Оливия Брукс

— Так это неизлечимо? — глаза Оливии стремительно наполнялись слезами. — Совсем-совсем неизлечимо? Вы уверены?

Доктор грузно поднялся из-за стола и подошёл к девушке, чтобы взять её за руку.

— Оливия, поймите — это факт. Но это ничего… ничего. У вас же, как сказано в вашей медицинской карте, есть абсолютно здоровый, молодой клон с крепким сердцем…

— И что же, мне придется?..

— У вас, как и у любого человека, есть возможность совершенно бесплатно заменить любой набор органов за счёт вашего клона, — лицо старика при этих словах будто бы смялось в комок, как если бы ему было мерзко от собственных слов. — Я сейчас заполню вашу анкету и отошлю ее в Криобанк для подготовки всех формальностей, а через пару часов вы сможете сами к ним заехать и выбрать клинику, где хотите, чтобы вам сделали операцию…

Он свёл свои широкие густые брови воедино и заговорщическим тоном прошептал:

— Оливия, поймите — этот новый штамм вашей болезни… я сделал всё, что мог для спасения органа, но медицина до сих пор не всесильна. Когда придёте в Криобанк, отбросьте всё, что лежит у вас на душе, не совершайте ошибок, которые совершил я…

— О чем вы, доктор О`Донован? Я… я вас не понимаю.

Старик до боли зажмурил глаза и, откинувшись в кресле, сказал:

— Вам и не нужно. Просто назовите им клинику и больше не думайте ни о чем. И помните — вам осталось не больше трёх месяцев, не затягивайте с решением...

***

Оливия решила не ехать в Криобанк, а добраться туда пешком. По пути ей предстояло пройти через Центральный парк — самое красивое место на Земле, как казалось девушке в детстве. В мае там цвела сирень, распускались бутоны первых цветов, вили гнёзда птицы. Девушка неспешно шла вдоль берега небольшой запруды, прокручивая в голове слова доктора: “Отбросьте всё, что лежит у вас на душе…”. Что именно она должна была отбросить? Неужели он подумал, что она одна из тех сумасшедших, которые отказываются от использования клонов в качестве доноров по каким-то дурацким религиозным причинам? И вообще, о какой ошибке он говорил?

Ведомая страшным интересом, Оливия быстро отыскала в сумке небольшой коммуникатор величиной с ладонь и ввела на дисплее данные доктора О`Донована, чтобы познакомиться с его профессиональной биографией.

Пролистав приличное количество публикаций, посвящённых медицинским успехам доктора, девушка наткнулась на одну занимательную статью, рассказывающую про семью О`Донована.

“Знаменитый на весь мир эксперт по заболеваниям сердца и кровеносной системы, профессор Калифорнийского Института и Центра по борьбе с ЗКС, практикующий хирург-трансплантолог, доктор О'Донован один из первых людей в мире официально отказался от пересадки печени клона-донора своей шестилетней дочери. Как сообщают сотрудники Криогенного Банка, несмотря на критическое состояние девочки и несовместимость её органов ни с одним из доступных на данный момент доноров-не-клонов, доктор наотрез отказался разрешить хирургам провести операцию его несовершеннолетней дочери. Вчера в ноль-ноль тридцать пять по Гринвичу, малышка скончалась в одной из израильских клиник.”

В небольшой заводи в тени ивовых ветвей приземлилась стая белых лебедей. Грациозные птицы неспешно стали расплываться по зеркальной глади воды, выщипывая пёрышки и возбужденно кивая головами. Глядя на них, Оливия вдруг задумалась о поступке доктора.

“Он не похож на религиозного фанатика. И вряд ли он был плохим отцом. Тогда что же привело его к такому исходу? Ведь он рисковал всем: должностью, семьёй, уважением, честью. Или...? Кажется, я понимаю...”

И оставив лебедей в блаженном одиночестве, девушка стремглав бросилась сквозь парк, пробегая через берёзовые рощи, лабиринты акаций, длинные тенистые кленовые аллеи. Ей в голову пришла глупая и безрассудная мысль, о которой, вероятно, и предупреждал её доктор, заметив в её глазах странный блеск.

***

— О, вы, наверное, Оливия Брукс? Ваш клон уже готов к отправке, вам осталось лишь выбрать любую клинику из нашей огромной сети! — веснушчатое лицо молоденького консультанта сияло дружелюбием: широкая улыбка от уха до уха, горящие под толстыми линзами глаза. — Знаете, я бы на вашем месте выбрал Нормандскую клинику — говорят, у нас там работают такие милые медбратья…

— Выдайте мне капсулу.

— Извините? — парень указательным пальцем поправил на носу очки и поближе придвинулся к стойке. — Вы, наверное, тут впервые, мисс. Дело в том, что вам нужно лишь назвать клинику, где вам будут проводить операцию, а мы уже направим им вашего клона с сопроводительными документами и оформим для вас билет на поезд.

— Выдайте мне капсулу.

Ошарашенный такой настойчивостью, консультант раскрыл от удивления рот и, желая ещё раз уточнить ситуацию, произнёс:

— Мисс, мы не выдаём капсулы с клонами клиентам на руки… это наша задача — обеспечивать их транспортировку в криогенных капсулах из Банка в клинику, и из клиники обратно в Банк.

— Вы меня, наверное, плохо слышите, я хочу, чтобы вы выдали мне капсулу с моим клоном. Я сама лично отвезу её в нужную мне больницу.

— Но…

— Никаких “но”, я знаю свои права, молодой человек! — от возбуждения и страха быть пойманной за такой глупой затеей, всё тело Оливии покрылось липким потом, а голос начал дрожать, словно ей было холодно. — Подготовьте капсулу и через час доставьте её по адресу: Линкольн-авеню, дом девятьсот шестьдесят шесть.

И, резко развернувшись, Оливия рванула к выходу из Криогенного Банка, ещё раз мысленно проклиная доктора О`Донована за этот чёртов намек.

***

На незаправленной кровати сидела Оливия и её клон. В глазах клонированной девушки, которая провела в криогенной камере ровно двадцать три года, семь месяцев и три дня, читалось полнейшее недоумение и страх. Сидящая напротив неё девушка, прожившая в этом мире все свои двадцать три года, восемь месяцев и шесть дней, была смущена и растрогана, смотря на лицо своей второй половинки. В мыслях Оливии бушевало полнейшее смятение — точно такая же буря, которую пережил когда-то и престарелый доктор, впервые увидевший клона своей дочурки в громоздкой камере для криогенного сна.

— Ты хочешь чаю или, может быть, поесть?

Несмотря на то, что клоны были предназначены в первую очередь для нужд трансплантологии, для наиболее эффективного подбора донорских органов, часто случались и такие казусы, когда после смерти человека его родственники, убитые горем, желали забрать к себе его полного клона, чтобы любить его, как родного. Именно поэтому, после ряда таких случаев с момента рождения начинался процесс удаленного обучения каждого клона азам реальной жизни. В них вкладывались знания по основным наукам, бытовые понятия, умения и навыки. Клоны к двенадцати биологическим годам уже полностью были готовы к полноценной замене живого человека, что, однако, считалось крайне редким явлением.

— Нет, спасибо, мой желудок ещё не приспособлен к еде. Я думаю, что мне стоило бы просто выпить воды.

Оливия подняла с пола пластиковую бутыль и протянула её собеседнице. Наблюдая, как та пьёт воду, глоток за глотком, Оливия ещё раз поразилась их феноменальному сходству: волосы абсолютно одинакового рыжего цвета, разве что у настоящей Оливии они были на порядок короче; родимые пятна, созвездиями рассыпанные по плечам и ключице обеих девушек; и даже до смешного похожие голоса…

Девушка поняла, что не может забрать у неё сердце. Не может и не станет. А вместо этого…

— Сейчас я покажу тебе фотоснимки нашей семьи…

Для Оливии это не было каким-то взвешенным, обдуманным решением, нет — она просто решила, что сейчас возьмет альбом и перескажет своему клону всю свою биографию. Где-то в глубине грудной клетке закололо сердце. Ещё один взгляд на девушку и больше Оливия ни секунды не сомневалась в своем решении.

— А знаешь… отложи пока альбом, — девушка обняла своего клона, — сейчас я достану ножницы и мы чутка подровняем твои прекрасные локоны. А потом я научу тебя своей походке… да-а-а, из тебя выйдет прекрасная Оливия Брукс!

— Ты так считаешь? — клонированную девушку бросило в краску. — Мне приятно это слышать, но… ты же Оливия Брукс.

— Я? О нет, что ты! Теперь я просто её тень… — небольшая слезинка скользнула по пухлой щёчке девушки. — Ты — Оливия, и у нас есть ещё три месяца, чтобы ты ею стала. Так начнём же! Смотри — это твой первый пёс, его звали Брут…