Ачуры

На рыбалку с собой пару недель назад меня взяли Васька и дядя Толя. Они - заядлые рыбаки, мастера; таких рыбаков стараешься лишний раз не раздражать какими-то вопросами по рыбной ловле, такими ясными и простыми  для них, и такими необходимыми для меня. Ведь на рыбалке каждый хочет быть, или хотя бы выглядеть, нормальным рыбаком. Ваську и дядю Толю лучше не трогать лишний раз, не мешать. Рыбалка - особый процесс, почти священнодействие, и надо тут аккуратно: чтобы встроиться - смотри в оба, запоминай с первого раза, глупостей говори поменьше, замечания слушай учтиво, а если какую уж и допустил оплошность, постарайся быстро устранить. Мы же, все рыбаки, так делаем. Ловится у нас плохо, в основном бычок-цуцык идет.

Вот дядя Толя проходит мимо моих снастей, и внимательно смотрит, правильно ли я насаживаю червяка или опарыша. А вот уже дядя Толя, решив перезакинуть спиннинг, опять проходит мимо меня и, видя, как я распутываю леску, качает головой укоризненно: "ну ты чучу опять отчебучил". И идет дальше.
Вот я, предвкушая долгий полет "макушатника", и уже представляя свой поплавок на середине пруда, широко замахиваюсь спиннингом, спускаю крючок катушки на удилище, и стараюсь сильно закинуть. Но что-то идет не так, леска лопается, вся внушительная конструкция, висящая на конце, с разной наживкой, грузилами и кашей, улетает куда-то, отрываясь, ближе к противоположному берегу. Васька всплескивает руками, и издает какой-то вскрик, по тональности ближе к певчему, чем к протестному, а дядя Толя выдает такую тирраду, что для рассказа не годится. Конечно, восстанавливать все это дело никто не кидается, а сам я не знаю как, и добрых полчаса я рыбачу на удочку, как бы в наказание.

Но время проходит, все поправлено, и мы трое сидим на складных стульчиках, уже порядочно увязших в песке, у всех троих закинуто по спиннингу: их никто не трогает, спиннинги стоят себе, а мы слушаем, у кого и когда зазвенит колокольчик. Начинает уже припекать по-тихоньку, Васька морщится, снимает очки и трет глаза, а дядя Толя как-то тупо уставился на воду в одну точку. Мы уже около четырех-пяти раз делали "перерыв" - подходили к вещам и припасам, и я "начислял" им из фляги. На природе - хорошо.

Меня все никак не оставляет желание показаться более близким к рыболовной культуре, и я начинаю вспоминать мои детские походы на рыбалку. Сейчас я им расскажу и докажу, что я тоже уже давно рыбак. "А вот Федя, когда рыбалил со мной, знаете он чем рыбалил?" - начинаю я, вспомнив эпизод. Васька хмыкнул в ответ, а дядя Толя молчит. Смотрю я на него, ищу себе слушателя, а он спит оказывается. "Вот такая штука деревянная, небольшая, с выемкой. И вокруг деревяки леска намотана. Так вот Федя раскручивал леску, и бросал. И все", - говорю Ваське. "Донка" - безразлично отвечает Васька. - "Это донка. Сейчас так уже никто не ловит. Это тоже что спиннинг, только для тех, у кого спиннинга нет". 

Дядя Толя просыпается и говорит очень многозначительно: "Дааа. В этом году все рыбаки плакать будут. Все, конец рыбалке настал." - "Почему настал?" - Васька спрашивает. - "Ну Ачуры", - разъясняет дядя Толя с оскорбленным видом. - "Ачуры. В этом году все, конец рыбалке".

"А кто такие Ачуры?"  - спрашиваю я. "Что, не знаешь?" - говорит Васька. - "Ачуры - это Амуро-чукотское управление рыбой расшифровывается." - "Это все, это конец рыбалке", - убеждает нас дядя Толя. "Ачуры - это кто проверяет рыбаков, что они и как ловят; штрафануть могут, это против браконьеров" - поясняет Васька. "Какой там штрафануть, какой - браконьеров!" - возмущается дядя Толя. - "Говорю же тебе, всем рыбакам - писец!" 
Выпучив глаза, придав своему лицу вид особой важности, дядя Толя рассказывает:

"Ачуры подкрадываются к рыбакам незаметно. Подходят либо с берегу, либо подплывают на катере. Бывает, что с ними вместе егеря, менты или казаки. Первым делом они спрашивают - есть ли у тебя закон о рыбалке, ну - бумажка такая, где написано, сколько и какой рыбы можно ловить. Вот если у тебя ее нет, или бумажка у тебя за шнадцатый год, к примеру, и есть несоответствия - конфисковывают все. Все конфисковывают: снасти, улов, средства передвижения. И лодку, если на лодке, и машину - на которой на рыбалку приехал". Дядя Толя обвел нас победоносным взглядом. "Подожди", - говорит Васька. - "Если у тебя шамайку нашли больше двух голов - то да, там серьезно, но а остальное - как конфисковывают?". - "Я вам закон в следующий раз принесу, почитаете. Конфисковывают все, вплоть до транспорта. Это санкция такая. Это если у тебя несоответствие по закону о рыбной ловле. А если словил чего, вообще срок дают."

Я начинаю коситься на наш садок, вдруг там что незаконного мы выловили, а дядя Толя продолжал: "Вот если у тебя в садке. или в лодке, нашли хотя бы одного жереха - писец. Срок до пяти лет". - "Подожди," - говорит Васька. - "Если я рыбак-любитель, спортивная рыбалка на удочку, тогда как?" - "Срок!" - чуть ли не кричит дядя Толя. - "Закон принесу, там почитаете! Передавали по передаче, - санкция! До пяти лет!" - "Да на удочку если!" - кричит Васька. - "Не влияет!" - кричит дядя Толя. - "Хоть на телескоп!" - "Телескопичек сейчас нет нормальных" - говорит Васька.

Я решил сходить за флягой, а когда вернулся - друзья рыбаки разговаривали уже стоя. Васька кричал: "Я вот купил велосипед трехколесный. Приехал на рыбалку." - "Ну?" - кричит дядя Толя. - "Ну и поймал руками сома." - говорит Васька. - "Хрен ты его руками поймаешь! Он тебя либо сожрет, либо хрен ты его руками поймаешь!" - все громче кричит дядя Толя. - "Ну вот поймал я сома, так что Ачуры, велосипед у меня отнимут?" - спрашивает Васька. - "Отнимут. Закон такой! Отнимут сома, снасти, и велосипед твой. И пять лет дадут. Ну, как там судья решит." - объясняет дядя Толя. - "Да кому мой велосипед нужен? Он же детский, трехколесный!" - смеется Васька.

А мне тут пришла в голову мысль, и я ее - друзьям: "А что если рыбачить, ловить, а рыбу отпускать?". Меня не слушают; остановить их смогла только моя фляга, ну и ее содержимое - на "отчисление". Выпив, и закусив сосиской, дядя Толя и говорит: "А вот ты если с семьей там, с жинкой приехал - конфискуют и их". - "А дальше что? Куда их забирают, что делают, на каком основании?" - удивляюсь я. Васька смеется: "Хорошо бы, если б конфисковали. Был бы тогда и от Ачуров толк".    

"Вот вы вот тут все такие умные, а уже был случай. Ачуры догнали автобус междугородний, и сняли его с рейса. Поймали  рыбака - он выловил гибридоса больше положенного. Кинулись, хвать - а транспорта то и нет. Не могут конфисковать. Где машина, говорят. твоя? На чем приехал на рыбалку? А он им - а я на автобусе". Васька отошел от нас, видимо - захотел в кусты, а дядя Толя мне так доверительно сообщает: "Докладывай, говорят, какой и что за автобус тебя привез. Он им - так и так, такой-то номер, такой-то маршрут. Они - на трассу, догнали, с казаками, с пожаркой - остановили". Я не очень верю дяде Толе, хочу все разъяснить для себя: "Так а у водителя - график, пассажиры, автотранспортное предприятие. Как же так - сняли с рейса?" - недоумеваю. "Чего тут непонятного?" - недоумевает и дядя Толя. - "Санкция! Водитель вез на транспортном средстве рыбака, который нарушил правила! Все!". Тут я слышу шум шагов по траве - Васька возвращается. "А если рыбак с собакой приехал, Ачуры собаку тогда конфисковывают?" - спрашиваю. "Не...Собаку - нет" - говорит дядя Толя.

А шум шагов Васьки какой-то странный, такой объемный какой-то. Будто несколько человек идет. Оборачиваюсь - точно, наш Васька идет в сопровождении четырех людей в милицейской форме. Понурый Васька, печальный. Вижу - стоит на дороге вдалеке милицейский "бобик". Ну - все, Ачуры. Накрыли нас и конец нашей рыбалке. Лишь бы дешево отделаться, думаю, и чтобы все окончилось хорошо. Сердце начинает биться как-то ускоренно, а один из Ачуров спрашивает так бесцеремонно: "Сети, бредень есть?" - "Нет." - отвечает дядя Толя. - "Вот - только спиннинги, и вон там еще удочки". Второй Ачур спрашивает тоже каким-то неприветливым голосом: "Рыбец есть? Ловили рыбца? Что в садке-то?". Я и говорю правду: "Только бычок-цуцык, больше нет ничего". Третий Ачур уже в садок полез, а четвертый Ваську зачем-то придерживает.

Убедившись в нашей честности, Ачуры провели с нами беседу о новых правилах рыбалки, о допустимых поголовьях и необходимых документах, и уехали на своем "бобике". А мы стали "сматывать удочки", то есть - сворачивать снасти. Никому не хотелось уже рыбалить, и перед тем, как все погрузить в багажник и сесть ко мне в машину, друзья разлили друг другу остатки моей фляги и выпили. "Хорошая кстати идея", - сказал я, уже выезжая на трассу. - "Ездить на рыбалку на милицейском "бобике". Государственную машину государство у себя самого же конфисковать не сможет". - "Да, это масло масляное получается" - соглашается дядя Толя.   

Но мое знакомство с Ачурами на этом не закончилось. На той неделе, в воскресение, дядя Толя был снова на рыбалке, и наловил там много пеленгаса, в залив ездил рыбачить. Пригласил меня на вечер. "Чего", - говорит,- "завтра с утра рабочая неделя начинается, а сегодня на рыбалке был. Наловил пеленгасов, пожарю. Приходи, рыбки поедим. Васька обещал прийти, если не пьет где-то в другом месте." Долго не думая - быстро пришел я к дяде Толе. Открывает он мне дверь: в фартуке для готовки, с порога - из кухни, сильно бьет запах жареной рыбы. Пока рыба готовилась, дядя Толя суетился на кухне, и сообщал мне, что произошло нового, пока мы не виделись. "Ученые эти, которые законы придумывают, довели до того, что все, нет рыбы нигде!" - восклицает горестно дядя Толя. Я не понимаю о чем речь, и спрашиваю: "Какие ученые, какие законы?" - "Да вот такие вот хорошие ученые" - сокрушается дядя Толя. - "Постановили закон, что рыбачить нельзя, а сами то всю рыбу выловили. У них - приборы, карты, хрень какая нужно..." - "Так а законы какие? Те, которыми Ачуры пользуются?" - спрашиваю. А рыба на сковороде так и шкворчит. "А как ты думал?" - спрашивает дядя Толя. - "Простому рыбаку - ловить нельзя, ученые законы выдумали - и всю рыбу выловили и отдали своем женам. Они стоят - и на рынке торгуют". - "Жены ученых стоят на рынке?" - спрашиваю. - "Конечно! А как ты думал?" - начинает волноваться дядя Толя. - "Давеча захожу на базар. Смотрю - стоят жены ученых и продают маточника судака. Что же вы делаете, суки?! - кричу я им. После вас же, ****ей, сто лет рыбы не будет! Маточника выловили, вы что?!!!". Смотрю, дядя Толя весь красный уже. "А кто такой маточник?" - спрашиваю я, поскольку и правда не знаю. Дядя Толя выложил рыбу на большую тарелку, и объясняет: "Вот обычная рыба, что ловится, она вверху ходит. А маточник лежит в ямах, он не двигается, и мальков вынашивает, кормит и защищает. И вот они всего маточника и вытащили. Теперь сто лет рыбы не будет у нас". - "Понятно", - говорю. И сели мы есть рыбу.

Только посидели полчаса, как звонок в дверь. Дядя Толя удивился, кто бы это мог быть. А когда пришел с гостями на кухню, стало ясно, что это Ачуры. Не знаю, по запаху жареной рыбы ли они нас вычислили, или следили за дядей Толей, - но вот факт. Они на кухне у него и протокол составляют. Я - сразу не при делах, я гость в доме. Видя нашу жареную рыбу, шкуру, хвостики и плавники в масле, они на все это руками указывают и говорят: "Если это чехонь, то тут дело серьезное. Конфискация имущества, судебные разбирательства..." - "Пеленгас это" - тихим голосом говорит дядя Толя. Я вообще сижу молчу себе в уголке. Ачур главный и говорит: "Рыба-то жареная, ладно, да вот поголовье какое-то большое. Многовато будет. Где взяли?" - "Покупал" - говорит дядя Толя, а второй Ачур, что не главный, все записывает. "На рынке покупал" - говорит дядя Толя. - "Так", - говорит главный Ачур. - "А на каком рынке, у кого?" - "На том рынке где маточника продают" - говорит дядя Толя, а я боюсь за него. Поели рыбки, годиков на пять. Не дай Бог. "А фамилия Ваша - Кабанчук?" - рассматривает паспорт дяди Толи Ачур. - "Вот почему такая фамилия странная? Смотри", - обращается он к младшему, пищущему, - "Фамилия у него - не Кабанов, не Кабанин, не Кабанников, а вот именно Кабанчук, на "чук" заканчивается. Почему же? Что это за "чук""? Дядя Толя говорит - "Вот такая фамилия, что я сделаю. На "чук" оканчивается." Тут тот Ачур который пишет, и говорит - "А есть такие фамилии. Проверочное слово Чингачгук." - "Понятно." - говорит старший. И продолжает: "Тогда еще вопрос: вот есть такое генетическое заболевание: что дед, сын и внук - одинаковые с лица. Лицом не различаются. Это не вы? Это не у вас?" -"Нет, не у нас", - говорит дядя Толя.

В конце концов, Ачуры конфисковали у нас рыбу, и стали уходить. "Забрали рыбу жареную", - говорит дядя Толя, а я, ну чтобы знать, и в просак не попасть в следующий раз, спрашиваю у Ачуров уже на выходе: "Жареную - нельзя, а уху - разрешается?". Старший Ачур подумал немного, и говорит: "Вот по ухе распоряжений еще не поступало". И уходят они. Хорошо мы потом с дядей Толей посидели, без закуски.

А потом я их еще несколько раз видел. Ходят по рыбным магазинам, выспрашивают. Вот зайдешь за рыбой - видишь: Ачуры у прилавка, ну и сразу назад, на выход. Ачуры ищут кто тараньку продает, она запрещена, за нее - срок. Санкция, и закон новый вышел. Дядя Толя все забывает мне принести - показать, чтобы я прочитал. Что касается Васьки, второго рыбака и нашего друга - тот признавался потом, что ему все время кажется, что к нему на улице подходят Ачуры и припоминают ему какие-то прежние рыбные грехи. Ходит он теперь по одному и тому же маршруту, не меняет улицы, и старается время подгадать какое-то. Вот съездили на рыбалку.