Яблочное утро

Тихое яблочное утро. Я ещё сплю. Ну почти. Вся комната прогрета мягким сентябрьским солнцем. Его лучи, осторожно прокравшись сквозь ситцевые занавески, легко прошлись по всем стенам, задержались на кровати, и теперь бережно согревают меня и маленького рыжего котёнка, устроившегося у меня в ногах. Кажется, что любой предмет в комнате так прогрелся, что уже сам излучает тепло и солнечный свет: и стены из золотистого дерева, и цветной коврик на полу, и глиняный кувшин с полевыми цветами, и старые фотографии на комоде. Пахнет смолой и яблоками. Вся комната в яблоках: они на столе, на подоконнике, под кроватью. Нужно, чтобы они просохли и налились соком, а потом покрылись своим воском. И тогда мы каждое завернём в пергамент, сложим в дощатые ящики и отнесём в подпол.

Так тихо, неужели все ещё спят? А нет, бабушкины шаги слышны в коридоре. И не шаги даже, а в такт им позвякивающая посуда и скрип половиц. Идёт накрывать на стол. Вот неслышно проскользнула в мою комнату и тихонечко шарит в комоде в поисках скатерти. Её болонка по кличке Зевс, поскуливая, скребётся в дверь, в надежде добраться до котёнка, который, ничего не подозревая, блаженствует на кровати в пятне солнечного света. Бабуля беззвучно ругается на пса, но я почему-то понимаю каждое слово.

Мама и папа привычно спорят о чём-то, накрывая к завтраку стол на веранде. Мамин, на повышенных тонах, звонкий голос и папин умиротворяющий баритон постепенно переходят в мирный диалог, и я натягиваю одеяло, чтобы поуютней устроиться в кровати и поспать ещё полчасика. Тонкий от старости и от того мягкий пододеяльник пахнет свежестью и земляничным мылом, и в полусне я размышляю о том, что на завтрак будут блины со свежим яблочным джемом и чай с хвойным ароматом, которые к моему пробуждению уже остынут, и мама опять будет ворчать, а бабушка говорить, что для ребёнка сон важнее еды.

Ещё окончательно не проснувшись, беззвучно хихикаю под одеялом. Такая милая шалость – прикинуться младенцем в двадцать лет! И ничего мне не будет за опоздание к завтраку, бабушка защитит, если что. Но, представляя себе теплые блинчики, тонкие, с ажурными хрусткими краешками, политые топлёным сливочным маслом, окончательно просыпаюсь. И одновременно с этим понимаю, что такое солнце бывает только летним утром, а осенью оно так светит уже часов в одиннадцать или даже в двенадцать…. Проспала! Завтрак проспала! В панике спрыгиваю с кровати и …

Ступни обжигает ледяной хайтек. Открываю глаза. Всё вокруг серое: пол, стены потолок, даже постельное бельё. Говорят, что серый успокаивает чувство тревоги. А какая тревога и какие чувства могут быть у мрамора на полу? Правильно, никаких. И не надо. Слишком больно.

Сквозь щель между тяжелыми шторами просочился бледный луч случайного ноябрьского солнца. Он, видимо, потратил последние силы на мой сон и теперь, как тяжелобольной, медленно тащится вдоль стены, шаркая больничными тапками, постепенно исчезая и растворяясь в сером цвете.

Ну вот и всё. Никого нет. Никого. Совсем. Только старый рыжий кот, спящий на краю кровати, как путешественник между мирами прошлого и будущего. Когда-то состоящий как будто из солнечных бликов, со временем потускнел и сейчас больше напоминает ворох пожухлых осенних листьев. Словно готовится в конце жизни окончательно слиться с серым цветом и исчезнуть, не оставив и следа… Как и все, кто был мне дорог.

Никого нет. Обводя взглядом комнату, натыкаюсь на собственное отражение в зеркале. Искривлённые в горькой усмешке губы, растрёпанные волосы, слёзы на щеках. В груди, как обжигающий шар, нарастает злость. Нет! Я ЕСТЬ! Я есть! Я. Есть.

Решительно подхожу к окну и резко раздвигаю шторы. Вот они. Красные, с восковыми боками. Сгребаю их с подоконника и прижимаю к груди. Пора.

На кухне зажигаю духовку и настольную лампу с жёлтым абажуром. Включаю чайник, завариваю чай и жду, забравшись с ногами в кресло. Ровный негромкий гул духовки успокаивает. Яблоки почти готовы, их аромат, с ноткой корицы и мёда, обещает счастье. Кружка с горячим чаем греет ладони. Начинается тёплое яблочное утр