Свет

Гавриил сидел на одном колене на земле и усердно жестикулировал.

— Знаешь, Карл Юнг большую часть своей жизни посветил работе над так называемым «коллективным бессознательным». Я никогда не углублялся в психологию, но кое-какие соображения у меня есть. Это более глубокий слой твоего бессознательного состояния. Я визуализировал себе это так: когда ты погружаешься в бессознательное состояние, например засыпаешь, ты падаешь в свою собственную яму, со всеми своими скелетами в шкафу, но если ты в этом состоянии сможешь прокопать яму еще глубже, то провалишься в то самое коллективное бессознательное. Вообще, Юнг не говорил, что этим можно управлять, только что это влияет на тебя. Все видения, предчувствия, экстрасенсорные способности и так далее-это все влияние коллективного бессознательного. Например, люди, страдающие диссоциативным расстройством, или по-простому раздвоением личности, обладают качествами и навыками, совсем им не присуще: могут знать языки, которые никогда не изучали, или разбираться в технике, которую в первый раз видят. Я думаю, это ни что иное как влияние коллективного бессознательного. А еще пример — паника. Ты никогда не задумывалась почему тебе становиться страшно? Это даже сложно назвать страхом. В общем, ты заражаешься этим чувством. Наверное, есть какое-то психологическое объяснение этому, но я считаю, что именно вовремя сильных переживаний, эмоциональных выплесков, наше коллективное бессознательное состояние просыпается, наша психология становиться единой, а как результат — паника. Ну или другое всеобщее чувство. А что, если одно сильное переживание способно разбудить такое же в других людях? Как думаешь, это возможно?

— Мяу!

— Да, может быть! А представь, если бы человек мог контролировать свое коллективное бессознательное. Тогда, возможно, мы бы смогли контактировать друг с другом прямо там, внутри этой огромной ямы. Какие открываются возможности! Больше нет никаких физических рамок! Если хочешь что-то рассказать — пожалуйста! Открой свое воспоминание, и люди сами все увидят. А возможности лечения психический заболеваний? Все внутренние демоны будут как на ладони, остается только их убрать… Да, это все звучит как фантастика. Возможно, человек будущего будет существовать в двух состояниях: в сознательном и в коллективном бессознательном, или просто в бессознательном, по желанию.

— М-р-р!

Кошка терлась об колено Гавриила. Он погладил ее в ответ и продолжал говорить.

— И мы с тобой могли бы общаться на равных. Может быть, кошки вполне себе разумные существа, только пленники своих физических тел. В частности, у вас, мисс, очень осмысленный взгляд. — Гавриил положил еще немного корма. Кошка с жадностью начала поедать добавку. — Может быть, мы бы могли вести с тобой диалог, будь ты человеком. Кошачье сердце, — Гавриил слегка улыбнулся, — как у Булгакова, только кошка. А там никаких тел нет, только твое сознание.

— Мяу.

— Вот-вот, может ты мне хочешь что-то сказать, откуда я знаю? — Гавриил немного помолчал, затем продолжил, — Хотя, с другой стороны, страшно подумать, что все создания на земле связанны друг с другом. Огромной невидимой и неразрушаемой цепью. А если человек найдет способ убить другого человека в бессознательном состоянии? Тогда сознание жертвы умрет, и он останется овощем до конца своих дней. Там ведь не будет никаких социальных или моральных ограничений. Тебе признаюсь: я сам страдаю от них каждый божий день, но это делает мир лучше, наверное. Все, извини, дальше не могу фантазировать.

Он доложил остатки корма и принялся ждать. На улице был вечер, легкий снежок падал на землю, свет фонарей приятно освещал дорогу, и была необыкновенная тишина.

Девушку, которую он ждет, зовут Вера. Он видел ее последний раз год назад, возможно больше. Гавриил ее запомнил, как стройную девушку мешковатом свитере, ее растрепанные волосы торчали кучерявыми светлыми пучками. Несмотря на тонкие черты лица, ямочка на подбородке завершала ее мальчишеский вид. Но главной ее изюминкой был шрам на всю левую щеку, прямо под скулой. Это не делало ее чудовищем, вообще Гавриил не интересовался ее внешним видом. Ему казалось, что у человека с таким шрамом есть что-то внутри. В шраме сокрыта вся темнота, но в то же время, она всегда у тебя на виду. Вера ничего не скрывает, но и не показывает. Просто предчувствие. Они очень тепло общались, до того момента как она уехала. Но Гавриил так и не узнал, откуда у нее этот шрам.

Вера должна быть тут уже через десять минут.



***



Вера опаздывала уже на десять минут! «Никогда ничего не успеваю вовремя!» — подумала Вера, закрывая за собой входную дверь. Выбежав из подъезда, Вера продолжала рассуждать про себя: «Да, я его, пожалуй, давно не видела. Но насколько я помню, Гавриил не злиться на такую мелочь, как опоздание. По-моему, я вообще ни разу не видела, как он злиться».

Вера шла через огромные сугробы снега, которые в этом городе не убирают с дороги. Одна из лампочек фонарного столба лопнула прямо над ее головой. Стало необычно темно, будто свет выключили прямо у нее в голове. Вера зашагала быстрее, хотя понимала, что боятся было нечего. Провалившись в еще один сугроб Вера побежала к свету, вспоминая, к кому именно она так спешит.

Гавриил казался Вере обычным парнем, всегда витающий в своих мыслях. Низенького роста, с темными волосами. Разве что вена у него на виске выделялась из его невзрачного образа. Он привлекал Веру не своей внешностью, а своей, добротой и невозмутимостью. Вроде Кота Леопольда из мультиков. Он никогда и ни на кого не злился, даже не прикрикнул. Вера поняла какой он человек в день их знакомства.

В те времена Вера еще ходила в школу, у них была своя школьная банда, и они часто тусовались за гаражами или у Веры во дворе. Их времяпрепровождение нельзя было назвать морально высокими или высокоинтеллектуальными, у них были другие интересы. Но один человек там всегда выделялся. Гавриил был откуда-то из другого мира, всегда задумчивый и улыбчивый. Он был не самого начала их компании, но там уже было столько народу, что Гавриила запросто взяли в их банду.

Когда он пришел в первый день (возможно не первый, но Вера его заметила именно в тот день) двое ее одноклассников повздорили. Они всегда спорили о чем-то незначительном, но особо горячие споры приводили к конфликту. А там и до насилия недалеко. Вера уже не помнила, кто именно это был, дело было вечером и было темно. Но Гавриила она запомнила. Когда двое мальчиков уже начали бодаться и пихаться, он встрял и раздвинул их в стороны. Нет, это не было чудом. Когда мальчишки дрались, их всегда разнимали, но, когда они уже оба валялись на земле без сил. В этот раз было что-то другое. Гавриил с каждым обмолвился по паре слов, и те, рассмеявшись, пожали друг другу руки. Обиды у детей или забываются сразу, или хранятся очень долго. Скорее всего тут был первый случай, если бы не Гавриил. Он не только их разнял, он еще их и ПОМИРИЛ. Это произвело на Веру впечатление. Более того, он оставался спокойным даже сам оказавшись в стрессовых ситуациях, и Вера никогда не понимала, как ему это удается.

Потом как-то само собой, они начали очень хорошо общаться. Вера всегда окуналась в пруд умиротворения, проводя время с Гавриилом. Только была у него одна странная привычка — он постоянно жадно, но не показывая в открытую, смотрел на ее шрам. Сначала Вера думала, что она ему нравится, но потом поняла, он смотрит не на ее личико, а на этот шрам, словно он видел там что-то интересное.

Когда Вера встретила Гавриила, она бросилась к нему на шею, а он чмокнул ее в левую щечку, прямо под скулу.



***



Гавриил и Вера были на середине улицы, когда светская подошла к концу и настала неловкая пауза. Вера заметила, что Гавриил стал угрюмее, но он все также пожирает взглядом ее шрам. Гавриил решился спросить о том, о чем не хотела говорить Вера.

— Прости, Вера, наверное, это история не из приятных, но откуда…

— Откуда у меня этот шрам, да? Этот вопрос тебя мучает с начала нашего знакомства, не вздумай отрицать. Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой. Почему ты всегда такой, — Вера замялась на секунду, — такой сдержанный что ли? Миролюбивый, вот. Давай говори.

Гавриил прислонился к стволу дерева и долго пялился в землю. Его гримаса истощала отвращение. Потом резко поднял взгляд на Веру и продолжил говорить.

— В двух словах, история не из приятных.

— А не в двух?

Почему-то Вера хотела выпытать эту информацию из Гавриила, даже понимая, что история может быть не миролюбивой. Гавриил недовольно покачал головой, но все-таки продолжал.

— А не в двух, вот такая история. Сразу говорю, что я опущу все сентиментальности.

Мой отец был типичный работяга, поэтому я его видел иногда по утрам, краем глаза, когда он уходил на работу, и по вечерам, уставшего и напряженного. А матери у меня никогда не было, и я не знаю, где она и кто она. И никогда не интересовался этим. Как только начал осознавать мир, осознал и тот факт, что матери у меня нет. У кого-то есть, а у меня нет. И поэтому воспитывать меня было некому, кроме моего брата. «Ты же старший!» — говорил отец моего брату, когда не хотел делать то, что полагается родителям в формировании нового человека, — Гавриил устало потер свои глаза. — Мой брат этого не делал. Но хотя бы не прогонял меня, когда я таскался за ним везде хвостиком. Компания у него была не из самый достойных. Торчки да гопники. Но тогда я ими восхищался, они же были старше! Они поставили вокруг толстого пня самодельные лавочки и могли сидеть там все время. Пили пиво, играли в карты и очень громко смеялись. Особенно заметно это было ночью, когда во дворе стояла мертвая тишина. А и еще, они часто кушали шоколадки. Шоколад отдавали мне, а фольгу забирали себе. Теперь я понимаю зачем, но тогда не понимал.

— Звучит неплохо.

Гавриил посмотрел ей в глаза и широко улыбнулся. Выглядело это очень поддельно.

— Нет, они были плохими людьми, все до единого. Любой из них мог пнуть дворовую собаку или покалечить прохожего за просто так. А я все время находился рядом и впитывал это как губка. Я бы таким и вырос, если бы случай с моим братом.

Когда вечером мы возвращались домой, не помню откуда, тропинка оказалась слишком узкая, так что даже я маленький не умещался рядом с братом. А взрослый уж и подавно. И вот мой брат и какой-то быдловатый парень не поделили тропинку и один зацепил другого плечом. Их конфронтация зашла так далеко, что тот парень достал нож. Знаешь, бабочка называется? Такой еще крутят всякие идиоты, показывая свою агрессивность и безмозглость одновременно.

Гавриил говорил с откровенной неприязнью, процеживая каждое слово через свои зубы. Впервые, на памяти Веры, она видела злость в его глазах. Ей на секунду показалось, что она понимает, что чувствует Гавриил, как будто она проваливается в его сознание. Он не обращал на нее внимание и продолжал говорить.

— Он пырнул моего брата и, осознав, что он наделал, быстренько убежал. Даже не заметил меня. Сначала я не понял, что произошло, а потом мой брат начал задыхаться и булькать, как засорившийся кран. Тот парень пробил ему легкое. Насилие росло как снежным ком в их головах, оно съело их сознание и адекватность. В его предсмертной агонии я понял, что насилие порождает насилие, — Гавриил продолжил говорить более спокойно. — После этого я начал интересоваться психологией и вообще сознанием. Мотивами. Что толкает человека делать такие ужасные вещи? Теории именитых психологов вроде: Альфреда Адлера или Зигмунда Фрейда, не дают ответ на все случаи. Все это кроется глубже, но я так и не понял, где. — Гавриил двумя пальцами начал массировать свой висок. — Я просто думаю, если предотвращать хотя бы маленькие ссоры, то чей-то брат или сестра останутся живы. Поэтому стараюсь быть добрым и другим помогать тоже. Вот такие незаурядные мотивы!

Ах да, сразу отвечу на вопросы: жалко мне его не было, по нему я не скучаю. Даже не помню, как он выглядит.

Гавриил почесал свой затылок и опустил взгляд.

— Извини, я не хотел грубить. Не так должна была пройти наша встреча.

Вера ловко ушла от неудобной ситуации.

— А ты на что-то рассчитывал? — она ему кокетливо улыбнулась. Такая резкая перемена ситуации вернула Гавриила в строй. Он снова посмотрел на нее жадными глазами.

— Да, на кое-что рассчитывал. На историю про твой шрам.



***



Вера осторожно, подбирая слова, начала говорить.

— Ну да, это будет честно, если я расскажу, ведь так? Так, наверное.

Они продолжали свой путь, пока Вера пыталась рассказать свою историю.

— В общем, мы с отчимом и его сыном. То есть, да, у меня был отчим, отца не было. Он ушел из семьи, когда мне было пять. Без ссор и криков, просто ушел, и мама мне ничего не объяснила. Похожа на ситуацию с твоей мамой, да?

Вера посмотрела на Гавриила с улыбкой, но поняв, что ляпнула лишнее, опустила глаза и продолжила говорить.

— Да, так вот. Мы с отчимом и его сыном ехали домой от гостей. Не любила, я ездить вот так по гостям, если честно, постоянно неизвестные мне люди и непонятные мне разговоры. Но я почему-то всегда должна была ездить. Вместе с Алешей, это так моего брата зовут приемного. Как карманные шуты-скоморохи. Нас там тискали всякие тетки и… Черт! Почему я увиливаю от темы? Не хочу, наверное, говорить.

Гавриил положил руку ей на плечо.

— Я тебя не заста…

Вера резко отдернула его руку.

— Да, не заставляешь. Но ты не перестанешь пожирать взглядом мой шрам тогда, да? Поэтому слушай дальше.

— В нем…

— Слушай. Дальше.

Гавриил замолчал и внимательно следил за каждым ее движением. Вера глубоко вдохнула, закрыла глаза и начала погружаться в свои воспоминания.

— Мы ехали на машине от гостей. Дело было к вечеру, точнее к ночи. Наш путь освещали только фары, но дорога уже была знакомая, поэтому заблудиться было трудно. За рулем был отчим, я сидела спереди, а Алеша сзади. Я немного дремала в машине, поджав колени под себя, так я была вымотана этой дурацкой поездкой в гости. Да и не хотела я домой, там было ужасно. Постоянная ругать отчима с мамой и этот Алеша. Боже, как я его ненавидела. Малолетний придурок. И очень подлый! На родителях всегда паинька был, а меня задирал. Да ладно бы если бы только меня, он же и мою Люсю постоянно трогал. Мою любимую кошечку! То ус ей выдернет, то за хвост дернет, то пнет. Все потому, что у него, видите ли, аллергия на кошку! Конечно, у него ничего не было, но он любил так говорить. А если она его укусит или поцарапает, то сразу к папе своему бежал, жаловался. Влетало, конечно, мне, но хотя бы Люсю не трогал. Ненавидела и отчима за его наказания без обоснованные. Я ведь ничего, а он ремень с бляхой самой большой и меня так бил, что в голове звенело! А Алешу никогда — холил и лелеял. Чем я ему не угодила?!

У Веры начинал срываться голос. Фонарь на конце улицы вдруг погас. Никто не предал этому значения.

— Вера, ты можешь остановиться если тебе не по себе.

— НЕТ! Я тебе расскажу.

Так вот, сидела я дремала, и ненавидела обоих пассажиров машины всеми клеточками тела. Вот не знаю почему, именно в тот момент появилась такая сильная ненависть. И как только мои мысли набирали обороты, они как будто становились материальными, и все пассажиры могли видеть ужасы моей головы. Отчим повернул голову и злобно на меня зыркнул, тоже не понятно почему. И так вот он поглядывал на меня всю дорогу до… до конца пути. Мы поворачивали около школы, там где овраг, — Вера потрясла рукой у себя за головой. — И вдруг у нашей машины погасли фары. Я испугалась, встрепенулась, а отчим так и испепеляет меня взглядом. А я на дорогу смотрела и видела, как мы направляемся прямо в дерево. Я тогда подумала: «ПОЖАЛУЙСТА! ПУСТЬ МЫ ВРЕЖЕМСЯ В ДЕРЕВО!». Но мы его только слегка задели. «Маленькая сука, дома ты получишь по полной» — вот что он сказал прежде, чем мы вылетели с дороги. Нашу машину закружило в воздухе. Каждый ее удар об землю отдавался грохотом у меня в голове. Я ничего не видела толком, как будто смотрела в серый калейдоскоп. Когда я начала понимать, где верх, где низ, первым же делом начала осматривать себя. Руки были целы, легкие не пробиты, с лица капала кровь. Открыв глаза, я увидела перед собой огромный кусок кузова. Прямо у себя перед лицом! Я хотела выбраться из машины, но мои ноги оказались прижаты. Когда я ими двигала, слышала металлический скрежет. Как будто машина не хотела выпускать меня из своих объятий. Потом я услышала запах гари. Оказывается наша машина еще и горела! Я попыталась подвинуть кузов еще раз, и он поддался. Мои ноги ужасно болели, обе коленные чашечки были выбиты, просто болтались туда-сюда. Мне повезло, с моей стороны боковое стекло было разбито, и я все-таки смогла выбраться. Правда, зацепилась ногой об торчащее стекло, но ничего не почувствовала. Я отползла от машины еще немного, и моя сила воли кончилась, я потеряла сознание. Все что я дальше помню — это яркий свет и врача, который осматривал мое лицо, — Вера указала пальцем на свою левую щеку. — Вот так он и появился.

— Правда ничего не помнишь, после того как вылезла из машины?

— Ничегошеньки. Потом мне сказали, что выжила только я. Но если бы не вылезла, то тоже бы умерла там.

Как только Вера закончила свой рассказ, лампочки фонарей над их головами лопнули. Гавриил упал на землю, держась за свою голову. Глаза Веры не сразу приспособились к темноте, но она все-таки его нашла.

— Эй, ты в порядке? Темноты боишься?

Гавриил неуверенно встал. В домах начали зажигаться маленькие огоньки, люди выходили и что-то кричали. Галки и Вороны взмыли в воздух и начали кружить вокруг по небу, крича людям что-то в ответ.

— Идем, я провожу тебя до дома, пока тут безопасно.

— Безопасно от чего? Ты точно в порядке? Ты только что грохнулся на землю ведь.

Гавриил потер свои виски, схватил ее за руку и повел по направлению к ее дому.



***



В такой кромешной тьме было сложно разглядеть даже свои руки. Но слышали они хорошо.

Слева от них раздался громкий треск. Звук разбивающегося стекла. Вера увидела свет от фонариков. Один светил на дверь, а другой прямо на них. Вера поняла, где они находились. Они стояли напротив одного из местных магазинчиков, куда люди заходят купить хлеб после работы, а с продавщицей все говорят на «ты». Это неотъемлемый атрибут каждого двора. Был раньше. Пару ребят (точное количество Вера не успела определить, от неожиданного света у нее заболели глаза) разбивали стекло входной двери.

— Эй вы там! — крикнул тот парень, который светил на них. Остальные продолжали заниматься «взломом» двери. — На что уставились? — он говорил это в агрессивной манере.

После этих слов Гавриил немного дрогнул. Потом медленно повернул голову в сторону магазина, немного поджав ее в плечи. Он долго смотрел на них, и, не говоря ни слова, поддался вперед. Вера отдернула его за руку.

— Это может быть опасно, — она пытался изображать невозмутимость, но у нее не получалось. — Да черт, это точно будет опасно! Не нужно тебе влезать в их дело.

— Их дело? Они точно собираются сделать что-то плохое, Вера! И ты предлагаешь оставить их? Дать им продолжить заниматься ИХ делом? — он немного начинал заводится, но дальше продолжил более спокойно. — Я не буду им говорить, чтобы они убирались вон, или что-то в этом роде. Конфликт порождает конфликт, я это понимаю. Я ЭТО ЗНАЮ. Вера, они делают плохие вещи, но не до конца осознают это. Я не уверен, но у меня такое предчувствие.

Гавриил говорил все это не слишком уверенно. Она подумала, что такое могут сказать разве что в фильмах про каких-нибудь супергероев.

— Прохожие, сука! Ну че встали там?! — негодовал один из парней у магазина.

Гавриил улыбался ей, но она была не искренней. Его выражение лица говорило: «Ну давай уже, отпусти мою руку!». Вера поняла, что Гавриила не отговорить, когда он вырвал руку из ее хватки. Ей показалось это даже немного грубым, но она не стала (испугалась?) акцентировать на этом внимание. Прежде чем пойти к магазину, он обернулся на нее еще раз. Фонарь светил ему прямо в спину. На темной улице, это выглядело так, будто свет исходил прямо из Гавриила. Вера посмотрела ему в глаза, но увидела только две черные точки.



***



Пока они искали дорогу до дома Веры в такой темноте, Гавриил немного проваливался в себя. Крики галок и людей из окон смешивались в один протяжный гул. Дорога перед ним представлялась длинным туннелем. Ему показалось что, несмотря на нерабочие фонари, на улице, под открытым небом слишком темно. На секунду, он остался наедине с неприятным чувством, будто холодные темные руки гладят по шее, трогают его за лоб, касаются кончиков его пальцев. Он начинал чувствовать эту темноту буквально. Она была везде. Темнота заливала ему глаза неровным пятном изнутри. Она витала в воздухе и наполняла его легкие прохладой при каждом вздохе. Но это не было чем-то нереальным, чем-то извне. Это чернота была родной частью с самого появления его на свет. И вот сейчас, когда свет в городе исчез, оно давало о себе знать. Гавриил не понимал, что происходит, но не сопротивлялся. В ней было что-то еще, он хотел ощутить это, найти внутри себя.

Но его отвлек громкий треск.

— Эй вы там! На что уставились?

Гавриил не сразу понял кто это говорит. Он обернулся на звук, но ничего не видел. От света фонарика у него очень сильно заболели глаза. От боли он немного втянул голову в плечи. Чернота внутри него заползла обратно, но мутный осадок в голове остался. Непонятное, но уже не столь неприятно чувство сменилось неудержимом порывом поговорить с теми ребятами. Он подался вперед, но его остановило то, о чем он забыл.

— Это может быть опасно… Да черт, это точно будет опасно! Не нужно влезать тебе в их дело.

Гавриил хотел ей ответить, но его голос его опередил. Он говорил какую-то ерунду, похожую на пародию на его самого. Гавриил почувствовал себя пленником в своем теле.

— Прохожие, сука! Ну че встали там?! — снова крик откуда-то из реального мира.

Темнота вернулась в его голову высокой волной. Он на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Гавриил словно оказался во сне и пытается контролировать его. Но все его решения исходили не из его головы.

Он прижал ладони к вискам и немного наклонил голову вперед. Гавриил пытался вернутся в настоящее, в реальное, взять себя в руки. И у него получилось, темнота отошла.

Он быстро включился в ситуацию. Глядя на приближающихся парней и разбитое стекло у двери магазина, Гавриил понял, что обстановка не из приятных. Их было трое, и они начали обступать с разных сторон. Но еще держались на расстоянии, как будто принюхивались.

Гавриил решил прибегнуть к своему любимому трюку. Попытаться воззвать к их рассудку.

— Ребята, послушайте, чем бы вы тут не занимались, это не то, что…

Его перебил один из парней.

— Сслушшай, сска, т не тда ссвернул.

Говоря эту фразу, он немного подрагивал всем телом. У этого парня не было одного зуба, и из-за этого фраза была похожа на шипение змеи.

Гавриил хотел было ответить, но заговорил другой. Высокий парень стоял по центру и слишком сильно сводил лопатки на спине. Вожак их стаи.

— Олежа, блять, дипломат, дай я поговорю, — он махнул на шепелявого парня рукой и расправил плечи еще шире насколько это вообще было возможно. — Слушай парень, не лезь в это, мы тут ничем плохим не занимаемся, иди своей дорогой.

После этой фразы у Гавриила немного кольнуло во лбу. Его спокойствие понемногу улетучивалось.

— Ничем плохим. Воровство, кража, похищение, — его голос начал повышаться, — да еще и вместе со взломом. Или если вам так будет понятнее, вы сука шушарите, чиграшите и, как вы еще там говорите в своих высоких кругах. Это ничего плохого по-твоему?!

— Ты красный что ли или кто ваще? Тебе какое дело до этого?

В диалог включился третий тучный парень, говорил он довольно медленно и низко. Гавриил не успел ответить на этот, потому что снова заговорил их лидер.

— Слыш, угомонись. Сейчас тебе разъясню раз такой дотошный. Ты видишь, что вообще происходит? — он провел светом фонарика по противоположному дому. — Ты на улицу посмотри, я тебе говорю! Свет потух. Везде. Как ты думаешь, че это? Плановые работы где-то у них там? Или, — он немного замялся, — Или короче что-то еще такое, да? Нет, блять, это не так. Мне дядя Миша сосед так и сказал: «Все, Стасян, кончилось наше время. Так и подохнем». А дядя Миша врать не будет, он мужик порядочный. — он на секунду замолчал и смотрел прямо в глаза Гавриила. Его взгляд был пустым. — Если ты еще не догнал, братец, я тебе втолкую еще раз. Мы тут НИЧЕМ ПЛОХИМ НЕ ЗАНИМАЕМСЯ. Мы тебе сука не падлы, чтобы крысятничать. Мы тут выжить пытаемся, догоняешь? Скоро жрачки не будет, ничего не будет. Надо хапнуть первыми. Да еще и соседям возьмем. Теперь догнал, тормоз? МЫ ПОМОГАЕМ ЛЮДЯМ!

После последних слов, он сильно ткнул Гавриила в грудь. Их стая громко загоготала. Их смех был похож на завывание шакалов.

Гавриил снова что-то почувствовал, темнота вернулась, но не как в первый раз. Она темным облаком витала вокруг его головы. Но он себя контролировал. Гавриил думал про себя: «Ничем плохим? Они ошибаются. Все люди ошибаются. Каждая пропащая душа имеет право на спасение!»

В конфликтных ситуациях эта быстрая фраза помогала ему найти правильные слова. Но в этот раз он не смог этого сделать. Темное облако вокруг головы плотнее обвивало голову.

«Но не каждый может так нагло врать. Он ВЕРИТ в то, что он говорит. Верит в свою правоту, и пытается МНЕ что-то доказать. ЭТОТ ПРОПАЩИЙ. ЭТОТ УРОД!»

Его мысли начали вырываться наружу. Он тихо и злобно начал говорить сквозь зубы.

— Вы прячете свои преступление за БЛАГИМИ поступками. Откуда вам, Баранам, знать, что такое хорошо, а что плохо. Подумайте своей башкой. Зло не может породить Добро. Вы воры! — его тихий голос перерастал в крик. При каждом его слове изо рта вылетали слюни. — Таких как вы нужно не спасать, а убивать. Кончать на месте! — его мышцы напряглись, ладони сомкнулись в кулаки, на лбу начала пульсировать вена. — ВОРЫ! СУКИ! УРОДЫ! мммА-А-А-А!

Вожак получил первый. Гавриил ударил сильно и точно в челюсть. Голова вожака отлетела и неестественно дернулась назад, будто она была привязана к телу веревочкой. Он упал навзничь и еще немного дергался на земле. Пока он падал, Гавриил успел заметить, как глаза вожака закатились, оставив только белые пятна вместо глаз. Гавриилу это понравилось.



***



Вера не слышала диалог, но видела, как большой парень по центру жестикулировал своим фонарем. Затем он сильно толкнул Гавриила, и их стая громко засмеялась. Веру больше испугало не то, что Гавриила могут покалечить, а то, что может случиться с ней. «Если я останусь одна в темноте, я не выживу!» — это была ее первая мысль после испуга. Но вместе с этой мыслю, к ней в голову пришло непонятное, волнующее, захватывающее чувство, которое говорило: «Подумай! Что бы ТЫ могла сделать в такой темноте. В такой безнаказанности».

Прежде чем это чувство полностью захлестнуло ее, она услышала крик Гавриила, какой-то невнятный, нечеловеческий, но в то же время очень яростный. Он ударил одного из них по лицу. Худой парень посветил на их поверженного вожака. Вера не видела его лица, но его конечности немного дергались, а сам он неритмично часто дышал. Она оцепенела, но ее глаза жадно бегали по его телу. Воздух стал тяжелее, а мысли гуще. «Так выходит, выдыхается из человека жизнь» — подумала Вера. Ей не овладел страх или желание помочь ему. Вера не понимала, чего она хотела, но какое-то желание у нее было. Она прикусила нижнюю губу. Вера просто смотрела на это. Наслаждалась этим.

Худой парень светит на своего друга, уже почти неживого; тучный парень, открыв рот, заглядывается на свет фонаря, немного приоткрыв рот; Гавриил стоит над вожаком и смотрит в его закатившиеся назад глаза. Время вокруг этой картины ненадолго остановилось. Даже звуки во дворе прекратились, слышны были только негромкие стоны главаря.

Наконец, шепелявый парень, осознав происходящие, начинает орать: «ТЫ ЧЕ АХУЕЛ?!». В этом крике не было злобы. Он только сейчас осознал, что его друга ударили, а такого развития событий он не ожидал.

Началась потасовка, но Вера все еще была заворожена главарем. В глазах потемнело и осталось только тело, лежащее на земле. Фонарь выпал из рук худого парня и упал на землю, его свет падал на Веру. Она сделала шаг назад и глубоко вздохнула. У нее было такое чувство, будто ей сильно ударили в живот. Вера схватилась за виски и осмотрелась. Тучный держал Гавриила сзади, пока шепелявый вставал с земли. Гавриил пытался вырваться из хватки, но у него не получалось. Шепелявый встал и ринулся на Гавриила, но получил ногой по животу и снова упал.

— Олежа, блять, ну дай ты уже ему! — сложно выговорил толстый парень. Гавриила по-прежнему не мог выбраться из его хватки. Больно уж неудобное было у него положение.

Вера поняла, что в третий раз Олежа не попадется на те же грабли. В ее голове заговорила паника, но Вера сразу смогла ее унять. Нужно было что-то делать. Свет от фонаря светил ей прямо в глаза, но она увидела на земле увесистый камень. Темнота пришла также быстро, как и исчезла. Свет погас в ее глазах. Теперь ее взгляд фокусировался на этом камне. В голове забегали мысли, фразы: «Возьми его, ты должна ему помочь. Что мне делать с ним? Ты знаешь что. Помоги ему. Помоги ему и насладись этим зрелищем еще раз. Как ты сделала это с отчимом. Сделай и ты увидишь, как это из его носа и ушей потечет прозрачная кровь, как его взгляд будет терять осознанность. Помоги и тебе станет приятно». Худой парень еще лежал на земле, когда Вера потянулась за камнем.



***



Гавриил смотрел в белые зрачки человека на земле и чувствовал странное спокойствие. Из него что-то вырвалось, и теперь ему стало легче. Он отвел взгляд и потер свои глаза большими пальцами, как это делают после долго сна. Гавриил не совсем понимал, что происходило, но какой-то тучный парень крепко схватил его со спины. Другой, худой парень, шел по направлению к нему с чем-то в руке. Гавриил плохо видел в темноте, но это что-то блеснуло в луче фонаря. Он не стал выяснять что это, а выждал момент, когда худой подойдет достаточно близко, чтобы пнуть его по животу. Так он сделал два раза и понял, что в третий раз такое не пройдет. «Олежа, блять, ну дай ты уже ему!» — крикнул держащий его парень. Гавриилу показалось, что сказал он это слишком медленно. Когда худой поднялся, хватка заметно ослабела, а потом и вовсе пропала. На этот раз в глазах худого читался настоящий страх. Гавриил обернулся и увидел толстого парня на земле, лежавшего поперек вожака. Его тело распласталось по земле, а за затылком образовалась лужа.

Около его тела стояла Вера с камнем в руке. Она повернула голову на бок и уставилась на толстого, покусывая свою нижнюю губу.

— Вы ч-чего делаете? — заговорил худой парень. Его голос дрожал. — Мы же только в магазин хотели з-зайти. Ну а там же никого. А он, — он показал трясущейся рукой на толстого парня, — он же больной, ну уд-дарился в детстве головой. Ну а нам то, что, пацан-то веселый. Какая разница что там с головой было, в-все мы падали. Не л-любили его, за его тупость, а мы его защищали, — он немного помолчал и снова продолжил, — Зачем нас убивать? — слово убивать звучало так, как будто он его простонал. — За такое не убивают!

Гавриил посмотрел на свои руки. Они дрожали. Он только сейчас вспомнил, что ударил того первого, который с ним говорил. Он еще раз потер свои глаза, словно пытался проснуться, выбраться из кошмара, но ничего не получалось. Вокруг было все также темно. Гавриил подобрал фонарь с земли и посветил на Веру. Она выбросила камень и отошла немного в сторону. Вера подняла взгляд на Гавриила, ее глаза спрашивали: «Это сделала я?!» Затем она снова уставилась на тучного парня. Гавриил направил луч на худого парня. Он смотрел на своих друзей и повторял: «За такое не убивают!», словно пытаясь вернуть их к жизни. Гавриил посветил на лежащих ребят и ему стало стыдно и страшно от того, что он сделал. Гавриил схватил Веру за руку и тихо и неуверенно сказал: «пойдем отсюда». Вера не ответила, она продолжала смотреть на свою жертву.

По мере их отдаления стон худого смешивался с криками на улице. Гавриил только сейчас осознал, как на улице шумно.



***



Вера шла достаточно долго, чтобы немного прийти в себя. На улице стояла непроглядная тьма, только луч фонаря пробивался через нее. Она посмотрела вниз, но не увидела своих ног, только еле заметные очертания. И это чувство слепоты смешивалось с постоянным шумом на улице. Треск стекла, скрип снега и нескончаемые крики. Люди как будто пытались перекричать ворон и галок, которые тоже не замолкали. Это состояние прилипло к Вере, как изолента. Ей хотелось вырвать фонарик из рук Гавриила и посветить прямо себе в глаза, чтобы напиться светом. Темнота ее истощала. К Вере пришла мысль, что все что случилось не совсем правильно. Это то, чего не должно было быть. Их заставили сделать то, что они сделали, но не физически. Ей внушили, что ей нравится вид уходящей жизни. Ведь сейчас ее бросало в дрожь от такого. Эти сомнения перерастали в целые мысли.

— Послушай, Гавриил, — начала Вера, — Тебе не показалось это немного странным?

Гавриил не отвечал. Он продолжал тащить Веру дальше по свету фонаря через темноту.

— Я что-то почувствовала там, когда…

Вера не видела его. Гавриил все также продолжал шагать, не реагируя на Веру. На секунду, ей показалось, что его вовсе тут нет.

— Гавриил! Ты можешь остановиться, я пытаюсь сказать вроде что-то важное! Перестать меня игнорировать! Посвети на себя, чтобы я видела тебя!

От этой небольшой вспышки раздражения, у Веры потемнело в глазах. Даже луч фонаря ненадолго пропал. Гавриил посветил на себя и его взгляд был полон сомнений. Он искоса посмотрел на Веру и начал теребить свою перчатку.

— Значит что-то почувствовала, так? Наверное, ты хочешь сказать, как темное жижа заполняла сосуд твоей головы? Бес попутал.

Гавриил будто читал ее мысли. Его голос нарастал и начинал выделяться из уличного шума.

— То, что ты сделала… Мы сделали, нельзя просто так списать на неведомые нам силы, или что там было. Мы ЭТО сделали, Вера. Чем мы лучше, тех парней, которые грабили магазин? Я убил одного из них именно за это, — он ненадолго замолчал и перевел взгляд на землю. Затем, сбавив темп, продолжил, — Вера, тебе понравилось? — он сказал это с вызовом и поднял глаза на Веру.

Наступила долгая пауза. Вера не хотела отвечать на этот вопрос. Сейчас ей не нравилось, но в тот момент. Она еще слишком хорошо помнила те минуты, чтобы их отрицать. Глаза Гавриила вдавливали Веру, заставляя сжиматься и говорить только правду. Она хотела начать оправдываться, но послышался какой-то звук позади Гавриила, не похожий на уличные крики. Он еще недолго смотрел на Веру, сжимая губы в тонкую линию, но после повернулся на звук. Около двери подъезда на земле сидела молодая девушка. Она закрыла ладонями глаза и рыдала, что-то бормоча себе под нос. Вера, присмотревшись, узнала свою бывшую одноклассницу. Ее звали Валентина. Она была тихоней в классе, жила отдельной жизнью от коллектива. Как-то Вера сумела найти с ней контакт и оказалось, что у Валентины проблемы в семье. Ее родители разводились уже долгое время, а Вера уже тогда понимала, какой это может быть стресс, и всячески ее поддерживала. Такие откровение выливаются только довольно близким людям. Но после школы, как оно часто бывает, они больше не виделись.

И сейчас она плачет у стены подъезда в темноте.

Вера, оббегая Гавриила, направилась к Валентине. Та не реагировала на ее приближение, а когда Вера попыталась поднять ее с земли, Валентина с ужасом отстранилась от нее.

— Пожалуйста, хватит, — тихо, сквозь слезы начала говорить Валентина, — прекрати, прошу тебя…

— Валентина, это я — Вера. Мы с тобой учились вместе, помнишь? Конечно, ты помнишь, Валя. Посмотри на меня.

Валентина подняла глаза. В свете фонаря, Вера увидела рассечённую губу Валентины и огромный синяк на ее шее.

— Господи, Валя, что с тобой?

Вера была обеспокоена, но говорила это не без любопытства.

— Я ничего не могла сделать. Мне было так страшно. Мне было страшно кричать.

Валентина говорила тихо и обрывисто, не убирая руки от лица. Потом она подняла глаза на Веру и узнала ее. Она бросилась на нее и крепко обняла.

— Вера, мне была так страшно. Мне до сих пор страшно. Я не могла ничего сделать.

Валентину трясло. Вера водила рукой по ее волосам, пытаясь успокоить ее. Плачь Валентины превратился в почти неслышные всхлипы. Гавриил подошел ближе и освещал эту картину лучом фонаря. Он быстро стучал стопой по земле, не смотря в их сторону, слово ожидая Веру от какого-то абсолютно неважного дела. После того, как Валентина немного успокоилась, она начала говорить, не поднимая головы.

— Вера, я так сильно испугалась. Спасибо, что ты сейчас оказалась здесь, — немного помолчав, она снова заговорила. — Мне нужно тебе рассказать, иначе я умру с этим прямо здесь. Ты меня понимала тогда в школе. Поймешь и сейчас.

— Конечно, Валя, ты можешь мне доверять.

Валентину снова начало трясти, но она все-таки говорила.

— Он повалил меня на землю и начал угрожать, я не могла встать, я ничего не могла сделать, — Валентина была на грани срыва. Она выдохнула и продолжила говорить. — Вера, я ничего не могла сделать с этим.

Я все расскажу по порядку. Я постараюсь, — Валентина еще раз выдохнула, — Это случилось… Я точно не знаю, где это было, около моего дома. Я была у родителей в гостях, которые должны были устроить семейный вечер, но как обычно, это закончилось скандалом.

Валентина покосилась на Гавриила, но продолжила говорить.

— Их крики! Я их ненавижу. Ненавидела с самого детства. Они отравляли жизнь друг другу, а между ними всегда была я.

Уже прошло много времени, и они тысячу раз мирились и расходились. Я уехала поступать в институт другого города, в который не хотела. Даже не знала куда именно. Только чтобы перестать быть свидетелем или участником их ссор. Они меня отговаривали, но я все решила. И пока я там училась, они мне много писали, говорили, что они точно помирились. Я их не игнорировала, но первый год обучения не вспоминала о своем доме. Они часто меня приглашали в гости, и вот я приехала, даже немного соскучилась. Именно сегодня. И все было, как обычно! Они умудрились поссорится, — Валентина закрыла лицо руками, затем подняла глаза и попыталась улыбнутся Вере, — Ну, ты знаешь. Я тебе рассказывала об этом много-много раз. Когда они начали кричать, я не выдержала и ушла. Они вроде за мной бежали, я не помню. Я не хотела возвращаться в прошлое.

Валентина начала теребить свой палец, будто вкручивая его в кисть. Она рассказывала свою историю, но не смотрела на Веру.

— А потом случилось это… эта грязь.

Я уже возвращалась к дому, хотела извиниться перед родителями и провести один день с ними через силу, чтобы они были довольны. А этот мужчина просто курил на улице в домашних тапках и спортивных штанах. Ровесник моего отца, наверное. Он выглядел совершенно неопасным: низкого роста, худой, даже щуплый — обычный человек. Он вроде был соседом, поэтому я с ним поздоровалась. Зря, я обратила его внимание на себя, он меня не заметил, если бы я просто прошла. Но я поздоровалась, дала о себе знать. Он мне не ответил, а только кивнул, подняв один уголок рта. Его улыбка показалась кривой какой-то. Уже в тот момент мне стало не по себе. Я отвернулась от него, и тут случилась эта ерунда со светом, — Валентина недовольно фыркнула, — тогда я этого почему-то испугалась больше, чем соседа. Я стояла как вкопанная, а он достал зажигалку и подошел ко мне. «Испугалась? Это просто плановые работы. Пойдем, я тебе дам немного света в дорогу» — так он и сказал. Я не красавица и тогда даже не думала, что такое может случится. А ведь на улице правда было темно, да и из вежливости я не могла ему отказать. Я посмотрела ему в лицо, но ничего не увидела. Понимаешь, Вера? Он держал зажигалку на уровне лица, но я ничего не увидела. Как будто он был за какой-то темной пеленой, — Валентина дрогнула. — Но я пошла, дура! Я просто пошла за ним, совсем не думая о том, что может произойти.

Валентина замолчала. Вера видела, что Валентина хочет рассказать ей, поделиться, но ей стыдно. Валентина начала теребить свой палец еще сильнее и продолжила говорить.

— Я ничего не могла сделать. Мы зашли в подъезд, и он сразу же схватил меня и повалил. Я не сразу поняла его намерения, думала меня просто убивают. Лучше бы убивали, Вера. — Валентина смотрела в пустоту, погружаясь в воспоминание. — Я сопротивлялась, а он меня бил, чтобы я успокоилась. Тело было не живое. Я перестала двигаться, и он делал свое дело. Его зажигалка упала на пол, и я смотрела на огонь, пока он трогал меня своими грязными руками. Пока он… пользовался мной. Вера, это длилось бесконечно, — голос Валентины начинал дрожать, — у меня совсем не было сил. Не добрался этот сосед только до моего рта. Когда он закончил, он оставил меня на грязному полу, где все это происходило. В грязи и темноте. Он забрал свою зажигалку и ушел, оставив меня без совсем без света. Я не знаю сколько я лежала на этом полу, но я встала не сразу. Я чувствовала себя… Я чувствую себя очень грязной! — Валентина резко подняла голову на Веру. — Я до сих пор чувствую его в себе, и ничего не могу с этим поделать! От этого не избавиться, Вера! Я ничего не могу с этим поделать! Это не на улице свет выключили, это в людях свет вырубили!

Валентина снова начал плакать. Вера обняла Валентину с чувством что надо что-то сказать, но слов она не находила. Она хотела сказать что-то банальное, обычное слова утешения, но в разговор включился Гавриил. Он говорил без сочувствия.

— Его цель была не сделать тебе больно, и, тем более, не секс. Он хотел унизить тебя, чтобы самому казаться выше. Я уверен, в этот момент он думал только об одном. О том, что он МУЖИК! Только так он может это показать. И не только он.

Валентину поддергивало от каждого его слова. Гавриил поскрипел зубами и продолжил.

— Вера, проводи ее домой, и мы пойдем дальше.

Вера удивленно и с недовольством посмотрела на него

— Что? Я не могу ее оставить, ты же видишь в каком она состоянии. Да и куда мы…

Он перебил ее громкой фразой

— Поскорее, Вера, — Гавриил показал свой оскал. Вере показалось, что именно с такой улыбкой поздоровался сосед с Валентиной, — Пожалуйста. — он протянул ей фонарик. — Я подожду тебя тут.

В подъезде было темно и шумно. Постоянные крики и стуки заставляли Веру вздрагивать. Но Валентина выглядела отстранённой. После своего откровения, она больше не сказала ни слова. У двери квартиры Валентины, Вера сказала, те самые банальные слова утешения, которые хотела сказать минуту назад. Валентина в ответ еле заметно кивнула и зашла домой. Вере было неудобно перед ней, но больше ее беспокоил Гавриил. Он вел себя странно. Даже больше, чем странно. Он всегда мог помочь, особенно в такой ситуации, как с Валентиной. Ей только это и нужно было слово, которое могло ее успокоить, вернуть к нормально жизни. И у него всегда было такое слово, но сейчас он его не сказал.

Спускаясь по лестнице, Вера вернулась к той мысли, которая была у нее до того, как она услышала Валю. Все это неправильно. Не может человек на улице так запросто изнасиловать девушку. И тем более убить! Не может наслаждаться видом умирающего человека. Но все это случалось, после того как выключали свет. Это не на улице свет выключили, это в людях свет вырубили. Так сказала Валентина и это может быть правдой.

Вера долго отгоняла эту мысль, но она боялась Гавриила. У нее был выбор: или выйти с другой стороны подъезда и побежать домой, или выйти к нему.

«Он убил человека, беги от него! Ты видела его взгляд? Но и ты тоже, Вера. Поговори с ним. Я думаю, у него есть на это причины».

Вера вышла из подъезда и протянула фонарик Гавриилу.



***



Как ни старалась заговорить Вера, у нее не хватало духу.
Чувство тревоги росло в ней вместе с шумом на улице. Это уже не были просто крики, и не паника — это был настоящий хаос. Гавриил уверенно шел в непонятном ей направлении, но даже он прибавил шагу. Вера чувствовала, как его рука обхватила ее запястье крепким браслетом. Раньше его объятья могли успокоить мистическим образом, но сейчас тревога заглушает почти все в ее голове. Где-то вдалеке Вера смогла различить вой собак. Ей было страшно от постоянных криков вокруг, порой нечеловеческих, от поднявшегося ветра, который словно подыгрывал всему этому хаосу, от неопределенности, от самого Гавриила, и от этой непроницаемой темноты.

Посреди дороги на луч фонаря выбежала какая-то пожилая женщина. Вера успела взглянуть ей в глаза, но ничего не увидела. Женщина бросилась на Гавриила с яростным криком, но он одной рукой отшвырнул ее прямо в сугроб. Женщина ударилась головой об бордюр, но еще шевелилась в снегу. Гавриил потянул Веру дальше, даже не оглядываясь. Вера хотела посмотреть, что с ней стало, но уже через метр она видела на месте женщины только черное пятно.

Отвращение к Гавриилу пересилило тревогу внутри Веры. Как он может делать все эти вещи без капли сожаления?

Как только Вера об этом подумала, Гавриил повернулся к ней и сказал: «Помнишь я тебе показывал трек Пинк флойдов Pigs? Вот на улице сейчас такая же атмосфера, чувствуешь?» После он слегка ухмыльнулся и дальше зашагал, не дожидаясь ответа. Он сказал это так, как мог бы сказать прошлый Гавриил. Вспомнить что-нибудь такое, от чего невольно на лице появляется улыбка. Сказать по-доброму, чтобы потом вся душа залилась теплом, а все тело расслабилось.

И он убил человека.

А может уже не одного. Что стало с той женщиной? Она издавала страшные звуки, но в них можно было различить стон о помощи. Если Вера услышала это, то Гавриил точно должен был.

Вера вспомнила случай, уже после их первой встречи. Они тогда гуляли небольшой толпой, где каждый знал другого как облупленного, вроде небольшой дворовой стаи собак. Проходя мимо аптеки, они увидели на земле пожилую женщину. Такие женщины часто сидят в пивнушках, вспоминая молодость, и никак не могут принять свой возраст, пытаясь вести разгульную жизнь. От нее разило алкоголем и мочой. Все Верины друзья прошли мимо, обвиняя ее в своих грехах, говоря, что она сама довела себя до такого. Но Гавриил снял с себя куртку, повесил ей на плечи, поднял ее и пошел провожать, видимо, до ее дома. Друзьям Веры не было стыдно за то, что они сказали и как поступили, они до сих под были убеждены в своей правоте, но Вере было. Такой незначительный поступок смог перевернуть ее мировоззрение с ног на голову. У Гавриила даже и мысли не было пройти мимо, он помог женщине, а после сказал, что все равно хотел выбросить эту крутку. Потом много раз их компания вспоминали этот случай, но ей каждый раз было стыдно.

А теперь он отшвырнул другую женщину на обочину. Но такой поступок заставляет пересмотреть свои взгляды не на мир, а на человека. Что бы не происходило с этим светом, это не может его оправдать. И ее саму тоже.

Гавриил резко остановился и это вырвало Веру из ее воспоминаний. «Смотри» — прошептал он и указал фонарем куда-то в даль. Они уже дошли до дороги, через которую Вера шагала к Гавриилу в начале этого вечера. То есть они были прямо у ее дома, буквально в двадцати метрах. Но он показывал не туда. Вере пришлось щуриться, чтобы увидеть то, что он хотел ей показать. И от этого зрелища у Веры застыла кровь в жилах.

Парень сидел в сугробе и поглаживал своих собак, которые поедали чью-то плоть.

Вера узнала его, хозяин собак жил в ее дворе. Она редко его видела, но он постоянно был со своими собаками: американский питбультерьер и английский мастиф. Обе суки. Он был скромный мальчик, но со своими странностями. Однажды Вера спросила его про собак, и из него прямо полилась информация.

«Английский мастиф, ее зовут Грета, у меня появился после, была куплена в специальном месте, для компании питбультерьеру. А вот с Нэнси, так ее зовут, другая история. Я работал в мясной лавке, был на побегушках у хозяина. Ничего особенного, просто заработок. Но каждый вечер он меня отпускал пораньше домой. Мол, ты хорошо поработал, можешь идти. Но одним вечером я увидел, как к нему приходят с черного хода люди, да и еще с собаками. Я всегда любил животных, и подумал сразу о самом плохом. Как этот урод покупает собак и потом разделывает их на собачатину, выдавая за говядину или еще что-нибудь. Ну и я, переполненный яростью, вламываюсь к ним в подвал и вижу картину еще хуже, чем я предполагал — бойцовские ямы для собак. Эти козлы устроили целую арену в подвале мясной лавки, с трибунами и загоном! Они травили их друг на друга, кричали и наслаждались кровавой бойней. Хозяин встретил меня с улыбкой и сквозь смех сказал что-то вроде: «О, малыш, и ты тут! Если еще и тут приберешь, дам тебе надбавку!» Он был жутко доволен, видимо его ставка сыграла. Проклятый урод! Я хотел было сказать ему все, что я о нем думаю, плюнуть ему в лицо, но у меня не хватило духу. Я остался в нашем подвале, делая вид, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО прибираю здесь кровавые ошметки собак. Когда все ушли и гам прекратился, я услышал стон собаки под одной из трибун. Это была моя Нэнси. Когда я ее нашел, у нее не было задней лапы и вся она была в ссадинах. Но тем не менее, тело у нее было мощное, крепкое. Я так понял, она была одной из тех собак, которая дразнит, злит перед боем настоящих «гладиаторов». И когда боевого пса не удержали, Нэнси лишилась лапы. И они просто оставили ее там подыхать, уроды. Я забрал Нэнси в клинику, и ей там помогли, как видишь. Живет с тремя лапами, и смешно кувыркается, когда слишком быстро бегает.

Но перед тем, как я ушел, я спалил эту чертову мясную лавку, с их проклятой ареной и больше там не появлялся. Вот такая история про мою Нэнси» — он договорил, беззаботно улыбнулся и погладил свою трехлапую собаку в наморднике. Вера до сих пор не поняла: была ли та история правдой или он приукрасил про спаленную мясную лавку, но какая-то картинка мелькнула у нее в голове, когда он это рассказывал. Будто она видела это краем глаза в местных новостях.

Во дворе его не любили, в основном из-за его собак. Говорили, что такому дикому зверью не место в людном месте, что псы могут кого-нибудь покусать. Нэнси и Грета постоянно рычали и гавкали на прохожих, это правда, но они были в намордниках, и этот парень их постоянно держал на поводке. Отпускал их только в безлюдном месте, да и то ненадолго. Но его все равно постоянно отчитывали, на что он только опускал глаза и скромно извинялся.

Но сейчас он не скромничал. Он снял намордники со своих девочек и дал им волю. Дал волю себе.

Вера сделала козырек из ладоней и смотрела еще внимательнее. Луч фонаря освещал его лицо. Он удовлетворённо дышал, глядя на Нэнси и Грету. Его рот был широко открыл, а челюсть выдвинута вперед, и оттуда обильно текли слюни. Словно он хочет разделить добычу со своими собаками.

Но случилось кое-что другое. К ним подходили другие люди. Вера не различила кто именно это был — только два силуэта в темноте. Нэнси и Грета первые подняли морды, после заметил добычу их хозяин. Он кинулся к своим девочкам и взял их за шкирку, повернул их морды в сторону двух силуэтов и начал покачиваться в стороны, что-то шепча им. Люди подходили все ближе и ближе, не подозревая о том, что ждет их дальше. Когда они оказались совсем близко, хозяин Нэнси и Греты крикнул: «фас-с-с. ВЗЯТЬ! ВЗЯТЬ ИХ!» Собаки рванули с места в сторону силуэтов, которых сразу повалили на землю. Они драли эти людей как тряпичных кукол, швыряя их из стороны в сторону, а их хозяин танцевал вокруг них, прикрикивая какие-то непонятные фразы и размахивая руками. От такого зрелища у Веры невольно подступила тошнота к горлу. Она отвернулась и смогла сдержать позыв. Гавриил пихнул ее в бок и снова указал на того парня. Он их заметил и уже держал Нэнси и Грету за их шеи. Вера уставилась на рычащих собак на другой стороне улицы, с пониманием что уже надо БЕЖАТЬ. Но не могла себя пересилить, страх сковал ее ноги. Вера смотрела как ритмично покачиваются Нэнси и Грета и не могла оторвать взгляд, будто ее вводили в транс. Гавриил схватил ее крепко за руку и потащил ее к ближайшему подъезду.

Вера не помнила, как оказалась внутри, но она слышала лай собак снаружи. Дверь подъезда не была закрыта, так что их хозяину достаточно открыть ее, и Нэнси с Гретой с удовольствием перегрызут тоненькую шею Веры. Гавриил завел их в ловушку, но он продолжал тащить Веру выше по этажам. Когда они оказались на последнем этаже, внизу открылась дверь, и Нэнси с Гретой уже неслись по лестнице вверх. Гавриил посветил на люк в потолке, и Вера все поняла. Когда люк закрылся внизу слышался злобный лай собак.



***



Как только Вера отошла от люка, ей в глаза ударила резкая вспышка света, после которой послышались завывания, вопли, которые перекатывались в один яростный рев. Это не был приятный, спокойный свет ночных фонарей — это было что-то ярче. Вера попыталась увидеть, что это, прикрыв источник света одной рукой, но только увидела, как огромный багровый цветок вырос на соседнем доме. Мгновенье спустя началась вырисовываться более четкая картинка — в доме напротив загорелась квартира. Пламя искрилось, бурлило, пожирая здание как сухую листву. С криком: «да будет свет!» загорелась другая квартира того же дома. Толпа на улице приветствовала этот знак еще более громким ревом.

Вера подошла к краю крыши и посмотрела на толпу внизу. Зрелище было похоже на картины Питера-Брейгеля старшего: перед горящим домом собралась многочисленная толпа, которые орала так, будто увидела главного врага народа, другие стояли неподвижно с раскрытыми глазами, словно они лицезреют Второе пришествие. С другого конца двора бежала другая толпа посмотреть на это зрелище, посмотреть на свет. Женщина истошно кричала над трупом своего затоптанного новорожденного сына.

И этому хаосу нет конца.

Вера испытывала отвращение ко всему, что происходило на улице, но в это же время она ощущала странное будоражащее чувство сопричастности к общему делу. По спине у Веры пробежал холодок, будто кто-то резко засунул ей липкие кривые руки под одежду. Голова начинала кружиться, когда заговорил Гавриил.

— Это и есть мы — люди, — сказал он, глядя вниз. — Правда Вера?

Он поднял на нее глаза и Вере стало трудно думать.

— Что? Я не…

— Т-с-с, — он положил ей руку на плечо. — Дай этому зайти в тебя. Позволь посмотреть на тебя изнутри.

У Веры начали подкашиваться ноги, и она рухнула на землю. Темнота становилась гуще и Вере становилась труднее думать. Свет от пламени медленно исчезал в ее глазах.

— Это не что-то противоестественное, Вера. Это часть тебя. Не сопротивляйся этому.

Не в силах более удерживать это, Вера послушала Гавриила и отдалась этому. Она закрыла глаза и почувствовала приятное расслабление. Ее тело больше не было связанно с сознанием. Она тонула в темноте и не собиралась выплывать обратно.



***



Вера открыла глаза посреди дороги, свет ночных фонарей пронизывал ее голову, а могильная тишина показалась ей приятнее песен The Doors. Она улыбнулась и сладко потянулась. Все происходящее до этого ей показалось страшным сном. Вера встала с земли и медленно, наслаждаясь моментом, побрела по дороге. С каждым шагом место вокруг неё становилось все более знакомым. Справа от дороги был крутой обрыв с одним единственным деревом перед поворотом. Вера остановилась около дерева и начала тщательно его разглядывать сонными глазами. Дотронувшись до сломанной ветки, яркая вспышка пламени обожгла ее тело. Тяжесть толкнула ее вниз с обрыва, ее тело сковало, у нее болели ноги, а шрам на щеке кровоточил. Открыв глаза, она видела перед собой искореженную перевернутую горящую машину. Вера оказалась в овраге, где произошла их авария много лет назад, только теперь она смотрела на всё со стороны. Ее тоненькое тело смогло протиснуться в разбитое окно двери, но ее нога зацепилась за осколок стекла. Рана была глубокой, и она зудила, но не болела. В тот момент, когда она полностью вылезла из машины, она должна была потерять сознание. Но вместо этого время застыло, и по ее телу пробежал уже знакомый холодок. Темное облако стремилось к Вере, но в этот раз оно приняло более четкие очертания силуэта человека. Темнота тянулась своей сущностью к Вере и стены воспоминаний начали рушатся. Она продолжала следить за собой, выстраивая уже знакомую ей картинку в своей голове. Вера, истекающая кровью и с разбитыми ногами, смогла встать. Она чувствовала острую боль при каждом шаге. Пройдя шаг Вера упала на колено и посмотрела место за пассажирским креслом. Ее сводный братик лежал у стекла с разбитой головой, его череп треснул от удара как яичная скорлупа, а голова была похожа на мякоть фрукта. Руки, похожие на две веревочки, неестественно лежали у него за спиной. Вера посмотрела в его пустые глаза, упиваясь его мертвым видом.

Темное облако приблизилось к Вере еще ближе, и давно забытое чувство искренней ненависти вспыхнуло в ней.

Она перенеслась в тот день, когда видела Люсю в последний раз.

Вера вернулась после школы довольная хорошей оценкой по литературе. За хорошие оценки ее не наказывали. Впорхнув в квартиру, она знала, что никого не никого не будет дома кроме Люси. Она всегда терлась и громко приветствовала Веру после школы. Единственный лучик света в этом доме для Веры. Закрыв дверь Веру встретил ее отчим, чему Вера не очень обрадовалась. Пока Вера снимала с себя обувь, он говорил, рассматривая свои ногти на руках.

— Слушай, ты же знаешь, что у нашего Алеши аллергия на кошек, да? Так вот мы ее хотели усыпить…

От этих слов у Веры подошел ком к горлу. Он даже не спрашивал, он ставил ее перед фактом! Но отчим еще не договорил.

— Мы пытались ее поймать, но твоя маленькая дрянь царапалась, а потом спряталась под шкаф. Всегда говорил, твоя кошка дикая. Ищешь себе подобных. Ну так вот, когда мы ее вытаскивали…

Отчим продолжал говорить с победоносным видом, но Вера его не слушала, она все увидела своими глазами. В зале громоздился перевернутый шкаф, по всему полу были разбросаны книги и бумажки. Рядом лежала бездвижная Люся, из ее рта вытекала маленькая струйка крови. Они потушили последний лучик света. Вере хотелось кричать, но голос не выходил наружу. Ком в горле разрастался по всему телу. Потом она подняла глаза на Алешу. Он стоял у трупа Люси, показательно кашляя специально для Веры. Алеша поддел Люсю ногой и из него вырвался смешок. Он прикрыл рот рукой, но ее глаза смеялись. От вида довольного Алеши, чувства Веры приобретали темный материальный оттенок. Отчаяние сменилось яростью. "Загнали вы ее, уроды! Я прикончу тебя малолетний подонок!" — с этими криками, она набросилась на Алешу, повалила его на пол и начала царапать ему лицо. Он визжал и брыкался, но Вера не сдавалась. Она хотела успеть проломить ему череп, прежде чем их разнимут. Вера взяла Алешу за его тоненькую шею и начала долбить его голову об пол. Он еще не перестал двигаться, как Вера почувствовала тяжелый удар на своем затылке. Перед глазами начали летать звездочки, когда она скатилась на пол рядом с Люсей. Вера успела подумать: «Нет! Еще немного, пожалуйста! Я успею!», прежде чем отчим ударил ее еще раз.

После этого случая, отчим больше себя не сдерживал. От его поднятой руки Вера ежилась, как нашкодивший котенок. Ее имя сменилось другим прозвищем — маленькая сука. Вера получала затрещины просто так, а когда у отчима было плохое настроение она получала, как он любил говорить, «ПО ПОЛНОЙ». Ее мать вроде как была не против, но не участвовала в этом. Когда отчим принимался за очередное наказание, Мама Веры просто выходила из комнаты, как будто по делам.

Но сейчас ситуация поменялась, она вновь стояла у разбитой машины. Вера подошла к водительскому месту. К ее счастью, отчим был ее в сознании. Он смотрел на нее через окно жестокими глазами. Вера его не слышала, но поняла, что он имел ввиду: «Помоги мне открыть дверь сука, или получишь дома по полной». Другого он сказать не мог. Но Вера понимала, что он дома больше уже не окажется и она никогда больше не получит по полной. Она больше не маленькая сука. Вера резко шлепнула маленькой ладошкой по стеклу и сильно рассмеялась. Она отползала дальше от машины, наслаждаясь криками умирающего отчима. Ненависть приятно растекалась по всему телу, придавая телу необычную легкость и неосязаемость. Темные очертания стали более различимы — это была Вера. Оно вошло в Веру еще раз и все ее чувства объединились в единый поток. От этой эйфории она облизнула губы. Вера встретилась взглядом с отчимом, прежде чем потерять сознание.



***



Открыв глаза, Вера увидела Гавриила, стоявшего прямо у края крыши. Позади него полыхала многоэтажка. Не успев, Вера встать, Гавриил заговорил.

— Так вот что твой шрам значит.

Гавриил говорил спокойно, как всегда, но его слова звучали иначе.

— О чем ты говоришь? Что только что со мной произошло?

— Ты увидела саму себя, Вера. Настоящую и естественную.

Вера вспомнила, что она только что видела.

— Хочешь сказать, я какой-то монстр, жаждущий убийств и насилия? По-твоему, я плохой человек только потому, что не пожелала быть убитой как-то дома от рук моего отчима? Да, я признаю, я наслаждалась видом этого горящего ублюдка, и мне ни капельки не стыдно, но… Как ты вообще узнал?

— Не оправдывайся, Вера. Мы говорим не о поступках, а о твоих чувствах. Они не могут быть ПЛОХИМИ или ХОРОШИМИ. Это разделение обычное клише. Твои чувства — это твои чувства, изделия твоего сознание. Кстати об этом, — Гавриил говорил уставшим голосом. — Все существа, кто имеет такую удивительную штуку как сознание, связаны между собой, мне так кажется. Это сложно объяснить. Я видел тебя в твоих воспоминаниях. Окунулся в них так же, как и ты. И в этом нет ничего удивительного. Нет никакого отдельного «я». Все эти слова: душа, призрак, двойник или астральное тело — все это одно и то же. Они определяют твое состояние обособленное от физического тела. Когда твое сознание отключается, твое бессознательно состояние включается. Естественная форма разума.

— Что за ерунду ты говоришь? Ты успел покурить пока я была в отключке?

— ЕСТЕСТВЕННАЯ! Ты не понимаешь, да? Смотри. Смотри вниз! — у Гавриила срывался голос. — Они убивают друг друга, насилуют, воруют — этот список бесконечен. Это дантовский ад, и мы с тобой уже в нем.

А повод-то какой? ОТКЛЮЧЕНИЕ СВЕТА! Нет, не так. Это только мотиватор, раздражитель.

— То есть, по — твоему, не только я маньячка, но и все эти люди внизу? Это же бред сумасшедшего, ты себя послушай. Я не знаю, что происходит с людьми, но не все же они злые. Нельзя так просто всех обобщать. Ты же знаешь, что в мире полно добра. Ты же сам добрый, Гавриил.

Вера хотела подойти к Гавриилу, но ее остановил его безумный вопль.

— Я УБИЛ ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА!!! Только что, при тебе. И знаешь что, мне понравилось. Мне понравилось бить по его тупой роже. Меня трясло от удовольствия, — Гавриил покосился на Веру. — Ну не мне тебе рассказывать об этом.

Вера, люди запирают себя в рамки правил социума, морали, религии. Но если это убрать — ты посмотри! Остается только злость и насилие. Как я уже говорил, это не плохо. Я принял себя. Все мы связаны, Вера. Ты уже видела себя, ты тоже придешь к этому.

— Что за антиутопию ты тут построил? Говоришь про какую-то связь и естественные черты человека. Сейчас не время философствовать, надо валить отсюда.

Гавриил начал еще один свой монолог, но у Веры уже не было сил его слушать. Она не понимала, к чему ведет Гавриил, но он выглядел жалко. Но, к приятному удивлению Веры, она не прониклась к нему сочувствием. МОЖЕТ ТЫ ПРЫГНЕШЬ С КРЫШИ, РАЗ ТЫ ТАКОЙ ПЛОХОЙ?! Она не хотела ему помочь. Вера закатила глаза и вдруг провалилась в глубокую черную яму.

Она оказалась в незнакомом месте, но в то же время, у нее было ощущение, что она здесь уже была. Вокруг пня стояли самодельные лавочки, на них сидели молодые парни. Они кололись, курили, играли в карты и вели безыдейные разговоры, но им было весело. Над одним из них витало черное облако. Он достал ножик и начал поочерёдно всех закалывать. Другие не обращали на него внимания, как будто его здесь нет. Когда он закончил, Вера узнала Гавриила. Он посмотрел ей в глаза, и она ощутила приятную дрожь в кончиках пальцев, они начали подкашиваться. Гавриил подошел ближе с ножом в руке.

— Мы с тобой очень похожи, Вера. Нам приятно чувствовать смерть. Только ты это не приняла.

Вера дрожала каждой клеточкой тела. Глаза закатывались от удовольствия.

— Я не убийца. Он мучал меня, бил меня. Я только хотела избавиться от него и все.

— Хватит! ТЫ чувствуешь это сейчас и все равно отрицаешь. Это желание у тебя появилось до появления отчима и твоего братика. Они только обострили ситуацию. Ты должна сказать им спасибо. Они привели тебя к твоему естественному состоянию! Каждый к этому придет, ЕСЛИ ПОТУШИТЬ СВЕТ. Нет добра или зла. Ты можешь или принять себя, или воспротивиться этому.

Вера запрокинула голову назад, ей было сложно говорить, но она выдавила из себя одно слово.

— Нет!

Гавриил не ответил Вере. Вместо этого он порезал ее горло ножом. Вера не почувствовала боли, а только открыла глаза.

Гавриил стоял у края крыши, только уже повернулся к Вере лицом.

— Ты видела свое воспоминание, тебе это нравилось. Вера, я понял это уже давно, и от этого естества не избавиться. Я не хочу жить среди этих монстров и самим им быть. Не обрекай себя на это, Вера.

У Вера снова потемнело в глазах. Она видела только темный силуэт перед собой. Он говорил с ней.

— Ты, сука, и ты получишь по полной. Знаешь зачем я тебя постоянно колотил, а? Потому что мне это нравилось. Нравилось избивать такую тупую суку как ты. Ты меня ненавидела. Но тебе также приятно давать кому-то по полной. Правда ведь? Ты думала я сгину в той машине, когда ты оставила меня гореть? Я навсегда останусь с тобой, сука! ТЫ МЕНЯ НЕ УБИЛА!!!

— Нет, закрой свою пасть!

Вера помчалась на темный силуэт и с силой толкнула его, прогоняя подальше из своего сознания.



***



Когда Вера открыла глаза, Гавриила не было рядом. Она стояла у края крыши вместо него. У Веры от полетов ее сознания разболелось голова.

— Возможно, Гавриил был прав? Мне это и вправду нравится. Нравилось? Нравится. Я несколько часов назад ударила парня камнем по голове, но видела перед собой умирающего отчима. Возможно, мне стоит принять это, а не отрицать.

— А возможно тебе не стоит сдаваться просто так? Выгони ее из головы, избавься от этого своей стороны.

— Это мне нравится, мне нравится эта моя сторона. Теперь я понимаю Гавриила, есть только один способ избавиться от этого.

Когда Вера встала, она не увидела никого рядом с собой. Она подошла к краю крыши. Ветер приятно дул ей в спину. Земля манила ее вниз. Все, что оставалось отдаться потоку ветра и расслабиться. Вера глубоко вдохнула и закрыла глаза. Впервые за этот вечер темнота отошла, она ощутила приятную гармонию с самой собой. Когда решимость наполнила ее тело, приятный легкий свет ударил в ее закрытые глаза