Возможно?

Я долго курил и не решался его достать. Так происходило часто, обычно накануне Нового года. Что-то колючее начинало расти во мне и не жалело ни капельки. Я долго сопротивляюсь, но не выдерживаю натиска внутреннего давления и достаю этот листик, сложенный вчетверо.

Мне вовсе себя не жаль. Я просто искренне плачу вовремя чтения и пью горький кофе. Один.

«Милая, далекая, тихая моя песнь, Людмила. Я хочу рассказать тебе то, что случилось давно, но ты не успела оглянуться, ответить, приласкать меня своим лучиком, который выпрыгивал из глаз, шалил вокруг моего лба, уха, щекотал мое плечо, но не решался присесть мне на ладонь. Я мечтал об этом и ждал, но ты была послушной и воспитанной дочкой эпохи Ленина, поэтому не услыхала звона моей крови в висках, не обратила внимания на крик моих губ, прошла мимо.

И теперь я, как старая калоша, оставленная высыхать в углу после дождя, нахожусь в вечном ожидании. А вдруг ты снова захочешь выйти без зонта? Неужели тебе не хочется взять мой мокрый рукав и встряхнуть его как следует? Давай устроим дождь среди холода и стужи, мне невыносимо знать то, что уже декабрь. Будет ли Новый год? Этого никто утверждать не станет.

…прости, вышел покурить, утерял нить. Снова не смог всё объяснить.

Пиши, милая, и я поверю в то, что Новый год возможно и меня приласкает. А я в следующий раз напишу тебе о том, куда подевался твой зонтик тогда. Возможно, ты помнишь еще о нем.»