Сенная площадь

Федор Михайлович удобно расположился на скамейке возле странной мужицкой спины. Ему это не мешало, он вытянул ноги вперёд, запрокинул голову и прищурился солнечному свету. День удался! Погода радовала, дела делались легко. 

 

Фёдор Михайлович, надо сказать, человек незаурядный. Очень хорошо умел спорить и подмечать людские недочёты, от чего друзей у него было мало. Но и врагов не было-умел вовремя ретироваться и знал с кем поспорить безобидно для себя. 

 

Сегодня скандалить не хотелось-майское Питерское солнышко растопило характер ворчуна. 

 

Мужицкая спина рядом громко вздохнула и слегка дрогнула. То ли чихнула, то ли поперхнулась. Не понятно было Фёдору Михайловичу. Думать не хотелось, тело нежилось в тепле долгожданной Питерской весны. 

 

Вокруг кипела жизнь. Сенная площадь бурлила народом. Тут тебе и торговля, шныряли менялы и продавались пироги. Умудрялись сдать и снять жильё приезжему люду по сто раз на дню, причём одно и тоже. 

 

Обычно это приводило Фёдора Михайловича в уныние и тоску. Серость, грязь, суета. Но не сегодня... 

Вдруг рядом шумно кто-то плюхнулся и сдвинул покой Фёдора Михайловича к мужицкой спине так, что он даже смог уловить запах пирожка с картошкой, который та, видимо, недавно съела. 

 

Фёдор Михайлович с высока прищура сквозь ресницы рассмотрел тяжёлую шерстяную клетчатую юбку и край ботинка для дамы за сорок. Ботинок вообще странно себя вёл-то выскакивал из под подола юбки, то там скрывался и делал бросок, как кобра вперёд. Фёдор Михайлович немного откинул голову и увидел впереди голубей, которых женщина пыталась отогнать от себя. Но это было тщетно-она лузгала семечки, громко сплёвывая шелуху. 

 

Тут неожиданно начала плотно наваливаться мужицкая спина и притеснять Фёдора Михайловича к клетчатой юбке. А юбка от чего-то тоже прильнула ближе, слиплась с ним -аж до коленок упёрлась. 

 

Это вывело из сонного состояния Фёдора Михайловича, он раскрыл глаза и начал осматривать своих соседей. Чуть расставил локти, а они у него острые-пусть знают, он за себя постоит! Увидел, что рядом уже не спина мужика, а бородатый мужичина стеснённый на скамейке огромной барыней. Да так, что ей дышалось вольготно, ровно, а мужичине прямо себе под нос еле-еле... 

А с другой тётку в юбке прижали к нему странная пара. Дама с горящим взором к своему спутнику и он-аморфный, бесцветный, но страстно нашёптывал ей что-то на ухо, от чего её взор всё больше и больше разгорался. 

 

Фёдора Михайловича это начинало несколько раздражать, особенно то, что его не замечали. И давили, давили бесцеремонно. Локтей острых как и не чувствовали. Покой и благодать дня разбились о бытовуху Сенной площади. Но уходить не хотелось и Фёдор Михайлович решил, как центральная фигура этой инсталяции призвать всех к пониманию его. 

 

–Дамы и Господа! 

 

Обратился Фёдор Михайлович к соседям. 

 

–Давайте будем поаккуратнее, давите меня грубо, хоть бы извинились. Я пораньше некоторых сюда пришёл и никому не мешаю. Идите в другое место, уважайте! 

 

Голос странно в конце фразы пискнул, даже капризно визгнул. 

 

Соседи зашевелились все разом и развернулись на Фёдора Михайловича. Барыня ухмыльнулась. Странно ухмыльнулась, глубоко вздохнула. Посмотрела по верх голов народа вперёди себя, поправила складки богатого платья тонкой ручкой, встала и произнесла: 

–Не понять мне тебя, мил человек, солнце светит, мир да благодать, ни о чём не думаешь, а тебе тесно... 

 

Окинула взглядом Фёдора Михайловича с ног до головы. Не оценивала, но честно посмотрела. Съёжился он от такой правды и неуютно стало. Неожиданно стыдно. 

 

А барыня лёгкой походкой быстро исчезла в водовороте Сенной площади, как её и не было. 

 

Но это было только начало и уже мужичина бородатый крепко взял его за руку, под локоть и зашептал: 

 

–Господин хороший, не трать время на ерунду, чего споришь с нами. Мы люди простые, не скандальные. Ты попроси-так и сдвинем себя. Будь смелее. Ты же человек воспитанный, вижу и сам учить других можешь уму разуму. Смотри мозоли у меня какие... 

 

И сунул ему руки под нос, тонкие ухоженные и почему-то гладкие как у юноши незрелого, что не вязалось с видом бородатого мужичины с резким запахом уличного пирожка. А мужичина продолжал: 

 

–Люди добрые научат жить, подскажут, покажут путь и дорогу земную. Не отвергай опыт жизни. Крепись. Терпи себя и иди дальше. 

Страстно это говорил мужик и всё сдавливал локоть Фёдора Михайловича. Больно уже давил. 

 

Голова закружилась у него от слов или тошного запаха пирожка, но Фёдор Михайлович резко вырвал руку и уже хотел вскочить, уйти! 

 

Как тётка в юбке схватила его ладонь и прижала к своей груди, певуче заговорила: 

 

–Не уходи, давно я тебя приметила, второй день за тобой хожу. Соседи мы с тобой, а ты не замечаешь меня. Нравишься ты мне, ой как нравишься. Маргарита Семёновна я. Вижу всё один слоняешься. Никому не нужен. А я жалеть умею, обогрею мужское твоё сердце. Много про тебя узнала от других людей, спрашивала. Никого слушать больше не буду, врут они. Одинокий ты, вот и нелюдимый такой. 

 

Оторопел Фёдор Михайлович. Слова застряли в его горле где-то между сердцем и языком, а глаза просто выкатывались из орбит. Рука сделала нелепый взмах в воздухе и обессилено опустилась на колени. Острые локти обмякли, возмущение превратилось в позор. На тётку смотреть не хотелось, мужичина уже вещал в воздух о обетованных небесах, как вдруг парочка с тёткиной стороны резко встала и направились к Фёдору Михайловичу. Они встали напротив и аморфный протянул ему руку: 

–Владимир Ульянов, а это моя супруга Надежда Константиновна. Рад увидеть такого бунтаря среди нас. Смелый, трезвый человек! Как всех всколыхнули и увидели нутро человеческое слабое, рабское! Браво! Далеко метите, знаете чего ждать нам и показали последствия слабости нашей-бессилие наше полное. Дайте пожму вашу горячую, смелую руку. Будем дружить! 

 

Это было полное поражение на сегодня и резко вскочив Фёдор Михайлович всё что хотел-это только убежать из этого бреда. Особенно пугала тётка. Она знала где он живёт. Голова закружилась, холодок пробежал по спине. Единственная мысль родилась в его голове, что надо срочно её убить... Срочно её убить... 

 

Широкими шагами, зашагал Фёдор Михайлович через Сенную площадь, никого не замечая, к дому. В голове уже крутился сюжет про старуху процентщицу и студента Раскольникова. Он должен её убить... 

 

Достоевский умел раскрыть широту характера и многогранность событий в мелочах... 

 

А тем временем на скамейке Владимир Ульянов с женой уже как и забыли про возмутителя спокойствия. Аморфный что-то с каменным лицом нашёптывал супруге, а у той всё больше разгорался взгляд... 

 

Мужичина бородатый с поклоном поцеловал руку тётке, проникновенно посмотрел в её глаза и произнёс: 

–Тяжела женская доля. Знаю. У самого супруга мается одна, ждёт меня. А я вот думки думаю. Но любовь она без берегов. Берегите сердце и умывайтесь слезами любви в душе. Бегите за ним, за любовью вашей. Нужны вы ему. Если что, приходите ко мне, чайку попьём. Я вот в этом доме на первом этаже живу. Спросите Льва Николаевича Толчтого. Вам любой покажет. Люблю людей слушать... 

 

Маргарита Семёновна так была изумлена своей смелостью, что вот так всё вырвалось из неё сегодня. Слова странного бородача упали бальзамом на душу и она рванула за Фёдором Михайловичем, который уже выстроил план по её убийству неудачником студентом... 

 

Жизнь на Сенной площади продолжается дальше...