грустная сказка про Май

Цвела сирень. Был та пора, когда Май сдавал свои позиции, и к господству приходило Лето и его первый месяц – Июнь. Все вокруг дышало сбито и неровно в ожидании скорого прихода тепла. Времени, когда Солнце пропадало всего лишь на пару часов, и всегда было тепло. Сам же Май, отступающий, словно с неохотой, и, играясь вместо того, чтобы вести действительную борьбу с Июнем, жаждал поскорее сбежать, скрыться в своей квартире и не показываться ровно год. Он не был настроен так оптимистично. Май кутался в шерстяной, вязаный шарф яркой расцветки. Глаза горели. Тонкие пальцы теребили вязочки на концах шарфа, обмотанного в несколько раз вокруг тонкой, почти, что лебединой шеи. На Мае белая майка, теплая толстовка, что скрывает рукавами кончики вечно замерзающих пальцев. Светло-голубые джинсы и яркий, сразу бросающийся в глаза шарф. Это подарок, от которого Май до сих пор не может избавиться.


Он гуляет под хмурящимся небом, что потемнело от туч. Солнце скрылось за облаками. Совсем скоро небо, сводящее свои брови, озарится вспышками молний. Что будут разрывать на краткое мгновение чернильную мглу, а после снова гаснуть, успев прожить лишь миг. Короткий и совсем не прекрасный.


Он бродит по узким улочкам до самой темноты. Шарф, сплетенный из нежно-голубых ниток с вкраплениями красного, оранжевого и зеленого, с сине-фиолетовыми вязочками промок. Причем так сильно, что его следовало выжимать очень-очень долго. Ровно до того момента, как ладони покраснеют и занемеют, а в кистях появится неприятная, ноющая боль. Кеды размокли и уже непригодны для носки. Их оставалось только выкинуть. Май жалеет, что из своего сердца точно так же, как и размокшие кеды, нельзя выкинуть людей, вместе с отношением к ним. А из головы вышвырнуть все мысли, что связаны с ними. Словно вымести веником скопившуюся в углах комнаты пыль.


Май тяжело вздыхает. Закидывает заляпанные грязью джинсы в барабан стиральной машинки и запускает её. Сам же идёт на кухню. Выпить горячего, можно сказать обжигающего чаю. Ошпарить кипятком язык и опять быть ни в силах вымолвить неделю, а может быть и больше, хотя бы пару слов.


В глубине квартиры разрывается телефон. А Май стоял, прислушиваясь к некогда любимой мелодии, и смотрел на дождь, что лил сплошной стеной. Сжимал кулаки и кусал щеку изнутри. Потому что невозможно. Он знает: кто и зачем звонит. Но давно уже не берет трубку. Потому что не в силах помочь. И он предпочитает остаться в стороне, когда в нём нуждаются. Быть слепым и глухим к молитвам тех, кто искренне его любит. Вместо того, чтобы наконец-то набраться смелости и поднять трубку, посмотрев всем своим страхам в лицо, Май совсем отключает телефон в своей квартире и ложится в кровать. Сна нет. Как и много ночей назад. Но он все равно упорно переворачивается с боку на бок и считает овец, хотя и знает, что это действительно самый недействующий способ из всех имеющихся, чтобы заснуть.


Ближе к утру, когда ему удаётся провалиться в тревожную дрёму, наполненную кошмарами и загустевшим разочарованием, снова звонит телефон. На этот раз сотовый. Номер на экране неопределенный.


«Чем Чёрт не шутит?» - наконец решается Май и жмет на зеленую кнопку ответа, но практически сразу жалеет об этом.


- Привет, - практически шелестят на том конце провода. Май готов провалиться под землю, потому что знает насколько тяжело сейчас подняться с постели тому, кто звонит ему.


-Ты не брал трубку, когда остальные обрывали твой домашний телефон, поэтому я решил позвонить сам. Ты на меня не злишься? – Даже не видя лица своего собеседника, Май знает, что сейчас тот опускает голову и прикусывает нижнюю губу, а ещё переступает с ноги на ногу в неуверенности. Возможно, зажав телефонную трубку плечом, он сейчас заламывает тонкие пальцы и ругает себя последними словами, потому что всегда был слишком стеснителен, чтобы позвонить или написать кому-то первому. Считал себя неинтересным и серым, думал, что все не хотят с ним общаться. И предпочитал живому общению виртуальный мир, а также книги. Из-за чего его зрение заметно село, и он вынужден был таскать на переносице ужасные очки с толстыми стёклами и в роговой оправе.


Очки постоянно сползали по переносице вниз, останавливаясь на самом кончике носа, и мальчишка вынужден был их ежеминутно поправлять, потому что иначе мир становился совсем нечетким и превращался в мешанину из образов, расплывшихся пятен. Май смотрел на него и не мог сдержать смеха, который раздирал его изнутри. Совсем ещё ребёнок. Немного нелепый и угловатый. С маленькими ручками и ножками. С вечным вопросом в глазах непонятного цвета и с юмором, который никто не понимал. С шутками, от которых атмосфера становилась на несколько градусов холоднее, чем была, а парнишка радостно заливался. Май и сам не заметил, что среди всех месяцев стал для малыша Февраля самым родным и близким. Да и сам привязался к ребёнку, от которого нужно было держаться подальше, инстинкты буквально орали об этом. Постоянно включая в голове сирену, когда Февраль появлялся в поле зрения и посылали в мозг нервные импульсы, сигнализирующие о том, что пора убираться, но Май игнорировал все. Он вообще по природе своей был упертым человеком.


Все заметили, как они сблизились в короткие сроки. И так же все отметили то, что Май стал больше похож на ребёнка Зимы, чем Весны. И сама Весна тоже это заметила. В том, что дальше все пошло прахом, Май винит только себя. Ведь он был слишком наивен и не смотрел в будущее, что с каждым днём становилось все темнее и темнее.


- Май. Май! – На самом деле Февраль кричит, но получается не громче приглушенного шёпота. И Май снова приходит в себя, выныривает из омута воспоминаний и судорожно пытается вспомнить: о чём говорил Февраль.


- Ты придёшь? Говорят, у меня осталось совсем немного времени, не спорь. – Февраль знает, что Май верит только в лучшее, что Май никогда не сдаётся и вообще он самый замечательный и лучший, но вот только в сложившейся ситуации ничего не может поделать. И даже то, что он изо всех сил старается найти выход, ничего не меняет.


- Поэтому, пожалуйста, приезжай. Я не смогу долго ждать. – Май послушно захлопывает рот и стискивает зубы до скрипа. Потом закрывает глаза и выдыхает в трубку такое же бесцветное и практически неслышное, как голос Февраля «Да», но тот безумно ему радуется.


- Ну, что он сказал? – Как всегда хмурый Ноябрь сейчас выглядит ещё тучнее и серьёзнее, чем он есть на самом деле. Его брови нахмурены и сведены, тонкие губы поджаты в одну линию, а руки скрещены на груди.


Он окидывает Февраля недовольным взглядом и тяжело вздыхает. Этот ребёнок никогда не слушался. А ведь Декабрь предупреждал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Но предостережения оказались напрасными, когда все заметили, что Февраль уже другой, было поздно. Болезнь глубоко пустила корни в нем, и выгнать её было невозможно. Теперь все наделись только на чудо. Но Февраль знал, что чуда не будет…


- Идём домой, - только и говорит Ноябрь. Он жутко недоволен тем, как одет Февраль, но об этом лучше поговорить с Мартом, который скорее всего снова уснул. Иначе как ещё Февраль мог выбраться из-под его неуёмной опеки? На Феврале только лёгкая хлопковая пижама. Босые ноги ступают по асфальту, уже чуть прогретому первыми солнечными лучами, и он даже не морщится; Ноябрь знает это очень и очень плохо. Дурной знак. К тому же с каждым днём Февраль выглядит все хуже и хуже. Если в самом начале это было незаметно, то теперь Ноябрь отчетливо видит, что Февраль хотел скрыть ото всех, сбежав. Но только вот Декабрь не позволил. Он ухватил своего младшего брата за руку и сказал, что вместе они обязательно найдут лекарство, только вот время идёт. Не стоит на месте. Утекает сквозь пальцы. И Февраль, который вначале радостно смеялся и даже был способен шутить на эту тему, с каждым днем становится все слабее и слабее. Его заносит в сторону от лёгкого порыва ветра. Он путается в ногах и почти что падает, но Ноябрь успевает подхватить его. И несёт до самой квартиры на руках, аргументируя это тем, что его с Мартом итак по головке не погладят, а за лишние синяки и ссадины вообще порвут на кусочки. Ноябрю все ещё непривычно так открыто проявлять заботу, поэтому он прикрывается тем, что сегодня была его смена, и именно им с Мартом стоило смотреть за Февралём. Поить его лекарствами, создавать дополнительный холод, закрывать от Солнца и подтыкать одеяло, когда он заснёт.


Февраль лишь устало улыбается и жмётся ближе к Ноябрю. От него пахнет дождями, веет холодом, одиночеством. И везде его сопровождает лёгкий запах разложения. Гнилых листьев. У Февраля от радости кружится голова. Он давно не чувствовал себя почти здоровым. Только вот тело все равно словно стальное и не слушается, а веки закрываются. Убаюканный холодом Ноября, его запахом и ровными, ритмичными шагами, Февраль проваливается в дрёму. В которой находится большую часть времени, хотя сейчас ему как никогда хочется жить. Действовать. Радоваться. Сидеть рядом со всеми, остальными одиннадцатью в кружке, слушая их истории и байки и, положив голову Маю на плечо, прикрыв глаза, вытянув ноги к огню, и играя с парящими рядом с Декабрём снежинками, чувствовать себя абсолютно счастливым. Быть на своем месте. Быть шестерёнкой в огромной машине. Плотно соединять стоящих рядом с ним в одно целое.


***


Май сдерживает своё слово. Он приходит на третий день. На третий день, когда Февраль совсем отчаивается и перестаёт ждать, потому что Май совсем сдал свои позиции, и Лето вступило на Землю, а это значит, что у него много свободного времени. Февралю совсем не хочется глотать противные таблетки. Пить травяные настои. И позволять, кому бы то ни было заглядывать внутрь себя. Потому что он и без этого знает, что все кончено. Война проиграна. На него уже садятся бабочки. Он совсем не мерзнет в последнее время, поэтому совсем и не думает звать кого-то напустить холода и теней в светлую комнату, Февраль не морщится, когда Солнце лезет прямо в его глаза, гуляет по коже и будто самыми кончиками пальцев ласкает щеки.


Февраль может легко заслушаться, когда птицы с утра поют свою первую песнь, восхваляя Солнце. Он все чаще ёжится в присутствие Декабря и трёт замерзшие ладони друг о друга. Потирает покрасневший нос. И больше его не завораживает танец снежинок, которые неизменно следуют за самым старшим из них. И Февраль знает, что это не его. Что он никогда бы не вел себя так при других обстоятельствах, но когда в его комнате собираются разом Декабрь, Январь, Ноябрь и Октябрь, он пугается. Потому что температура сразу же падает куда-то ниже нуля. Намного ниже минус десяти. И Февраль плотнее кутается в пуховое одеяло, поджимая под себя ноги, и дышит ртом. Смотря на белесый пар, а после испуганно захлопывает рот, ему кажется, что если он выпустит слишком много тепла из себя, то превратится в ледышку. Февралю грустно и больно. Едко от собственного бессилия. Потому что паразит в нём с каждым часом все сильнее, а он не знает, что ему делать. Потому что страшно. Всегда. Февраль не хочет уходить, но впереди только тьма. Ни одного просвета.


Май недовольно хмурится, потому что Февраль не хочет сидеть взаперти. Он говорит о том, что четыре стены, в которых он находится ежедневно, просто жутко осточертели ему, поэтому Ноябрь выносит его на руках, клюющий носом Март несёт плед, в который уже сам успел закутаться, а близнецы Январь и Июль катят инвалидную коляску. И Май морщится сильнее. Ему не нравится все это, но Февраль слишком слаб, чтобы ходить самостоятельно. Декабрь боится, как бы его кости не стали хрупки настолько, что однажды сломаются под весом самого Февраля.


Когда вся процессия останавливается, Май сразу же спешит к ним, он бережно поддерживает Февраля, что качается на своих тонких ножках-палочках за талию, в то время как сам Февраль цепляется в плечи Ноябрю и что-то судорожно, сбивчиво стараясь сказать как можно больше. Близнецы подкатывают коляску поближе к Ноябрю и Февралю, стоящим в сторонке, а вместе ними и Май, Март бережно расстилает плед, чтобы Февралю было теплее, а когда тот садится в кресло, заботливо подкладывает ему подушку за спину. После ему дают ещё один плед, в который он кутается, закрывая себя до самого подбородка и вжимая голову в плечи. Под плед просовывает крепко закрытый термос, и Февраль благодарно улыбается всем.


Май идёт позади, катя коляску. Февраль открывает термос с очередной травяной настойкой и морщится от запаха шиповника, но наполняет полную кружку, которой служит крышка от термоса и выпивает настойку в пару глотков, жмурясь, когда тепло пробегает по венам. Старший месяц наблюдает за ним. И впервые за долгое время, опустившиеся уголки его губ, прорезанные появившимися за короткое время морщинками, приподнимаются в легкой улыбке. Май решает, что далёко все же уходить от дома Февраля не стоит, поэтому привозит его на мост.


Февраль жмурится от солнечных лучей, на нём неизменные очки с толстыми стёклами в роговой оправе, от которых солнечный свет кажется намного ярче, чем он есть, и Февраль чуть недовольно хмурится. Солнце путается в его длинноватых, чуть вьющихся волосах цвета молочного шоколада. С выжженными, желтоватыми кончиками и легким розоватым оттенком от прошлой покраски. Ветер треплет их, развевает и бросает пряди в глаза. Иногда кончики залетают в рот. От чего он отплевывается и заламывает тонкие брови, чуть надувая по-детски губы.


Плед сползает с плеч и Май замечает, что все переплетения вен под тонкой, почти прозрачной кожей уже окончательно сменили свой свет на зеленоватые. К тому же Февраль греется в лучах Солнца, а не шипит от легких ожогов на коже.


- Все это нехорошо, - шепчет Май и качает головой. Февраль трясёт головой, от чего длинноватые пряди падают на глаза и занавешивают лицо. А после Май замечает ещё одну странность. Февраль весь вытягивается, поднимает руки вверх и начинает ловить пальцами солнечные лучи. И весь он в этот момент светится и счастливо улыбается, кажется, ещё немного и он скинет свой мешающийся плед и встанет, побежит вместе с Солнцем, не уступая в скорости ветру.


Он тянется вперёд настолько сильно, что ещё бы чуть-чуть и он бы выпал из своей коляски. Май успевает подхватить его под руки и снова усаживает в кресло, давая в руки очередную кружку с настойкой шиповника, на этот раз последнюю, потому что настойка действительно закончилась. Парень замечает в глазах Февраля застывшие слёзы и, присаживаясь перед ним на корточки, спрашивает:


- Что не так? – Но Февраль только качает головой, растирая слёзы по щекам и отказываясь договорить.


- Просто… - Наконец проговаривает он. Голос дрожит и срывается, но он берёт себя в руки. – Просто отвези меня домой, - говорит он. И Май кивает. Он просто толкает коляску в сторону дома и молчит всю дорогу. Потому что не знает что сказать. Он только не переставая кусает губы, потому что поздно, потому что не успел, потому что теперь все потеряно.

Май больше не верит в чудо…


***


Апрель внимательно осматривает Февраля. Тщедушное тело. Совсем ещё хрупкое и детское. С проглядывающими сквозь прозрачную кожу ребрами, выступающими под тонким переплетением вен крыльями-лопаток и с проступающими при улыбке трогательными ямочками на щеках и подбородке. Он давит пальцами на солнечное сплетение, чувствуя приятное покалывание в кончиках пальцев. Заставляет его по нескольку раз поднимать и опускать руки и ноги. Записывает что-то в карточку и постоянно хмурится.


После отбрасывает стетоскоп и стягивает с рук резиновые перчатки белого цвета, пропахшие обеззараживающим средством и лекарствами. И касается места между лопатками Февраля пальцами. Замечает, как от его пальцев пробегают будто бы волны тепла. Кожа Февраля просвечивает, из-под неё пробиваются жаркие солнечные лучи. Майские. Апрель слишком хорошо помнит тот аромат цветущих цветов и деревьев, который исходит от Мая. И тепло, это почти летнее. На границе вроде как между летом и весной, но все же больше летнее, чем весеннее.


- Мне нужно посмотреть, - Апрель кивает, указывая подбородком, куда-то в район солнечного сплетения. Февраль проводит пальцами по тому месту, на которое указал Апрель, поглаживая горячую кожу, и кивает.


Февраль знает, что нужно делать. Он откидывается на подушки, распахнув фланелевую рубашку на груди, и на всякий случай хватается руками за резную спинку кровати, потому что знает, что будет больно. Он глубоко вдыхает и зажмуривается. Апрель касается солнечного сплетения Февраля, чуть надавливая на него и закрыв глаза, погружается вовнутрь Февраля.


Сопротивления совсем нет. Не то, что в первый и все остальные разы, до сегодняшнего раза. Апрелю легко смешать себя с Февралем. Стать с ним одним целым. Врата внутреннего мира распахиваются, и Апрель проходит в королевство одного из трёх детей Зимы. И, не сделав и шага, застывает от ужаса. Потому что то, что видит Апрель, действительно пробирает до костей. Внутри плещется ужас. Голый и ничем не прикрытый.


Все тает. Солнце в своем зените. Холод загнан на самые задворки, его стерегут суровые стражники. С пёстро цветущими цветами вместо лиц. Каждая попытка Холода отвоевать себе ещё хоть немного пространства заканчивается печально. Сразу же на него сыплется град ударов лезвием меча плашмя, а после они наносят несколько ударов плетями, что объяты Солнечным огнем. От ударов на Холоде проступают ожоги и с него капает вода. Сам Холод тает. И Апрель ещё больше не верит своим глазам, потому что никогда не видел, что хоть один из тех, кто живет внутри каждого месяца, так отчаянно боролся. Боролся не для себя и своей сохранности, а именно ради своего хозяина, это было невероятно.


В итоге: Холод сидел в самым уголочке, притянув колени к груди и обняв их руками, откинув на стену голову и время от времени ударяясь об неё затылком. Скуля и воя. Так по волчьи…

Сам Апрель ступает по ковру из мягкой травы насыщенного зелёного цвета, греясь в солнечных лучах. В самом центре небольшого островка зелени стоит молодое совсем деревцо. С гибким пока ещё стволом. Апрель проводит по стволу дерева, поглаживая шероховатую кору. От листков на кончиках пальцев остаются следы сока и смолы. Апрель чувствует пульсацию энергии в этом дереве. Он знает, что если сейчас уничтожит растение, то Февраль умрёт, потому что именно в этом неокрепшем побеге сосредоточена вся жизненная энергия и сила.


Апрель подходит к Холоду, совсем ослабевшему и ни на что не способному. Он протягивает руки, чтобы помочь мужчине подняться и унести его с собой, потому что понятно: спасти Февраля не удастся. Только если вмешается Зима, но эту ледяную красавицу на самом деле не заботят собственные дети.


- Ты тёплый, - но Апрель совершенно не слышит то, что ему говорит Февраль. Он все ещё часть самого Февраля, одна из многих шестерёнок, которые помогают работать огромной машине.


- Пойдём со мной. Будем искать тебе нового хозяина. – Апрель разворачивается и делает несколько шагов по направлению к выходу, когда замечает, что Холод все так же неподвижно сидит. Он хмурится и возвращается к мужчине. Холод растягивает губы в ухмылке, что искажает черты его лица и качает головой. Отрицательно.


Он падает, потому что силы почти совсем полностью покинули его. Лежит на белом полу, прижавшись к нему щекой и закрыв глаза. Пальцы бессознательно поглаживают холодный камень. Его чуть присыпало снегом. Трава обвивает его всего, но особенно её много на запястьях и лодыжках.


- Я не оставлю его. – Твердо выговаривает Холод. В глазах у него слишком много уверенности и решимости в своём решении.


- Только не сейчас, когда он нуждается во мне больше, чем в ком бы то ни было. Он – это я. Я – это он. Поэтому я не уйду. Можешь уходить. И, - Холод набирает в грудь побольше воздуха, потому что в горе пересохло. Язык не слушается и заплетается.


- Передай ей подарок. Хорошо? – Холодно смотрит так, словно видит все, что внутри. Заглядывает в самую глубь и задевает те струны, о которых даже сам Апрель не знал. Все, что делает Апрель - это кивает, потому что на большее сил нет. Он успевает принять из его рук небольшую баночку, в которой бьётся бабочка. На банке плотно закрытая крышка и Апрель не отваживается её открывать.


Холод совсем зарастает травой. От него не остаётся ни-че-го. И Апрель спешит поскорее убраться отсюда, потому что тяжело и больно. Он разрывает свою связь с Февралём и возвращается в реальность.


- Ты теплый, - снова шелестит Февраль. Из его глаз по вискам катятся слёзы, исчезающие в его волосах. Он выглядит счастливым. Апрель же кивает. Он в прострации. Но руку, в которой крепко держит банку с бабочкой, отводит за спину. Ни к чему, чтобы этот ребёнок знал, что времени совсем нет.


Апрель звонит Марту и просит его посидеть с Февралём. Ему срочно нужен Декабрь. И, кажется, теперь у них всех, наконец, есть повод, чтобы собраться всем вместе. Очень трагический повод, который рвет своими когтями, как дикий зверь, вонзаясь глубоко-глубоко.


- Алло? – У Апреля асфиксия. Дрожащие пальцы, из которых чуть не выскальзывает телефон, когда он слышит голос Декабря и фантомная боль в левом подреберье. Апрель не верит в то, что у него есть душа, но…


В данный момент она кажется, выстывает. И ничто не в силах помочь ему. Никому из них…


Все двенадцать, как бы сильно им это не нравилось, обречены на одиночество. Каждого из них очень легко заменить, поставив на место кого-то другого. И ведь никто не будет тосковать по ним, потому что никто и не знает, какие они в реальности. Никому не интересно. И Апрель знает, что на место покинувшего месяца придёт новый, поэтому привязываться не стоит, но он ничего не может с собой поделать. Но, так правдоподобно больно в первый раз из миллионов-мириада других идентичных этому случаев.


***


Когда Декабрь входит в зал, там царит какофония звуков. Больше половины месяцев вальсируют друг с другом. Комната украшена, как и давным-давно веке эдак, в девятнадцатом на очередном приёме в доме у богатых людей.


Близнецы Январь и Июль стоят возле Февраля, который забрался на самую первую ступеньку лестницы и сидит там, словно на троне. Гордо выпрямив спину. Он, закинув ногу на ногу, раздаёт нелепые приказы. Близнецы старательно раскланиваются каждый раз, когда Февраль поднимает указательный палец и, сделав серьёзное лицо, что-то говорит им.


На самом Феврале остроносые ботинки коричневого цвета. Кожаные. С шелковыми шнурками, завязанными в аккуратный бант. Высокие гольфы с небольшими бантиками по бокам. Длинные бриджи из тёмно-синей вельветовой ткани, белая блуза с атласными лентами в рукавах и горле, которые снова-таки завязаны в бант. Пиджак из такой же тёмно-синей вельветовой ткани и ярко-красная накидка. С меховой оборкой. В чёрную крапинку, как шкура снежного барса. На голову нахлобучена корона. Явно сделанная на скорую руку. Сейчас она была уже чуть помята.


Май, впрочем как и всегда, в своих ярких одеждах настолько, что перед глазами рябило, ходил позади Февраля мрачной тенью отца Гамлета, и так смотрел на всех, кто хотел возмутиться и сказать, что это невероятно глупо, что те, не выдержав его взгляда, отводили глаза, растягивали губы в улыбке и начинали смеяться ещё громче. Февраль был доволен и счастлив и это единственное, что волновало младшего ребёнка весны, он продолжал выслеживать в танцующей толпе тех, кто хотел бы поднять бунт и злобно зыркал на них так, что все революционеры разбивались на пары. Танцуя.


Два летних месяца: Июлина и Августина, сидели в самом низу. На последней ступеньке лестницы, периодически тяжело вздыхали. Им двоим в качестве исключения были выданы шахматы, в которые им давно наскучило играть, но лучше уж притворяться, чем бесконечно танцевать. Они смотрели, не отрываясь на часы, стрелки которых, словно издеваясь, ползли ужасно медленно. С очередным вздохом они ходили то белыми, то чёрными шахматами, причем Августина мухлевала в открытую, показывая язык Июлине и каждый раз, когда очередным нечестным ходом Августина срубала шашку, она тыкала пальцем в свою щеку. На что Июлина, неизменно заливалась стыдливым румянцем, но послушно прижималась губами к щеке, задерживаясь чуть дольше, чем следовало бы и, сильнее краснея.


Все остальные вальсировали. Даже хмурый обычно Ноябрь теребил разлетевшиеся по всей комнате конфетти. Он обвязывал цветные ленты вокруг своих запястий, цеплял их на одежду, путая в длинных, шелковых волосах, вплетая их в тяжелые косы.


Октябрь, как самый надежный и адекватный из всей этой кучи людей, лишь беспомощно улыбался и разводил руками, говоря, что его самого заставили участвовать в этом. Но глаза у него при этом были хитрые, что Декабрь сомневался в правильности своего решения: оставить его за главного, пока сам он отлучался по делам. Декабрь тяжело вздыхает. Следовало оставить за главного Ноября, он бы вверг всех в уныние и заставил плести всех корзинки, рассказывая душераздирающие истории из своей жизни, но все же это было бы лучше, чем очередная вечеринка, инициаторы которой, как всегда Октябрь и Февраль.


Февраль выглядит слишком счастливым. Прячет застывшее в глазах коварство и насмешку. Декабрь их видит и недовольно скрипит зубами. Февраль слащаво улыбается и громко смеётся. Сейчас он действительно счастлив.


- Ребята, - негромко окликает Декабрь всех, но веселье продолжается и на него никто не обращается внимания.


Летние месяцы – кроме Июля – играют в шахматы. Близнецы записывают что-то за Февралём. Ноябрь вплетает в очередную косу яркую ленты. Октябрь предлагает всем пунша и сам же активнее всех его пьёт. Декабрь уверен: там алкоголь. Ещё и неизвестно какой консистенции. Декабрь еле слышно чертыхается и ударяет своей тростью по полу. Все замирает. Февраль поджимает губы и убегает, расплакавшись.


- Ты его обидел, скажи ему, Октябрь! – Ноябрь расстроенно вздыхает и выпускает яркую ленту из рук, впадая в своё привычное состояние. То, что происходит вокруг, снова перестаёт его интересовать.


- Да-да, - Октябрь старается сохранить серьёзный вид, но по его губам скользит уже немного пьяная улыбка, приподнимая уголки. И в глазах четко видно маслянистый блеск.


- Неважно, просто расходитесь, - проговаривает Декабрь. Гости постепенно расходятся. Кто-то, облегченно вздыхая и улыбаясь, кто-то недовольно что-то говорит вполголоса.


- Ты же знаешь, да? Поговори с ним, ик, - Октябрь абсолютно счастлив и ещё немного будет шутить невпопад и танцевать слишком странные танцы, поэтому Декабрь сдаёт его дремлющему Марту на пару с меланхоличным Ноябрём и уже хочет отправиться на поиски Февраля, но Май совсем невесомо касается его плеча и качает головой.


- Ладно, только извинись перед ним за меня, хорошо? – Декабрь поднимает руки на манер жеста «Сдаюсь» и уступает Маю, хоть и не выглядит убежденным. Он недовольно жмурится и пинает стоящий неподалёку стул, потому что ему совсем не нравится ни Май, ни привязанность Февраля к нему, ни слишком оптимистично настроенные к этому остальные. Все это дурно пахнет.


Февраль находится в разрушенной части замка, как и всегда. Он сидит на самом краю, болтая ногами над бездной и растирая слёзы по щекам. Вокруг него кружатся небольшие снежные вихри. Снежинки танцуют свой танец. И снежное покрывало лежит возле него. Иногда он собирает снег в кучки, лепит снежки и бросает их в бездну. Май опускается рядом с ним и сразу же половина снежного покрывала сходит, сквозь камни пробивается трава и цветы. Он закидывает руку на плечи Февраля и тот как-то сразу же ощетинивается, выпускает наружу все свои колючки и морщится.


- Убери руку. – Недовольно шипит он. Но Май только заливисто смеётся. Руку не убирает, хотя по правда говоря боль от соприкосновения кожи, даже сквозь довольно толстый слой одежды, ощутима и довольна сильна.


- Смотри, - Май вытягивает ладонь, на которой сразу же появляется роза. Она переливается всеми цветами радуги, которую так любит Февраль – хоть никому и не признаётся. Февраль протягивает ладонь, касаясь лепестка самым кончиком пальца, но и этого хватает, чтобы волшебство ушло. Цветок замерзает и умирает. Обвисает и падает в бездну.


- Умер, - Февраль хмурится и усмехается. Май пожимает плечами. Он чуть напрягается, сжимая пальцами плечо Февраля и ненадолго прикрывает глаза. А когда открывает их, улыбается, потому что все пространство наполнено радужными цветами, в небе совсем близко с Февралём пересекаются три радуги и тот смотрит на все это, открыв рот. Загребает пальцами радугу и замирает в восхищении.


Май радостно смеётся. Он доволен. Хоть это и отнимает много сил – оно того стоит. Февраль сразу же забывает о том, что произошло. О том, что Декабрь вообще по природе своей строг и не переносит подобного. Он сбрасывает свою маску, становясь обычным ребёнком.


***


Как только наступает очередное скучное утро, Май вылезает из своей постели, в которой не сомкнул глаз ни на секунду. Набросив капюшон толстовки на голову, он снова выходит на улицу в поисках ответа на вопрос, что терзает его сильнее всего.


В этот раз он решает сесть в автобус, потому что бродить по изученным вдоль и поперёк улочкам надоело. Он решает, что пора хоть как-то разнообразить свой маршрут. В ушах как всегда наушники. Он сидит в автобусе. Руки зажаты между коленей, голова опущена и он смотрит на носки своих новых, только купленных кед.


А потом понимает, что напротив него сидит она. Та, кого Май так долго и безуспешно искал. У неё длинные пепельные волосы, бледная кожа и белая одежда. Брюки-дудочки; рубашка, заправленная в них и босая. На её щеках лежат, не тая, снежинки. И вся кожа покрыта инеем. В серых льдинках-глазах океан равнодушия и незаинтересованности к тому, что происходит вокруг и к тем, кто её окружает. Кажется, что даже если сейчас сработает таймер бомбы и все, включая её, разлетятся на тысячи кусочков, даже в этот момент она осталась бы холодной и отрешенной. Май смотрел на неё во все глаза, не веря, что это произошло.
И, когда она выходит на одной из заснеженных, темных улиц, где вечная вьюга и ветер пробирает до костей, он, не медля, бросается следом за ней. Прорываясь сквозь толпу, пытающуюся остановить его. Цепляющуюся за его одежду пальцами и хватающую за кисти рук в попытке остановить.


- Ты ненормальный парень! – Кричат ему вслед, когда Май все же вырывается из автобуса и бросается следом за Зимой. Ветер колит щеки снежинками и бросает пригоршню за пригоршней снега в лицо. Вьюга закручивается вокруг него, не давая пройти дальше. Он пытается прорваться вперёд, но только вот хрупкая фигурка девушки тенью растворяется на чернильных улицах.


Он вытягивает руку вперёд, но хватает только снег. Все буквально старается выкачать из него теплоту, что живёт внутри. Но Май сопротивляется, он делает пару шагов, после ещё пару и ещё…
А после в глазах темнеет. Он падает. Видит совсем тусклые в этом районе звезды и вытягивает руку вверх, думая о том, что это последнее, что он, скорее всего, видит в своей жизни, потому что вокруг слишком много темноты и холодно. А Маю требуются тепло и солнце.


Когда он приходит в себя вокруг много ламп и свечей, что создают свет и тепло. Работает кондиционер. По крайней мере, по шуму, Май может предположить, что это именно он. Зима стоит над ним и помешивает жестяной ложкой дымящийся чай.


- Пей, - она проговаривает это хриплым голосом. Видимо от долгого молчания, потому что все знаю о том, что Зима ни с кем не говорит. А после отдаёт ему горячую кружку. И Май даже чуть морщится и шипит, потому что это и правда горячо, но до встречи с Февралём, он бы не обратил на это внимания.


Зима стоит возле окна, обняв себя руками за плечи, и чуть опасливо выглядывает из-за занавески. Она молчит и Май тоже, потому что он не знает, как вывести разговор на нужную ему тему и попросить об одолжении. К тому же все знают, что Зима никогда не делает одолжений.


- Я знаю по какой причине ты здесь, но боюсь, что не смогу помочь тебе… А впрочем, - она покусывает свою нижнюю губу, а после срывает с щеки цепочку и отдаёт её Маю.


- Только поторопись времени совсем немного. – Май радостно улыбается. Кричит благодарности в пути и со всех ног мчится вниз, чтобы поскорее добраться до Февраля и обрадовать его радостными новостями. Зима наблюдает за ним, сложив руки на груди.


- Он все равно не успеет, - она равнодушно пожимает плечами и отходит от окна, задвигая шторы.


***


Когда Май влетает в квартиру на его щеках румянец неровными пятнами, от быстрого бега сбито дыхание. В комнате подозрительная тишина. Все как-то подавлены, а Маю хочется смеяться. Он покачивает цепочкой с лекарством у всех перед глазами и радостно насвистывает. Декабрь кивает ему на выход из гостиной, и Май послушно идёт за ним.


- Ты опоздал, его больше нет. Февраль здесь с нами, - Декабрь кивает на новенького в толпе лиц, которые всегда были знакомы Маю. И он понимает, что Декабрь имел ввиду.


Он со всей силы кидает флакон с Холодом от самой Зимы и уходит, оставляя после себя три пересекающихся радуги в небе и целый океан радужных цветов. Правда почти сразу же возвращается, потому что они не избавились от тела – оставили ему возможность попрощаться.


И Май пользуется ей сполна он долго сидит возле остывающего тела, которое покинула жизнь. Прижимая бледную холодную руку к своим губам и напрасно стараясь согреть её, но, сколько бы он не старался ничего не выходит.


На похороны он приходит один. Одетый во все чёрное с коротко остриженными волосами и ярко-красным галстуком, сжимая в руках букет из белых и красных роз. Когда он возвращается домой, там царит веселье. Все одиннадцать пришли к нему, сидят и распивают пунш. А ещё и новенький с ними. И все улыбаются так, словно ничего не произошло.


- Май! – Восклицает Октябрь. У него снова полупьяная улыбка и маслянистый взгляд. Он весел и пьян. И больше его ничего не волнует. Рядом с Декабрём сидит Февраль. Декабрь подзывает его к себе, и Май подходит, скрипнув зубами и сжав руки в кулаки.


Декабрь что-то говорит. Видимо что-то важное и, по его мнению, что следует сказать сейчас. Но Май не слушает, он только наблюдает. Видит, как новенький жмётся поближе к Декабрю, когда Май рядом. А в компании остальных держится совсем расслабленно. Внезапная загадка простреливает позвоночник.


- Вы знали, - всего лишь два слова, но они тут же рушат атмосферу и все замирает. – Вы знали.


- Пойми нас правильно, - вечно спящий Март сейчас почему-то слишком активен и пытается подобрать слова, и Май прекрасно понимает, почему именно Марта всегда посылают на переговоры.


- Уходите, - Май указывает на дверь. И не смотрит ни на кого. Май убирает все признаки веселья, что они оставляют после себя и просто валится на кровать, положив ладонь на глаза.


Он забывается тяжёлым сном. Ему снится бледное лицо его Февраля, просвечивающее насквозь и жалкие остатки Холода, инеем выступившие на его ресницах. Ему снится их первая встреча. После последняя и везде они счастливы. Февраль шепчет: «Прощай, прощай и помни обо мне». Знаменитая строчка из одного произведения Шекспира.


Май просыпается, когда время на часах лениво переползает за отметку половина третьего утра. Он ворочается в кровати. Но сна больше нет. И Май встаёт. Он чётко знает, что хочет сделать. Пусть он и младший ребёнок Весны, это не значит, что она не передала ему все свои секреты, или он не умеет пользоваться её силой.


Буквально через двадцать минут он сидит в кресле стоящем напротив кровати новенького и внимательно смотрит на того. У этого Февраля нет кошмаров. Этот Февраль не привязан к нему. Этот Февраль совсем не тот, кто ему нужен. Поэтому он стоит на коленях возле его кровати и, сцепив руки, возле груди прикрыв глаза и моля свою мать о том, чтобы та помогла ему.


Он, не расцепляя рук, шепчет слова на древнем языке. Том, на котором никто уже не говорит, потому что для каждого ребёнка язык имеет свои оттенки и слова, и никто не может повторить за другим месяцем.
Стоя на коленях, он ловко вплетает в сон кошмар, целую паутину из кошмаров грязно-серого цвета. Совсем скоро над самым лицом Февраля свита сетка из переплетений пурпурного и фиолетового, чуть бирюзового и совсем капельку голубого. Это Зима, и Май даже думать не хочет о том, откуда она здесь есть.
Февраль просыпается с криком. И сплетенная нить из кошмаров проскальзывает в приоткрытый рот. Май довольно улыбается, притянув колени к груди. Он знает, что происходит внутри у новоявленного зимнего месяца. Он кладёт голову на притянутые к груди колени и внимательно смотрит на Февраля. Того корежит и выгибает.


- Я умру? – Единственное, что спрашивает Февраль. Вместе с вопросом вылетает сдавленный всхлип и тяжелый вздох. Май приглушенно смеётся в кулак и отрицательно качает головой.


- Если бы ты умер, это было бы слишком легко, не думаешь? - Май замечает. Что у него на шее что-то поблескивает. Цепочка. Он тянет украшение на себя и усмехается. Точно такую же ему недавно дала Зима, чтобы спасти дорогого ему человека. Он срывает цепочку и открывает затычку на флаконе. Запрокидывает голову парнишки и сдавливает пальцами подбородок, заставляя открыть рот, а после выливает содержимое флакона в Февраля. После кидает парню на постель его сотовый телефон, кивая на него:


- Давай, - он ещё раз кивает на телефон. Февраль как-то неуверенно тянется к телефону, собирая простынь и одеяло складками.


- Звони, - буквально сквозь зубы шипит Май. Он ходит по квартире, раздвигает везде шторы и открывает окна настежь. А после курит в открытое окно, пока Февраль что-то сбивчиво шепчет в трубку и кажется, плачет.
Май подходит совсем близко к подоконнику. Выглядывая из окна, там в самом низу уже начали собираться остальные месяцы. Во главе толпы как всегда – Декабрь, Май усмехается. Он не любит пользоваться своей силой, но иначе никак. Он покрепче зажмуривается и прыгает. Камнем летит к земле, но ветер подхватывает его и Май знает: куда его вынесет.


Когда он входит в просторный зал для собраний его встречают четыре пары озлобленных глаз и одна пара растерянных. Май смотрит на всех насмешливо и, усмехаясь. Возле Февраля все суетятся. Он укутан в плед, в руках кружка с горячим травяным настоем, но ничто не сможет помочь ему.


- Что ты с ним сделал? – Буквально рычит Декабрь, хватая Май за грудки, приподнимая над полом и смотря на него бешеными глазами.


- Ты отравил его, не так ли? – Март снова почти спит, но выглядит он не менее встревоженным, чем Декабрь.


- За него вы так не волновались, не тряслись над ним как над самым ценным, что у вас есть, это потому что вы уже тогда знали, что он не выживет, не так ли? – Декабрь отпускает его. Ставит на пол. Но сразу же даёт такую пощечину, что Май падает, как подкошенный. Он сидит на полу, держится за щеку, но все равно смеётся, запрокинув голову.


- Он говорил на непонятном языке, - наконец подаёт голос, доселе молчавший Февраль, и Май растягивает губы в ещё более широкой улыбке, потому что только теперь кажется, Декабрь начал понимать, что именно младший ребёнок Весны мог сделать. Декабрь никогда не считал самого младшего из весенней тройки опасным и потому не следил за тем, как и что именно тот учил, а следовало бы.


- Ты бы не посмел, она бы не позволила, - шокировано шепчет Март. Вечно спящий и ни на что не обращающий внимания Март. У Мая вселенское торжество на лице. Весь его вид будто говорит: «Правда? Проверь». Май снова усмехается, а Март спешит к Февралю, задирая его футболку.


Между лопатками там замысловатый символ, который складывается в лилию. Февраль сглатывает вязкую слюну и умоляюще смотрит на всех, находящихся в комнате. Он нуждается в объяснении.


- Как давно? – У Декабря севший голос и выглядит он так, словно его сейчас же хватит удар. Май пожимает плечами и бубнит что-то непонятое.


- Около пары часов, я пришёл к нему тогда, когда рассвет только начал заниматься. Значит, скоро уже будет как часа два или даже три. Я не считал. – Май все также сидит на полу и разглядывает свои ногти.


- Сними эту дрянь с него, сними! – Рычит Декабрь, смотря сверху на Мая. Он заносит руку для очередного удара. Но парень, сидящий на полу, снова откидывает голову и смеётся.


Громко. Искренне и долго. Так долго, как смеялся только наедине с Февралём. Все остальные смотрят на него обеспокоенно. Но на самом деле они уже все знают, что все кончено…


Потому что Май утерян…

Навсегда…