Запах искусственной свежести. Донинское шоссе

          «ЗАПАХ ИСКУССТВЕННОЙ СВЕЖЕСТИ»*. ДОНИНСКОЕ ШОССЕ               
                Автору и Екатерине с благодарностью


   Я еду за водой. Водопой у нас на краю ближайшего города, который называется «Капелька России» - так написано на всех баннерах вдоль дороги. Занимаю очередь, наполняю свой баллон, прячу в машину, закрываю и ухожу. Здесь, на берегу озера, городского озера, обрамлённого дорожками и детскими площадками, нахожу знакомый мне мемориал: ракетная установка, БТР- 70, танк, десантные машины, орудия, дети с родителями… Мне некуда спешить, как, возможно, и тем паренькам с памятной доски у выхода- полтора- два десятка фамилий.
Поднимаюсь обратно к роднику, сажусь в машину, уезжаю, прихватив приятное с полезным. В лесу сворачиваю к ближайшей АЗС. Будний день, посетителей нет, заказываю топлива на пятьсот рублей, стою у прилавка внутри.
-  Кофе?
-  Нет, спасибо.
-  Сэндвич, ролл в дорогу? Молочный коктейль?
-  Молочный коктейль?
Будто просыпаясь от многолетней спячки, думаю: ведь это же молочный коктейль!
-  Да, пожалуй.
-  Выбрали?
-  Что?
Я перебираю пальцами какую- то мишуру, висящую на вращающейся подставке- армейская символика разных родов и видов в форме небольших вымпелов на золотой скрученной нити.
-  Да, вот эту.
Выбираю «Военную разведку», подарю коллеге- ветерану, когда и зачем- ещё не придумал. И тут я вспомнил это загадочное итальянское «сладкое ничегонеделание» из рассказа А. Козлачкова «Суп под конём». Книгу мне совершенно неожиданным, почти сверхъестесственным образом, подарила его племянница- Екатерина- семикратная чемпионка мира по тэквондо. На подарок я, пожалуй, сам напросился, так как услышав эту довольно редкую фамилию, заявил, что читал его повести.
-  Замечательные,- говорю,- повести.
-  Я Вам подарю книгу…
Повести , в которых больше невысказанного, чем сказанного. Которые нельзя ни критиковать, ни рецензировать, так как они сами от себя же отстоят  в недоумении-  великолепная цветная ретушь слегка поблекших чёрно- белых фотографий…
Замечаю телевизор в углу, симпатичный ряд чистых столиков, располагаюсь: визит Путина, заявление китайского лидера, что- то говорят о неправильной международной позиции ряда стран… Конечности наполняет сладость. Я ничего не делаю. Я ожидаю свой молочный коктейль, вслушиваюсь сквозь музыку в теленовости, более ориентируясь по бегущей строке, чем по заглушаемым музыкой фразам.
   Шесть тысяч знаков, фотокамера, текст очерка, «врез», электронная почта…- публикация. Это всё, что я знаю о литературе. На большее я никогда не был способен. Но автор книги… Закончить литинститут… Начать всё сызнова… Германия.
Я тоже знаю что- то о литературном институте. Он- тогдашний, конца восьмидесятых, ректор- необъяснимым образом не однажды выныривал из сквера на Ленинском проспекте где- то за полночь, когда я ловил такси, и спрашивал уже знакомыми мне по опыту специфическими штампами: «почему один?», «почему грустный?», «пойдём ко мне чаю выпьем»… Это всё, что я знаю о литературе. Обычно я отвечал: «Простите, мы не знакомы» и уезжал. Но эти соломенные усы сидели где- то внутри и подсказывали что- то из какой- то телевизионной зрительской памяти…
-  Ваш коктейль!
-  Прекрасно!
« Дольче фар ниенте»- я вспомнил как это называется. Девочка улыбается. Она старается. А я стараюсь оценить её старание. Ей нет, кажется, и двадцати, студентка? Мы будто участвуем в постановке какой- то пьесы, пронизанной нездешним колоритом, хотя мы  в России, за городом, в лесу на обочине дороги. Живи на другой планете, милая. Планеты, бывает, пересекаются своими орбитами, но ведь это лишь иногда.
«Дольче фар ниенте». Я хотел бы знать, как это звучит по- немецки. Но, боюсь, в немецком такое могло и не произрасти.
   Мне больно. Но и боль эта тоже- щадящая, слегка отстранённая. Я говорю о прочитанной книге. Мне больно, как болеют за кого- то, кого давно нет. Так я получил однажды письмо от самого себя. Я написал его в будущее, где, как надеялся, развеются все загадки и неопределённости. Я читал его именно с таким ощущением.
Примерно в это же время мой брат дал мне почитать Афганский дневник своего друга- однокашника по Коломенскому училищу:
• Дата. Время. Ночь прошла спокойно. Выпустили десять снарядов.
• Дата. Время. Ночь прошла спокойно. Выпустили пять снарядов.
• Дата. Время…
-  Это что,- спрашиваю,- журнал учёта вооружений и боеприпасов? Что значит «ночь прошла…»?
-  За ночь иногда вырезали целые подразделения,- был ответ.
«Искусственная свежесть»- это как миномётный залп. Таких названий не бывает, или они разрывают на месте. И авторов таких не бывает или…  Литинститут… А мог быть- пищевой или художественный…
Приезжаю к брату в Мулино, Горьковская область, май 1986. Где- то что- то бабахнуло, но никто ещё не знает  что именно. Встречаю брата на КПП, вижу его  упомянутого уже однокашника: брюки- клёш- давно не модные- метут асфальт… Где эти бравые некогда лейтенанты?... И начинает казаться: с войны либо не возвращаются, либо в ней не участвуют принципиально.
   Коктейль не обманул ожиданий. Правда, раньше в него подмешивали разнообразные сиропы. Но в общем- дольче фар ниенте. И кажется, что ты ещё вполне ничего себе. И мог бы жить… Но я сменил бы место жительства, скорректировал убеждения… Пол? Да он и сам со временем становится не столь очевидным…- Если бы меня оставили в покое, если бы не приходилось убивать себя пять дней в неделю, а оставшиеся два- не убивали бы невозможностью вместить всё остальное, собственно жизнь, в то, что годится лишь для отсыпания.
   Какая миленькая девочка! Она ещё не видит в посетителях отбившихся от стада представителей её несбывшихся надежд и претензий, собственно- маяков или сирен «не- того, не- тогда, не- так, не- затем, никогда»…  Мы все для неё ещё не враги, мы ещё не воры, укравшие её юность, молодость, возможности… Мы ещё пока- добрые дядьки, которым можно верить и которые платят взаимностью- то есть п л а т я т , оплачивают её желания в обмен на улыбки или просто так.
   Мой бумажный стакан пуст. Я нашёл ту строку в ленте новостей, смысл которой ускользнул при первом просмотре: «…инициатор перестрелки покончила с собой.»
-  Спасибо. Хорошего дня!
Встаю, направляюсь к авто.
   Я ведь тоже уехал. Я уехал в своё тихое помешательство, в свою Бхарата- варшу. Я сменил имя, внешность. Меня не узнаёт никто из прежних знакомых, да  и я не ищу с ними встречи. Я буду думать сегодня о Тривени- гхате, об этом месте слияния трёх рек, этой воде, напоминающей с виду сахарный сироп, струящийся над галькой, вокруг гальки. Я никогда не поеду туда. Но, стоит умереть, и исполнятся самые сокровенные желания, самые насущные.
   Шесть тысяч знаков… Это ерунда, не в них дело. А в том, что я войду в эти воды, буду лежать в них и пить, и увижу всех, кто там незримо присутствует и никогда не оставляет этого места. Потому что Вечность- это Постоянство с бесконечной чередой оттенков , вкусов, звуков, запахов… И один из них- я знаю- будет едва уловимым и смутно напоминающим что- то чужое и далёкое, как чья- то жизнь (или моя?)- запах искусственной свежести.
   Спасибо.

          04.04.18
*/Повесть Алексея Козлачкова и сборник рассказов.