Подлинные откровения свидетелей чудес нашего века

Предисловие

В этой книге я собрал свои очерки о чудесах, написанные за последние два десятка лет. 
Они публиковались в периодической печати, но газетные заметки, даже самые интересные и горячие, живут недолго – каждый новый день приносит свежие темы. Однако с очерками, в которых я писал о вере в Бога, произошло явление, которую тоже можно назвать чудом. Они стали жить своей жизнью – их перепечатывали, размещали в Интернете. Значит, эти строчки нужны людям – и это радует. Сердца людей тянутся к вере, а мои заметки стали вешками на этой дороге к Богу.
Когда мне предложили собрать мои заметки под одной обложкой, я счел это за честь. Не столько для себя, сколько за героев моих очерков и моих друзей - ученых, священнослужителей, фотографов  - с которыми я странствовал по свету в поисках чудесных явлений.

Начать свою книгу о чудесах я хочу с молитвы, полной мудрости и любви. Прочтите ее вслух – и в добрый путь. Череда замечательных чудес ждет вас, мои друзья, мои братья и сестры. Пусть ваша вера в Бога крепнет, ведь это путь воскрешения из праха.

"Господи Боже мой, удостой меня быть орудием мира твоего.
Чтобы я вносил любовь туда, где ненависть.
Чтобы я прощал, где обижают.
Чтобы я соединял, где есть ссора.
Чтобы я говорил правду, где давит сомнение.
Чтобы я возбуждал надежду, где давит отчаяние.
Чтобы я вносил свет во тьму.
Чтобы я возбуждал радость, где горе живет.
Господи Боже мой, удостой
Не чтобы меня утешали, но я утешал,
Не чтобы меня понимали, но чтобы я понимал,
Не чтобы меня любили, но чтобы я любил,
Ибо кто дает, тот получает,
Кто забывает себя, тот обретает,
Кто прощает - тот простится.
Кто умирает - тот просыпается к новой жизни."

Часть I

Свидетельства воскрешенных

Откровения людей, переживших клиническую смерть, всегда чудесны - это весточка от Спасителя, которая радует сердце. Жизнь есть и там, за порогом смерти. Когда побывашие на том свете рассказывали мне о том, что видели и ощущали Там, их лица преображались. Мне казалось, что их озарял внутренний свет, к которому они прикоснулись, когда их душа была вне тела.

Глава 1

"Я воскрес из мертвых!"

В областной больнице в Хмельницком на Украине вернулся к жизни пациент, которого и родственники, и сослуживцы и даже медики считали трупом. Воскреснув, Борис Пилипчук дал свидетельства, взволновавшие тысячи христиан:
- Я видел величие Бога…

…Старший лейтенант милиции Борис Пилипчук умер от инсульта. Скончался в цветущем возрасте – в 37 лет. Его жена Галина в слезах шла в палату, где лежало тело мужа. Медсестра вела ее под руку. Если бы не эта поддержка, Галя не смогла бы сделать ни шагу. Могильным холодом мозг жгла мысль – там, за окованными железом дверями лежит ее любимый. Солнышко, Боричек, как называла она его. Отец ее детей – Ярослава, Толи и маленькой Олечки. Теперь у них больше нет папы…
Галина остановилась перед дверью. Подумала – еще минута, и она увидит Бориса. И с ужасом осознала, что их разделяет не эта железная дверь. Сама смерть! Рубеж, из-за которого не возвращался никто. Кроме Христа.

Галина застонала:
- Господи! Если бы ты мог вернуть мне мужа!
Тут раздался удар. Галине показалось, что зазвонил колокол. Железные створки с гулом распахнулись. И оттуда, из темной ледяной глубины какой-то неведомой силой вытолкнуло каталку. Тело, что лежало на ней, дернулось. Раз, другой. Потом еще и еще. Каталка встала на дыбы, простынь, полностью укрывавшая тело, слетела. И Галя увидела, что перед ней – Борис.
Он шагнул к ней и протянул руки:
- Я живой…

Медсестра с визгом сползла по стене. У Гали потемнело в глазах и она упала рядом.

...Пилипчук мог погибнуть еще в Афганистане в 82-м. Он тогда воевал в разведке. В одном из рейдов Борис наступил на мину. Самую страшную, самую злую из тех, которыми душманы перекрывали горные тропы. Саперы называли такие «Черной вдовой». Миноискатель их не чует. В корпусе ни грамма металла. Только пластмасса, взрывчатка и стеклянная ампула-взрыватель.
Взрывом Бориса подбросило вверх. Ему показалось – выше гор.
Пилипчук очнулся, когда рассеялись клубы дыма и пыли. Он лежал на тропинке, санитар накладывал ему жгут на бедро.
- Совсем оторвало? – спросил Пилипчук.
- Напрочь! - ответил санитар.
Борис приподнялся на локтях чтобы посмотреть на рану. Нога была в крови, но вроде цела. Он обрадовался:
- Так нога на месте, а ты говоришь, что совсем оторвало…
- Так я тебе про подошву, Борька! – засмеялся санитар. – Словно бритвой ее срезало. А что маленькие осколки ногу посекли, не смертельно. Ты, браток, наверное в рубашке родился…
Пилипчук вернулся в Союз с двумя орденами на груди. И с осколком в ноге. Кусок пластмассы застрял между сухожилиями. Доставать его врачи не решились.
- Место сложное, если побеспокоить, можешь стать инвалидом. – сказал ему хирург в Ташкентском госпитале. – Лучше оставить как есть. Легкая хромота в гражданской жизни не помеха.
Знал бы доктор, что этот злосчастный осколок поставил крест на мечте его пациента.

Борис с детства хотел стать кадровым военным. И непременно десантником. После школы пытался поступить в Рязанское училище ВДВ. Не туда не добрал баллов. Поступил в Полтавское военное училище связи. Отучившись курс, заскучал:
- От этих триодов-диодов до десанта как пешком до Китая!
Подал рапорт на отчисление. Попал служить срочную в ВДВ. Те самые войска, о которых мечтал. А там написал еще один рапорт:
«Прошу направить в Афганистан».
Ему не отказали. Спортсмен, черный пояс по карате, да еще бывший курсант училища связи. Он воевал храбро. Про Афганистан вспоминать не любит:
- Там я выполнял приказы. Разные. Какие и как - не хочу говорить. Разведка всегда святая…
Старшину Пилипчука уволили в запас. Он вернулся в Донецкую область, пошел работать на шахту.

...Вскоре Пилипчука вызвали в милицию. Начальник протянул лист бумаги и ручку:
- Пиши заявление!
Шахтер удивился:
- Я ж вроде ничего плохого не натворил…
Милиционер рассмеялся:
- Вот именно! Честный, порядочный, к тому же спортсмен и ветеран Афганистана. Нам в органах такие люди край как нужны!
В милиции ему понравилось. Подучившись, пошел в оперативники. А там почти как в разведке…
В ночной засаде в Горловке пуля ударила его в плечо. Пилипчук, истекая кровью, повязал бандита.
- Ну мент, ты и здоров… - удивлялся потом задержанный. – Силища, что у быка.
- А ты, гад, знай, что нас и пулеметом не свалить! – рявкнул Пилипчук. А потом, пряча боль за улыбкой, повернул голову к своему напарнику:
- Козацкому роду нет переводу…

Старшего лейтенанта Пилипчука после ранения перевели в Хмельницкую область, в Старосиняевский райотдел. Поселился он в селе Новая Синявка, где жили родители жены. Стал строить дом.
....У Пилипчуков уже было трое детей. Жили с Галей вроде бы в ладу, но только на первый взгляд.
- Уж больно характер у Бори был прямолинеен и крут, - вспоминает ту пору Галина. – Это Афганистан, видно, отпечаток наложил. Перечить ему не смела. Если он белое назвал черным, то мы в семье должны были считать, что это так. А уж по службе Борис был такой ретивый, что спасу нет. Все в районе знали, что с Пилипчуком «договорится» нельзя. Ему – взятку суют, а он на это кулак в харю. Правдолюбец с буйным характером. Поэтому до старшего лейтенанта только и дослужился…

Борис жену и детей любил. Нам признался, что тогда раздражало в супруге его только одно:
- В церковь Галя бегала каждое воскресенье. Сама Богу молится, а дети в хате одни и дела стоят. Да и я свой единственный выходной хочу, чтобы жинка рядом была. Сижу раз в воскресенье дома, жду Галю, а она все не идет. До того меня эта ее религиозная блажь достала, что прямо как наваждение нашло. Решил принести из оружейки гранату и прямо с лимонкой за женой в храм явиться. Так зримо представил, как захожу, выдергиваю чеку, поднимаю гранату на вытянутой руке над головой, чтобы все видели. Как медленно, один за другим убираю пальцы с рычажка. И одним взрывом всех сразу – себя, Галю, этих религиозных фанатиков, что ее с панталыку сбили…

Тогда Борис сдержался. Скрипнула дверь, вошла Галя. Обняла мужа:
- Ну, не хмурься, Солнышко! Не сердись, Боричек, я очень люблю тебя!
...Беда случилась 27 июля. Борис пришел с суточного дежурства в полдень. Зашел в хату, поел. Переоделся в спортивный костюм, вышел во двор. День был очень жаркий – плюс тридцать. Малышка Оля спала в укрытой в кисеей коляске.
Борис подошел к ней. Взялся за ручку, чтобы отвести коляску в тень.
И потерял сознание.
Жена Галина рассказывает о случившемся так:
- Я поняла, что случилось неладное. Борис вцепился в рукоятку так, что посинели кулаки. Потом медленно осел на землю. Я подбежала к нему – он бледный и не дышит. И тогда я закричала…
На крик прибежала соседка Валентина Кравчук. Она фельдшер, приехала на лето к родителям. Валентина послушала сердце – бьется. Руки как ватные. Дыхание еле слышное. Кравчук нахмурилась:
- Галя, похоже на острое нарушение мозгового кровообращения. Это плохо. У меня отец от инсульта умер…

Примчалась «скорая». Медики сделали какой-то укол, уложили Бориса на носилки. Он был таким тяжелым, что их несли вчетвером. Галя поехала с мужем. В приемном покое районной больницы в Старой Синяве врач пощупал пульс больному, измерил давление. Потом постучал молоточком по коленкам. Они не дернулись.
- Худо дело, - вздохнул доктор. – Сухожильные рефлексы отсутствуют. Сейчас попробуем, чувствует ли он боль.
На глазах Гали в ступню Бориса всадили иголку. Потом укололи ладони. А он даже не дернулся. Словно труп…
- Он умер, доктор? – прошептала Галина.
- Нет. Ваш муж в коме. Если удастся вывести из этого состояния, то выкарабкается. Может быть…

Сослуживцы Пилипчука подняли на ноги всю районную медицину. Привезли к Борису какого-то киевского доцента-неврапатолога, который отдыхал в их районе на даче. Достали дорогие импортные лекарства, которые прописал столичный доктор.
На вторые сутки Борису стало чуть лучше. Но в сознание он так и не пришел. Потом пульс вдруг упал до 26 ударов в минуту. Медики решили срочно отправлять больного в Хмельницкий.

До областного города восемьдесят километров. И всю дорогу Галя молилась. Анастезиолог Стельмах, вкалывая больному какие-то лекарства, говорил ей:
- Только не молчите. Надо, чтобы муж постоянно слышал ваш голос. Его держат не медикаменты, а вы. Пока муж слышит вас, он жив. Ваш голос – единственное, что держит его на этом свете…
Бориса привезли в областную больницу живым. Галина не отходила от мужа ни на секунду.
Ночью 31 июля ее уговорили уйти поспать в соседнюю палату. Она сомкнула глаза лишь на час. Вернувшись, увидела лишь пустую койку.
- Где Борис? – спросила она у медсестры.
- Крепитесь…

У Галины потемнело в глазах. Ее увели в ординаторскую, сунули под нос пузырек с нашатырным спиртом. Она услышала, как зазвонил телефон. Из разговора поняла, что звонили из милиции, спрашивали, как дела у Бориса. И как врач ответил:
- Он умер…
...Борис лежал под белой простыней. Вернее, лежало только его тело. А сам Борис ощущал себя вне его. Вот так он рассказал об этом потом:
- Я видел себя как бы сверху. Рядом суетились медики, пытаясь вернуть меня к жизни. Я стал удалятся куда-то ввысь. Быстро-быстро. Почувствовал свист в ушах. Земля исчезла. Попал в необычайное место, которое было очень светлым. Мне стало очень хорошо. Увидел широкую золотую лестницу, сияющую в лучах. По обе стороны этой лестницы были золотые перила, вдоль которых на ступенях стояли крылатые ангелы в белых одеждах с золотыми поясами. Волосы у них были белые, лица человеческие, но светящиеся, как молнии, глаза - как два светильника. Ноги и руки блестели как медные. Вокруг лестницы и под ней стояло такое множество ангелов без крыльев, что я просто не могу передать их числа. Все ангелы пели псалом. Я не знаю, на каком языке они пели, но полностью понимал значение каждого слова. Они славили Бога.

В конце этой лестницы я увидел необычайный свет. Он был яркий, но мягкий, от него исходило тепло, спокойствие, радость и мир. Этот свет наполнил меня таким восторгом, который невозможно передать словами. И оттуда, откуда лился этот прекрасный свет, я услышал: «Сын мой, зайди ко Мне, и Я покажу тебе нечто. Я дам тебе помощь». От огромного числа ангелов отделились двое и стали позади меня по левую и по правую руку. Я не поворачивал головы, не озирался, но у меня было такое ощущение, что я все вижу на 360 градусов вокруг себя.

Я ни у кого не спрашивал, где я, что со мной, что будет дальше. Чувствовал полную уверенность в себе. Я переместился на большую поляну, по которой бегали очень красивые белые кони. Посреди поляны стоял огромный город в виде куба. Увидев его, я стал к нему приближаться. Перемещаясь в пространстве, я не дотрагивался ногами до основания земли, это было как бы скольжение, и по мере приближения к городу мой восторг от увиденного становился все больше. Высокие стены состояли из разноцветных слоев, которые сверкали и переливались в сиянии света. Я видел основание города, устроенное из 12 драгоценных камней этого мира, видел жемчужные ворота, по три на каждой стене. Жемчуга ворот были очень большие. Я не измерял их, но одна жемчужина была больше двух метров, как я оценил.

Я вошел в город и замер от восхищения: он был полностью золотым. Улицы, дома, двери - все из прозрачного, как стекло, золота. Оно было очень чистым, - прежде никогда не видел такого блеска.
Я не спрашивал у ангелов, куда мне дальше идти, знал, куда иду. Было полное ощущение того, что нахожусь у себя дома. Когда я пошел по городу дальше, ближе к центру, то в одном месте увидел большое дерево. На нем висели плоды грушевидной формы размером с литровую банку. Листья напоминали липовые, но были большими, как лист лопуха. Я подошел к дереву, и мне захотелось сорвать один из плодов. Я протянул руку и восторженно изумился: рука была прозрачной. Я был готов сорвать плод, но ангел, который стоял немного позади, преградил мне доступ к плодам. Жестом он показал, что рвать не надо. Для меня было удивительно, что я без всякого сожаления или огорчения отошел от дерева.
Когда я приблизился к самому центру города, то увидел необычайно ясный поток света. Он был настолько приятным, что мой восторг продолжал возрастать, достигнув высшей точки. Мне трудно передать словами это необыкновенное состояние своей души.

В тот момент, когда я увидел центр этого излучения, то опустил голову и почувствовал непреодолимое желание опуститься на колени. Но ангелы поддержали меня, и я услышал голос: «Сын мой, того, что Я показал, для тебя пока достаточно. Ты должен сейчас вернуться назад, чтобы возвестить славу Мою, силу и могущество, чтобы передать то, что ты увидел и услышал». Я понял, что со мной говорит Господь, и стал просить Его: «Господи, я не хочу обратно!», - на что Господь мне ответил: «У тебя есть жена и трое детей. Ты должен вернуться к ним, потому что тебе еще не время быть здесь». Тогда я снова взмолился: «Господи, я не хочу назад. Позволь мне остаться с Тобой!». Но Господь сказал мне: «Сын мой, будь кроток и воздержан, не ропщи, возвращайся назад!»
Ты должен рассказать о Моей славе».

В мгновение ока я переместился в пространстве на такое расстояние, что увидел Землю, больницу, каталку и жену с санитаркой за железной дверью. Когда увидел все это, то почувствовал толчок и резко опустился в свое тело. Тут же я ощутил огромную силу, которая выбила двери, каталку с телом выкатило из помещения морга. После этого верхняя часть моего тела приподнялась, простыня спала. Потом я встал и пошел…
...Борис шел по коридору. Галина, оправившись от испуга, схватила простыню и бросилась за ним.
– Мне вдруг стало неловко, что Борис совсем голый, - сказала она нам потом.
Борис вернулся в свою палату. И приказал жене:
- Звони в райотдел. Пусть срочно пришлют машину. Мы едем домой…
Галина позвонила. Путаясь, попросила прислать машину и одежду.
На том конце провода сказали:
- Высылаем. Ждите!
Прислали две. Одну – легковую - за ней. Вторую – грузовую – за Борисом.

Пилипчук удивился, увидев милицейскую форму. Водитель «Волги» поразился еще больше, увидев Бориса.
- Так ты живой? – покрылся потом шофер. - А меня послали за трупом. Приказали, чтоб в форме в гроб положить. Как офицера и ветерана Афганистана…
Борис сел в легковушку рядом с женой. Всю дорогу молчали. По пути их увидел знакомый гаишник. Побледнел, потом вскочил в свою машину и догнал еще раз.
Потом сержант дорожной службы подъехал к райотделу, подошел к начальнику. Достал из кобуры пистолет:
- Все! Больше не могу! Крыша поехала от жары. Покойный старший лейтенант Пилипчук дважды живым привиделся…

Подполковник Василий Олейник вместе с двумя замами сел в машину. К дому Пилипчука домчались мигом. И увидели, что гаишнику не привиделось. Пилипчук стоял живой и здоровый: – Василь Васильич, хлопцы, проходите в хату!
Майор Юрий Загорский, друг Пилипчука, пришел в себя первым:
- Борька, а мы тебе уже на венки и гроб собирали…
На следующий день Пилипчук вышел на службу. Начальник встретил его сдержанно:
- Ты, Борис, езжай в госпиталь УВД. Пройди комиссию, пусть дадут заключение о здоровье. По комиссиям Пилипчука футболили два с половиной месяца. Доктора поразились – от инсульта не осталось следов. Исчезли камни в почках. Даже тот осколок в ноге тоже исчез! Пилипчука признали годным к службе в органах МВД. Он вернулся в райотдел, стал работать оперативным дежурным. Потом вдруг, не дослужив нескольких месяцев до пенсии, уволился.
Сослуживцам свое решение объяснил так:
- После того, что я пережил, все земное не имеет значения. Я должен рассказать людям о величии Бога.

...Друзья не узнавали прежнего Бориса. Он бросил курить, пить. От прежнего крутого супермена-разведчика осталось разве только накаченное тело. Характер стал мягким, добрым ко всем и ко всему, что вокруг. Жена Галя привыкала к новому Борису долго. Седая от переживаний, вечером она забивалась в угол кровати и боялась прикоснуться к мужу.
- Конечно, я была рада, что он живой, - призналась она позже. - Но все равно было страшно. Ходила как чумная. Дошло до того, что с сахарницей зашла в хлев и высыпала песок в пойло. А по ночам было просто ужасно. Лежу и думаю, что рядом оживший покойник…

Однажды утром Борис сказал жене:
- Я расскажу тебе первой, что я видел после смерти.
Галина замерла. И тогда Борис рассказал ей все. Она улыбнулась:
- Вот, ты не хотел возвращаться ко мне и детям. А говоришь, что любишь…
- Ты не понимаешь. Придет момент, и ты испытаешь то же самое у престола Господня. Смерти нет, есть переход из земной жизни в вечность. А сейчас слушай. Это Бог просил передать лично для тебя. Чтобы ты мне поверила…
И он ответил ей на те вопросы, которые были у нее в душе всегда, но она не задавала никому. Потом сказал, что их сын Анатолий, страдавший с детства ногами, поправится. И что у них будет еще один ребенок. Сынок, благословение Господа.
Игорек родился в точно названный Борисом срок.
И тогда Галина окончательно ему поверила.

Глава 2

Монахиня Антония видела ад и рай

…Она увидела свое тело со стороны - лежащим на операционном столе. Вокруг суетились медики. К груди прижали похожий на утюг прибор.
- Разряд! - крикнул профессор Псахес.
Тело дернулось. Но она не почувствовала боли.
- Разряд!
- Сердце не реагирует!
- Разряд! Еще! Еще!
Врачи пытались «завести» ее сердце почти полчаса. Она увидела, как молодой ассистент положил руку на плечо профессору:
- Борис Исаакович, остановитесь. Пациентка мертва.
Профессор стащил с рук перчатки, снял маску. Она увидела его несчастное лицо - все в капельках пота.
- Как жаль! - сказал Борис Исаакович. - Такая операция, шесть часов трудились...
- Я здесь, доктор! Я живая! - закричала она. Но врачи не слышали ее голоса. Она попыталась схватить Псахеса за халат, но ткань даже не шевельнулась.
Профессор ушел. А она стояла возле операционного стола и смотрела, как завороженная, на свое тело. Санитарки переложили его на каталку, накрыли простыней.
Она услышала, как они говорят:
- Опять морока: приезжая преставилась, с Якутии...
- Родня заберет.
Да нет у нее никакой родни, только сын-малолетка.
Она шла рядом с каталкой. И кричала:
- Я не умерла! Я не умерла! Но никто не слышал ее слов.

Монахиня Антония вспоминает свою смерть с трепетом:
- Господь милостив! Он любит всех нас, даже распоследнего грешника...
Антония постоянно перебирает четки. Ее тонкие пальцы дрожат. Между большим и указательным видна старая татуировка - едва заметная буква «А».
Матушка Антония перехватывает мой взгляд. Я смущаюсь, словно подсмотрел что-то запретное.
- Это память о тюремном прошлом, - говорит монахиня. - Первая буква моего имени. По паспорту я Ангелина. В юности страсть какая бедовая была...
- Расскажите!
Матушка Антония испытующе глядит на меня. Такое ощущение, что она видит меня насквозь. Минута кажется вечностью. Вдруг замолчит, вдруг откажет?
Наша встреча не была случайной. В Печоры Псковской области, где вблизи знаменитого Свято-Успенского монастыря жила матушка Антония, я приехал, получив весточку от знакомых верующих: «У нас чудесная монахиня есть. На том свете побывала».

Матушка Антония, как оказалось, в недавнем прошлом была строительницей и настоятельницей женского монастыря в Вятских Полянах Кировской области. После третьего инфаркта по слабости здоровья была отправлена на покой. Со мной согласилась встретиться только после того, как получила рекомендации от духовных лиц.
Мне кажется, что она мою просьбу отсылает куда-то наверх. И получает ответ. У меня замирает дыхание.
Наконец она произносит:
- Расскажу. Не зная моего прошлого, не понять того, что случилось со мною после смерти. Что уж было - то было...
Матушка Антония совершает крестное знамение. Еле слышно, одними губами, шепчет молитву. Чувствуется, что возвращение в прошлое требует от нее немалых душевных и физических усилий словно пловцу, которому предстоит нырнуть в бурлящий водоворот.

— Родилась я в Чистополе. Это маленький городок на Каме в Татарии. Папа, Василий Рукавишников, ушел на фронт добровольцем. Погиб на Брянщине, в партизанах. Мама, Екатерина, вновь вышла замуж - за старика, он лет на тридцать был старше ее. Я до того возненавидела его, что убежала из дома. Попала в детдом в Казани. Сказала, что сирота. В конце войны обучили меня вместе с подругами на мотористок и отправили на шахту в Свердловскую область. В первый же день мы бунт устроили — из-за приставаний. Мы малолетки, а шахтеры там ушлые. В первый же день облапали... Ну я и подбила подруг в Москву бежать, к товарищу Ворошилову. Жаловаться. Добирались на подножках вагонов, отчаянные были, смелые. Заночевали в парке Горького, в кустах, прижимаясь друг к другу. Утром я, как самая маленькая, на вид мне давали лет двенадцать, пошла в разведку. Выбрала на лавочке дяденьку посолиднее. Подошла, спросила, как Ворошилова найти. Дяденька ответил, что запись на прием ведется в приемной Верховного Совета на Моховой улице. Нашли мы эту приемную. Явились туда всей гурьбой. «Куда?» - спросил нас милиционер у двери. — «К Ворошилову!» - «Зачем?» - «Это мы только ему скажем». Милиционер отвел нас в какой-то кабинет. За столом толстый начальник сидит. Глянул на нас строго: «Рассказывайте!». А я как заору: «Бежим, девчонки! Это не Ворошилов!». Такой шум мы устроили, что все сбежались. И тут вижу, как Ворошилов входит. Я его по фотографиям знала. Увел нас с собой. Велел принести бутербродов, чаю. Выслушал. И спросил: «Учиться хотите?» - «Да!» - «Скажите на кого, вам выпишут направление». Я выбрала геологический техникум в Кемеровской области... А там беда вышла - с ворьем связалась. По глупости и от голодухи. Нравилось мне, как они живут: рисково, красиво. Татуировку сделала, чтобы все видели, что я фартовая. Только погулять долго не получилось: нашу шайку поймали... В тюрьме мне не понравилось.

Когда вышла на свободу, дала клятву себе: никогда за решетку не попадать. Вышла замуж, уехала в Якутию - в поселок Нижний Куранах. Работала там в «Якутзолоте». Орден даже заслужила - Трудового Красного Знамени... Сначала все в семье ладно было, сыночка родила, Сашеньку. Потом муж пить начал. И бил из-за ревности. Потом бросил. Горевать не стала - так с ним намучилась! А тут еще болезнь навалилась. Сначала значения не придала, а потом, как уж прижало (несколько раз сознание средь бела дня теряла), к врачам пошла. Обследовали и нашли опухоль в голове. Отправили срочно в Красноярск, в клинику мединститута. Я плачу: «Спасите! У меня сынок один, еще школьник - круглым сиротой останется!».

Профессор Псахес взялся прооперировать... Знала, что операция опасная, боялась страшно! Тогда и про Бога вспомнила. Прежде такой атеисткой была, богохульницей, а тут на ум молитва пришла. Вернее, стишок духовный, которому меня однажды в детстве одна женщина обучила. «Сон Богородицы» называется. Про Иисуса, все его страдания. Почти все Евангелие в этих стихах пересказано... Повезли меня на операцию, а я дрожу и «Сон Богородицы» шепчу. Дали наркоз, сверлить череп стали... Я боли не чувствую, но все слышу - как с головой моей возятся. Долго оперировали. Потом, как сквозь сон, услышала, как меня по щекам хлопают. «Все, - говорят, - просыпайся!» Я очнулась от наркоза, дернулась, хотела встать, подняться, тут сердце и остановилось. А меня словно что-то наружу из тела вытолкнуло - из себя, будто из платья, выскользнула...
...Каталку с безжизненным телом отвезли в холодную комнату без окон. Ангелина стояла рядом. Видела, как ее труп переложили на железный топчан. Как стащили с ног бахилы, которые были на ней во время операции. Как привязали клеенчатую бирку. И закрыли дверь.

В комнате стало темно. Ангелина удивилась: она видела!
- Справа от моего тела лежала голая женщина с наспех зашитым разрезом на животе, - вспоминает монахиня. — Я поразилась: прежде никогда не знала ее. Но почувствовала, что она мне почти родная. И что я знаю, от чего она умерла - случился заворот кишок. Мне стало страшно в мертвецкой. Бросилась к двери — и прошла сквозь нее! Вышла на улицу - и остолбенела. Трава, солнце - все исчезло! Бегу вперед, а мне дороги нет. Как привязанная к больнице. Вернулась обратно. Врачей, больных в палатах и коридорах вижу. А они не замечают меня. Глупая мысль в голову пришла: «Я теперь человек-невидимка!». Смешно самой стало. Стала хохотать, а меня никто не слышит. Попробовала сквозь стену пройти — получилось! Вернулась в мертвецкую. Опять увидела свое тело. Обняла себя, стала тормошить, плакать. А тело не шевелится. И я зарыдала, как никогда в жизни - ни раньше, ни потом — не рыдала...

Матушка Антония рассказывает:
- Вдруг рядом со мной, как из воздуха, появились фигуры. Я их для себя назвала - воины. В одежде, как у святого Георгия Победоносца на иконах. Почему-то я знала, что они пришли за мной. Стала отбиваться. Кричу: «Не трогайте, фашисты!» Они властно взяли меня под руки. И внутри меня голос прозвучал: «Сейчас узнаешь, куда попадешь!» Меня закружило, во мрак окунуло. И такое нахлынуло - страсть! Боль и тоска невозможная. Я ору, ругаюсь всяко, а мне все больнее. Про эти мучения рассказать не могу - слов таких просто нет... И тут па правое ухо вроде как кто тихонечко шепчет: «Раба Божия Ангелина, перестань ругаться - тебя меньше мучить станут...» Я затихла. И за спиной словно крылья почувствовала. Полетела куда-то. Вижу: слабенький огонек впереди. Огонечек тоже летит, и я боюсь отстать от него. И чувствую, что справа от меня, как пчелка малая, тоже кто-то летит. Глянула вниз, а там множество мужчин с серыми лицами. Руки вверх тянут, и я их голоса слышу: «Помолись за нас!» А я перед тем, как умереть, неверующая была. В детстве окрестили, потом в храм не ходила. Выросла в детдоме, тогда нас всех атеистами воспитывали. Только перед операцией про Бога и вспомнила... Той «пчелки» справа не вижу, но чувствую ее. И знаю, что она не злая. Спрашиваю ее про людей: «Кто это и что это?» И голосок тот же, ласковый, отвечает: «Это тартарары. Твое место там...» Я поняла, что это и есть ад.
Вдруг я почувствовала себя как на Земле. Но все ярче, красивее, цветет, как весной. И аромат чудный, все благоухает. Меня еще поразило: одновременно на деревьях и цветы, и плоды - ведь так не бывает. Увидела стол массивный, резной, а за ним трое мужчин с одинаковыми очень красивыми лицами, как на иконе «Троица». А вокруг много-много людей. Я стою и не знаю, что делать. Подлетели ко мне те воины, которые в морг приходили, поставили меня на колени. Я наклонилась лицом до самой земли, но воины меня подняли и жестами показали, что так не надо, а нужно, чтобы плечи были прямо, а голову склонить на грудь... И разговор начался с теми, что за столом сидели. Меня поразило: они знали все обо мне, все мои мысли. И их слова словно сами возникали во мне: «Бедная душа, что же ты столько грехов набрала!» А мне было ужасно стыдно: вдруг ясно вспомнился каждый мой плохой поступок, каждая дурная мысль. Даже те, которые я давно забыла. И мне вдруг себя жалко стало. Поняла, что не так жила, но не обвиняла никого - сама свою душу сгубила..

Внезапно я поняла, как надо называть того, кто в середине сидит, сказала: «Господи!» Он отозвался - в душе сразу такое райское блаженство наступило. Господь спросил: «Хочешь на Землю?»
- «Да, Господи!» - «А посмотри вокруг, как здесь хорошо!» Он руки вверх воздел. Я посмотрела вокруг - и ну все как засияло, так было необычайно красиво! А внутри меня вдруг случилось то, чего я не испытывала никогда: в сердце вошли бесконечная любовь, радость, счастье — все разом. И я сказала: «Прости, Господи, я недостойна!» И тут пришла мысль о сыне, и я сказала: «Господи, у меня сын есть Сашенька, он без меня пропадет! Сама сирота, от тюрьмы не убереглась. Хочу, чтобы он не пропал!» Господь отвечает: «Ты вернешься, но исправь свою жизнь!»
- «Но я не знаю как!» - «Узнаешь. На твоем пути попадутся люди, они подскажут! Молись!» - «Но как?» - «Сердцем и мыслью!».
И тут мне будущее открыли: «Выйдешь вновь замуж». - «Кто же меня возьмет такую?» — «Он сам тебя найдет». - «Да не нужен мне муж, я с прежним пьяницей на всю жизнь намучилась!»
- «Новый будет добрый человек, но тоже не без греха. С Севера не уезжай, пока сына в армию не проводишь. Потом встретишь его, женишь. А затем суждено тебе брата найти». - «Неужто он жив? Я с войны о Николае вестей не имею!» - «Инвалид он, на коляске ездит. Найдешь его в Татарии и сама туда с мужем переедешь. Ты брату будешь очень нужна, будешь ухаживать за ним и сама похоронишь его». - «А с сыном все хорошо будет?» - «За него не беспокойся. Он, как станет взрослым, от тебя откажется. Но ты не унывай. Помни Господа и расскажи людям о том, что видела здесь! И помни - ты обещала исправить свою жизнь!»
Очнулась я уже в своем теле. Почувствовала, что мне очень холодно: я замерзла сильно. Взмолилась: «Мне холодно!» И голос слышу в правом ухе: «Потерпи, сейчас за тобой придут!» И точно: открывается дверь, входят две женщины с тележкой — хотели анатомировать меня везти. Подошли ко мне, а я простыню сбросила. Они - в крик и бежать! Профессор Псахес, который меня оперировал, с медиками прибегает. Говорит: «Не должно быть, что жива». Светит какой-то лампочкой в зрачок. А я все вижу, чувствую, а окоченела так, что сказать ничего не могу, только мигнула глазами. Меня привезли в палату, обложили грелками, закутали в одеяла. Когда согрелась, рассказала о том, что случилось со мной. Борис Исаакович Псахес внимательно выслушал. Сказал, что после моей смерти прошло три дня.

- Еще в больнице, - продолжает матушка Антония, - я написала о том, что со мной произошло, в журнал «Наука и религия». Не знаю, напечатали ли. Профессор Псахес назвал мой случай уникальным. Через три месяца выписали. Уехала я обратно в Якутию. Опять в «Якутзолото» устроилась, я там на хорошем счету была. Работаю, сына ращу. В церковь ходить стала, молиться. Все случилось так, как мне на том свете предсказано было. Замуж вышла, потом сына женила. И старшего брата Николая, с войны потерянного, нашла - в Татарии. Он одинокий был, инвалид на коляске, уже сильно больной. Мы переехали в Нижнекамск, поближе к брату.

Квартиру нам с мужем там дали, как северянам. Я к тому времени уже на пенсии была. Ухаживала за братом до самой его смерти. Похоронила, оплакала.
А потом и сама заболела. В боку закололо, во рту кисло стало. Терпела долго. По сравнению с адскими муками все земные болячки - как укол булавкой. Уговорили меня сын с мужем в больницу пойти. Из поликлиники отправили на обследование в Казань. А там нашли рак печени. Сказали, что с операцией опоздала, что метастазы пошли. И такая тоска на меня напала - не передать. Грешная мысль пришла: «Кому я нужна такая, всем обуза!».
Пошла на мост - топиться. А перед тем как в воду броситься, с небом решила попрощаться. Подняла глаза - и увидела кресты и купола. Храм. Думаю: помолюсь в последний раз перед тем, как утопиться. Пришла в собор. Стою перед иконой Богородицы и плачу. Тут женщина, что в храме убиралась, заметила мои слезы, подошла, спросила, что со мной случилось. Рассказала про рак, про то, что муж начал пить, что никому я не нужна, что у сына своя семья и я ему обуза. Что хотела руки на себя наложить. А женщина мне и говорит: «Тебе надо сейчас же ехать в Набережные Челны. Туда приехал чудесный батюшка, архимандрит Кирилл из Риги. Он все на свете лечит!».

Матушка Антония показывает фотокарточку священника, что висит у нее в келье. На снимке - благообразный, осанистый батюшка с двумя крестами на облачении.
— Это мой духовный отец, - ласково говорит монахиня. - Архимандрит Кирилл (Бородин). Чудотворец и праведник. При советской власти в тюрьме за веру страдал. Он сам, врач по образованию, многих людей исцелил. В 1998 году отошел ко Господу. Мне отец Кирилл не только жизнь спас - душу вымолил. Приехала я тогда в Набережные Челны по указанному мне в церкви адресу, даже домой в Нижнекамск заезжать не стала. Очередь стоит в квартиру, в которой отец Кирилл принимает, длиннющая. Думаю, всю ночь стоять придется. Тут дверь распахивается, выходит священник и меня рукой манит: «Матушка, иди сюда!» Завел к себе. Ладонь на голову положил: «Ах, какая ты болящая!» И вдруг в меня радость вошла - как тогда, на том свете перед Господом... Хотела отцу Кириллу о себе рассказать, про то, что на том свете пережила, но он меня остановил: «Я все про тебя знаю».
Тут батюшка мне и говорит: «Езжай в Елабугу, там монастырь налаживается. Скажешь матушке Евгении, что я прислал», - рассказывает матушка Антония. - Я замялась: «Что вы, батюшка! Муж и сын у меня». Тут отец Кирилл странные слова произнес: «Нет никого у тебя!» Я ропщу: «Ночь уже!» А он, строго так: «Благословляю идти!». Куда денешься? Пошла на автовокзал. Автобусы рейсовые все уже ушли. Вдруг мужичок какой-то тормозит: «Кто на Елабугу?». До самого монастыря довез. Там уже ждали.

Стала жить при монастыре и молиться. А силы таяли. Уж и есть мало что могла: печень совсем отказывала... И вот сон мне однажды снится. Вижу четверых мужчин, одетых в белое. Они вокруг меня. Я лежу, а один из них говорит: «Тебе сейчас больно будет. Потерпи, не бойся, рак пройдет». Утром проснулась, а печень не болит. Аппетит появился - на еду накинулась. Ем все, от чего раньше отказывалась - булку, суп. И хоть бы раз в боку кольнуло! Тут отец Кирилл приехал. Рассказала ему про странный сон. Спрашиваю: «Кто меня во сне исцелил?» А батюшка отвечает: «Неужели ты не догадалась? Это тебе Божья милость!»

- Благословил меня отец Кирилл домой в Нижнекамск съездить – неторопливо ведет свой рассказ монахиня, - вещи нужно было забрать и документы оформить. - Приехала, а сын и муж меня потеряли. Думали, померла уже. Мужу объяснила, что развод нужен, что в монастырь хочу, душа просится Богу служить. Он смирился. А сын — ни в какую: «Не пущу!». Посадил на цепь собачью. Три дня держал, даже в туалет водил на ней. Я молилась, чтобы Господь сына вразумил. Отпустил все же Саша меня в монастырь. Но в спину крикнул: «Теперь ты мне не мать...» Вспомнила я тогда, что Господь мне на том свете говорил: «Сын от тебя откажется»...
Постригли меня в монахини с именем Антония. В переводе с греческого это означает «приобретение взамен». В монастыре я поменяла свою жизнь, как тогда Господу обещала. Потом меня благословили в Вятских Полянах новый монастырь строить, настоятельницей поставили. Служила там. А после инфаркта на покой попросилась. Приехала в Псков, потом в Печоры перебралась. Здесь, возле святых мест, и молиться, и дышать легче...

Про матушку Антонию в Печорах говорят с любовью. Рассказывают, что кроме великого дара утешать людей есть у нее способность видеть их сущность духовными очами.
— Было время, когда действительно видела, - открывает свою тайну матушка Антония. - Потом упросила Господа лишить меня этого дара. Тяжело это.
— Мне говорили, что вы видели чудо в храме: таинство превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христову…
— Это было на Пасху, когда Царские врата, закрывающие вход в алтарь, распахнуты. Стою я возле Царских врат, жду причастия. И смотрю, как священники у алтаря таинство сотворяют, копьецом из просфоры частицы вынимают. Думаю я: как же хлеб станет Христовой плотью? И тут на алтаре как солнце засияло. Вижу — вместо просфоры младенчик лежит. Красивый такой, весь светится. А священники его копьецом в грудь! Закричала на весь храм: «Не трогайте младенчика!». Люди на меня смотрят, не поймут, в чем дело. А я вижу: чаша золотая, для причастия, делается прозрачной, словно стеклянная. И сама собой наполняется кровью. После службы со страхом рассказала обо всем своему духовному отцу. Он меня успокоил: «Господь тебе чудо показал, радуйся!». Вот и живу в радости. Хочу сказать всем: смерти нет, есть жизнь вечная. Надо только любить друг друга и быть верными Господу.
— А будущее предсказываете?
— Нет. Одно знаю: тяжкие испытания ждут. Но если мы станем добрее, Господь нас простит.



Глава 3

Вернувшийся с того света

Сенсационные откровения Владимира Ефремова, чудом вернувшегося с того света, я услышал из его уст.

…Ведущий конструктор ОКБ "Импульс" Владимир Ефремов умер внезапно. Зашелся в кашле, опустился на диван и затих. Родственники поначалу не поняли, что случилось ужасное.
Подумали, что присел отдохнуть. Наталья первой вышла из оцепенения. Тронула брата за плечо:
- Володя, что с тобой?
Ефремов бессильно завалился на бок. Наталья попыталась нащупать пульс. Сердце не билось! Она стала делать искусственное дыхание, но брат не дышал. Наталья, сама медик, знала, что шансы на спасение уменьшаются с каждой минутой. Пыталась "завести" сердце, массируя грудь. Заканчивалась восьмая минута, когда ее ладони ощутили слабый ответный толчок. Сердце включилось. Владимир Григорьевич задышал сам.

- Живой! обняла его сестра. Мы думали, что ты умер. Что уже все, конец!
- Конца нет, прошептал Владимир Григорьевич. Там тоже жизнь. Но другая. Лучше...
Владимир Григорьевич записал пережитое во время клинической смерти во всех подробностях. Его свидетельства бесценны. Это первое научное исследование загробной жизни ученым, который сам пережил смерть. Свои наблюдения Владимир Григорьевич опубликовал в журнале "Научно-технические ведомости Санкт-Петербургского государственного технического университета", а затем рассказал о них на научном конгрессе.
Его доклад о загробной жизни стал сенсацией.
- Придумать такое невозможно! заявил профессор Анатолий Смирнов, глава Международного клуба ученых.

Репутация Владимира Ефремова в научных кругах безупречна.
Он крупный специалист в области искусственного интеллекта, долгое время работал в ОКБ "Импульс". Участвовал в запуске Гагарина, внес вклад в разработку новейших ракетных систем. Четырежды его научный коллектив получал Государственную премию.
- До своей клинической смерти считал себя абсолютным атеистом, рассказывает Владимир Григорьевич. Доверял только фактам. Все рассуждения о загробной жизни считал религиозным дурманом. Честно говоря, о смерти тогда не думал. Дел на службе было столько, что и за десять жизней не расхлебать. Далее лечиться было некогда сердце шалило, хронический бронхит замучил, прочие хвори досаждали.
12 марта в доме сестры, Натальи Григорьевны, у меня случился приступ кашля. Почувствовал, что задыхаюсь. Легкие не слушались меня, пытался сделать вдох и не мог! Тело стало ватным, сердце остановилось. Из легких с хрипом и пеной вышел последний воздух. В мозгу промелькнула мысль, что это последняя секунда моей жизни.

Но сознание почему-то не отключилось. Вдруг появилось ощущение необычайной легкости. У меня уже ничего не болело ни горло, ни сердце, ни желудок. Так комфортно чувствовал себя только в детстве. Не ощущал своего тела и не видел его. Но со мной были все мои чувства и воспоминания. Я летел куда-то по гигантской трубе. Ощущения полета оказались знакомыми подобное случалось прежде во сне. Мысленно попытался замедлить полет, поменять его направление.
Получилось! Ужаса и страха не было. Только блаженство. Попытался проанализировать происходящее. Выводы пришли мгновенно. Мир, в который попал, существует. Я мыслю, следовательно, тоже существую. И мое мышление обладает свойством причинности, раз оно может менять направление и скорость моего полета.
- Все было свежо, ярко и интересно, продолжает свой рассказ Владимир Григорьевич. Мое сознание работало совершенно иначе, чем прежде. Оно охватывало все сразу одновременно, для него не существовало ни времени, ни расстояний. Я любовался окружающим миром. Он был словно свернут в трубу.
Солнца не видел, всюду ровный свет, не отбрасывающий теней. На стенках трубы видны какие-то неоднородные структуры, напоминающие рельеф. Нельзя было определить, где верх, а где низ.
Попытался запоминать местность, над которой пролетал. Это было похоже на какие-то горы.

Ландшафт запоминался безо всякого труда, объем моей памяти был поистине бездонным. Попробовал вернуться в то место, над которым уже пролетел, мысленно представив его. Все вышло! Это было похоже на телепортацию.
- Пришла шальная мысль, - продолжает свое повествование Ефремов, - До какой степени можно влиять на окружающий мир? И нельзя ли вернуться в свою прошлую жизнь? Мысленно представил старый сломанный телевизор из своей квартиры. И увидел его сразу со всех сторон. Я откуда-то знал о нем все. Как и где он был сконструирован. Знал, где была добыта руда, из которой выплавили металлы, которые использованы в конструкции. Знал, какой сталевар это делал. Знал, что он женат, что у него проблемы с тещей. Видел все связанное с этим телевизором глобально, осознавая каждую мелочь. И точно знал, какая деталь неисправна. Потом, когда меня реанимировали, поменял тот транзистор Т-350 и телевизор заработал...

Было ощущение всесильности мысли. Наше КБ два года билось над решением сложнейшей задачи, связанной с крылатыми ракетами. И я вдруг, представив эту конструкцию, увидел проблему во всей многогранности. И алгоритм решения возник сам собой. Потом я записал его и внедрил.
Осознание того, что он не один на том свете, пришло к Ефремову постепенно.
- Мое информационное взаимодействие с окружающей обстановкой постепенно утрачивало односторонний характер, рассказывает Владимир Григорьевич. На сформулированный вопрос в моем сознании появлялся ответ. Поначалу такие ответы воспринимались как естественный результат размышлений. Но поступающая ко мне информация стала выходить за пределы тех знаний, которыми обладал при жизни. Знания, полученные в этой трубе, многократно превышали мой прежний багаж!
Я осознал, что меня ведет Некто вездесущий, не имеющий границ. И Он обладает неограниченными возможностями, всесилен и полон любви. Этот невидимый, но осязаемый всем моим существом субъект делал все, чтобы не напугать меня. Я понял, что это Он показывал мне явления и проблемы во всей причинно-следственной связи. Я не видел Его, но чувствовал остро-остро. И знал, что это Бог...
Вдруг я заметил, что мне что-то мешает. Меня тащили наружу, как морковку из грядки. Не хотелось возвращаться, все было хорошо. Все замелькало, и я увидел свою сестру. Она была испуганной, а я сиял от восторга...
Ефремов в своих научных работах описал загробный мир при помощи математических и физических терминов. В этой статье мы решили попытаться обойтись без сложных понятий и формул.

- Владимир Григорьевич, с чем можно сравнить мир, в который вы попали после смерти?
- Любое сравнение будет неверным. Процессы там протекают не линейно, как у нас, они не растянуты во времени. Они идут одновременно и во все стороны.
Объекты "на том свете" представлены в виде информационных блоков, содержание которых определяет их местонахождение и свойства. Все и вся находится друг с другом в причинно-следственной связи. Объекты и свойства заключены в единую глобальную информационную структуру, в которой все идет по заданным ведущим субъектом то есть Богом законам. Ему подвластно появление, изменение или удаление любых объектов, свойств, процессов, в том числе хода времени.
- Насколько свободен там в своих поступках человек, его сознание, душа?
- Человек, как источник информации, тоже может влиять на объекты в доступной ему сфере. По моей воле менялся рельеф "трубы", возникали земные объекты.
- Похоже на фильмы "Солярис" и "Матрица"...

- И на гигантскую компьютерную игру. Но оба мира, наш и загробный, реальны. Они постоянно взаимодействуют друг с другом, хоть и обособлены один от другого, и образуют в совокупности с управляющим субъектом -Богом глобальную интеллектуальную систему.
Наш мир более прост для осмысления, он имеет жесткий каркас констант, обеспечивающих незыблемость законов природы, связующим события началом выступает время.
В загробном мире констант либо нет вообще, либо их значительно меньше, чем в нашем, и они могут меняться. Основу построения того мира составляют информационные образования, содержащие всю совокупность известных и еще неизвестных свойств материальных объектов при полном отсутствии самих объектов. Так, как на Земле это бывает в условиях моделирования на ЭВМ. Я понял человек видит там то, что хочет видеть. Поэтому описания загробного мира людьми, пережившими смерть, отличаются друг от друга. Праведник видит рай, грешник ад...
Для меня смерть была ничем не передаваемой радостью, не сопоставимой ни с чем на Земле. Даже любовь к женщине по сравнению с пережитым там ничто....
Священное Писание Владимир Григорьевич прочел уже после своего воскресения. И нашел подтверждение своему посмертному опыту и своим мыслям об информационной сущности мира.

- В Евангелии от Иоанна сказано, что "в начале было Слово, цитирует Библию Ефремов. И Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было вначале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть". Не это ли намек на то, что в Писании под "словом" имеется в виду некая глобальная информационная суть, включающая в себя всеобъемлющее содержание всего?
Свой посмертный опыт Ефремов применил на практике. Ключ ко многим сложным задачам, которые приходится решать в земной жизни, он принес оттуда.

- Мышление всех людей обладает свойством причинности, -говорит Владимир Григорьевич.
- Но мало кто догадывается об этом. Чтобы не причинить зла себе и другим, нужно следовать религиозным нормам жизни. Святые книги продиктованы Творцом, это техника безопасности человечества...
Владимир Ефремов скончался в 2006-м году, спустя год после нашей с ним встречи. Когда мы прощались, он сказал мне:
- Смерть для меня сейчас не страшна. Я знаю, что это дверь в другой мир.


Глава 4

Игумен Петр восстал из гроба

С игуменом Петром Кучинским я встречался в Сергиевом Посаде, где он жил. Принял он меня приветливо, а я со спутником все боялся задать главный вопрос: правда ли то, что разнесла о нем людская молва? Отец Петр сам прочитал его в моих глазах.
- Про воскрешение хотите узнать?
- Да. Говорят, что вы из могилы восстали...
- Это так. Но есть ли нужда печатать рассказ об этом? Я монах, мне шумиха ни к чему...
- Я и прежде писал о людях, переживших смерть. Их откровения помогли многим поверить, что душа бессмертна. Вот снимки этих людей, посмотрите.

Батюшка долго рассматривал фотографии. Вглядывался в лица - такие разные и так похожие выражением глаз.. Добрым, смиренным, очень глубоким. У игумена Петра точно такой же взор. Взор человека, который знает, что там, за гранью смерти.. За чертой, где будет каждый из нас...
- Расскажу вам про свою судьбу, - произнес наконец батюшка. - Не для своей славы — во славу Божию...
О своей истории он рассказал подробно, а я постарался записать, не упуская деталей. 

…Игумен Петр Кучминский ожил в могиле. Он видел свои похороны со стороны. Кладбище, заплаканных людей. Чрево могилы и гроб рядом с ней. И себя в нем - свое заледеневшее лицо, окаменевшие веки. Видел, как его, мертвого, накрыли крышкой. Но страха не было - только блаженство и радость.
Люди брали по горсточке земли, бросали на опущенный в могилу гроб. Вдруг он услышал, как падают комья.. И в ту же секунду почувствовал, как с хрипом и болью ворвался в легкие воздух, как бешено заколотилось в груди сердце и он ударил ногами и руками, что есть силы по крышке.
Доски свежеструганного гроба проломились, словно вековое гнилье. Люди бросились врассыпную с криками ужаса:
- Покойник восстал!

...Умер я осенью 1942 года в местечке Плещеницы Логойского района Минской области, - игумен Петр произнес эти слова обыденно и просто. Так, что сразу стало ясно, что для него смерть - не конец, а всего лишь порог.
- Тяжкое время было: оккупация, голод, тиф. Мои одноклассники помирали один за другим. Меня тоже болезнь скрутила. Ноги ослабли так, что ходить не мог. Дома в тот день была только сестра Рената. Ощущение приближения смерти помню явно, во всех деталях. Сначала похолодели пальцы. Потом холод пополз вверх, к сердцу.. Я чувствовал, как оно замирает. Попросил сестренку положить меня на печку. Она едва затащила меня туда. Лежу на горячих кирпичах.. Но теплее не стало - тело как морозом сковало. Шепчу Ренате: "Худо мне, совсем худо, помираю..."
Сестра сбегала за соседкой. Вернулась - я уже языком едва ворочаю. Попросил свечку в руки дать. И знал, где ее взять, хотя прежде никогда не видел тайничка, где мама в доме хранила церковные свечи.. Свечи, спрятанные на смертный случай, лежали за матицей - балкой, на которой крепился потолок. Это знание появилось в голосе само собой, словно извне. Сестра достала из-за матицы свечу, вложила мне в руки.. Мои пальцы уже судорогой свело. Началась агония, померк свет. Почувствовал, что проваливаюсь в черноту.

Сколько прошло времени - минута или час - не знаю. Но я вдруг увидел свое тело. Удивился сильно: глаза закрыты, а все вижу! Увидел, как к моему телу из ниоткуда прыгнули огромные черные кошки.
Как пантеры. Шесть с одной стороны, шесть с другой.. И жар от них пышет, просто печет! Тут две девушки в белом возле головы моей появились. На головах венчики, в руках колокольчики. Позвонили - и кошки убежали. Странно мне было видеть, что сестра и соседка всего этого не замечают...
Я не чувствовал, как катилось время. Для меня его уже не существовало. Так же, как и пространства. Я был в своем доме - и везде. Видел огромное синее небо. А на нем золотыми буквами церковно-славянской вязью загораются слова: "Господи, воздвигни силу Твою и приди во еже спасти нас!" Уже потом, когда я стал взрослым, отыскал эти слова в церковных книгах. А тогда не знал и не мог знать. Радость в душе появилась - слов таких нет, чтобы ее описать. Блаженство, чувство единения с Господом. Моей душой Бог вещал...

Смотрю, как тело мое обмывают, как обряжают в белую рубашку с пояском, как надевают черные штаны, носки. Мама слезы льет, по волосам меня гладит - и мне ее так жалко! Соседи подходят к гробу, крестятся, за мою душу молятся. И я знаю, чья молитва доходит до Господа, а чья нет. Потом, спустя много лет, я вновь пережил то чувство слияния с Господом. Малую толику его, но об этом потом...
....На третий день хоронить понесли. А я все это вижу как бы со стороны. И пение слышу с небес. Некоторые голоса узнаю — это мои товарищи по школе, которые умерли. А с Земли плач доносится: мама, сестра и братья рыдают. Я удивился - зачем плакать, ведь мне так хорошо! Ничего не болит, на душе радость и покой. Молоток застучал: крышку гроба забивают, а мне все это — как музыка. Потом горсточки земли люди стали в могилку бросать. Они шелестят по гробу, как дождик по крыше дома. И мне это так приятно...
Чрево могилы и гроб рядом с ней. И себя в нем - свое заледеневшее лицо, окаменевшие веки. Видел, как его, мертвого, накрыли крышкой. Но страха не было - только блаженство и радость.

- Вдруг все, что было вокруг, исчезло, рассказывает батюшка. - Словно ударило меня что - и ощутил себя опять в теле. Дышу, крикнуть пытаюсь. А вокруг - мрак, теснота. Уперся коленками и руками в крышку. Откуда только силы взялись! Сбил крышку, вскочил. А люди, увидев меня, с криками с кладбища побежали, некому помочь мне из могилки выбраться. Поднял крышку, прислонил к стенке, выкарабкался. Пошел домой, к маме. До хаты километра три, а по дороге - ни души, все попрятались. В родную хату зашел, а там вой стоит. Мама бледная вся, на лице ни кровинки. Крестится и на меня смотрит. А я говорю: "Что с тобой, мама, почему ты дрожишь, почему ты такая тощая?" А она отвечает: "О тебе тоскую, сынок..."
Слух о моем воскрешении по всей округе прошел. Приходили смотреть, щупали, расспрашивали. И каждый интересовался, как на том свете. А я отвечал, что там такое блаженство, какого на Земле и близко нет. На память о том своем воскрешении сделал маленький гробик, до сих пор храню его рядом с иконами....
Как-то мама в сердцах воскликнула: "Когда же отец вернется?!" А я тут же назвал день, час и минуту. Так и получилось. Мама назвала меня "мой пророк".

В 1945 меня призвали в армию. Отслужил шесть лет в Германии в войсках связи. Вернулся домой, маму схоронил и в пастухи пошел, чтобы время для молитвы было. Стадо выгонял в поле: в одной руке кнут, в другой чемоданчик с богослужебными книгами. И кто-то доложил, что у меня в чемоданчике рация, кнут - антенна, а я сам — американский шпион. Приехали с обыском, весь дом обшарили, но ничего крамольного не нашли, кроме церковных книг.. "Так ты тайный монах!" - говорят милиционеры. И давай мне руки крутить, волосы драть, бороду стричь. Больно, а я молюсь великомученикам Варваре и Георгию, Господа славлю. И вдруг почувствовал, что Господь со мной - как тогда, в могиле. Это трудно передать, но я совершенно перестал ощущать боль. И точно знал: если бы меня далее по кускам резали, принял бы эту муку с радостью...

Потом увезли в Минск, положили в психиатрическую больницу. Так туда за один день ко мне двадцать три посетителя пришли. Спрашивают их другие про меня: что за знаменитость такая? А они рассказывают про то, что я воскресший, про тот случай с моей могилой.
Меня на комиссию:
— Кто те старушки?
— Мамины подружки!
Тогда дали команду белорусским церковным властям отправить меня на учебу - только бы с глаз подальше.. А я этого не знал еще. Поехал в деревню Коски под Минском. Там старица матушка Валентина жила, праведница прозорливая, ее как святую сейчас там почитают. Она мне и сказала, что москвичом стану, и всю судьбу дальнейшую рассказала. По ее словам все и вышло.

Отправили меня в Духовную академию в Сергиев Посад. Возраст у меня был запредельный, но все-таки приняли. Учеба поначалу не давалась. Я уж совсем отчаялся. Пошел в храм помолиться. А там у входа монах старенький поманил меня. Я подошел, а он спрашивает: "Ну что, учеба плохо идет?" Я кивнул, голову понурил. А он стиснул ее руками - крепко, как железным обручем, и помолился. Говорит: "Ну, теперь будешь учиться отлично". С той поры все изменилось: беру билет на экзаменах, молюсь - и ответ приходит сам собой....
- Говорят, что у вас есть дар прозорливости. Что будет с Россией?
- Старцы говорят - пока будет процветать Русская православная церковь, будет стоять и Россия...
- Батюшка, а на своей могилке были?
- Ездил в родные места, отыскал кладбище. Оно все лесом заросло. Моя могилка недолго пустовала - в ней другого схоронили. Постоял у нее, помолился...

Конец первой части.