Целинница

               
Гл.1  Целинница         
               Весенний день был солнечным,  ярким, сверкающим, казалось, что тепло  от солнечных лучей исходило отовсюду, оно обволакивало, нежило . 25 апреля. Самый  разгар весны. Галка стояла возле  старенького с облупившейся побелкой  домика, куда их с вечера заселили, и наслаждалась теплом, солнцем и великолепной синевой безоблачного неба. Травка возле дома уже начала робко пробиваться: тоже тепло почувствовала. Кругом лужи, но снег ещё задерживался в тенёчке, сугробы растаяли, но под мусором, много его скопилось за долгую зиму, тихонько таял лёд,  и, растекаясь ручейками, собирался  в лужицы. …
 Грустные  сугробы солнышку не рады,
Что ж, бедняжкам,  делать им?
Лишь тень для них отрада.
Но солнечные зайчики и в тени нашли,
 Ручьями говорливыми сугробы потекли…
            Галка часто, задумавшись, говорила стихами,  вернее, шептала их про себя, никуда не записывая. Строчки рождались и исчезали в ней, оставляя светлое чувство. Вот и  сейчас, подставляя лицо ласкающим солнечным лучикам, Галка про себя шептала наплывающие откуда-то строки.  Она стояла и думала: « Неужели под нею твёрдая земля? Неужели больше не будет постоянного покачивания, надоевшего душного вагона, наполненного запахами немытых тел, детских какашек, спиртного?  Кажется, всё. Это теперь наше место проживания, хоть бы последнее…».
            Вчера, после почти  2-хнедельного переезда  из Кировской области в Омскую,  семьи  переселенцев наконец -то  доставлены на место. Ехали на целину,  последним, так сказать, десантом. Завербовались  на целину после долгих размышлений, чтобы избавиться хоть чуть- чуть от нужды, которая стала в последние годы  больше походить на нищету. В общем, решили родители, хуже всё равно не будет!
            Если смотрели фильмы об известных всем годах прошлого столетия, то там часто показывали, как в вагоны, похожие на теплушки времён гражданской войны, загоняли семьи раскулаченных или признанных опасными для государства и отправляли на поселение  куда-то в Сибирь – матушку. Вот и семья  Галки  вместе с другими семьями, пожелавшими попытать счастья на этих сибирских землях, на так называемой целине, прославленной комсомольцами – целинниками, а позже и незабвенным товарищем Брежневым, или кто там за него мучился, сочинял его лозунговую «Целину», была  погружена, правда, уже  вовсе  даже не торжественно, а  как-то  обыденно,  в тесные,  душные  вагоны и отравлена бог знает куда, в какие дали - в неизвестность…  И  проводившие их товарищи с облегчением, что наконец-то эта тягомотина с отправкой закончилась, с чувством исполненного долга, с  явно отражавшимся  на лицах облегчением отправились в райком партии выпить по «чуть-чуть»  за новых искателей  чудес целинных, но, главное, за окончание этого  ура-патриотического события,  и, кажется, последнего. 
               Вагоны с переселенцами то и дело отцеплялись от основных составов  и отгонялись в какой-нибудь тупик, а поезд мчался дальше по своему расписанию  на восток. Через  какое-то время - а  время стоянки никогда никто не знал - их вагоны снова прицепляли после долгих согласований  к какому-нибудь  составу, следовавшему  в том же направлении, и все с обновлённой надеждой, что скоро закончатся их  мучения, радовались продолжению затянувшегося путешествия. Но  всего через несколько часов их вагоны снова отцепляли  от  очередного поезда и перегоняли в тупик. Надолго. И эта «тупиковая» жизнь становилась всё хуже. Продукты заканчивались. Теперь уже объединялись семьями, чтобы приготовить что-то  горяченькое.  А есть всё время хотелось. Это не дома: если проголодаешься, можно схватить горбушку хлеба,   размазать по ней растительное  масло и щедро посыпать солью, а потом слушать выговор от старших, что опять весь хлеб без горбушек. Договаривались, чья очередь готовить.  Детей посылали за щепками, хворостом для костра. Иногда мальчишки и девчонки, заигравшись, убегали далеко от вагонов, и тогда родители начинали  криком сзывать  их, беспокоясь, что вдруг объявят посадку – жили всё время в ожидании, но лучше сказать, на нервах. Но детям, особенно маленьким, нравилось бегать вокруг вагонов, играть в прятки,  скакать по шпалам, тянувшимся до самого края земли, до океана, наверное.  Кто-то с упоением считал  шаги, едва удерживаясь на узких металлических рельсах.  Шагали, раскинув руки для равновесия, соревнуясь:  кто дольше прошагает по рельсам, пахнущим  маслами, угольной пылью, неизвестными запахами дальней дороги, потому что тесные вагоны им уже надоели, хотелось вволю побегать «на улице».   
             Под весенним солнцем просохли  обочины вдоль путей, на  открытых   полянках уже начала зеленеть травка, и всё-таки открытое  пространство больше напоминало  осеннюю картину, если бы не яркое солнце и лёгкие облака на пронзительной синеве весеннего неба. Старая, высохшая, но почему-то  стойкая высокая трава безлико желтела повсюду, сквозь неё весело пробивалась молодая зеленая  травка. Деревьев у обочин становилось всё меньше. Но  утомлённым долгой дорогой людям было не до природных красот.  Они едва замечали, как постепенно, по мере удаления от их таёжных, вечнозелёных густых лесов, меняется природа, которая в этих краях казалась  безликой, скучной, но  одновременно с этим появилось ощущение пространства. Все знали, что ехали в степь, на целину.
                Галке с братьями совсем не нравилась окружавшая их природа. Они уже скучали  по густому можжевельнику  в конце их улицы Набережной,  по кустарникам, высоким соснам  и  елям, что окружали их поселок с  таким необыкновенно красивым названием — Белорецк, потому что стоял он  речке Белой, на берегу которой лесорубы когда-то и поставили первые дома. Но они уже далеко от их любимого Белорецка и сейчас понимали, остро чувствовали, как  люди устали, напряжены, иногда женщины начинали ругаться между собой, всё чаще покрикивали на детишек. Про людей с детьми, а у некоторых, как в Галкиной семье, были и младенцы, казалось, попросту забыли. И теперь они, объединённые поневоле, напоминали табор, но отнюдь не цыганский. Цыганский табор – это образ жизни, они  так живут: кочуя, останавливаются там, где им нравится,  поэтому и  песни колдовские от костров цыганских несутся и танцам отдаются со всей страстью! А  в переселенческом таборе думали только об одном: скорее бы закончилось это затянувшееся путешествие!  Многие уже жалели, что сорвались с привычного места, едут неизвестно куда. И ехать ещё неизвестно сколько.
Слава Богу, приехали! Хоть какая-то определённость.
Гл.2. Первое знакомство. 
              Галка, 14-летняя  девочка-подросток,  худенькая, невысокая ростом, всегда самая маленькая в классе, вечная замыкающая – расчёт окончен! - рыженькая,  даже веснушки  и те какие-то размытые, с  недлинными, но густыми тёмно - русыми волосами,  собранными в «конский хвост», страшно переживала  за завтрашний  день. Завтра ей предстоит знакомство с будущими одноклассниками, завтра – первый день в новой школе. Как её встретят? Какими будут новые друзья? А  в Белорецке остались девчонки, подружки её,  Томка, Галка, Люда. Как они там? Обещали писать.
             Она  стояла в расстёгнутом темном, стареньком, но аккуратном пальтишке, но ногах светло-коричневые, с желтоватым оттенком ботиночки, которые ей купили на «переселенческие» деньги и которые ей безумно нравились. Она боялась их запачкать, такие они были красивые и мягкие!  Но сейчас пройти, не запачкав их,  было просто невозможно: кругом лужи, в которых приветливо отражались облака и деревья, ну и лица заглянувших в эти лужицы.
             Галка наклонилась помыть свои ботиночки, вода была прохладная, но чистая:  подтаявший снег ручейками растекался, собираясь в лужи. Чья-то тень заслонила солнце, и сразу рукам как  будто стало прохладнее. Галка подняла голову, около неё стояла тоненькая светловолосая девочка, тоже невысокая, с двумя  толстыми  косичками. Девочка приветливо и с явным любопытством  смотрела на Галку. У неё были густые тёмные брови, выразительные серые глаза и  необычный вздёрнутый весёлый носик. Девочка наконец спросила:                -  Это вы здесь будете жить? А  как тебя зовут? Меня – Валя.  И, не дождавшись ответа, снова спросила:                - А ты в каком классе  учишься?
             Вопросы следовали один за другим. Галка, стесняясь, отвечала коротко и  продолжала старательно мыть свои ботиночки. Вода уже не была прозрачной, и желтенькие ботиночки уже были чистые, но Галка продолжала окунать ладошку в холодную лужу и  водить замерзшими пальцами по чистым ботинкам. Валя внимательно наблюдала за тем,  как Галка продолжает в холодной луже намывать свои ботинки, отвечает тихо,  почти  не поднимая головы, и её это насмешило. За время разговора с новой девочкой Валя узнала, что Галка учится без троек, в той школе была звеньевой. Ей это понравилось, она тут же рассказала, что она отличница, председатель совета дружины. И что Галка, если её посадят в их класс, может сидеть с ней, правда, она пока не одна сидит.
             Галка с облегчением  подумала, что теперь у неё появилась знакомая девочка,  которая ей  почему-то сразу  понравилась, и в школу завтра идти уже не так страшно. В школу с ней пойдёт только Валерка, ему в 5-ый класс, а Женька только осенью пойдет в 1-ый класс. Володя будет учиться в ПТУ, решил помогать родителям, хотя ему надо учиться, он самый умный в семье, все так говорят.
              Светлоглазая, приветливая девочка уже ушла, а Галка всё ещё стояла, любовалась деревьями, подступавшими прямо к их домику. Деревьев было много,  и  домишко их стоял среди деревьев как в рощице. Это были берёзы, одни берёзы.  Белые с тёмными вкраплениями, с прямыми  и искривлёнными стволами - только берёзы видела Галка и ни одного другого дерева. Прямо какой-то берёзовый рай! Это было очень необычно. Там, откуда они приехали, была тайга: сосны, ели, кедры, ну и, конечно, берёзы, осины, рябины… По пути в Любимовку, а именно сюда их «сгрузили» вчера,  встречалось множество  берёзовых рощиц с редкими  трепетными осинками. Трепетные…слово-то какое приятное, душевное. Трепетными  их  называла,  кроме  поэтов,  и  Любовь Алексеевна, её  любимая учительница по литературе и русскому, теперь уже прежняя. Она объяснила однажды, что если прислушаться, то можно различить, как трепещут, шуршат даже при слабом ветерке листочки  осины,  они плотные и сухие, эти осиновые листья, в них мало влаги, потому и трепещут. Но сейчас  листвы  вообще никакой нет, только - только почки начали лопаться,  и  из них появляются клейкие, такие трогательные зелёненькие  стрелочки - листочки.  Галке нравилось рисовать  такие веточки с едва проклюнувшимися листиками. Она всегда рассматривала эти веточки, осторожно притрагивалась  к клейким  нежно- зелёным листикам, ей нравился их чуть горьковатый лесной   запах.  Так они пахли только весной.
Гл. 3. Первое знакомство с одноклассниками. Отомстила!  Причёску пришлось поменять.
                Школа была совсем маленькая, с небольшими окнами, тоже побеленная, но аккуратно, сразу видно, что подбеливают её  гораздо чаще, чем дом, где им, наверное, придётся жить. В кабинете директора школы долго объясняться не пришлось. Родители  в школу не пошли,  Валера и Галка сказали,  что сами не маленькие, дойдут: идти-то всего 5 минут напрямки. Документы посмотрели и сказали, кто в какой класс идёт.  Завуч вызвала классных руководителей и попросила представить новеньких ребятам. Галка попыталась спорить, что она хочет учиться в 7б, т.к. там она училась  в «б» и не хочет принципиально идти в «а». Всем известно, что между «ашками» и «бэшками» вечная война.  Но ей терпеливо объяснили, что в  «а»  учатся любимовские ребята, по месту жительства, а в «б» - собранные из разных окрестных деревень, некоторым, в распутицу, даже приходится  ночевать у знакомых, и  что лучше учиться с любимовскими, а друзья скоро появятся. Убедили!
                Возле класса, куда привели Галку, уже толпились самые любопытные, многим не терпелось узнать, кто у них будет учиться. Первое, что  увидела Галка, когда зашла в класс, это низкие потолки небольшого класса, много маленьких окошек и…очень высоких девчонок, настоящих взрослых девушек…там,  в  их прежней школе, в её прежнем классе, таких высоких и стройных девчонок не было. Может, они старшеклассницы  и  зашли просто из любопытства на новенькую поглядеть? Потом увидела и Валю, которая уверенно, улыбаясь, подошла к ней и, как со  знакомой,  поздоровалась.
                Долго решали, куда, а вернее, с кем посадить новенькую. Юрка Баганец, как потом Галка узнала, черноглазый, вертлявый мальчишка, прилипчивый и, главное, хвастливый,  категорически заявил, что с новенькой не сядет, она ему не нравится. И рыжий мальчишка, это был Шурка Лисин, завопил, что тоже ни за что не сядет с ней, она ему тоже не нравится. Хоть бы уж он помолчал:  рыжий- прерыжий, к тому же отвратительные жёлтые зубы, и даже, кажется, на зубах  веснушки! Вот, урод!  Впрочем,  нет,  природа знает, что творит. Вот и  фамилия Шуркина  - Лисин – тоже оправдана, ведь лисы, в основном, ярко – рыжие. Наверное, много поколений  подряд дети  рождаются у них рыжие, поэтому и Лисины.
                Вот и с ней природа намудрила, не в её пользу. Галка знала, что не красавица.  В 14 лет это уже осознаётся  по-другому, это уже тревожит, волнует, хотя ещё пару лет назад это ей было безразлично, об этом она даже не думала. Но теперь её стали злить эти размытые по лицу  веснушки, маленький рост, какие-то невыразительные глаза – всё раздражало, портило настроение, и тогда находилось единственное спасительное средство – книги, стихи …Но маленький рост в той школе  устраивал её,  тогда Галка занималась в кружке акробатики,  и  её легко было держать на верхнем этаже пирамиды, которую по задумке тренера выстраивали высоко, под потолок, и даже иногда из зала её тоненькую лёгкую фигурку не видно было из-под верхней  занавеси сцены. А теперь она опять будет замыкающей на построении в спортзале. Она снова ниже всех. А Валюшке  Погребняк, так звали  девочку, приходившую познакомиться с Галкой, это как раз понравилось, теперь не она будет чеканить на физкультуре: «Расчёт окончен!».
                Но все эти мысли посещали Галку время от  времени, когда она уже освоилась в классе, к ней привыкли. На первых же уроках её проверяли все учителя, Галка не терялась, оценки были отличные. Не напрасно она, как только не надо было гоняться за Женькой, искать его  по вагону или успокаивать часто плачущую Наташеньку, ей не было и года, садилась за учебники: 4 –я четверть уже началась, а они все ещё ехали и ехали и  всё никак не могли приехать. А  старший брат приступал к любимому занятию: спрашивал даты, имена из его любимой истории, задавал вопросы по географии, он  и географию очень любил, а потому и гонял её по странам-континентам. А иногда на спор – кто лучше? - они рисовали контуры материков, стран, морей и островов, озёр или изгибы рек, а ещё брат  мог задать провокационный вопрос, вроде: «А что такое пакзотика?»  и  весело смеялся, когда его младшая сестрёнка с умным видом начинала объяснять, что  «пакзотика»,  как ей кажется, что-то вроде экзотики, но … тут Галка окончательно запутывалась – она не хотела сдаваться, стыдно  было от того, что Вовка знает, а она – нет. Брат был доволен: подловил - таки сестру: никакой «пакзотики»  вовсе и не существует!
                Наконец всё же  нашлось место, всё-таки рядом с Шуркой Лисиным за первой партой, у самой доски. Ну, ничего, долго с ним она сидеть точно не будет! «Не нравится  она»… А уж он – то ей как … нравится!!! И учится Лисин  плохо.  Но скоро этот рыжий мальчишка понял, что ему даже повезло, что Галку с ним посадили, и теперь не выгоняет её с парты, а нахально «пасётся» в её тетрадях. Если соседка  не даёт списывать, локтём подталкивает,  пристаёт, даже на переменах, И всё время смеётся, показывая свои гнилые,  в  «веснушках» зубы!   Нет, надо с ним что-то делать. Последней каплей стало то, что этот «рыжий  лис» загнал Галку в угол и решил проверить её бугорочки! Отбиться, конечно, Галка отбилась, пнула его пару раз со всей силы,  да так, что он взвыл.  Но этого  было недостаточно, чтобы Шурка отстал. И Галка продолжала думать,  как сделать так, чтобы этот рыжий отстал от неё раз и навсегда.
                Через несколько дней  девчонки пошли в теплицу, чтобы приготовить землю для высадки рассады в грунт. Галка с удовольствием работала с Валей на пару. В теплице было душно от тёмной земли, от старых перегнивших корней, хотя теплицу и раскрыли, но непривычно сильно после долгой зимы пахло землёй.  Надо было вскапывать и рыхлить землю, выбирать остатки прошлогодних растений, а высаживать рассаду  из  бумажных кулёчков, которых здесь было множество, придут другие девчонки. Работать в теплице ей  понравилось.
                Скоро конец урока. Осталось  очистить от старой травы самый  дальний  уголок. И вдруг Галка, разгребая землю, наткнулась на что-то шевелящееся и мягкое. Это было мышиное гнездо. Мышь, вероятно,  убежала, как только услышала голоса в теплице. Сначала был испуг, но потом Галка разглядела целый клубочек розовых  голеньких малюсеньких мышат. Этих мышат увидела и  Валюшка, которая брезгливо посмотрела и предложила взять их лопатой и отнести в ведро с водой и там утопить.  Валюшка отошла, видеть этот шевелящийся розовый клубок было неприятно.  И тут, ничего не говоря Вале, Галка взяла лежавший  клочок бумаги, из которого делали кулёчки – стаканчики для рассады, свернула бумагу в кулёчек и, еле сдерживая дыхание от неприятного ощущения голеньких, шевелящихся мышат, сложила их в кулёк. И положила в карман.  Но вот и звонок! А как только урок окончился, Галка бегом направилась в класс.
                Она несла кулёчек с голыми, слепыми  мышатами и чувствовала, как  они шевелились и попискивали, и  чувство омерзения было настолько сильным, что от шевелящихся  в бумажном кульке голых существ Галку чуть не вырвало, но желание отомстить было сильнее, поэтому она выдержала и  принесла этот живой кулёк в школу.
                Мальчишки уже носились по классу. Рыжий  Лис  стоял у доски и что-то оживлённо рассказывал мальчишкам. Он не смотрел в её сторону, но ей показалось, что  рассказывает он о том,  как проверял её, Галку, на «созрелость». Мальчишки  весело смеялись. Может, совсем и не о ней рассказывал, но такая  противная у него была  ухмылка, что Галка сделала  то, что хотелось сделать, решение пришло в теплице мгновенно: она подошла сзади к Шурке, отогнула ворот рубашки – и  забросила туда, за шиворот, этот шевелящийся кулёк с голыми мышатами.
                Никто поначалу  не понял, почему Лисин стал вдруг вопить, дергаться, извиваться, потом сдёрнул с себя курточку, задрал рубаху, и тут все увидели, как из-под рубахи, со спины,  на пол стали падать розовенькие голые существа и, беспомощно попискивая, начали расползаться. Галка не видела продолжения, она с  независимым видом вышла в коридор и  оттуда слушала вопли Рыжего и хохот всего класса. Она не раскаивалась в своей выходке: её очень сильно оскорбил мальчишка, который был ей неприятен  с самого начала.  Нечто подобное было, кажется, в 5 классе, когда соседский мальчишка, переживавший  подротковый гормональный  взрыв, тоже пытался, обхватив сзади сестрёнку друга, надеялся что-то почувствовать под руками, но был явно разочарован. Тогда Галка сначала не поняла  в чем дело, поэтому и особого оскорбления не почувствовала, но беспокойство, какого раньше не испытывала, проскользнуло в ней, и  каким-то образом до неё дошло, что об этом никому нельзя рассказывать, особенно брату. Но сейчас - другое дело. Галка отлично понимала, почему взвизгивают девчата, когда их прижимают к стене мальчишки. Высокие, с развитыми формами девушки, которые,  как оказалось, всё же учились в 7а,  были  украинских кровей, поэтому, хоть небо над ними и  не  украинское, тёплое, а, наоборот, холодное, сибирское, всё же они созрели гораздо быстрее, чем остальные девочки в классе.  А мальчишки тоже ведь потихоньку взрослеют, и  их интересует уже совсем  по-другому противоположный пол.
                Галку не стали никуда вызывать, потому что классная узнала самая первая, как и положено всем классным дамам быть всегда в курсе школьных событий, а может, Лилька, дочка её, учившаяся с ними, рассказала, но  пришлось Клавдии Петровне рассказать о причине своей жестокой выходки. И неожиданно классная дама сама отчитала Рыжего.  Удивительное дело, но больше никто не задевал Галку, как-то сразу приняли её в коллектив, никто больше не пытался узнать, насколько созрела девчонка. А   от Лисина её  уже на следующий день пересадили к  Валюшке Погребняк, с которой Галка и просидела до самого выпуска из школы и с которой они  остались подругами на долгие годы. Вот так не совсем обычно, вошла Галина в новый коллектив. Но на этом её  приключения не окончились.
                Несколько дней Галка проходила со своим хвостиком, который  гордо назывался «конским хвостом». Ни у кого  в школе такого хвоста не было, и можно было бы и дальше «потряхивать» гривой, пардон, хвостом, но приключился, как говорится, полный  облом!!! Через несколько дней ещё одна косичка была расплетена и завязана высоко на затылке хвостом, который был гораздо длиннее Галкиного, потом ещё один…И когда на свою косичку посягнула Таня Долиненко, а затем и её сестра отказалась заплетать косу, тут уже нужно было срочно принимать меры! И на уроке биологии, кажется, тогда в  7-ом классе изучали зоологию, мадам Долиненко, учитель и  мамочка в одном флаконе, громким, не терпящим возражения голосом, надо сказать, что она почти всегда так и разговаривала, велела  Галке встать. И началось!!! Оказывается, в школе принята только две формы прически – короткая и косички.  Две или одна! Хвост – это возмутительно! Немедленно его убрать! Напрасно Галка, уже со слезами на глазах, пыталась объяснить, что ей недавно перед поездкой, подрезали волосы, они густые и ещё не отросли, поэтому  косички не заплетаются… Пришлось от «хвоста» отказаться.
                С трудом Галка по утрам заплетала  малюсенькие косички, перехватывая их туго ленточкой. А обе дочки  учительницы биологии стали носить «конские хвосты», и никто, тем более мамочка – учительница, не мог заставить их сменить причёску. Так  в Любимовской школе появился, или стал разрешённым, 3-ий вид школьной причёски – «конский хвост»! А Галка от обиды перестала собирать волосы на затылке в хвост, уже можно было похвастаться приличной косой, но Галка в школу всегда заплетала две косы и укладывала их «крестиком», выставляя банты. И  от банта Галка смогла отказаться только после первого курса института, когда наконец этот школьный бант ей самой показался смешным. Она была  просто скромной студенткой, она тогда даже не слышала имени Ирины Одоевцевой, поэтессы, сказавшей грустно:
Ни Гумилёв, ни злая пресса
Не назовут меня талантом,
Я  просто маленькая поэтесса
С огромным бантом.

Гл.4  Переезды в пределах Любимовки.  Мама и её огород
                Постепенно переселенцы налаживали быт. Из  «мазанки», в которой протекала крыша и была неисправная печь, семья переехала  в другую, центральную часть Любимовки, где была контора  и где выстроились в 2 ряда кирпичные двухэтажные дома, квартиры в которых были  двухуровневые: кухня – на первом, спальни  -  на 2-ом этаже. Но  на 2-ой этаж вела немыслимо крутая лестница, как будто просто  взяли и  приставили лестницу ко  второму этажу, затем прибавили еще метр - полтора и начали возводить ступеньки. Сюда и поселили Галкину семью. Сначала было интересно, ребятишки весело взбирались по лестнице, потом сбегали вниз. Но была и годовалая Наташка, которая только недавно начала ходить, она тоже пытается забраться на ступеньки, вот от неё и  перегородили лестницу. Но и самим родителям взбираться  и спускаться непривычно  трудно: слишком крутой подъём.
                Жить в селе, но  как будто в городской квартире,  с многочисленным семейством, которое надо было кормить, было невозможно, а на одну картошку, посадить которую можно было за селом на выделенном участке, прожить тоже было  нельзя.  По этой причине уже переехали в Андреевку, которая находилась в 18 км от Любимовки, в степи,  и которая больше напоминала целину, на которую и ехали в эшелоне земляки белореченские,  Липатниковы.  После нескольких «походов» с очередным прошением о переселении на «землю», всё-таки просьбу  уважили  и нашли  на крайней,  зелёной, чистенькой улице, носящей имя любимого Галкиного писателя Гайдара, маленькую, двухкомнатную  квартиру в доме на 2 семьи.  Через низенький забор из штакетника можно было общаться с соседями Нефёдовыми.  Алексей Павлович работал агрономом на 1-ом, Любимовском отделении, жена его  преподавала в начальной школе, а  в будущем  учительница младшего  брата Жени. Их сын Саша – ровесник Жени, они и учились потом в одном классе, а старшая дочь Галя была всего на  год старше Галки, но они  с  ней  не общались совсем.  Впрочем, общались они  с  соседями  только по необходимости.
                Квартира была старая,  маленькая, очень тесная  для их  большой семьи, требовала ремонта,   но не это было главное, а  главным было то, что  там  была хорошая, мягкая земля, а уж  как распорядиться ею  Галкина мама знала. Так что весна закончилась посадкой картофеля на приусадебном участке, соседи поделились остатками рассады капусты, помидоров, где-то мама раздобыла семена огурцов, моркови, посеяла лук - сеянец на перья, немного, но и обычные  луковицы были высажены на грядке. Наверное, ни одна хозяйка с такой любовью  не занималась своим  огородом,  с каким  удовольствием  мама Галки разминала каждый камешек, вырывала едва не каждую травинку, появившуюся на грядке. И грядки у них были особенные,  не как у соседей, а такие, как это делали на Урале: высокие, тропки между грядками хорошо утоптаны, чтобы удобно было работать с рассадой.
                Родители сразу устроились на телятник, часто отец заменял мать, работая за двоих, чтобы огород  «заработал» на семью. И  он заработал!  Редиска была лучшая на их краю! Её всё  время подсаживали, и она была всё лето, рано начали выдёргивать и тоненькие хвостики   морковки, а уже осенью   в стареньких  кадушках, тоже принесённых  от соседей, квасили капусту, солили огурцы и помидоры. Всё это опускалось  с великой осторожностью в глубокий  погреб, выкопанный раньше бывшими жителями, а  потом подправленный отцом и старшим братом Володей. Всю зиму на столе была картошка во всех видах, а к ней понемногу, чтобы хватило до конца зимы, выставлялась самая вкусная, хрустящая капуста, твёрденькие, и тоже  с хрустом,  огурчики, полусладкие красные и зеленые помидоры. Были и солёные грибочки,  тоже по-особому засоленные. Так солить умела только мама!!!
                А на зиму  в кухне были развешаны и сухие грибы, и сушёные ягоды на случай болезни. Галкина мама удивляла соседей тем, что была неутомима: успевала и на огороде, и  лесок  с утра пораньше обежать, и за ягодами тоже первая успевала. А ещё мама Галки  прославилась  своим ядрёным и вкусным квасом, который заменял в семье чай, компот, молоко. Квас был настолько отменным, что о нём от соседей узнали в селе многие, и когда у кого-то намечалось семейное событие -  свадьба,  проводы в армию, возвращение из армии, юбилей – заказывали квас флягами.  А ещё время от времени на столе появлялись шаньги, вкуснейшие большие ватрушки с картофелем, по удмуртскому рецепту, и которые пекут в русской печи, а так как  печь у них была обычная, то  мама приспособила сь время от времени использовать и её в качестве русской: после того, как протопили, в маленьком  противне  ставили в печь шаньги, и румяные, аппетитные, прямо на противне, ставились на стол. Вкус маминых шанежек помнится и сегодня. И только  жена брата научилась их печь так, как пекла их мама.
                Заказывали Любе, так звали маму Галки, пошить бурки  из  старых телогреек, их она научилась шить ещё в молодости, когда ей досталась от сестры старая зингеровская машинка, которая брала даже кожу. Бурки из телогреек под калоши получались аккуратные, поэтому заказов было много.

Гл.5 Грустная глава. И вот приехала бабушка
                Беда приключилась позже, когда стали жить более-менее размеренной жизнью, хоть с трудом, но на жизнь стало хватать. И вот к ним снова, в очередной раз, приехала Галкина бабушка. Ей  было уже за 80 лет, и её  за склочный характер, не могла долго выдерживать её старшая дочь, успешная женщина, врач - окулист, имевшая единственного и неповторимого сына Володю, которого, как выяснилось, тоже «достали!» придирки и вечное ворчание бабушки.  А ещё с возрастом бабушка стала всё чаще скучать по родному удмуртскому  языку и говорила на удмуртском  даже тогда, когда у тётки были гости, и тётю  Наташу  это очень напрягало, они стали всё чаще ссориться. И  тётка, богатая, по меркам матери, время от времени присылавшая своей многодетной сестре неплохие посылки, может, чтобы совесть успокоить, потому что  в который раз уже тётя отправляла  свою матушку к младшей, по матери,  сестре, снова отправила матушку свою к сестре. 
                Бабуля уже пару раз по несколько лет жила в семье Галки, где ей совсем не нравилось жить, так как у младшей,  многодетной дочери жилось всегда бедно и стеснённо.  Вот поэтому  мать,  да что греха таить, и всех в семье,  приезд бабушки теперь уже в Сибирь,  не могло обрадовать, потому что теперь из двух комнат одна, маленькая, снова была отдана вечно недовольной бабушке, а в другой  надо было размещать на ночь 8 человек!  Бабуля с первых дней начала высказывать недовольство, ругать  дочь да и зятя за переезд в Сибирь, за то, что родили Наташу, последыша,  «когда этих прокормить не можете»…. Мать Галки  от её ворчаний стала всё чаще уходить к чувашке Варе, жившей через двор, и  у которой самогон водился всегда.  Галкина  мама и раньше любила поддержать компанию, но с переездом на «целину», с постоянными заботами о хлебе насущном, об огороде, о том, как одеть и обуть  к школе эту ораву,  как к зиме  им что-то тёплое  справить, она совсем забыла о горячительных напитках, позволяющих расслабиться, забыть на время о нужде, которая всё время плетётся за ними, как бездомная собачонка.  Но вот приехала мать, которая всю жизнь только и знает,  что пилить  неудачницу дочку. Ну не приезжала бы, ведь и детей, родных внуков, тоже не любит!
                Галке приходилось теперь всё чаще всю работу по дому брать на себя. Наташку  тоже  оставляли на неё.  И сестрёнка  Валя была маленькая, 6-ой год всего. А мама всё чаще приходила от соседки навеселе. Галка сердилась, начинала выговаривать матери, потому что уставала следить за младшими, готовить еду, если ничего не оставалось с утра, наводить порядок в доме – это была её обязанность уже несколько лет, она от этого не отказывалась, но ведь надо было и уроки готовить, а учиться Галка любила. В школу ей нравилось ходить, появились девчонки, с которыми ей было интересно,  а ещё она очень подружилась с Валюшкой Погребняк.

Гл. 6   Валюшка и её семья. Милая Александра Григорьевна.
                Наконец наступили каникулы. Галка часто вечера проводила с подружкой. У Вали  тоже была большая семья, и их  с родителями было 7 человек, почти как и у Галки, и им тоже жилось непросто. Но  семья  у Вали была очень дружная,  у них всегда в доме звучал смех:  шутил и отец Вали, Михаил Евдокимович, и  мама Александра Григорьевна, которая всегда с улыбкой хлопотала по дому, шутил постоянно и Валерик, младший брат Валюшки, и Коля, старший брат,  но его Галка всегда стеснялась и почему-то ей хотелось, чтобы Коли не было в хате, когда она придёт к подружке, робела необыкновенно, когда видела его. Всегда находился смешной случай из школьной или из взрослой жизни, который поднимал настроение всем.  Кажется, что шутили все, от  мала до велика, только Галинка у них была серьёзной и спокойной, а  стеснительной, но  такой же  улыбчивой девочкой   была самая маленькая, Танечка.   Шутки  Валиной мамы  звучали постоянно, хотя,  как в любой большой  семье, забот хватало. Галке  казалось, что она  никогда не видела Александру Григорьевну серьёзной,  она даже выговаривала детям, когда сердилась за что-то, с  шутками, с улыбкой, казалось, что глаза её всегда смеялись.  Она понимала детей, они отвечали ей любовью,  хотя  мамочка Вали  так иногда вышучивала провинившихся,  что   тот, кому это адресовалось,  не знал, куда деваться от стыда.  Любви Александры Григорьевны  хватало на всех, кажется, даже на друзей сыновей и дочек,  Их дом был очень гостеприимный, поэтому за столом редко сидели только  Погребняки.
               У них было большое хозяйство, так казалось Галке, может, потому что  была  у них и  основная на селе  кормилица – корова.  Все помогали управляться по хозяйству, у каждого были обязанности.  А иначе и быть не могло: Александра Григорьевна не была домохозяйкой при большой семье, она работала в школе секретарём, и  школьникам она всегда нравилась своей добротой, улыбкой и  шутливыми замечаниями. Она  могла сама с проказниками разобраться, не докладывая директору.  А Михаил Евдокимович работал шофёром,  часто с работы приходил уставший, и Галке было всегда и интересно и любопытно наблюдать, как  запылённого, уставшего «кормильца и поильца» встречали  на пороге дома с шутками, но одновременно с нескрываемой заботой.  Михаил Евдокимович  умывался, переодевался в чистое белье, успевал так же шутливо отвечать на  добродушные подтрунивания  жены своей Александры Григорьевны.  Ему нравилось вечером возвращаться в дом, где ждёт его большая дружная семья, где о нём всегда думает и беспокоится любимая жена его Александра.
                За их гостеприимным столом хватало места и подружке  старшей дочки и «женишкам» Валюшкиным. И   шутливые разговоры в адрес «женишков» не обижали их, а, наоборот, располагали к доверию. Александра Григорьевна всегда была в курсе дел  своих девочек.  Надо сказать, что и «женишки» были также с ней откровенны и  принимали шутки на свой счет каждый по-своему, но без обид. Санька  и сам был мастер на «разводы»,  а  коренастый крепенький  Пальгов краснел,  прятал глаза, часто не знал, куда деваться от шуток, которые сыпались на него со всех сторон, но продолжал упрямо добиваться Валюшкиного расположения. Но куда ему  было против  лёгкого на язычок  Краснова Саньки, извечного шутника,  по- спортивному подтянутого,  к тому же  великолепного танцора, особенно в паре с сестрёнкой — близняшкой.  Может,  именно его умение шуткой ответить на любое шутливое замечание Валюшкиной мамочки и помогло ему очень быстро найти общий язык со всеми в многочисленном семействе подруги и, в первую очередь, с Александрой Григоьевной.
                А  Галка пыталась найти ответ на вопрос, почему ей так уютно в доме своей лучшей подруги, а когда поняла, ей стало грустно и обидно: в её семье  нет согласия, нет той теплоты взаимоотношений по известной причине...

Гл.7  «Миша, я тебя люблю»
                Александра Григорьевна как-то особенно тепло относилась к Галке. А  Галке как раз и не доставало этой самой теплоты. Галка так и не  смогла  примириться с тем, что мама её  всё чаще и чаще  была навеселе, хотя   и  пыталась  скрывать свою слабость.  Но когда  мама  уже  совсем не могла бороться с соблазном выпить  и все узнали об этом, чувство неловкости, стыда постоянно преследовало Галку. И хотя ей  было хорошо в дружной, весёлой семье, где очень бережно относились друг к другу, где уважение к родителям, которых дети называли на «Вы», было главным в семье,  Галка всё реже стала приходить к Валюшке, находила причины, чтобы не заходить, и прощалась  с подругой  у калитки. Это чувство постоянно угнетало её, так  как это было похоже на то,  как присесть ненадолго, пока не прогонят, к чужому костру.   И этот мучительный стыд за то, что мама стала всё чаще прикладываться к рюмке, Галка испытывала всё чаще, и этот стыд уже  не мог примирить самых родных людей  и потому отдалял  их. 
                Александра Григорьевна не раз, как собственную дочку, предупреждала подружку дочери, чтобы была осторожнее в выборе друзей, а вернее, подруг. Она, узнав, что Галка стала часто забегать к Нине Майоровой, которая никак не могла разобраться с мужьями - любовниками и очень просто смотрела на отношения между мужчиной и женщиной, и к тому же пыталась эту свободу проповедовать и своим молоденьким подружкам, строго поговорила с  Галкой. Но та и сама начала понимать ненормальность такой дружбы и  поэтому  как-то быстро и легко  забыла дорогу к молодой женщине, которая, видимо,  тоже испытывала потребность в подругах, чтобы было с кем  поговорить.
                Нина жила недалеко от Валиного дома, поэтому  однажды, когда девчонки проходили мимо её дома, Нина  чем-то зазвала девчонок  к себе в гости. Валюшка только однажды побывала в её доме, так как Александра Григорьевна строго-настрого запретила дочке заходить даже во двор к веселой чувашке, а Галка несколько раз была у этой  независимой весёлой женщины, но  ни разу при ней никого,  кроме её Миши, бывшего мужа, не было.  Но признаться, сначала Галку заинтересовала смелая наколка на тыльной стороне правой  руки Нины. Ярко – синяя, безобразно жирная наколка сообщала: «МИША, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ». И эта наколка на руке кудрявой, белокурой молодой женщины, а Нине было  тогда 22-23 года, как будто притягивала Галку, и ей  всё время хотелось спросить, как Нина могла решиться на такую надпись на руке, если с Мишей она больше не живёт, и даже иногда позволяет себе вольности  с другими мужчинами? Но, удивительное дело,  Миша, которого она любит, согласно наколке, продолжал  её ревновать, хотя они в разводе, и как только выпьет, кажется, ноги сами несли  его к Нине. Они начинают ссориться, драться,  она снова его выгоняет, но он снова и снова приходит, как будто эта синяя наколка на руке его бывшей жены заколдовала  его,  и эта взаимная сумасшедшая тяга будет продолжаться бесконечно, синяя выразительная надпись как будто соединила их навечно.  И они  в конце концов снова стали жить вместе, как говорят в подобных случаях, они сошлись и уехали куда-то на юг Тюменской области.

Гл. 8 Дружба  и долгие провожания. Работа как у взрослых
                Галка очень сдружилась с Валей. Что-то их соединяло помимо школьных интересов, какая-то невидимая нить, которая держит крепко, не рвется даже при каких-то внезапных колебаниях, рывках. О чем можно бесконечно говорить при встречах двум подружкам, причём едва ли не каждый вечер? Но они говорили, смеялись над своими приключениями, рассказывали какие-то истории, потом провожали друг друга. Эти провожания затягивались, становились всё продолжительнее по мере того как они взрослели, переходя из класса в класс. Они  договаривались расстаться на середине улицы, возле дома Радченко, Радченковых.  А так как  жили подружки на противоположных краях улицы,  то сколько раз за вечер проходили они эту улицу туда и обратно, трудно сказать, но дойдя до середины, они снова что-то вспоминали,  и снова начинался разговор.  Потом кто-то из них говорил, что проводит до дома, и они шли в очередной раз на другой конец улицы, пока не спохватывались, что уже поздно и в самом деле пора расставаться.
                А ещё Галка от Валюшки училась петь. У неё был абсолютно не развит музыкальный слух.  Смешно вспомнить, как заливалась горючими слезами маленькая девочка – первоклассница, когда не смогла правильно спеть незатейливую новогоднюю песенку «В лесу родилась ёлочка», и её не взяли в хор. Она  тогда  спряталась за портьерой в клубе, где проходило прослушивание, и горько плакала, не могла понять, как это нет слуха? Она же слышит, как поют, и если поют неправильно, то она это слышит, но когда ей хочется поправить и спеть правильно, то сделать этого  не может, и когда сама поёт неправильно, тоже ведь  слышит!  Но почему тогда не может  правильно петь? И уже тогда, в 1-ом классе, обиженная девочка (на кого обижалась, почему,  она и сама точно не знала, но, наверное, всё-таки потому, что её  не взяли в хор) решила научиться правильно петь. Она погромче  включала радиоприёмник, когда шла «Пионерская зорька», и  пела, а точнее сказать,  орала  вместе с радиоприёмником все детские песенки, а так как эти песенки звучали каждое утро, то и Галка старалась «проорать» их вместе с радио. Хорошо петь она так и не научилась, зато все песни детские знала наизусть, а в любимых, когда пела, почти не делала ошибок. А с Валюшкой петь хотелось, она пела хорошо, и когда Галка фальшивила, то Валя над ней не смеялась, а иногда поправляла, но не обидно, потому и пелось весело. Галка пела за Валей, уже не кричала, как в детстве, а прислушивалась к подружке.  «На тебе сошёлся клином белый свет…», «Хали –гали», «Рулатэ», «Нас качало с тобой качало…» Эти и другие незатейливые песенки, пропетые по нескольку раз, поднимали им настроение,  и  они расставались, чтобы завтра снова встретиться.
                А потом заболела сестрёнка, кажется,  что-то с почками было. Сначала она с матерью лежала в больнице, потом надо было  пролечить  её в  санатории, который находился в Маяке,  в 15 км от Любимовки.  И в санаторий с маленькой Наташкой, которой лишь месяц назад исполнился годик,  пришлось поехать Галке. Почти месяц, 24 дня, старшая сестра терпеливо ухаживала за младшей  сестрёнкой, помогала делать процедуры, поить её противным рыбьим жиром, профилактическим   средством  от рахита, и который  упорно  отказывалась  пить сестричка, тогда приходилось поить насильно, зажимая ей носик.  Галка делала ей  гимнастику и водила по зеленой шелковистой траве  между берёзками в саду детского санатория. Этот санаторий  стал санаторием и для Галки, потому что как только Наташка засыпала, а после прогулок уже почти выздоровевшая младшенькая спала хорошо, Галка брала книжку и выходила в сад. И только там, под белыми берёзками, Галка отдыхала. Каникулы проходили без неё. Но здоровье младшей сестры важнее – это Галка и без напоминания  знала.
                А следующее лето Галка работала. Сначала её взяла с собою мама обмазывать телятник. Работа была не очень трудная, надо было брать раствор – смесь навоза, глины и воды – и бросать на стену, чтобы комок прилип, а потом аккуратно, но сильно  растирать. Работали в рукавицах, но рукавиц маленьких не было, и скоро Галка  забросила  рукавицы, которые ей только мешали, и стала работать  уже голой рукой, так было даже удобнее, но  дня через 3 рука правая  воспалилась, видимо, в  трещины попала грязь. Через пару дней стало лучше, повязку сняли, а Галке неожиданно предложили поработать нянечкой в детском саду. Полмесяца Галка убирала со столов, мыла посуду, делала уборку в помещениях, а потом, видя, как ребятишки её слушают, крутятся возле неё, заведующая предложила ей поработать, если получится, воспитателем на средней группе. Получилось. Галка проработала ещё месяц воспитателем,  и очень гордилась тем, что ей, 15- летней девочке, доверили деток. Она водила детей по окрестностям, которые изучила ещё прошлым летом. Вместе с детьми она плела венки из цветов, собирала на полянках землянику, читала им стихи детские, пела знакомые детские песенки, которые «изучала» по радио, вместе с детками сочиняли сказки о кузнечиках, стрекозах, гусеницах, которые превращаются в красивых бабочек. Но всё это было на следующее лето. А остаток этого лета Галка посвятила изучению окрестностей.

Гл.9  Окрестности Любимовки и прошлые  встречи на Каме
               Изучать особо было нечего, но «кто ищет, тот всегда найдёт». Самое интересное – котлован, вырытый экскаватором. Еще издали на открытом пространстве видна поросшая травой  гряда, образовавшаяся при рытье котлована. И взрослые, и дети ходят купаться на котлован. В лесочке рядом с котлованом можно прогуляться, спрятаться в тени берёзок от солнца. В воскресные дни там собирается полсела, купаются, загорают, нежатся на солнце, это  и  место встречи влюблённых. Целый день на импровизированном  пляже  и  в рощице  отдыхают сельчане. Часто приезжают на велосипедах мальчишки из окрестных деревень, а в обычные дни по вечерам здесь смывают трудовую пыль водители, трактористы, комбайнеры – трудовой люд села. Но главная  причина, по которой  все  тянутся на котлован, - теплые душевые комнаты, для «М» и «Ж» отдельно, так что те, кого не прельщает  возможность искупаться в желтоватой, за день взболтанной отчаянными мальчишками  воде, могут сразу становиться под  тёплый душ. 
                Галке, выросшей на самом берегу реки  Белой  (от неё-то и получил такое красивое название посёлок лесозаготовителей Белорецк, по которому она продолжала тосковать), не хватало любимой  речки, поэтому она с удовольствием с братьями, да и одна ходила на котлован. Ходить было не так близко, но зато возможность поплавать, пусть и в  мутной, но тёплой,  воде, доставляла удовольствие! И именно в котловане приходили мысли о  широких полноводных реках, а не только  о реке  Белой, где «пескарей ловили, купались и загорали, и где проводили лето». Галка не только выросла возле небольшой речки, но поплавать ей удалось, как и брату Володе, в полноводной широченной реке  Каме.  Там,  на самом берегу, недалеко от Соликамска в Пермской  области, стоит посёлок со смешным названием Тюлькино, и  туда они с братом ездили в гости к тётке, а ещё ей случилось купаться и загорать на настоящем пляже  на реке Вятке, что  в городе Кирове.
               Однажды, когда ей было всего 10 лет, она так просилась в гости к тёте Наташе в Тюлькино, и так нытьём надоела матери,  что она  купила ей  билет, подробно рассказала, как и где делать пересадки.  Потом её посадили  в Омутнинске, райцентре, на поезд, на котором она доехала до Соликамска, потом была  пересадка, и на  речном трамвайчике по Каме  до Тюлькино.  Сколько «ахов» и «охов» пришлось услышать девочке Гале от сердобольных попутчиков, которые везде ей помогали, опекали, поэтому Галка ехала себе и ехала, и всё-таки добралась до Тюлькино. Правда, одна местная самаритянка, ехавшая до Соликамска, проводила девочку на речной вокзал, купила ей билет (деньги у Галки были, она их старательно прятала, как наказывала мама), и велела следить за временем, слушать объявления, чтобы не опоздать на речной трамвай. Галка,  кажется, совсем не боялась, что ехать долго и с пересадкой, сама  же  рвалась к тётке на Каму!  Она  помнила, как мама ей  говорила: «Люди всегда помогут, только спрашивать надо по- доброму».  И что  язык до Киева доведёт, Галка тоже узнала тогда.  До сих пор, когда она вспоминает, становится смешно,  как тётка  сначала опешила, увидев племянницу в дверях,  потом принялась ругать сестру за то, что без телеграммы отправила дочку, совсем маленькую девочку, как ей казалось, за тридевять земель, не побоялась, что может потеряться ребёнок. А  ведь  по телеграмме она бы встретила племянницу в Соликамске.
                Но Галку это уже не волновало, она   на Каме, о которой мечтала и которая ей даже снилась! Снова можно  плавать в этой сказочной реке, по которой ходят большие катера, теплоходы, проносятся быстроходные «Метеоры», лодки.  Как же это здорово – ощущать простор реки! Можно отплыть от берега, лечь на спину и смотреть на проплывающие лёгкие облака в бездонном голубом небе, любоваться его лазурью и  ощущать бесконечную  радость!  А ещё млеть от счастья, что рядом  купается Олежка Михайловский, сосед тёткин, ровесник старшего брата. Олег  очень нравится Галке, которая подружилась с его сестрой, и теперь они все дни проводят на реке. Олег, наверное, сердится, что теперь надо присматривать, на всякий случай, не только за младшей сестрёнкой, но и за её подружкой – навязались на его голову! А девчонки следят, как он быстрыми саженками разрезает воду, удаляясь от берега. Что он делает? Дальше нельзя, предупреждающий бакен!  Но вот он поворачивает обратно, смотрит в их сторону, ныряет и, кажется, целую вечность не показывается из воды, девчонки начинают волноваться. Наконец – то  совсем рядом с девочками  мальчишка выныривает. С  его темных волос скатывается сверкающая на солнце вода, прозрачными искорками разлетаются капли, он смеётся, довольный, что заставил этих приставал поволноваться.
             Конечно же, он и не замечал, как розовело Галкино личико, как начиналось биться сердечко при виде Олега, но  Галка  влюбилась. Влюбилась в  первый раз в 10 лет. Она сама этого не осознавала, не понимала, почему ей хочется всё время видеть брата подружки, но она была готова с утра пораньше бежать к соседям, чтобы только увидеть предмет своего обожания. И как же была расстроена Галка, когда пришла телеграмма из дома, что её ждут, чтобы отправить с классом в Ленинград, бесплатно. Ей так не хотелось  уезжать,  потому что больше в это лето она сюда не вернётся и Олежку тоже больше не увидит. В Ленинград уехали без неё, она опоздала, и к тётке больше ей не пришлось съездить, но соседского мальчика 12 лет, не обращавшего на неё никакого внимания, и который так замечательно плавал, она вспоминала долго. Даже сейчас вспоминает, когда ей уже 15-ый год и уже ей очень нравится один мальчишка из её класса, мимо дома которого ей приходится ходить на котлован, себе-то она может признаться, что только ради этого – пройти мимо его дома, увидеть и сказать ему  одно слово: «Привет!» - и ходит она почти каждый день, чтобы поплавать в этой грязной луже.
               Галка, купаясь в котловане, часто вспоминала судоходную  Каму, потому что    рукотворный, тёплый для купания в любое время суток, водоём часто раздражал тем, что вода в нём после полудня, когда собирались любители поплавать, действительно становилась хоть и очень тёплой, но одновременно желто-грязной  из-за глины на дне котлована.
                А ещё она одна ходит к вышке, стоящей одиноко  на  небольшой полянке в окружении березок. Для чего эта вышка, Галка пока не знает, может быть, это пожарная вышка? Их несколько, когда едешь в  райцентр, в Оконешниково,  можно увидеть их даже посреди пшеничного поля. Они удалены от дороги, но их хорошо видно.  Первый раз Галка полезла на неё вслед за Валерой, но потом  стала сама иногда ходить к этой вышке. Она была деревянная, на площадку, венчающую вышку, вели ступеньки.
                Когда Галка первый раз забралась вслед за братом  на самый верх, то почувствовала необъяснимый восторг!  Она с  высоты оглядела окрестность, всё было  абсолютно другим! Она  стояла над деревьями!!! Она видела своё село, еще какие-то строения вдалеке – это же  животноводческая ферма, где работают родители! Восторг исходил откуда-то изнутри. Ветерок на высоте был заметнее и прохладнее, кажется, что покачивается вышка. Надо было спускаться.  Но когда Галка посмотрела вниз, туда, откуда начался подъём, то почувствовала вдруг, как защекотало где-то внизу живота. Она уцепилась за перила и ни за что не смогла бы спуститься вниз, если бы не младший брат, отчаянный Валерка. Он сказал, что ему тоже было сначала страшно, но он стал специально ходить к вышке, смотреть на неё снизу вверх, а потом сверху вниз и научился спускаться быстро, не боясь, что упадёт. Надо только потренироваться. И вот теперь иногда Галка ходит  к вышке одна, специально, чтобы научиться преодолевать свой страх. Признаться, по-прежнему, когда она вниз смотрит, то внизу живота почему-то щекочет, но особого страха нет: Галка научилась в момент спуска что-то напевать бравурное, благо, никто её не слышит, а главное, аккуратно ставит ногу на следующую ступеньку и очень крепко держится  за перила. Но тренироваться надо!  Высота уже почти не пугает, но вот если бы не это «почти»...

Гл.10 Тренировки силы воли и другие приключения
                Она часто тренировала, вернее, воспитывала силу воли. По любому поводу, когда чувствовала, что проявляет слабость духа. Однажды, ещё в Белорецке, она обнаружила, что ей становится жутко, когда выходит в тёмный коридор. Она быстро нащупывает выключатель, чтобы зажечь свет, а  потом быстро - быстро пробегает в конец коридора, где находилась уборная, извините, туалет.  И даже там, при свете, она  чего-то боится, несётся оттуда с замирающим сердцем. А всё эти россказни по вечерам, когда собираются ребята на брёвнышках,  и в сумерках начинается: «А однажды…».  И о ком только не пересказывалось в летние вечера: и о ведьмах, и о черте и его бесенятах, и о леших – в общем, нечистой силы много было, хоть отбавляй. И визгу много было девчачьего! А от перепуганных насмерть  девчонок всегда можно добиться согласия проводить до дома.  Вот поэтому мальчишки постарше и старались вспомнить истории  пострашнее.
                А  Галка со страхом решила бороться по-своему. В один из вечеров, она дождалась полуночи, и ровно в 12 вышла в коридор, не зажигая света, пробежала  в конец коридора, в  уборную, хотя можно было туда и не ходить: чертям тоже, наверное, неуютно в отхожем месте, хоть и не адское пламя, но всё же… Но Галке это было необходимо, чтобы проверить, будут ли  черти в полночь вылезать из подполья, он был  тут же, в  коридоре, а главное, сможет ли она выдержать в темноте несколько минут? Сейчас трудно сказать, сколько простояла дурёха в темной уборной – зачем она вообще туда заходила?- но эта минута или две показались ей вечностью. Черти не вылезли, хотя была ровно полночь!  Сердце от страха было готово разорваться! Когда Галка утром рассказала матери о ночном испытании силы воли, то мама смеялась долго, а потом и соседке рассказала о своей чудачке. Но с этого времени страх перед темным коридором  прошёл навсегда.
                И всё-таки страх, навеянный собственным воображением, обладает какой-то мистической силой, он способен возвращаться, а иногда залезает в такие потаённые уголочки души, что кажется, уже не найдёт оттуда дорогу на свободу.  Но вот ведь находит всё же, проскальзывает наружу и ждёт, подлый, подходящего случая, а потом смотрит со стороны и хохочет – заливается, наблюдает, как душа в пятки уходит.   
                Случилось однажды так, что Галка на себе почувствовала, как душа в пятки уходит. И опять, как это было и раньше, после посиделок на брёвнах, после рассказов о черной руке, которая тянется, тянется, тянется… возвратился страх. Как – то раз  поздней осенью  большинство одноклассников  собралось у Наташки Завьяловой, она у тёти  жила. Посиделки закончились тем, что кто-то из ребят предложил  рассказывать страшилки. Время было позднее, темнело рано, да и ночи были уже с заморозками,  очень тёмные, правда,  тогда  луна была почти полная, поэтому лунный свет заменял, хоть и слабо, свет фонарей.  А какие фонари в селе? Кое-где: у конторы, у магазина, у клуба, у детского сада, да ещё личное освещение возле своих домов, и то очень редко – именно у таких домов часто собиралась молодёжь. Девчонки запротестовали: на ночь страшилки?! Но потом стало понятно, что для самых боязливых провожающие найдутся.
                Хоть все и знали, что про нечистую силу рассказов не избежать, всё  же любопытство - тоже страшная сила, поэтому начали со знакомых всем рассказов, кто-то и гоголевские страшилки переиначил, так сказать, пересадил на местную почву, потом, подобно тургеневским  мальчикам из «Бежина луга», начали вспоминать, какие истории они слышали от своих бабушек, тётушек …И вот уже  не только мальчишки, но и девчонки начали вспоминать самые невероятные случаи. И каждый утверждал, что так оно  и было на самом деле. Непонятное  чувство беспокойства, тревога вдруг охватили Галку. Она уговаривала себя, что глупости всё это: и ведьмы, и колдуны, и черти –всё это выдумки, одним словом, УНТ.Но вдруг кто-то из девчонок пронзительно завизжал и  рукой показал на темное окно. На них смотрела  прижатая к стеклу  голова с поросячьими ноздрями и ужасно вытаращенными глазами, а сверху звала к себе  растопыренная ладонь, словно висящая в воздухе. Теперь уже визжали все, даже кое-кому из мальчишек стало не по себе. Потом голова  и рука, призывно машущая, исчезли.
 В комнате сначала появилась испуганная  Наташкина  тётка, которую поднял с постели визг девчонок, а за ней – Сашка Керш, который, весело улыбаясь, поинтересовался:
               - Ну, как, здорово я вас напугал?  Оказывается, это ему вдруг пришло в голову пошутить таким способом! Мало ему, видите ли, показалось, что девчонки жмутся друг к другу от страха, решил по-своему разыграть. «Дурак» было самым безобидным словом для него в этот вечер! Тётка Наташи не стала выяснять причину криков и визга, она коротко  и ясно сказала, что время позднее, пора по домам.
             У Галки провожатого не было,  поэтому она решила сократить путь и  идти через рощицу напрямую. Берёзовая рощица была ей  хорошо знакома, через неё все  ходили на центральную усадьбу, поэтому  тропок было множество, а сквозь деревья,  почти полностью безлиственные в это время, видны были огоньки  из окон домов Галкиной улицы. Галка пошла к  мостику через вырытую канаву - трубы меняли, как всегда, перед самой зимой. Мостиком служила обыкновенная доска, перекинутая через  эту канаву. В темноте  мостик было трудно заметить, но ориентиром служила невысокая копна сена возле дома, где был перекинут мостик. Когда Галка шла к Наташе, то осторожно переходила через прогибающуюся доску, боясь свалиться в канаву, вырытую недавно, но уже  успевшую заполниться дождевой водой и превратившуюся  скоро в обыкновенную грязевую ванну.
                Ночью по  этому  импровизированному мостику не ходили, предпочитая не сокращать путь, а идти по дороге, далеко не идеальной, но зато безопасной для жизни и здоровья. Но Галка, как известно, предпочитала  «не обходить гору», как делают все умные люди, а  делать  как раз наоборот. Сзади шли ребята, их голоса разносились далеко, поэтому Галке было  уже не страшно. Слабый лунный свет заливал окрестность. Она шла и про себя посмеивалась, как могли   все так  попасться на очередную шутку Кершонка? Всё ещё вспоминая, как визжали девчонки, Галка подошла к стожку сена, сбоку от него и был мостик. И вдруг из-за стожка в слабом  лунном свете показались  рожки. Небольшие рожки, их было два. Эти рожки были настолько реальны, настолько отчетливо выделялись в лунном свете на фоне стога сена, что в голове Галки промелькнуло одно – единственное:
                - Черт!  И это не было словом проклятья, когда что-то не так идёт. Нет,  это было реальным видением того самого чёрта, существование которого Галка отрицала, как собой проверенное  и доказанное. Чёрт! Вот тут-то Галка и узнала, как  это душа уходит в пятки!  Как Галка перемахнула через узенький мостик, который она осторожно переходила несколько часов назад, она так и не поняла, но повторить этот немыслимый  полупрыжок,  одним махом перенестись на другую сторону она, конечно же,  не смогла бы и повторить она  не согласилась бы ни за что на свете.
              Это потом, рассказав дома о своём «полёте» вслепую через канаву, Галка согласилась, что никакого  чёрта, ни какой – либо другой нечистой силы  не было возле того стожка,  а был заблудившийся  козлик или козочка, которая спокойно дремала возле  сена,  чтобы утром появиться перед хозяйкой,  а голоса ребят её, или  его, козлика, разбудили.  Потом Галка смеялась над своим страхом, но  и  истину, что у страха не только глаза велики, но и рожки имеются, запомнила навсегда, благодаря этому смешному случаю.

Гл.11 Совхозный сад. Первая ссора подружек
             Галка продолжала изучать Любимовку. Ей, до 14 лет прожившей в таежных местах, у реки, всё в Любимовке казалось в диковинку, и, прежде всего, беленые  невысокие дома, берёзовые колки, рощицы, посреди одной из них, например,  стоял детский сад, посреди другой - танцплощадка, а также некоторые дома были  окружены белоствольными красавицами. И была улица с негласным названием  немецкая, как немецкая слобода в известных классических произведениях. И на самом деле, Галке нравилось бывать на этой улице, где проживало большинство немецких семейств. Это была очень чистая, аккуратная, вся в зелени и цветах улица с небольшими ухоженными домами. И соседи немцев тоже старались обиходить свои подворья, пример был всегда перед глазами. В Омской области, как и в соседней  Новосибирской, было много немцев, поэтому в определённое время можно было услышать передачи на родном  языке  для немецкой диаспоры. И в школе было много немцев, а в Галкином классе их было не меньше 10 человек. Почти все они со временем переехали в Германию, ставшую единым государством после падения Берлинской стены.
                А ещё был замечательный  совхозный сад. Не роскошный сад с ухоженными яблонями, вишней, грушами, нет, это был сад сибирский, и всё же именно сад, и за ним смотрели, бережно ухаживали, оберегали зимой от морозов. И находился этот сад прямо за огородом Галкиного дома, через дорогу от кузницы. Когда Галка первый раз, перепрыгнув  через канаву, своеобразный оградительный ров, оказалась в саду, в этом волшебном белом царстве цветущих  деревьев, ей показалось, что она в сказочном, каком-то  призрачном, ирреальном мире. Яблони были молоденькие, нежная зелень только-только пробивалась, а ослепительно белые соцветия облепили веточки, едва покачивавшиеся  на ветру. Весенний ветер - озорник проносился между ветвями, наслаждаясь ароматом яблоневого цвета и,  захватывая с собой  запах райских цветов, теряя его на лету, уносился к вишнёвым кустам, которые тоже  начинали цвести и тоже желали поразить мир красотой своего  убранства. 
                Сад был чистый – чистый, прозрачно - светлый, и  голову кружило от пьянящих  ароматов. Галка первый раз оказалась в цветущем  яблоневом саду, и это произвело на неё необычайное впечатление! Нет, она видела цветение деревьев, например, она могла бы рассказать,  как  роскошно цветёт лесная черёмуха, какими  ароматами наполнено пространство вокруг цветущих деревьев, что только лесная черёмуха  и черёмуха, растущая по берегам реки, даёт лучшие плоды…  но это было другое!  Это цвели яблони! Здесь же,  по краю сада, были  вишнёвые  кусты, которые были под стать смородиновым: невысокие, густолиственные – сибирский сорт. Настоящие вишнёвые,  не кусты, а полноценные высокие деревья, Галка увидела много позже, в Курской области, а пока она стояла и восхищалась открывшейся картиной  цветущего сада. У неё перехватило от восторга дыхание!
                А позже, осенью,  в сад  они приходили всем классом, чтобы помочь убрать ранетки –  мелкие с ярко - розовыми, пунцово –  красными бочками, с необыкновенным запахом, твёрденькие  яблочки, из которых варили компоты, варенье. Ранетки собирали для совхозной столовой, детского сада, больницы. Всем хотелось и для себя нарвать, иногда женщинам – сборщицам разрешалось нарвать ранеток и для семьи, но немного.  Сад охранялся, и тогда ребятишки, да и взрослые вспоминали детство, готовились и совершали набеги на совхозный сад. Часто использовали хитрые способы обмануть сторожа: специально шумели на одном конце сада, привлекая туда стража, а на другом в это время залезали на яблоню, чтобы успеть нарвать немного яблок. Не всем удавалось аккуратно сорвать плоды, часто ломали ветки второпях, но разве жалели в тот момент о нескольких сломанных веточках, если торопились удрать незаметно из сада,  пока сторож не застал? Да к тому же испытывали  при этом особенное чувство, чувство близкой опасности и  возможности от неё  убежать – драйв, одним словом!
               А зимой ходили по саду на лыжах и лакомись дичкой –  горьковато- сладкими, промороженными  мелкими яблочками, больше похожими на вишенки.     На  краю сада, ближе к дороге, у самого рва, больше похожего на заросший послевоенный окоп, так его представляли мальчишки в своих «войнушках», высаживали лук, который, наверное, тоже выращивали для совхозной  столовой, детсада, сельской больницы. А когда луковые перья были видны уже с дороги, то удержаться от соблазна было трудно, хотя и на собственных огородах лук был, но отщипывать разрешалось только отдельные перья, чтобы луковицы к осени были отменные.
                И вот однажды прогуливались подружки в берёзовой рощице возле сада, прошлись и вдоль «окопчика», хотели уже выйти к дороге, а прямо через дорогу - и Галкин огород. Но зелёный луковый ковёр как приворожил!  И подружки, почти не сговариваясь, перепрыгнули через  ровчик,  и через несколько минут в руках у каждой было по небольшой охапке зелёных луковых перьев. Нет, они не воровали совхозный лук, это даже не пришло милым подружкам в голову, им просто захотелось испытать  иное чувство, сопряжённое с опасностью быть пойманными. И это чувство обе испытали в полной мере! Откуда-то  из-за берёзок,  наверное, из кузницы появился вдруг управляющий любимовским отделением совхоза Вейганд -  и душа ушла в пятки! Девчонки прижали к груди сочные, тёмно – зелёные пучки лука и бросились спасаться! Конечно же, в «окопчики»! Галка пробежала чуть дальше того места, где спряталась Валюшка, бросилась плашмя на дно канавки, густо заросшей сорной высокой травой.
                Сердце стучало быстро-быстро, лёжа на дне канавы, прижавшись к нему всем телом, Галка слышала стук своего сердца. Стук отдавался в ушах! Она боялась поднять голову, захотелось стать невидимкой, слиться с травой, с распустившимся ковылём, мягкие, пушистые метёлки которого покачивались прямо над Галкой.  Но вот она услышала громкий голос Вейганда. Галка чуть приподняла голову и увидела управляющего, а рядом с ним Валюшку.  Он ругал её и велел выйти и Галке, он же отчётливо  видел двух девочек, и вторая не могла далеко спрятаться. Но Галка почему-то вдруг решила, что сама ни за что не поднимется, пока он, управляющий, сам её не найдёт. А Вейганд  Валюшку узнал сразу. Ещё бы он не узнал сероглазую девочку, постоянную ведущую на школьных концертах в сельском клубе, председателя совета дружины школы!  К тому же он  хорошо знал её отца,  и маму, школьного секретаря. С кем была Валюшка,  он не знал, да и  не узнал бы всё равно девочку из семьи переселенцев. Галка увидела, как Валюшка  показала куда-то в сторону, видимо говорила, что не знает, куда спряталась её «подельница». Несколько раз Галка хотела подняться, но её останавливал  возмущённый голос   Вейганда, который громко требовал, чтобы маленькая воришка немедленно выходила из укрытия, говорил, что сам лично отведёт к родителям! Но Галка, теперь уже от испуга, не могла покинуть убежище. Ей было жалко Валюшку и стыдно, что подружка  одна ответ держит,  но она уже решила, что сама  сдаваться ни  за что не будет! Это всё равно что выходить с поднятыми руками! И Вейганд отступился, не стал искать вторую расхитительницу  совхозного добра. Может, устал, домой торопился, всё-таки день уже заканчивался,  и он, покачав головой, повернул обратно к кузнице.
              А потом Галка поднялась и подошла к Вале. Но чувства победы над управляющим, который  не стал её искать, она совсем не испытала.  Валюшка казалась подавленной случившимся: её пристыдили, пожалуй, впервые, а  Галка, от которой она этого никак не ожидала, отлежалась в канаве, и за двоих ей досталось одной!  Валюшка обиделась. Галка это почувствовала, но признать себя виноватой не  могла по единственному законному  правилу в игре: кто не спрятался – я не виноват! Девочки молча бросили уже изрядно помятый лук и пошли к дороге.  Так  же молча они  разошлись. Галка через огород прошла сразу к себе домой, а Валюшка, разозлившаяся на подругу, пошла по окружной дороге, мимо тока  -  ей не хотелось больше ни с кем  встречаться, и, тем более,  разговаривать -  к своему дому, стоявшему на другом конце улицы, где жили подружки.

Гл.12  И в Галку тоже влюбились… И снова  Борька 
                Долго сердиться на предательницу – подружку Валюшка не могла, и уже через пару дней она вместе с Галкой весело смеялась над Штепселем с Тарапунькой, их одноклассниками, приехавшими на велосипедах из Кирилловки к Галкиному дому, чтобы пригласить девчонок покататься, а вернее, покатать их на великах. Мальчишки и впрямь напоминали известных комиков: один из этой парочки, Вовка Люст, был высокий, о таких говорят, длинный, так как был он ещё вдобавок  худющий, и  он  всегда смущался, когда к нему обращались, и  полуулыбка как будто застыла на его лице, а другой – невысокий, коренастый, с носом – бульбочкой и большим ртом, вот  он - то всегда  широко, даже слишком широко улыбался - это Борька  Писарев.
                Галка давно заметила, да и не только она, что нравится Борьке, так нравится, что он сносил от неё постоянные издёвки, а  записки, которые ей передавал его оруженосец,  Вовка Люст,  Галка читала почти всегда  Вале.  Вовка, и правда, был верным оруженосцем  Борьки Писарева, почти  как Санчо Панса  для Дон Кихота.  Только у Сервантеса  был высоким и худым не слуга, а его господин Дон Кихот, а  оруженосец, наоборот, был маленьким и толстеньким -  колобком. А однажды, это было перед окончанием 9 класса, когда Галка открыто стала издеваться над Борькой, он  решил  действовать иначе. Он стал подкарауливать насмешницу и  выбрал момент, когда Галка, опаздывая на первый урок, забежала в раздевалку повесить пальто. Вовка Люст остался «на стреме» у дверей, а Борька преградил Галке путь, потом затолкал куда-то в угол между куртками и пальто  и,  несмотря на  отчаянное сопротивление Галки, попытался её поцеловать.  Прозвенел звонок. Но Борька вместе с Люстом не спешили из раздевалки, он  решил задуманное довести до конца.
                Галка отчаянно сопротивлялась, Борька, как потом Галка рассказала подружке, буквально «обмуслякал» её, но поцеловать по-настоящему  девчонку, как рисовал он в своём воображении, так и не смог. Галка могла бы завопить, позвать кого-нибудь на помощь, технички после звонка как раз принялись за уборку  фойе и коридора, но было ужасно стыдно, что её могут увидеть с мальчишками и неправильно всё понять – доказывай потом, что не специально опоздала на урок. А ещё Галка не чувствовала никакой опасности, только неудачную попытку поцеловать влюблённого в неё мальчишки, она даже пыталась смеяться над Борькой, что не умеет целоваться, а туда же… Наконец Галка вырвалась, обозвала  неудачника, а заодно и Вовку, самыми плохими, на её взгляд, словами и помчалась по лестнице на 2-ой этаж, на урок. Потом, каждый раз, ловя виноватый взгляд мальчишек, вспоминая эту нелепую  попытку  одноклассника поцеловать её, Галка мстительно улыбалась. Но больше всего переживал Вовка Люст, хотя он только согласился покараулить, чтобы кто-нибудь не застал их. Да и не мог он не согласиться, потому что были они с Борькой неразлучны, а последнее слово всегда было за Писаревым. Они с Борькой сидели  на последней парте, и когда Галка оглядывалась, она всегда встречала виноватый взгляд Вовки, и ей даже становилось немного жалко  бедного оруженосца.
                Галка так ни разу и не согласилась, чтобы Писарев проводил её, например, после школьного вечера. Она игнорировала его записки, которые постоянно находила то в дневнике, то в каком-нибудь учебнике, то записка оказывалась неожиданно прямо в её руке. Борька договаривался с ребятами, чтобы подарок был лично от него на 8 Марта, а так как  подарки закупались одинаковые для всех, то мальчишки «дамам своего сердца» добавляли всегда и свой, индивидуальный подарок. Борька не оставлял своих попыток даже летом, когда вместе с Люстом, неизменным спутником,  оказывались у дома Галки. Они проделывали путь на велосипедах в 10 километров, это  туда и обратно, чтобы только постоять у забора, посидеть на лавочке – и вернуться обратно в свою  Кирилловку.  Если Валюшка была у Галки, то они вместе упрашивали дать им велосипеды  покататься, ненадолго, разумеется, но потом могли на  велосипедах укатить с другими мальчишками и  весело смеяться над  их  растерянными физиономиями, когда возвращали велосипеды, покатавшись на них с другими ребятами. Валюшка нравилась красивому высокому пареньку, Валерке Цупко, он учился классом ниже, и, зная, что Валюшка приходит к подружке на другой конец улицы, тоже часто бывал у своего друга, Пашки Винокурова, чей дом находился как раз напротив дома Галки. Так что иногда фокус с велосипедами девчонки проделывали сознательно. И всё равно друзья попадались на удочку, хотя каждый раз давали слово не отдавать этим обманщицам свои  средства передвижения –  и всё-таки отдавали…
                Боря и Володя ушли из школы после 9 класса. С Борькой Галка встретилась  последний раз за 2 месяца до своей свадьбы. Случайно. Она ходила встречать своего будущего мужа на остановку автобуса. Но в этот день жених не приехал, а в автобусе, следовавшем до Кирилловки, Галка увидела знакомую физиономию Борьки Писарева. Он по-деревенски, не стесняясь других пассажиров, на последнем сиденье обнимал сразу двух девчонок. Что-то смешное им рассказывал, наверное, старый анекдот, девчонки весело смеялись.  Галка смотрела на него через пыльное окно автобуса и невольно улыбнулась: Борька неисправим!  И тут случайно этот рубаха-парень бросил взгляд за окно. Глаза его стали, как говорится, по шесть копеек! Изумление, радость…- столько разных чувств разом отобразились на его лице! Вот уж, действительно, не верь глазам своим! Он увидел Галку, одноклассницу, по которой сходил с ума в недалёком прошлом. И это  была их первая встреча после школы. Борька  выскочил из автобуса, схватил  Галку в охапку, закружил и потом махнул рукой в сторону автобуса, чтобы его не ждали, потому что водитель уже несколько раз просигналил ему, что пора отъезжать. Его попутчицы были явно разочарованы:  остаток пути будет не столь весёлым…
               Как всегда в подобных случаях. Последовали беспорядочные вопросы:
- Где? Как? Что  нового??? Было интересно увидеть Бориса через 3 года. Он заметно возмужал, но внешне почти не изменился, так же широко и радостно улыбался, та же светлая лохматая чёлка, в глазах та же бесшабашность. Галка не нашла ничего другого, как прямо сказать, что пришла на остановку встретить жениха, но он почему-то задержался, может, что-то в телеграмме напутали. К слову, телеграмма от Виктора  была составлена,  действительно, классически, хоть в школьные учебники вноси: «Выезжаю третьего встречай». Вот и начали встречать с 3-го августа, а приехал только 6-го. Потом  Борис предложил проводить Галку, всё равно автобус уже уехал, а до его деревни почти 5 километров. Но Галка рассмеялась, что  старший брат не поймёт: пошла встречать жениха, а вернулась с  провожатым, поэтому сама  предложила проводить его, пройтись до конца деревни.
                Это была последняя  их  встреча. Борис вскоре  утонул, а незадолго до этого он, как ей рассказали, женился. Но Галка всё время помнила о его поцелуе при последней их встрече. Борис как-то растерялся, узнав, что девчонка, которая так ни разу и  не согласилась, чтобы он проводил её до дома, девчонка, которая безумно нравилась ему, уже выходит замуж. И когда они вышли за деревню, и надо было уже прощаться, Борис  вдруг попросил  разрешения поцеловать Галку, поцеловать по-настоящему, школьный поцелуй в раздевалке, насильственный, как он, улыбаясь, признался,  не в счет. И он поцеловал. Губы его, большие, твердые,  над которыми Галка так издевалась в школе, рисуя на него карикатуры, неожиданно для неё оказались  мягкими и сильными.  А потом, узнав о смерти Бориса, Галка часто вспоминала, каким смешным был в школе Борька Писарев, думала, что всё могло сложиться у него по-другому…Судьба…

Гл.13 История с письмом кудрявого мальчишки. Очень стыдно!
                В соседнем доме, у своей  старшей сестры Насти, тёти Насти, как её называли,  доброй и немногословной чувашки,  жил одноклассник Галки Коля Иванов, приехавший к сестре из Чувашии.  У тёти Насти была лишь одна, уже взрослая дочь Нина, собиравшаяся замуж и  ожидавшая своего, уже сосватанного, жениха из армии.  Коля не раз наблюдал за тем, как Галка и её подружка Валя буквально издеваются над кирилловскими мальчишками, тоже его одноклассниками, прикатившими на велосипедах из своей деревни, чтобы повидаться с девчонками, покатать их, если согласятся, хотя наверняка знали, что вряд ли  получится их уговорить.  Это происходило часто, и Коле казалось, что так унижаться перед девчонками он бы не стал, хотя сам  он тоже давно и безнадёжно был влюблён в свою соседку и мог бы только позлорадствовать над упрямыми мальчишками. Но Коля как раз тем и отличался, что не мог он злорадствовать, он повторял характером свою старшую сестру: был немногословен, улыбчив и очень стеснителен, кажется, более стеснительного юноши Галка никогда больше не встречала.   
              Коля всегда через забор или с чердака своего дома, куда часто любил забираться, наблюдал за тем, как веселится компания, собиравшаяся у дома его соседки. Сам он никогда участия в «посиделках» не принимал, но  Галка часто могла  видеть со своего  крыльца, как он, всегда чем-то занятый, наблюдает исподтишка за тем, что происходит под окнами её дома или во дворе. Ему очень хотелось выйти за ворота и поболтать, посмеяться вместе со всеми,  а сестре даже ругала его, что сидит дома, ей хотелось, чтобы Коля чаще общался с другими ребятами,  но он лишь смущённо улыбался.  Его застенчивость была какой-то необыкновенной, может, потому, что этот деревенский чувашский мальчик не всегда правильно ставил ударение в словах, говорил по-русски с каким-то трогательным акцентом  и очень этого стеснялся. Он был необыкновенен не только своей стеснительностью, а и всем внешним видом. Он был похож на девочку, и это тоже было причиной чрезмерной стеснительности. Представьте себе мальчика, нет, лучше сказать, юношу, тоненького, стройного, с красиво загоревшей кожей.  Только  загар-то  был у него круглогодичный, природный, ровной матовой  коже могла позавидовать  любая красавица. Правда, у Валюшки  была тоже  смуглая кожа от природы, как и  у её мужа Сашки. Забегая вперёд, надо сказать, что когда у Валюши родилась Светочка, то, посмотрев на малышку, Галка не сдержала удивления  и задала глупейший вопрос: « Когда же она у вас загореть успела?» Сашка так смеялся!!!
                У Коли  были тонкие  правильные  черты лица,  карие глаза  и,  по-девчоночьи,  яркие губы. И завершает портрет этого красавчика кудрявая причёска.  Нет, это  не была шевелюра,  но волосы его кудрявились из кольца в кольцо, куда там химической завивке!  В общем, именно этой темно-русой кудрявой шапочки  на голове больше всего и стеснялся Коля Иванов. Он старался делать короткую стрижку, но  это не помогало: голова его была, как у барашка. Слишком крутые, каракулевые завитки, не поддающиеся никакой расчёске, портили ему жизнь. Кудряшки были у всех: и у тёти Насти, и у её дочери, и у старшего брата Ивана Иванова, жившего тоже в Любимовке, и у его детей, правда, через одного (всего их было шестеро), тоже были курчавые головки.
                Коля всегда стеснялся выходить к доске: кто-нибудь непременно отпустит шуточку в его адрес, шутки были безобидные, но Коля терялся, начинал отвечать неуверенно, запинался, а если  замечал, что за ним насмешливо наблюдает  и его соседка, то и вовсе терял дар речи, особенно на географии. От смущения он так страдал, стоя с указкой у карты, что, кажется, не способен был показать на карте даже место, где он родился и жил до приезда к сестре.  Галка  знала, что нравится Коле, но в том возрасте как-то не задумываешься над чувствами подростков, поэтому Колю она игнорировала, как могла, ему доставалось ещё больше, чем Борьке, потому что Борька мог ответить и грубо, а вот Коля не мог. Почему  же девчонка, не красавица, вполне сознающая это, так насмешливо, а иногда просто грубо  относилась к тем, кому она нравилась?  Прошло много лет, но все прошедшие годы всплывал тот безобразный случай с письмом Коли, которое он прислал Галке  перед уходом в армию, через месяц после окончания школы. А школу он заканчивал в Чувашии, откуда приехал. Кажется, матери стала необходима его помощь, и он уехал в середине учебного года.  Почему она так поступила? Бессчётное количество раз задавала она себе этот вопрос. Стыдно! Очень стыдно! И кажется, чувство стыда с годами только  укрепилось в сознании.
                Однажды Коля написал Галке записку, в которой просто признался, что любит её. Он сам положил записку в раскрытый учебник и закрыл его. Галка прочла записку, презрительно фыркнула и демонстративно разорвала её, а клочки сбросила в синий  портфель, напоминающий папку  (папки носили под мышкой, и они считались тогда  модными), а дома всё, что осталось от записки, вытряхнула в мусорное ведро. Эту записку она даже Вале не показала. Какое дело было ей до страданий «юного Вертера», если она сама наконец влюбилась,  и  теперь взаимно. И не надо теперь самой страдать от неразделённой любви.  Но такая была вредная  натура у Галки:  когда один мальчик, ещё в 6-ом классе, в другой жизни это было, сделал вид, что не замечает, как нравится  соседской девочке-однокласснице, а потом ещё один мальчишка даже не заметил, как наливается краской лицо девчонки, когда, обернувшись, она встречалась со взглядом  того, от кого начиналось сильнее биться сердце,  то Галка решила, даже нет,  она дала себе слово, что никогда не будет больше страдать,  пусть  по ней страдают, если только найдётся тот, кто влюбится в неё… И нашёлся! В  неё  влюбился паренёк, старше её на 2 года, приехавший  на практику  из  Оконешниковского ПТУ, высокий, черноглазый и черноволосый юноша. Их, коми-пермяков, приехало несколько человек, но только Андрей Бушуев, был самым аккуратным, подтянутым, от него пахло свежестью, у него всегда были чисто вымытые волосы, и он  всегда чистил обувь, и это Галке нравилось больше всего. Галка гордилась, что у неё взрослый, красивый и самый аккуратный  парень, который приносил  ей на свидание  полевые цветы.
                И вот пришло письмо от Коли, в котором он снова писал, как он любит её и просил писать ему в армию. И был главный вопрос, будет ли она, Галка, ждать его из армии? Как ждать? Кого?  Ведь они даже не дружили… А главное, почему она должна его ждать? А тут ещё Андрей  куда-то делся,  уехал в  командировку и уже полмесяца от него ни слуха, ни  духа… Где он?  Что с ним? Галка извелась, не получая вестей от своего Андрея, мысли неприятные стали появляться. А тут Коля со своим извечным «я люблю тебя»… Галка показала письмо Валюшке, кому же ещё? И даже Валюшка, всегда такая спокойная, рассудительная, не могла отговорить  не делать этого. В Галку словно бес вселился! Ответ был … НЕТ,  это был не ответ… Это была убийственная, по сути своей, записка, вложенная в конверт и отправленная по указанному адресу. Трудно  найти слова, но нечего время оттягивать,  надо наконец дать честную оценку тому поступку. Но слова давно готовы, много раз они были произнесены. В записке было всего несколько слов, таких, от которых  до настоящего времени Галка, теперь уже солидная женщина, бабуля, испытывает  жгучий стыд: «На фиг ты мне нужен со своей любовью! Привет!».  Спустя какое-то время, сама испытав горечь разочарования, Галка написала письмо Коле, это было уже года через два, она просила прощения  у кудрявого мальчика Коли Иванова, прощения и больше ничего, только чтобы он простил её.  Коля не ответил, значит, не смог простить, вот почему  уже около 50 лет прошло, а это постыдная записка всё ещё в памяти!
                Галка  видела много раз, как наяву,  юношу, получившего долгожданное письмо от девушки, которой он открылся. И что же творилось в душе впечатлительного молоденького  солдата, когда из конверта он достал записку?! Полыхнули румянцем щёки, руки рвут записку, отбрасывают её. Ему  стыдно. Стыдно за себя, за то письмо!   А  Галке  как будто передались его чувства,  и  она не раз  испытывала мучительный стыд за свой безобразный поступок.  И всякий раз, вспоминая этот случай с письмом, она молила Бога, чтобы Коле встретилась любящая и преданная ему девушка. Но этот поступок имел  и другие последствия:   она  всю жизнь  училась щадить чувства других людей, даже ей не  симпатичных, и особенно бережно относилась к детской влюблённости, боялась  оскорбить их, но уже в качестве учителя. Хотя, нет, лукавство и здесь, хоть и небольшое: когда влюблялся её родной сын, а не ученик, то ревность туманила голову, и тут Галина начинала судить о  девочках только с двух позиций: хорошо или плохо учится,  воспитана или невежа… Этим огорчала сына, он не мог согласиться с  оценкой подруги именно с этих позиций, и оценивала, получается,  не мама даже, а больше учительница, и потому молча обижался. Потом Галина ругала себя, но любовь к сыну перевешивала её разум.  С дочерью уже всё было по-другому: та поступала всегда так, как считала нужным, а потому и ошибки свои  не любила признавать, во всяком случае, обсуждению не подлежат любые её  поступки до сих пор. Ну, а сын, в конечном итоге, сделал свой выбор, ставший неожиданностью для всех без исключений, последствия этого выбора до конца  неизвестны, но сын очень любит жену, и, кажется, счастлив…

Гл.14  Галка  влюблена,  безнадёжно и бессмысленно. Любовь, любовь, любовь…
                А  сама она влюбилась сразу, как только чуть - чуть освоилась в классе  и  как только познакомилась с новыми одноклассниками. Она сразу приметила высокого кареглазого  мальчишку  с красиво зачёсанными волнистыми волосами и весёлыми конопушками, без которых он бы потерялся среди других симпатичных мальчишек класса. Что-то сразу изменилось для Галки в новом для неё классе, она мчалась в школу, чтобы только увидеть мальчишку в коричневой вельветовой курточке.  У неё перехватывало дыхание, она боялась оглядываться: там, на задней парте, сидел   Вовка Сушко, спокойный, улыбчивый, почти всегда  невозмутимый.  Влюбилась она сразу, как только пришла к ним в класс.  Она  постоянно о нём думала, даже готовясь к урокам, она представляла его лицо, как он внимательно слушает, а значит, она должна отвечать чётко и ясно, не запинаясь от смущения, чтобы ему не было за неё стыдно. Придумает же такое! Кто-то будет слушать её ответ!  И с чего бы ему было за неё стыдно? Он даже не догадывался, что стал  источником  вдохновения для девочки, которая впервые поняла, что значит любить. Галка истово исписывала страницы своего дневника, зачитывалась произведениями о любви, переписывала затронувшие её  строки в единственный  верный, но бессловесный собеседник – дневник! Подружка узнала о том, кто растревожил сердечко её школьной подруги, только много лет спустя, и, кажется, это было для неё полнейшим откровением.
                Галка  влюбилась  безнадежно. Она  теперь не расставалась с дневником, в него она записывала всё, что чувствовала, что творилось в её бедном сердце. Она увлеклась стихами, не просто стихами, а любовной лирикой,  сердце её замирало от  наплывающих чувств. Она писала Вовке письма и  рвала их – это было своего рода откровенным признанием, но признавалась она, прежде всего, самой себе. Она заклеивала в конверт любимые цветные фотографии  актрис, отправляла ему  по почте, но  не подписывая их,  поэтому Вовка так никогда и не узнал, кто же из ненормальных девчонок так влюблён в него, что жертвует самым дорогим, что есть у девчонок.  Она часто по пути на котлован, проходя мимо Вовкиного дома, стоящего на краю улицы, видела во дворе Галю, старшую сестру Володи, высокую, плотную рыжеволосую с яркими крупными веснушками  женщину.. И эта женщина в этот момент казалась ей такой милой, потому что она была ЕГО сестрой!  И таким же милым  ей казался и Юра, старший брат Володи, совсем не похожий на  предмет её страсти: он был тёмноволосый, и веснушек у него не было!  Юра позже женился на Галкиной однокласснице  Рае Гороховой.
                Галка взрослела незаметно для себя, взрослели её чувства, она теперь часто уединялась, полюбила прогулки в берёзках возле сада. К ним она проходила через огород, незаметно от домочадцев, чтобы не спрашивали, куда и зачем? И там, гуляя между знакомыми стройными красавицами - берёзками, Галка снова шептала слова любви. Это были знакомые строчки стихов, которые она слышала, приходя на занятия поэтического кружка, но  иногда строчки вдруг набегали волной, и Галка не могла сразу понять, чьи это строки, слышанные и записанные в дневник или собственные, рожденные тут же, в этой светлой,  милой рощице:
                …лишь безмолвным берёзкам  доверить могла,
                что подруге поведать не смела.
                Встречи с Валюшкой тоже стали реже, но совсем не от переживаний  от неразделённой любви   она перестала по вечерам встречаться с подругой.  Просто у её подруги  появился парень. Это был их одноклассник, Сашок Краснов, кажется, сразу покоривший Валюшку. В Галкину подружку давно и безнадёжно был влюблён и Володя Пальгов, коренастый,  с тёмными густыми бровями, он всегда смущался, когда видел Валюшку, кажется, он даже терял дар речи. Он   упрямо ходил к Валюшке едва не каждый вечер, и к нему в её доме уже привыкли. И  Александра Григорьевна, любившая пошутить, частенько привлекала «зятька» к работе по дому, что он и делал с удовольствием. Но Валя  не хотела с ним дружить, изредка позволяла ему проводить себя, так как всё равно будет идти следом до самого дома.                А вот Сашок как-то сразу,  бесцеремонно отодвинул Вовку, стал её парнем,  хотя бывало, что сразу два «зятька» приходили к Валюшке, и вот тут-то добрейшая Александра Григорьевна  вовсю потешалась над мальчишками.  Но Санька никогда не терялся, он как-то сразу завоевал доверие Валиной мамы, которая оценила Сашкину способность не теряться,  умело отшучиваться, так что Сашок  сразу пришёлся всем по душе, но Вале -  в первую очередь. Он и стал для Галкиной подруги единственным и неповторимым навсегда. А о том, кем бредила ночами её подружка, о Вовке Сушко,  Валюшка узнала много позже, когда через несколько лет  только воспоминания о школьной поре и заставили  Галку признаться, в кого же она сама была влюблена.  Было откровением для Галки, что  тогда в Вовку была влюблена и Надя Коноваленко, ставшая врачом-стоматологом и неожиданно для всех вышедшая замуж за Юру  Баганца, а когда встретились с Зоей Барановой, то уж вовсе было неожиданным и её признание, что  в школе ей очень нравился …, ну, конечно же, Володя Сушко! Нравился он и Людочке Гайдукевич. А  он провожал с вечеров Галку Погребняк, одноклассницу, самую высокую в 7-ом классе полногрудую, рыжеволосую, и под стать Вовке, с крупными  конопушками девушку. Галка несколько раз замечала, как и Вовка зажимал Погребняк Галю в углу, и та  смеялась, отбиваясь, но это для неё не было неожиданностью, это было уже привычно, потому что она для мальчишек была соблазном. А вот Галке, которая задержалась в физическом  развитии на пару лет, было не по себе от  того, что неожиданно для себя увидела то, что не должна была видеть.
               Вовка нравился ей безумно, ей казалось, что он самый лучший.  Над ним только что нимба  ангелочка не было. Но  в 9-ом классе она перестала болеть Володей, хотя он по- прежнему ей нравился, но  как-то неожиданно её идеал потускнел, когда она однажды, работая на пришкольном участке, услышала, как мальчишки, собравшись в группу, что-то весело рассказывают и смеются. Коля Калинин  пересказывал с матом  очередную скабрезность, мальчишки  громко смеялись. СМЕЯЛСЯ и СУШКО! Этого Галка не ожидала. Она же никогда от Вовки не слышала ни одного плохого слова, а вернее, он был чужд ненормативной лексики. А тут он смеялся громко, как и все мальчишки. Как он мог?! Ореол небожителя потускнел! Он просто нормальный мальчишка, как все! Только выглядит скромнее! Галка с этого времени стала спокойнее относиться к предмету своей страсти, находить черты, которые лишь подчеркивали его обыкновенность.  И всё-таки  Володя  сумел покорить девчонку, на которую заглядывались многие ребята. На выпускной Володя пришёл с одной из сестёр Добролежа,  светловолосой  Любашей,  которая была младше на год  и, кажется,  была самой, если не красивой, но уж заметной точно, девушкой  в школе, потому что  у неё была замечательная,  самая  длинная коса.  Мало было  тех, кто не обратил на эту пару внимания. Это было неожиданно и смело!  Как-то непривычно было, что на  выпускном присутствует та, которой ещё год учиться в школе, настолько смело было заявлено: это моя девушка, я уезжаю учиться, а Любаша ещё будет заканчивать школу, но это моя невеста!  И они скоро поженились. Володя закончил в Омске ветеринарный институт,  был назначен вскоре директором совхоза в соседней Новосибирской области, и у них родилось трое детей. И Галка была  очень рада за него, он был достоин хорошей любящей жены.

Гл.15  Случай на выездном концерте.
                Поехали как-то с концертом в соседний Красовский совхоз. В те годы  деревенские  «окультуривали» сами себя, артисты из города если и приезжали, то больше для галочки: ну какой в деревне зритель?! А зритель был благодарный! Это городские, избалованные театром, эстрадой, могли привередничать, сравнивать, выражать свистом своё неудовольствие, а овациями – восторг,  а деревенские с удовольствием ходили на концерт  художественной самодеятельности в сельский клуб и  всегда были довольны выступлениями односельчан, а детей - особенно. И чтобы  как-то разнообразить концерты, обменивались  визитами. Вот и поехали  любимовские  школьники  в Красовку с очередным концертом в честь Дня Победы.
                Галка долго репетировала стихотворение «В сентябре 41-го». Она знала его назубок, могла рассказать в любой момент, но так переживала за своё первое выступление в качестве декламатора, да еще такого длинного стихотворения, что случился вселенский конфуз! Всё шло хорошо.   Как всегда,  замечательно выступила Валюшка, у неё, как ни у кого, здорово звучали патриотические стихи, потом с первым танцем выпустили на сцену близняшек Красновых, Сашу и Юлю, что называется, любимцев публики.  Они станцевали, что называется,  на ура! И вот объявлено стихотворение и выступающего.  Галка с замирающим сердцем выходит на сцену.  В зале смотрят на девочку. Их так много! Галка часто выступала раньше, в родном Белорецке, в Омутнинске  Кировской области, где жила раньше,   но всегда в составе акробатической группы, всегда в пирамиде и всегда наверху, как самая лёгкая и самая маленькая. Запрещено было смотреть в зал, чтобы не отвлекаться, надо  было следить за товарищем, за позицией, полная сосредоточенность! А тут  другое:  перед Галкой полный зал, смотрят на сцену взрослые, дети, смотрят и ждут…чего-то особенного.   У  Галки  перехватило дыхание! Наконец она начала:
Были дымом в то утро иссушены росы,
И над полем заря остывала, дрожа.
Дальше был Ленинград!
Дальше некуда было матросам уходить от последнего рубежа.
И сказал капитан:
- Смерти нету, ребята! Смерть придумали трусы! Вперед!.....
                Галка еле справлялась с волнением. Она почти не видела сидящих в зале. Стихотворение было настолько проникновенное, что все затихли, ожидая продолжение, и вдруг, дойдя до кульминационного момента:
… Их к земле не прижала свинцовая россыпь,
И тогда, изрыгая раскаты громов, вышли чёрные танки.
И снова матросы  капитана услышали яростный зов:
- Смерти нету, ребята!
И, губы сжимая, он на танки с гранатой пошёл напрямик
И упал…и не верил он в смерть, умирая….
                И тут произошла невероятное – Галка запнулась.  Зал  молчал, он ей сочувствовал, он ждал продолжения, потому что это было не лирическое стихотворение, это была баллада о герое -  капитане.  Но Галка ничего не могла вспомнить, словно замкнуло! А  у неё даже шпаргалки не было на всякий случай - обычно подсказывал кто-то из-за кулис -  настолько она была уверена, что знает стихотворение и не забудет его. Галка беспомощно оглянулась, ей велели сделать поклон и уйти - всё нормально, бывает!
                Потом выступали мальчишки,  а  они замечательно пели, эта  почти что ливерпульская четверка – Саша Керш, Саша Мораш, Альберт Мораш и Ванечка Блюменштейн –  аленький  цветочек, в переводе  примерном - «стойкий цветок», к тому же алел, как девчонка, по любому поводу - такова была его особенность! Галка, переживая неудачу, снова проговорила стихотворение – он его знала!!! Прочла на одном дыхании. Она снова выйдет – такое стихотворение должны услышать до конца!  Ей разрешили повторить попытку. И снова объявили её выступление. Зал принял её доброжелательно. Галка, справилась с волнением, начала спокойно:
Были дымом в то утро иссушены росы…. Галка читала вдохновенно, торжественно, голос её нёсся в зал.  И вот, дойдя до слов:
И упал… И не верил он в смерть, умирая…
                Галка с ужасом поняла, что дальше не помнит ни строчки. А  ведь  дальше шли строки, которые несколько минут назад  звучали за кулисами, но теперь где-то заплутали  в памяти и никак  не могли оттуда выбраться:
               И невольно замешкались роты на миг,
Но внезапно матросы увидели:
Ленин! Ленин был впереди и указывал путь!
Это знамя в решительный час наступленья капитан приказал развернуть!....и ещё была вторая часть, современная:
Я опять видел поле, цветущее, в росах,
Обелиск возле рощи стоял часовым…..
              Но слова эти не прозвучали, зрители не услышали продолжения баллады… Снова замешательство… как же так?   Она же знает, она не могла споткнуться здесь, но …«дальше была тишина», тишина зала, потом кто-то хохотнул, может, наши, из-за кулис?  Потом зал захлопал.  Ей простили - переволновалась девочка. Снова хорошо прочла торжественные, патриотические строки  Валюшка – она никогда не «спотыкалась!- потом  овациями проводили любимую  танцевальную пару Сашу и  Юлю. Концерт удался. А  Галка всё не могла опомниться от позора, как ей казалось, её  едва удержали от  третьей попытки, хотя она даже выскочила на сцену, но вернулась, услышав откровенный смех. Ничем хорошим не могло окончиться, даже если бы она вышла в 3-ий раз, она могла споткнуться снова на том же самом месте,  уже  чисто психологически.  Этот трагикомический  случай потряс Галку, она всё пыталась понять, почему же это случилось, ведь она прекрасно знала балладу Гитовича.  Впоследствии на уроках литературы она не раз читала это стихотворение, никогда не сбиваясь, может, только излишняя чувствительность, ставшая с годами всё выразительнее, иногда мешала вдохновенно  читать  стихи  военной тематики. Но то стихотворение, которое она так больше никогда и не нашла ни в одном сборнике, переписанное Галкой от руки  и отпечатанное, читали её ученики, а у  их учительницы были слёзки – на – колёсках! 
                На встрече выпускников, когда собрались в Омске через 44 года, уже совсем седой Ванька Бишняков, Бишняк, попросил  Валюшку рассказать стихотворение, которое она читала со сцены в детстве, и которое всегда  просили прочесть сами зрители, если Валюшка была на сцене. Валя прочла, прочла на одном дыхании. Галке вдруг очень сильно захотелось тоже прочесть то стихотворение,  которое она не смогла закончить тогда, в  9 - ом классе, в селе Красовка.  Она встала,  разволновалась, и Валюшка, сидящая рядом, спросила, что с ней? Галка испугалась, что не сможет прочесть, что вдруг споткнётся на том самом месте? Это был тот, давно забытый страх сцены!  Этого бы она не простила себе.  И она прочла совсем другое, коротенькое, лирическое стихотворение Карины Филипповой.  Она  очень любила на своих уроках читать стихи, учила этому и учеников, учила любить поэзию.

Гл. 16   Уроки  поэзии и проза школьных будней
                С осени в 9-ом классе к ним в школу  приехала молодая учительница литературы  Елена  Николаевна, и Галка стала посещать занятия поэтического кружка, который  начала вести эта учительница. Там,  на  поэтических «сходках», Галка впервые услышала стихи С. Островного, П.  Когана, Ю. Друниной,  Н.Майорова, других поэтов – фронтовиков. Впервые им читали запрещенные когда-то  стихи С.Есенина, Анны Ахматовой - внепрограммные. Именно тогда Галка услышала имена О. Мандельштама, М. Цветаевой, Б. Пастернака и Е. Е втушенко -  те, что были  под негласным запретом, поэтому в сельской школе их даже не называли. А  вот выпускница  филологического факультета  могла найти стихи,  которые не пробились на страницы школьных учебников, но уже смело, невзирая на запреты, звучали среди интеллигенции. Многие стихотворения она зачитывала любителям поэзии прямо из своей толстой тетради. Тетрадь эта была уже «зачитанная», много раз открытая и пролистанная. И с этих поэтических вечеров у Галки развилась ещё большая, чем это было раньше,  потребность вести записи в дневнике, теперь уже  разбавленные лирическими заставками.
                Галка готовилась к занятиям серьёзно, пыталась найти рекомендованные произведения, но в маленькой сельской библиотеке их почти не было.  Миша Храмов, одноклассник, иногда через свою тётю Полину, работавшую в сельской библиотеке, доставал поэтические сборники и с удовольствием, поддразнивая,  передавал их Галке, которой Миша совсем не нравился своей прилипчивостью и угодливой  улыбкой, как ей казалось, но  ради сборника она готова была терпеть  его угодливые улыбки. Возможно, улыбка была от излишней стеснительности, даже растерянности, потому что Миша хромал. Но ведь тогда как-то не думалось об этом, тем более, что как раз на хромоту и не обращали внимания, потому что привыкли к этому и не замечали особо.   Вечера, когда в пустой школе звучали стихи в одном из кабинетов, были восхитительны. Галка уходила из школы в восторженном настроении, она шла и шептала запомнившиеся строки, ругала себя, что не смогла запомнить всё стихотворение. « Я с детства презирал овал, всегда я угол рисовал…»   - эти строки С. Островного наполнялись особенным смыслом, они перекликались с Галкиным характером, не терпящим компромиссов. Её  максимализм уже  в школе начинал портить ей жизнь.
                Галка с удовольствием принимала участие и в дискуссиях, которые готовил тоже молодой педагог, учитель истории и обществоведения,  его звали Александр Яковлевич. Его знание истории, исторических фактов поражали учеников. Он так легко оперировал датами, именами, историческими фактами  и всегда проводил параллель с литературой, часто цитировал «по случаю» поэтов, прозаиков. От него, совсем молодого  неопытного учителя, Галка на всю жизнь усвоила истину: история и литература – единое целое, литература в художественных образах отображает исторические события.  Девчонки не сводили с него глаз.  Для многих он стал идеалом мужчины, будущего мужа: подтянутый, среднего роста, спортивный, великолепно играющий  в волейбол,  он  уверенно ходил по классу, рассказывая  что-то и вместе с ребятами смеясь над очередной исторической байкой. Александр Яковлевич, видимо, чувствовал, что он обожаем девчонками, а мальчишки  тоже приняли его, ревнуя к одноклассницам, но при этом понимая, что этот молодой педагог, как мужчина,  достоин подражания. И уже не было слышно пререканий, ,  какие, обычное дело,  адресовались старому учителю истории, потому что он, как водится, вёл, уроки классически, мало вникая в души подростков, хотя, надо признать, знания он давал хорошие, во всяком случае, школьный курс  истории был усвоен неплохо, вступительный по истории был сдан  без  особого труда на «отлично». И в дальнейшем  в преподавании литературы для Галки не составляло ни малейшего труда соотносить исторические события с их отображением в литературе. Но это к слову.
             Время от времени школьная столовая, по причине отсутствия актового зала, превращается в дискуссионный зал.  Вот Александр Яковлевич задает тему дискуссии: «Может ли человек умереть раньше смерти?»  и так  ставит вопросы, что через несколько минут перед ним не пассивная группа старшеклассников, а яростно спорящие, забывшие о том, что от волнения, а чаще от незнания предмета, становятся косноязычными  ученики, отстаивающие свою точку зрения! Спорят, приводя факты из истории, из литературы. Точная наука опровергается жизненными фактами…  И  уже  Валентин Распутин  «вмешивается» в спор своим произведением «Живи и помни» (тогда произведениями В. Распутина зачитывались!) Ученики, в том числе и Галка, разогрелись, и уже большая часть рвётся если не со сцены, то хотя бы с места выкрикнуть, высказать и отстоять свою точку зрения. И если удается высказаться со сцены, то ещё долго пытаются с места продолжать отстаивать свою позицию. А Александр Яковлевич, улыбаясь, наблюдает, не вмешиваясь, а  только направляя в исходное русло ярость спорящих  – он добился своей цели: ребята разговорились, теперь они поняли, в чём соль любой дискуссии: только в оправданном, предметном  споре рождается истина.
             И несколько понятий усвоено ребятами из этой дискуссии: что есть героизм и трусость, любовь, самопожертвование и эгоизм. Так постепенно, взрослея,  Галка, начинала понимать  жизненные ценности, что-то примеривая на себя, что-то отвергая изначально. Вместе с Александром Яковлевичем, с другими ребятами Галка  выпускала школьную газету, а потом стала готовить к выпуску и классные газеты. Иногда ей  одной приходилось и рисовать, и писать, и подбирать стихи к праздничному номеру,  и сочинять передовицу в эту самую стенгазету: мальчишки разбегались, зная, что Галка, наделённая чувством ответственности, всё равно наутро вывесит стенгазету на положенное место.
               Александр Яковлевич проработал всего один год  в Любимовской школе, кажется, его «забрали», как тогда говорили, на работу в райком партии, но, удивительное дело, имена многих учителей память не смогла удержать, а этот молодой педагог остался в памяти как образец близкого по духу учителя и друга.
                Мальчишки в 10-ом классе тоже  влюбились, что называется, поголовно  в Наташу Шеремет. Так между собой стали называть присланную  в качестве учительницы химии выпускницу школы райцентра, не набравшую нужной суммы баллов при поступлении в сельхозакадемию  и поступившую туда через год. Вряд ли её уроки принесли пользу тем, кто готовился сдавать химию при поступлении, тут уж вся надежда была только на себя.  Во всяком случае, Наташа Завьялова и Надюша Кононенко, поступившие  в медицинский и ставшие врачами, учили химию самостоятельно и много. А  в Галкиной голове  так и  осталось весьма смутное представление об органической химии, ну а   подружка Валя, учившая всегда на «отлично», готовилась и к химии, как обычно, серьёзно, поэтому ей было неважно,  кто перед ней, опытный учитель или абитуриентка, не набравшая нужных баллов.
                А вот что с мальчишками происходило, кажется, не надо  объяснять: если девчонки усиленно готовились к урокам  по «обществу» дольше, чем обычно, смотрелись в зеркало, меняли причёску – в общем, наводили марафет, то мальчишки делали то же самое, но только марафет наводили перед уроком химии. Им хотелось  выделиться перед Наташей Шеремет, высокой, черноглазой  тоненькой девушкой с ярким румянцем на щеках, который становился ещё ярче, если она замечала вдруг, как кто-то их мальчиков упорно ловит её взгляд, чтобы увидеть, как вспыхнут её щёки и без того ярким румянцем. Мальчишки изощрялись в выдумках, чтобы только увидеть, как учительница, по сути ещё школьница, несколько месяцев назад сидевшая так же за школьной партой  и   волею судьбы оказавшаяся в роли учительницы  химии таких же выпускников, какой, по сути, является и сама, вдруг собьётся с мысли, засмущается и станет такой беззащитной – и вот тут-то ей на помощь кинется вся мальчишеская рать: зашумит, зашикает, прикрикнет на «соблазнителя». Девочки, конечно же, замечали, как изменяются мальчишки, как вдруг никто уже не пропускает уроки химии, и теперь уже они могли подкалывать собратьев по классу по поводу их внезапной нежной  любви к некогда ненавистной  химии.
              А  Галка целенаправленно готовилась  к поступлению на факультет иностранных языков и в будущем  очень хотела стать учителем иностранного (немецкого) языка, хотя ей очень нравилась  молодая  учительница математики Прокопенко Нэля Васильевна, прибывшая  в Любимовку  с осени  66-го.  Невысокого роста, голубоглазая, но  строгая, жестковатая в требованиях  и  одновременно с этим удивительно добрая и улыбчивая. Дисциплина на её уроках была  идеальная,  её уважали все ребята за справедливость и умение прислушаться к их мнению и брать его во внимание. Нэля Васильевна сыграла значительную роль в становлении неуёмного, излишне прямолинейного  характера  Галины, она стала для неё примером  настоящего, преданного  своему делу  учителя. И  не только для Галки, но и для многих её учеников. Её наказ напутствие выпускникам 1968 - го года, стал ориентиром в самостоятельной жизни: "Быть честным всегда и во всём!"
              К экзамену по иностранному  языку Галка готовилась основательно. Узнав, что её ученица готовится к вступительным на факультет иностранных языков, Альвина Александровна Керш, её сын Саша был Галкиным одноклассником, предложила подготовить Галку к экзамену по немецкому языку. Галка страшно стеснялась ходить на дополнительные занятия к Альвине Александровне домой, там был Сашка, который  подсмеивался над своей одноклассницей, которая вынуждена «шпрехать» ещё и после занятий.  Альвина  же взялась за Галку серьёзно, с порога, как говорится.  Галка приходила в дом, который поражал её своей ухоженностью, идеальной чистотой,  она  попадала в другой мир, где стояло пианино, где книги были  в красивых книжных шкафах за стеклом, на  полу  расстелен мягкий ковёр – этот очаровательный мир был незнаком Галке,  и она робела в доме учительницы, в  доме веселого одноклассника.  Учительница, начинала с приветствия на немецком и продолжала говорить только на немецком, чтобы Галка привыкала к разговорной речи.  Часто Альвина Александрона садилась за инструмент и  пела простые незатейливые песенки  на немецком, требовала, чтобы Галка пела вместе с ней по заранее написанному тексту.
                Drum links zwei – drei!
                Drum links zwei- drei!
                Wo dein Platz, Genosse, ist?... 
                Галка очень старалась, она изучала грамматику, строила предложения, хотя до конца избавиться от своего невыносимого доя немцев выговора так и не смогла,  вдобавок, она поняла, что и сама Альвина  Александровна привнесла в свой немецкий диалект поволжских немцев, во время войны вывезенных с  Поволжья и расселённых  по всей Сибири и Казахстану. После распада СССР началось массовое  переселение немев, в том числе из Западной Сибири на свою историческую родину – Германию. Керши не уехали, т.к. их родители, и Альвина Александровна в том числе, нашли  вечный покой на Любимовской земле. А  Галке не пришлось поступить на факультет иностранных языков по той простой причине, что этот факультет открылся в Тобольском пединституте только  через несколько лет, после того как Галка уже закончила институт. Но Галка легко сдала вступительный по иностранному, а потом получила похвалу Альвины Александровныи и видела её огорчение по поводу того, что Галкина мечта не исполнилась. Спустя много лет Галке, к тому времени уже Галине Петровне, пришлось на румынском пляже в Эйфории Норд пообщаться с немецкой пожилой парой, которая признала, что немецкий русской из Сибири вполне понятен и поблагодарили за общение. Так спустя много лет старания и надежды сельской учительницы - немки  оправдались.
По-разному сложились  судьбы  выпускников  сельской школы.  Но выпуск недаром был назван академическим, то есть особым.  Но все, без исключения, благодарны своей школе,  сумевшей оставить незабываемый след в судьбе каждого, и каждый с гордостью  может ещё раз повторить:  Я выпускник  самой лучшей школы – Любимовской,  она научила  ценить дружбу.