Глаза

Ни корь, ни чума, ни чахотка, но инфантильность, она главная болезнь человечества, причина множества смертей и страданий. Она предрешила и мою судьбу. Воспитываемый в аристократической среде отцовского имения на севере Англии, я заразился лишь одной мечтой: служить Британии и королевскому трону. Я возомнил себя... Нет, не Наполеоном, но рыцарем, без страха и упрёка. Подобно верным воинам Артура из древних сказаний. Однако индустриальные пейзажи Нового Лондона показались мне слишком уродливыми. Прибыв из провинции в столицу, не мог понять, как люди могут жить здесь, ежедневно видя эти трубы, разрубающие небо, изрыгающие из себя дым.
"Нет, не останусь тут ни за что"- лишь эта мысль затаилась в моём разуме в тот момент. Не теряя времени, я купил билет на пароход и ночью отбыл в край дикой природы, в то зелёный, то песчаный Ад, населённый дикими чертями, не знающими, ни морали, ни истинной веры. Я в очередной раз вообразил себя рыцарем, моя яркая красная форма представлялась сияющим доспехом, британский флаг старинным английским знаменем, использовавшимся ещё Ричардом Львиным Сердцем. Но увы, рыцарь из меня вышел отвратительный, ибо на самом пике мечтаний меня одолел самый беспощадный враг- сон.

От загадочного Нового Света меня отделяли мучительно долгие 13 дней пути. Время тянулось, мне было скучно смотреть на знакомые и унылые пейзажи Европы, море так же не увлекало меня, оно казалось мне просто огромной лужей.
Но эта лужа была не проста, она отделяла меня от моей мечты, от загадочной, неизвестной и сказочной Африки. Но пятый день пытки унылостью, окончился нежданным открытием, я впервые узрел ту самую Африку. Пустынный пейзаж, на котором изредка встречались крепости, с меняющимися французскими и испанскими знамёнами, и маленькие портовые городки. Подобный вид мало кого сможет удивить или впечатлить, но для меня он оказался всем. Я представлял, что в этой безродной, выжженной пустыне скрыты все загадки человечества, что там, под титаническим слоем песка, скрываются столпы древних цивилизаций, оборонительные посты непоколебимого Рима, величественные царские дворцы, построенные правителям здешних дикарей. Именно эта необъятная пустыня стала для меня личной святой землёй, песок, раскалённый под палящим жаревом солнца, который был подобен золоту. Имя этому месту - Сахара, она стала морем для туземцев, мне даже удалось увидеть корабли, на которых аборигены бороздят эту золотую гладь, их называли верблюдами, странные, уродливые создания, и в подмётки не годящиеся величественным судам, сошедшим с верфей Европы. Но золотое покрывало быстро отступало под давлением ночного мрака, в несколько мгновений погасло яркое золото, и Пустыня превратилась в страну мёртвых, тихую и умиротворённую. Невыносимая жара сменилась пробирающим до костей холодом, но я не прекратил своих наблюдений, закутавшись в свой плащ, я продолжал наблюдать, за ночной жизнью этой обетованной земли. Но увы, лишь периодически приходилось наблюдать волю пустынного ветра, поднимающего в небо миллионы песчинок, которое уже не принимают вид золотой пыли. Грядущие дни проходили так же, пока я не увидел леса, огромные леса, бесконечные леса, пожирающие леса. Казалось бескрайние леса. Я не чувствовал, как они пахнут, но ясно, хоть и непонятно мне как, я ощущал их. Поселения и порты, что я видел на берегу, казались мне родными, близкими, как - будто в них я провёл всю свою жизнь, это было странно, но и они встречали меня руками, машущими в приветствии, родными британскими флагами и красными мундирами гарнизонных полков. Именно в этот зелёный Ад я собирался окунуться со всей головой. Я забыл о долгих днях своего путешествия, несмотря на недосып и палящее солнце, я кинулся к местной администрации ведомый лишь одним желанием – полнить королевскую армию. Королевскую армию Золотого берега… Так называется это место, но золото тут нет, лишь бесконечная зелень, зелень и зелень. Местные управители были удивлены моему столь рьяному желанию поступить на службу именно здесь, в этой дыре, в этой бездне.
Эти хитрецы осознали, как можно использовать мою инфантильность,
отправить в жерло зелёной бездны, но и сам я не сильно противился первому и последнему приказу: уничтожить армию маленького восставшего племени. Мне выдали маленькую роту в 109 человек. Ну как человек, 23 из них были местными ополченцами, которым я не очень доверял. 37 настоящих вояк: дисциплинированных и стойких, на их лицах выражалась уверенность в победе, готовность бросится в самую горячую точку, уничтожить любого противника. остальную же часть моего “воинства” составляли среднестатистические солдаты, ничем не выделяющиеся из общей массы всего вооруженного человеческого стада. Мы вошли в джунгли…

К удивлению для себя самого, я не обращал никакого внимания на природу, после недельной слежки за африканскими просторами. Через 6 часов марша мы начали непрерывно ощущать на себе тяжёлые взгляды, направленные на нас со всех сторон, тишина воцарилась, безмолвная, мёртвая тишина, лишь взоры сотен глаз и больше ничего. Солнце заходило, и тень стала новой преградой на нашем пути, и лишь когда солнце зашло за горизонт, тишина оборвалась свистом стрел и истошными криками, эхом разнёсшимися по джунглям. Дикарское войско хотело застать нас врасплох, и отчасти им это удалось: во мгле невозможно было разглядеть их чёрные тела, да и рота изрядно устала. Зато теперь мы могли не бояться зажечь лампы и факела. Теперь мы ясно видели этих ночных бестий, залпы раздавались и чёрные тела, из которых маленькой струйкой из дымящихся ран сочилась кровь, но встреча со штыком, вот что казалось бы пугало их больше всего. Конечно, кто же не будет бояться получить разорванную кровоточащую рану. Но сколько бы не падали тела племенных воителей, казалось, что они не убывают, в отличие от наших ребят, которые выбывали по порядку, к моему удивлению местные ополченцы не дрогнули, но сражались и умирали вместе с нами. Я видел потные, грязные и окраплённые кровью лица наших солдат, стоящих под градом стрел и копий, которые врезались в их тела и разрубали их плоть. Наконец и мне пришлось хлебнуть горькой солдатской доли. В моём револьвере закончились патроны. Мне пришлось быстро оголить шпагу и бросится на разъярённого дикаря. Опять меня переисполнили представления о рыцарстве, что я благородный сэр, атакую безжалостного и дикого мавра, готовившегося лишь к одному, к убийствам. В его глазах я видел океан, в котором смешались кипящие потоки гнева и безумия, с холодной преданностью и верой. Было ясно: он знал, что поступает правильно, но так не думал мой клинок. Холодная сталь пронзила горячее тело и налилась кипящей кровью. Чёрная бездыханная туша свалилась на уже скопившуюся груду трупов. Я испытал небывалое наслаждение, первый враг, умертвлённый мной в ближнем бою, в голове уже складывалась небывалая легенда об этом убийстве. Но мечты прервались проскользнувшей по моей руке стрелой, первое ранение – пустая царапина, для меня это оказалось унизительно, я ринулся туда, где наши парни в штыковом бою, сражались с туземцами. И вот, я встретился с ним, передо мной возникла огромная тень, я мог разглядеть лишь черты его лица и его мускулы, измазанные светлой боевой раскраской. В руке он сжимал тяжёлый меч, другую скрывал хлипкий щит. Мы встретились взглядами, искра ненависти сверкнула между нами. Мы сошлись, подобно лесным оленям. Но моя шпага оказалась ничем, против мощного удара тяжёлым мечом, меня резко закрутило. Я ощутил удар щитом, он был направлен прямо в грудь, но на развороте он пришёлся в правую руку. Я подобно трупу грохнулся на землю, дикарь предвещая свою победу, замахнулся, для нанесения смертельного удара, но лишь щит открыл его брюхо, я вонзил в него холодную сталь своего лезвия, и откатился назад, чтобы обезопасить себя от удара. Но мой манёвр, заставил шпагу сперва ударить меня крестовиной, а после разрезать аккуратную рану моего оппонента. Я остался обезоружен, но всё ещё стоял, пусть и с кровопотерей. В испуге, я схватился за первое, что попалось под руку. Госпожа Фортуна явно благоволила мне сегодня, этим первым оказалась винтовка, павшего ополченца. Я с криком стал отпугивать дикаря, тыча штыком в его сторону. Но, его рёв оказался внушительнее, он подобно хищнику чувствовал мой страх, мою готовность сбежать с поля боя прямо сейчас, он напирал, издавая рык, размахивая своим оружием. Я судорожно нажал на курок, не имея ни малейшего понятия, заряжена ли винтовка.
 Выстрел... Пуля пронзила дикое, но бесстрашное сердце, подобное костру, потушенному  резким напором воды. Я продолжал пятиться назад, несмотря ни на что, я пятился пока не споткнулся и не завалился за трупы. Я лежал в луже, где кровь, вода и последние испражнения сливались воедино, чудовищная запашина(Весьма странное слово в лексике аристократа, но они первое возникло в моей голове). Я всё ещё слышал звуки битвы. Но передо мной были лишь трупы, обезображенные туши, лежавшие друг на друге куски мяса. Страх окутал моё сердце, не осознавая своих действий я побежал, побежал вглубь зелёного Ада. Лишь часы спустя ко мне пришло понимание, как я далёк от места боевого крещения.
 Ночь лишь начинала отступать. И тут,в этот самый неловкий момент, ко мне пришла нужда... Благородному джентльмену не полагается мочиться, в кустах, но сейчас мне было глупо наплевать на все рамки морали и приличия. Струя подобно водопаду хлынула в заросли, и тут я ощутил на себе тяжёлый взгляд. Он взирал на меня сквозь кроны деревьев, я не шевельнулся, опасаясь, что этот дикарь. Но в действительности, я не мог разобрать, что или кто это был. Но через несколько я обнаружил, что этот взгляд заворожил меня, я стоял, вкопанный, подобно идолу, лишь слегка озираясь назад, в попытке узнать, чьи глаза наблюдают за мной. Я стоял, не шевелясь, я был расслаблен, тревога и чувство опасности в миг покинули меня. Неосознаваемая меня была природа бликов, сверкавших в глубине дебрей. Они были подобны глазам матери, строгим, но любящим. Но... Всё оборвалось так же неожиданно, как и начиналось, я спокойно продолжил путь. Путь туда, где возможно не ступал никто, кроме меня. Переходя на новые круги Ада. Отсюда не было видно небо, лишь редкий луч солнца пробивался сквозь вековые листья. Тут не дул даже ветер, я как будто входил в огромный дворец или собор, чьими величественными сводами стали деревья, деревья и деревья... Они стояли тут веками, и простоят века, они куда надёжнее любых человеческих строений, они переживут все людские империи и продолжал обрастать изумрудами. Я испытывал необычайное облегчение  находясь тут, на лоне природы, находясь в Африке. Я чувствовал на себе взоры миллионов глаз, и знал, что смотрит на меня то множество тварей обитающих здесь, но мне было чрезвычайно легко, рана не давала о себе знать. Отступили голод и жажда, меня тянуло в сон.
 И вот, опять оно, те глаза, что смотрели на меня там, они вернулись. Но теперь они смотрели с гневом, кому-то не хватало своей пары, он начал следить за мной миллионами глаз африканских отродий. Эти взоры сверлили меня, они были острее любой туземной стрелы, любой европейской пули. Они разрывали в клочья душу, не щадя и тело. Я побежал, но они преследовали меня. Мало того, их становилось больше, больше и больше! Я резко споткнулся об корень, упав на камень и раскроив себе голову. Но я не чувствовал, ни боли, ни крови выдавливающейся из моей раны, я продолжал бежать. Смесь пота и крови закрыла мне глаз. Я частично ослеп, но уже не просто чувствовал, а знал, что эти глаза сзади, они догоняют меня, они бредут по пятам.
 Обрыв, падение, ничего этого я не заметил. Я подобно мошке оказался в лиановой паутине, паучихи моей мечты, Африки. Она была передо мной, с презрением взирая десятками миллионов глаз. Она ждала, с упоением ждала, когда я сдохну. Сдохну от голода и жажды, сдохну в неволе, сдохну от тугой одежды связавшей мои легкие. Ей доставляла наслаждение каждая секунда моих страданий, но и мне. Но и я, наслаждался этим, мне было плевать, но золотой ковёр Сахары, личный крестовый по и изумрудные своды тропического храма. Я наслаждался каждым мигом пленения ею, пленением Африки. Я принял позорнейшую смерть, сбежав с поля боя и оставив своих солдат, но Фортуна была на моей стороне, испуская последний вздох я наслаждался! Наслаждался пленом Африки, пленом этих глаз...