтоватого известняка - светло-оливковая кожа…    

              АМЕНХОТЕП  I, сын Яхмоса и Яхмос-Нефертари, также, как его отважные предки, вел многочисленные войны, когда столица не видела своего царя, пропадающего в дальних походах, а затем встречала его с ликованием после одержанных побед. Он сражался с нубийцами и установил границу на уровне вторых порогов, а править от своего имени во вновь присоединенной к Та-Хемет Земле Луков поручил наместнику города Нехена. Затем он двинулся на север бить нарушивших границы ливийцев, с чем также успешно справился, оттеснив нападавших вглубь их же территории и там полностью разгромив их отряды. Он ходил и в Сирию по примеру своего отца, вероятно, на время усмирил Кадеш на Оронте и, возможно, достиг самых берегов Ефрата. 

Часть богатой добычи была употреблена им на украшение Уасета и первые перестройки храма Амона, впоследствии перестроенные еще не раз его последователями, так что от его времен в конечном счете ничего не уцелело, однако тем не менее он первым начал дело, которое затем на протяжении столетий считали своим долгом продолжить все  владыки Та-Хемет по очереди.

С его легкой руки храмы Амона все расширялись и хорошели, приобретая все большее и большее значение, и наконец даже сам столичный город, рядом с которым он находился, стали называть не старым именем – Уасет, а по названию одного из великих храмов, расположенных вблизи – Опет. Отсюда, как предполагается, происходит и греческий вариант названия города: Опет-Тапе-Фебай-Фивы.

Столица к тому времени так отстроилась и украсилась, что иначе, как «благодатным местом» (так переводится наименование храма), ее и назвать было нельзя. Бог Амон, ранее лишь местное божество, вскоре же стал почитаться по всей стране как «царь всех богов» («Амон-Ра-несут-нетер» стало его полное имя), - об этом было объявлено специальным манифестом. Возвеличенный благодарными царями, которым, как они верили, он принес победу («Я даю тебе мощь и победы над всеми чужеземными странами… Я ниспровергаю твоих врагов под твои сандалии…»), - этот бог скоро приобрел широкую популярность и в народе. «Если Амон сохранит мою жизнь», - говорили люди, прибавляя эти слова ко всем своим обещаниям, которые им нужно было дать. «Визирь бедных» – вот как его еще называли, обращаясь к нему со своими просьбами и пожеланиями и слепо основывая на его милости свои надежды на лучшее будущее.

              Впоследствии Аменхотеп I почитался в народе как святой, наравне со своей матерью, и тому имелись свои причины. Помимо прочего он стал знаменит также тем, что что первым из царей XVIII династии, родоначальником которой считается его великий отец Яхмос Победоносный, перенес свою гробницу (правда, до сих пор не идентифицированную) из Северного города мертвых западнее, от подножия скал в самое их сердце, в нынешнюю Долину царей, собственно, представляющую собою высохшее русло реки – уади (или вади), и его особенно почитали в небольшом городке (современная Дейр-эль-Медина), возникшем на западном берегу в связи с открытием в скалах строительных работ и населенном соответственно каменотесами и людьми смежных специальностей, не случайно избравших Аменхотепа, своего первого работодателя, своим покровителем.

Культ Аменхотепа I стал со временем чрезвычайно популярен, ему возводились святилища на левом берегу Нила: «Аменхотеп садов», «Аменхотеп - преддверие храма», «Аменхотеп, плывущий по водам», «Аменхотеп – любимец Хатхор». Праздник в честь святого царя длился четыре дня, к нему обращались за разрешением спорных вопросов (иногда вместо того, чтобы идти в суд). Это делалось в храме перед статуей царя - и статуя отвечала просителям, кивая им головой.
 
              Выбор скальной долины, в склонах которой с тех пор высекали для царей гробницы, был сделан, вероятно, по нескольким причинам – удаленность, затерянность в горах, сокрытость… Также на принятие окончательного решения мог повлиять специфический ландшафт местности – над ущельем возвышается гора, которую сама природа огранила в форме пирамиды. Гору называли просто – Вершиной (ныне ее название «Эль-хох»- «Рог»), и она совершенно не случайно считалась посвященной богине мертвого молчания - Меритсегер.

Несмотря на то, что с тех прошли не просто века - тысячелетия, и так многое изменилось, Меритсегер обитает в каменистой  ДОЛИНЕ  ЦАРЕЙ, пусть и разоренной, и ограбленной, и забытой на многие века, а ныне истоптанной миллионами ног приезжающих сюда подивиться на дела прошлого туристов, - она обитает здесь, в этом особенном месте, по-прежнему. Стоит примолкнуть голосам людей и сгуститься сумеркам, как это становится вполне явственно, и по спине невольно струится холодок, а песок шуршит под ногами так, будто по нему проползает змея с головой женщины, увенчанной тиарой, и, если успеть быстро оглянуться, это возможно заметить. 

              Известно, что Аменхотеп I умер в Уасете, но неизвестно, от чего он умер. Может быть, его, как когда-то Камосу, привезли домой израненным из очередного военного похода, и он испустил дух, измученный ранами и потерей крови, а может быть, причиной его явно преждевременной гибели стал яд или кинжал заговорщиков.

Он был женат согласно обычая царской семьи на своей родной сестре Меритамон, но наследника не оставил, в связи с чем по решению его матери Яхмос-Нефертари, которая его пережила, ему наследовал муж еще одной его сестры - то есть следующий царь Джхутимос (ТУТМОС  I) взошел на престол как супруг дочери царя, царевны царствующей династии.

В Черной земле царей с таким именем было четверо, и историки говорят поэтому о  ТУТМОСИДАХ. Это явно хотя бы наполовину новая кровь - вероятнее всего, Тутмос I также был сыном царя, но от второстепенной жены (возможно даже, родство шло по боковой линии, которая могла быть и отдаленнее от главной, чем это можно себе представить). Для кого-то он, конечно, был не более, чем выскочка, но отсутствие другого явного претендента и решительная поддержка царицы-матери, оценившей по достоинству его качества полководца (известно, что он отличался не меньшей воинственностью, чем его предшественники), обеспечила ему восхождение к вершинам власти. 

Общими фамильными чертами Тутмосидов являлись с внешней стороны – невысокий рост и орлиный нос, а со стороны внутренней – большая способность к военному делу и административной работе. Они были достойными преемниками сыновей Секененра, и их женщины (по крайней мере смело можно говорить об одной из них) отличались не меньшим величием и государственной мудростью, чем Тети-шери, Яххотеп и Яхмос-Нефертари, судя по сохранившимся изображениям, унаследовав при этом и их царственную  красоту. Речь о дочери Яхмоса и Яхмос-Нефертари, сестре Аменхотепа I, которую звали Яхмос (возможно, Яхмос-Нефертари, так как это имя было распространено в семье, между тем «Яхмос» - мужское имя, не имеющее женского признака «т», но точных данных на этот счет не имеется) и которая была женой Тутмоса I. 

Существуют чудесные изображения этой царственной особы, помещенные ее дочерью Хатшепсут на стенах своего храма на западном берегу реки (современное название этого местечка Дейр-эль-Бахри). Царица грациозна и тонка станом, она одета в облегающее платье и сжимает рукой атрибут богини Хатхор-ожерелье менат. На голове ее возлежит пернатая корона цариц «нерет» в образе стервятника, обнимающего ее своими крылами. Ее лицо, согласно канонам египетского искусства повернутое в профиль к зрителю, имеет правильные и привлекательные черты: высокий лоб, тонкий прямой носик, красиво очерченная линия рта, плавный изгиб подбородка. Это лицо, равно как и вся фигура царицы, дышит гармонией, спокойствием и будто пронизано тем особенным состоянием бытия, о котором говорят, как о просветлении. Лучезарная, вдохновенная, изысканная красота, полная одновременно естественности и истинного благородства. Глядя на нее, думаешь о том, как высоки были культура и просвещенность народа, в котором почитали таких женщин, таких цариц.      

              Свое коронование новоявленный Аахеперкара (царское имя  ТУТМОСА  I) ознаменовал выпуском специального манифеста, а также особым вниманием к делам Нубии. Он назначил специального наместника для Нубии, поскольку дела этой земли требовали особо пристального внимания, и наместник Нехена не в состоянии был управлять и своей провинцией, и еще «нехо» одновременно.

В знак глубочайшей признательности новый чиновник по имени Тура, получивший на торжественной аудиенции в Высоком доме титул «Наместника южных стран, царского сына Кушитского», а вместе с титулом печать («вот печать царя, назначающего тебе область от Нехена до Напаты»), - новый чиновник приказал высечь царский манифест, где говорилось о вступлении Тутмоса на престол в облике Гора, на памятных плитах, сохранившихся доныне в Вади-Хальфе и Куббане (названия современные).

Однако сами кушиты были весьма далеки от того, чтобы разделить радость этих двух власть предержащих лиц по поводу получения ими обоими своих высоких постов (причем царь получил свой, как считалось, от бога, а губернатор уже от царя). В связи с этим обстоятельством Тутмос I должен был на втором году своего царствования  лично отправиться в Нубию на подавление очередной волны восстаний.

Канал через первые пороги, возле Слонового острова, оказался непригоден для судоходства, требовалась существенная очистка его русла от камней, но царские суда перетащили через каменистое ложе на лямках (при организации транспортировки кораблей постарался ветеран Яхмос, тезка и соратник великого царя). Крупная битва произошла между вторыми и третьими порогами, «Его величество первым метнул копье, которое осталось в теле поверженного».

Тутмос I достиг северной границы Донголы и поставил там пять своих памятных плит. Вода в то время в реке уже совсем спала, войско двигалось по суше, и на плаву остался только один царский корабль, на носу которого болталось вниз головой тело убитого царем кушитского вождя. Царь возвращался в Уасет не спеша, устраивая дела покоренных областей и приказав все-таки очистить засорившийся канал.

После Нубии Тутмос I отправился в страну Ретену, миновал не оказавший сопротивления Кадеш и достиг Страны рек, Нахарины. Здесь в кровопролитной битве азиаты были разгромлены, египтяне взяли множество пленных.

С победой и добычей, наладив приток в страну установленной дани, Тутмос I вернулся на родину и занялся строительством храма Амона, а также и других почитаемых храмов по всему Египту, - и собственной усыпальницы.

              Взойдя на престол, Тутмос I, как то было совершенно естественно для всех Владык Обеих Земель, озаботился постройкой для себя дома вечности. Его архитектор  ИНЕНИ  высек для него гробницу в Долине царей (захоронения здесь начались с Аменхотепа I). Гробница Тутмоса I строилась в условиях жесточайшей секретности, как об этом повествует сам ее строитель Инени на стене собственной гробницы, и поминальный храм царя был возведен далеко от нее, а не примыкал к ней непосредственно, подобно тому, как это было принято испокон веков, как делали до того все цари, как сделал и Аменхотеп I.

Тутмос I правил лет этак… строго говоря, неизвестно, сколько лет. Из-за неурядиц, происходивших между первыми тремя Тутмосами, определить истинные сроки пребывания у власти каждого из них затруднительно. Известно, что Тутмос II только мелькнул тенью на львином престоле, Тутмос же III датировал свое коронование датой смерти (или устранения от власти) Тутмоса I. Так что по одним данным выходит, что этот последний правил лет 12-13 и, соответственно, прожил вроде бы немного, но по другим данным он успел справить свой тридцатилетний юбилейный праздник и умер уже в преклонных годах (если только праздник справлялся действительно через 30 лет его пребывания на престоле, а не раньше).

Впрочем, если б Тутмос I зажился на свете, вряд ли у архитектора Инени получилось служить стольким царям по очереди, начиная с Аменхотепа I и кончая Тутмосом II (при Тутмосе III делами строительства занимался уже другой человек), ведь человеческая жизнь, даже жизнь чиновника, которому не угрожает столько опасностей, сколько их угрожает царю, все-таки не бесконечна.

              Одним словом, когда пришел черед Тутмоса I, и он «отдыхал от жизни, отправившись на небо, завершив свои годы в радости сердца» (цитата из надписей на стене гробницы Инени, последовательно служившего нескольким царям), он упокоился в своем доме вечности в толще скалы, однако еще до этого он, похоже, лишился власти.

Говорят, что кончина его Великой супруги, царицы Яхмос, урожденной дочери царя, усложнила его положение, поскольку его права на престол больше не были подтверждены, между тем недоброжелатели ждали случая, чтобы взять над ним верх.

Тутмос I мог выйти из положения с необходимостью новой легитимации своего царствования также, как это делали другие цари, занимавшие львиный трон. К примеру, точно известно, что яркий представитель династии XIX Рамсес II после смерти обеих своих главных жен сделал своими супругами своих дочерей, сначала дочь от сирийки – Бент-Анат, потом от египтянки - Меритамон, которой также перешел титул «Супруги бога Амона», и т.д. (за ним числятся четыре жены-дочери, причем брак с Бент-Анат точно состоялся – родилось дитя). Сохранилась огромная статуя царицы дочери-жены Меритамон, подчеркивавшая ее высокий статус.

Однако у Тутмоса I здесь что-то не сложилось, хотя дочь у него была. Он даже не успел закончить надписи на одном из двух своих огромных памятных обелисков, установленных у отстроенных им же новых пилонов храма Амона, и навсегда покинул политическую сцену, - остается предположить, что некие необоримые причины – сначала, возможно, замешательство в делах правления, а затем и самая смерть -  помешали завершению его последних планов. 

              Наследника от главной жены у Тутмоса I не было. Была, как уже сказано, дочь,  ХАТШЕПСУТ, одна оставшаяся в живых из четырех детей, подаренных ему царицей Яхмос. Значит, править предстояло супругу этой царевны, в супруги же ей дали сводного брата, сына Тутмоса I от второй жены, родной сестры первой царевны крови - Мутнофрет.

ТУТМОС  II (царское имя Аахеперенра) или не зажился на свете (его мумия – мумия больного человека, умершего молодым), или был свергнут с престола еще до момента смерти в пользу своего же сына (по другой, более ранней версии – младшего брата), выбранного самим богом Амоном во время храмовой церемонии. Он занимал престол всего года четыре.

Упомянутое же в качестве его наследника юное создание в те времена вряд ли понимало, какие игры ведут вокруг него взрослые люди. Царь Менхеперре, он же  ТУТМОС  III, либо бывший поздним ребенком Тутмоса I, либо ранним – Тутмоса II, причем точно о его рождении известно одно, что матерью его была какая-то простолюдинка по имени Исет, невесть как попавшая в царский гарем, взошел на престол либо в детском, либо в подростковом возрасте (сам он, как уже упоминалось выше, отсчитывал годы своего царствования от даты смерти Тутмоса I, очевидно, имея ввиду, что являлся номинальным соправителем Тутмоса II с самого момента воцарения последнего), будучи женат или на самой царевне Хатшепсут, не взирая на большую разницу в возрасте (она могла приходиться ему сестрой либо теткой), или же (что куда вероятнее) на ее дочерях – Нефруре (не зажившейся на свете) и другой Хатшепсут, которая и была его царицей.

Дальнейшая история хорошо известна. С момента коронования Тутмоса III, как то ни парадоксально звучит, настал черед надеть корону  ХАТШЕПСУТ. Она стала царем, взяла царское имя Мааткара и правила, как «женщина Гор», создав тем самым необычный прецедент, ранее в истории Черной земли не встречавшийся, - Гор приобрел женский пол.

Она правила до тех пор, пока не умерла, - или пока  ТУТМОС  III не сверг ее, каковые причины потери ею власти могли наступить одновременно. На настоящее время мумия Хатшепсут, найденная в бедной третьесортной гробнице, достаточно убедительно идентифицирована, и ее исследование помогло установить, что царицу отравили косметическим средством, но до свержения ее с престола это произошло или после - неизвестно. С ее устранением началась собственная блестящая карьера этого царя, администратора и военачальника, прославившегося в своей стране и далеко за ее пределами.

И, хотя врагов у Тутмоса III было, пожалуй, большее число, чем у иных царей (для кого-то он, сын простолюдинки, был недостаточно знатен – выскочка, а кому-то не нравился его твердый резкий характер), в связи с чем даже много времени спустя после его кончины его злопыхатели умышленно замалчивали его деяния или же нагло приписывали их другим царственным воинам, способствуя тем самым стиранию его имени в памяти последующих поколений, - несмотря на эти негативные факторы, ему определенно везло, ведь на фоне остальных царей недавнего времени он мог считаться настоящим долгожителем. Возможно, тут положительный образом сказалась здоровая свежая кровь женщины из народа, его матери, в противовес истощенной постоянными инцестами чистой крови царственных отпрысков.

Тутмос III был невысокого роста, что явствует по его останкам (обычно к этому наблюдению присовокупляют еще одно, о том, что он был нехорош собой, что в данном случае, во-первых, совершенно несущественно, а во-вторых, все равно спорно – трудно, согласитесь, требовать красоты от засушенной головы с отломавшимся носом, возраст которой приближается к трем тысячам лет), однако, согласно воспоминаниям современников, он обладал большой физической силой.

Он воевал всю свою жизнь и уже немолодым человеком лично вел войска в тяжелую битву против азиатов под Кадешем, который ему пришлось на протяжении своего правления штурмовать дважды. Да, вероятно, он был действительно очень силен и смел. Или же его телохранители все время держались на особенной высоте, чем не всегда могли похвастаться его предшественники. Во всяком случае, известно, что один из его офицеров спас его от верной гибели под ногами разъяренного слона во время охоты. Если так вели себя все его приближенные в опасных случаях, то нечего удивляться, что царь прожил так долго. Он умер в 60 лет! На заре становления Нового царства цари и мечтать о таком не могли.

              Таков калейдоскоп лиц, кружившийся на престоле Та-Хемет в ближайшие десятилетия после того, как этот престол покинул царь Яхмос Победоносный, Яхмос Освободитель, младший сын Тао Секененра и его жены и сестры Яххотеп. Этот великий царь заложил основы той славы и той мощи, которые позднее стали свойственны его родине, возвысив ее над окружающими народами и странами на долгие века, прочно заложив основы будущей грандиозной державы, и его даровитый потомок Тутмос III, в жилах которого текла, хотя и в существенно разбавленном виде, часть его крови, блестяще воспользовался его достижениями, чтобы двинуться дальше и преобразовать доставшееся ему царство в империю.

              Древнеегипетская  ИМПЕРИЯ – дело чрезвычайно давнее, как и вся история этой страны, события которой разворачивались в настолько далеком прошлом, что однажды были забыты почти бесследно, так что вспомнить их оказалось непростой задачей.

Создается впечатление, что все это не имеет уже никакого значения – некогда могущественное царство, переживавшее разные периоды, от самых темных до самых светлых и наоборот… унизившие и ограбившие его завоеватели, освободительная борьба против них, дальнейшее величие, а затем утрата самостоятельности и в финале полный упадок и исчезновение в песках пустыни и времени… Как это может по-настоящему тронуть нас, живущих через бездну веков позднее всех этих потрясений и свершений, каким образом это может быть актуально в нашей жизни?

Однако, с одной стороны, история бесконечно повторяется – в других землях и народах в другие времена происходит подобие того, что уже было когда-то и где-то. Можно найти немало параллелей, которые могли бы быть поучительными, если бы люди в большей степени обладали способностью извлекать уроки не только из опыта своих собственных ошибок, но и из ошибок своих предшественников, объективно оценивая прошлое в своем настоящем с тем, чтобы не приносить в жертву сиюминутной выгоде будущее. Хотя такая возможность все-таки сохраняется, пока сохраняется  память.   

А со стороны другой, культура Древнего Египта стала колыбелью всех последующих цивилизаций – Эллады, далее Европы, то есть уже непосредственно нашей. Основы были заложены тогда. Если бы Древнеегипетское царство кануло в лихолетьях давних эпох вместе со всем, чего достигло, чем отличалось и славилось - искусством, архитектурой, наукой, религией, философией – дальнейшее развитие человечества пошло бы по другому пути, история была бы теперь другой, мы были бы другими…  А уж хорошо ли это было бы или плохо, теперь не рассудишь за неимением данных. Во всяком случае, исходя из вышесказанного, больше знать о прошлом, по сути дела, собственном - или хотя бы задуматься о нем на минуту - нам не помешает.   

              Считается, что именно со времен Тутмоса III появился так хорошо известный ныне легендарный титул древнеегипетских царей - «ФАРАОН».

Границы Черной земли оказались раздвинутыми на юг и на восток, к берегам Реки прихлынули иноплеменники – в качестве рабов, воинов, купцов и послов. Египтяне, общаясь с этими людьми, кое-что перенимали для себя из их веры, их обычаев, а также из их словаря. Иноземные слова, как и иноземные товары, перестали быть редкостью в египетских городах и селениях.

В свою очередь, азиаты усваивали обычаи и язык египтян, знакомились с названиями их городов, именами богов и царей. Поскольку, как уже отмечалось выше, люди избегали прямого упоминания о монархе, предпочитая понятное всем иносказание, то для иностранцев вполне логичным было заключить, что таков настоящий титул их нового повелителя.

Египтяне говорили «Пер-аа», «Высокий дом», что же касается до уроженцев востока, то они, приспосабливая чужое словосочетание к возможностям родной речи, стали говорить что-то вроде «фар – ао», а отсюда до «фараона» уже рукой подать.

              Вы помните, как беседовали за спиной не по-царски непосредственной парочки в лице Камосу и его подружки двое торговцев на рынке, один столичный, другой провинциальный? А вот так могла бы звучать их беседа, если бы один из торговцев был египтянином, а другой приехал со своими товарами откуда-нибудь из-за восточных пустынь:

Торговец-иноземец, еще ни разу не видевший здешнего царя (предположим, что один из здравствовавших на тот момент их величеств по стечению обстоятельств проезжал со своей свитой через рыночную площадь, хотя вряд ли для того, чтобы самолично прогуляться по торговым рядам), - и вот торговец спрашивал у соседа, немного коверкая египетские слова:               
- Кто этот молодой господин? Знатный, должно быть. И слуги с ним, и охрана.
- Это Они сами, из Высокого дома, Пер аа, - отвечал тот.
- Как ты сказал? Фар-ао …
- Пер аа. Высокий дом.
- Фарао… Фарао…
- Сам властелин, понимаешь. Анх, уджа, сенеб. Да будет Он жив, здоров и  благополучен.
- Как, неужели?
- Дошло наконец.
              И торговец, поблагодарив своего информатора, словно завороженный, глядел вслед блистательному отряду.
- Фараон, - повторял он при этом, качая головой и радуясь тому, что видел его своими глазами, как всегда свойственно радоваться людям, чей заурядный, затерянный в толпе путь случайно пересекся со звездным путем коронованной особы или знаменитости.

                Конец романа.
(2004-2005, 2018гг.)
*****
К началу, содержание:
http://www.proza.ru/2018/03/30/1705