Наваждение

Представляете, только засну, он тут как тут, услышал я голос дяди Пети – тракториста ещё тех, старых времён, когда агрономы контролировали качество полевых работ с линейкой в руках. Дядю Петю всегда ставили в пример молодым механизаторам. Если он пашет, то поле , как поверхность стола, ровное, если убирает зерновые на своём стареньком комбайне – не потеряет и зёрнышка, а копны обмолоченной соломы поставит в ряд, как по линейке. Да, что говорить – механизатор от Бога, золотые руки.
Но был у него грешок и, пожалуй, не малый. Любил дядя Петя выпить. Выпивал часто и помногу, но никогда не падал, не валялся на земле, как некоторые выпивохи. До того дня, когда он бросил пить, а сделать это заставила необходимость – печень и желудок стали побаливать, Пётр всегда являлся домой на своих ногах, в каком бы состоянии не был. Он признавался сам, что к нему стали приходить какие-то чудища во сне. В профкоме ему предлагали путёвку в санаторий, где он мог бы подлечиться от алкоголизма, но он всегда отказывался, утверждая, что сам сможет справиться с этой напастью. Но, увы!
Я подошёл к сидящим в курилке мужикам.
- Что, дядь Петь, опять явление чертей среди ночи? Спросил я.
- Да нет, ты же знаешь, что я давно в завязке. Просто рассказываю мужикам, что было со мной два года назад, зимой.
 - Ну, давай, продолжай. Мне тоже интересно послушать.
- Послушай, послушай и на ус намотай!
Так вот, начал продолжать свой рассказ дядя Петя, я, как всегда , пришёл домой сам. Помню, снял валенок и больше ничего не помню.
Проснулся я в кровати. Открыл глаза -  в комнате светло от падающего из окна света уличного фонаря. А за окошком гармошка играет, женщины частушки поют, а сосед Ванька – гармонист, орёт: «Петька, выходи, гулять будем, пить будем!». Осторожно, чтобы не разбудить жену, я откинул одеяло, и только хотел встать с кровати, как за окошком исчез свет, замолкла гармошка и песни. Только слышалось лёгкое посапывание жены да завыванье вьюги, что бросалась снегом в стёкла окошка. Темень – глаз коли!
Вдруг, по никелированной дужке кровати кто-то забарабанили, и стал выбивать чечётку. Негромко, но очень чётко. Я присмотрелся и вздрогнул – это плясал опять он – маленький, серый чертёнок. Третий раз, подлец, приходит. И где только пролезает в дом.
Пляшет на узенькой дужке и не падает, да ещё рожи корчит и ухмыляется.
А сам, такой маленький, ну не больше бутылки. Копытца  с ноготок. Сквозь реденькие волосики по телу , просвечивает зеленоватая кожица, а на голове торчат остренькие, с полмизинца, рожки.
Тут я подумал – надо, в следующий раз, перед сном, кочергу поставить в изголовье, чтобы было чем врезать чёрту по рогам, если снова придёт. С такими мыслями, стал я нащупывать угол подушки. Ну, думаю, сейчас подушкой рогатого собью, чтоб ему пусть было!
Выдернув из-под головы подушку, я сразу запустил ею в чёрта, а тот уже пляшет на лавке около печки. Пришлось вставать, а тот – на кухню. Подобрав подушку, я осторожно выглянул из-за угла печки, и увидел, как чертёнок пляшет на кухонном столе. Ах, ты мерзкая тварь, подумал я, ты сейчас получишь от меня! Только замахнулся подушкой, а он со стола прыжком на шесток. Я, не долго думая, оставил на полу подушку, и взял, лежащий в углу, топор. На носочках подошёл сбоку к устью печки, а он там выкаблучивается, только зола летит! С большим замахом, я швырнул в него топор, раздался сильный вой, из печки посыпалась сажа, с шестка слетел  чугун,  а об пол грохнулся, выбитый топором, кирпич.
Я почувствовал, что меня по спине тоже что-то ударило, и раздался знакомый, слегка сонный женский голос: «паразит, ты чегой-то печку удумал ломать?», и опять удар по спине.
Повернувшись, увидел я жену с валенком в руке.
Вот такая вышла история. Через день поехал я к наркологу, и закодировался.
Дядя Петя замолчал, потянулся к карману, достал сигареты и закурив, проговорил –
Вот, что, мужики, бросайте эту отраву пить, а то, ведь, и жизнь не в жизнь и дома зверинец из подземного царства.