Лето 2001. Иван Купала

Ну, всё, сегодня получаю паспорт. В милиции встречаю Жеку в форме: «Позвони Вове, скажи, может, я поеду с вами». О! Вчетвером в тайге нам будет весело!
Позвонил Вове: «Сдавай билет, поедем с Женькой на машине!»

Купил веревку, свечки, поплавки, крючки, гель от комаров и мошек. И много ещё всякой мелочи для похода. Возвращаюсь из магазина и тут встречаю Вику. С каким-то японцем. Как я мечтал, что когда-нибудь встречу Вику, и мы поговорим. Обо всём, что недосказано. А тут какой-то японец! Один из тех, что выступали на концерте под проливным дождём в День республики.

Вика подстриглась. Да что же они все стригутся-то?! Алёна, Таня, Вика. На Вике полосатая джинсовая рубашка. От неё исходит вечная свежесть. Улыбается.

-Я хотела тебя видеть.
-И я тебя.
-У меня к тебе дело.
-И у меня к тебе.
-Позвони мне. Сегодня я закончу с иностранцами… Завтра.
-Завтра я уезжаю в Т.
-Насколько?
-Недели на две.
-Позвони, как приедешь.
-Хорошо.
Лёгким движением она стряхнула у меня со щеки пылинку и исчезла.

А вечером, почти на том же месте Вова брал пиво. Закатное солнце проходило сквозь бутылки и прятало где-то в  глубине улыбки коварных японцев. Ну, Аматэрасу, ну Омиками!

Зелёная Волга Жэки. Зеленые поля. Закатное солнце пряталось от нас за холмами, за лесами. Пиво лилось рекой. Счастье это ехать куда-нибудь с друзьями, туда, где тебя ждёт, как ты думаешь, ещё большее счастье. Речушки мелькали одна за одной. Странные названия Уба-1, Уба-2, Уба-3, Уба-4. По пути останавливались. Купались. Вода была безумно теплой. Не хотелось выходить. Но речушки мелкие. А рядом плавают головастики с уже отрастающими задними ножками.

Пронеслись на невероятной скорости. Выросло село Т.  И недостроенный  дом у леса. На берегу большой реки. Нас встречала Алёна. Ох, сколько нежности нахлынуло.

Да что же я за человек, что же я не ценю такое сокровище? Пока все ужинали. Мы целовались в столярной мастерской. Прямо с ума сходил от её запаха и запаха стружек. И только лёгкое платье на ней. На загорелой, длинноногой. И тяжелые горячие груди, пахнущие земляникой. А от меня, наверное, пивом несёт и болотной тиной от всех Уб, в которых я искупался. Но мне уже всё равно, я чувствую себя грязным завоевателем, конкистадором, который прошел сотни километров по джунглям и вот ворвался в индейское село. Только прокаленное солнцем женское тело, обласканное родниковой водой, окуренное луговыми и таёжными травами даст мне успокоение, вправит мои пылающие мозги.

Ночное гуляние до широкой  реки. Круглые большие камни. Костер. Вова ворчит и жалуется на одиночество. Настя осталась в городе. Женя обнимает Ольгу, его девушку, которую мы тоже взяли с собой из города. Я целуюсь с Алёной. Она без поцелуев, как кукла без завода, вся никнет и замирает.

Жека приглашает восьмидесятилетнюю бабушку Алёны на танец. А дядя Володя уже истопил баню. Зовет нас. Идём мыться с Алёной. Кровь закипает от прикосновений девичьих ладошек, как вода на раскаленном железе. Но в бане невозможно. Мы просто умрём. Мы падаем в предбаннике на большие мешки. В них сушеные целебные травы. Безумные ароматы. Всё перебивает запах душицы. «Не спеши, не спеши, всё твоё, вся твоя». А это не я спешу, это сердце. Оно бьётся в виски, в лоб, в затылок, оно хочет выскочить. Я готов зацеловать Алёну всю от пяток до макушки. Мне не жалко времени и сил. Мне кажется, я бы съел её, настолько она мне кажется желанной и сочной. Я жалею, что я  не скульптор, я бы лепил её тело целыми днями. Она мне кажется совершенной.

Возвращаемся к застолью. Поминаем дедушку, 9 дней. Я готов упасть и уснуть прямо за столом. Спать мы отправляемся на второй этаж недостроенного дома. Матрасы прямо на досках. Пахнет деревом. Посреди ночи слышны поцелуи. Открываю глаза, и, несмотря на темноту, вижу, как блестят от смеха и слез глаза моей любимой. Она едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Притворяется спящей, хихикает мне в ухо. Я делаю строгие брови и прикладываю палец к её губам. Алёна кусает меня за фалангу.

На следующий день все проснулись только к обеду. К огорчению Вовы, потому что он хотел с утра пойти на рыбалку. Но никто не смог встать. Все были вялые. Решили взбодриться купанием. Поехали на Жениной зеленой Волге на речку. На всех улицах дети поливают друг друга из велосипедных насосов, тазиков, банок и ведер. Иван Купала!

Речка, не та, на берегу которой стоит Алёнин дом. Та – большая, прохладная, а эта, другая - теплая, спокойная, но и мелкая. У Ольги не было купальника, у Вовки плавок. Пошли в дело мои шорты. Оля заходит в воду в рубашке. Больше бродили вдоль берега, чем плавали. Мутная вода, оводы. На берегу незабудки и папоротник. Белые камни. Приятно на них лечь после воды. Мы с Аленой забредали поглубже и целовались, слипались, сплетались, превращались в водное животное, и плыли, позволяя течению нести нас.

После купания отправились к знахарке – Моновне. Дом на краю деревни. Рядом сосновый бор. Во дворе два пацана поливают друг друга из лейки. В тени плетущегося по навесу винограда сидит огромный дядька с неохватной бородой, торчащей во все стороны. Он приветливо улыбается, как Дед Мороз.

Вручили хозяйке, как нас предупреждали, дары – яблоки и конфеты. Гигантских размеров полная женщина пригласила нас в дом. Она-то и оказалась «старушкой»-знахаркой. Не обращая внимания ни на меня, ни на Алёну, ведунья стала осматривать Вову.

Зрение плохое (конечно, он же очки носит), череп травмирован (а у кого он не травмирован), что-то позвоночником (у каждого второго что-то с позвоночником), тем более Вова сказал, что бывший спортсмен, горнолыжник, да ещё и танцор. Вова сам рассказал знахарке о проблемах с ногой. Моновна каждый раз что-то объясняя, почему-то, обращалась ко мне. Видимо, как к самому скептически настроенному.

-Мясо приросло к кости. Теперь каждый раз при нагрузке отрывается. А кости постепенно размягчаются. Не хорошо. И органы все почему-то постепенно опускаются. По сантиметру в год. Поджелудочная не очень. Правая почка чего-то не того.

Рассказывает о брате-хирурге, о том, что тот показывал ей человека в разрезе. И что? Я тоже смотрел анатомический атлас, что же  я теперь тоже автоматически лекарь?
-В желудке болото, тина какая-то. Не справляется желудок.

Я всё ждал, что она сейчас Вове объявит, что у него рак.
-В общем, нужен лечебный массаж. Но я сейчас не могу. У меня каждый день расписан.
-А когда? – спрашивает Алёна.
-Пусть приезжает зимой.
Вижу, как Вова нервничает и готов послать нас и «старушку». Он тоже, как и я не верит Моновне.
-Не можем мы зимой приехать.
-Ну, тогда в августе. Нужно сеанса четыре, не меньше, потом перерыв, и дальше… А без массажа лечебного остался ему один год, от силы два.

Вышли озадаченные. Денег с нас не взяли, но и результата нет, одни загадки.
Алена знахарка сказала, что она совершенно здорова. Алена даже немного расстроилась, может по тому, что я это услышал.

Всю обратную дорогу мы с Вовой критиковали народную медицину. Алёна обиделась на нас. Дулась до самого вечера. Надо ли говорить, что Вова здравствует и поныне, бегает, нога не болит. Но без всякого лечебного массажа со стороны деревенской ведуньи.

Дома суета, все наряжаются, собираются на праздник. В районе бывшего аэропорта большое поле. Между полем и горой небольшое озеро. Сцена прямо у берега. Лодки, факела, венки, песни, танцы. Народ сидит на откосе на траве, гуляет, ходит между палатками, машинами, кострами.

Жека остановился возле знакомых гаишников. Нас с Вовой сразу пригласили в качестве понятых. Какой-то очень кудрявый и конопатый мужчина, нахмурившись, дул в трубочку.

Знакомые, Саша Т.-композитор с женой, Байрам-танцор. Руслаки с березовыми вениками. Чучела. Маски. Карнавал.

Берём пиво и эль. Садимся на бережку с прекрасным видом на сцену. Видим Моновну и её бородатого мужа. Встречаем Витовцева – редактора республиканской коммерческой газеты. Умное лицо, лысеющая голова, тонкие светлые волосы поднимаются вечерним ветерком, как пламя костра. Острый нос, живые глаза, слегка сутулый, но обаятельный мужчина. Выговаривает мне, что я как-то с ним не поздоровался в городе. Извиняюсь, не могу вспомнить случая. Витовцев угощает водкой. Я в ответ – колбасой. Правда, нечем разрезать. Витовцев откусывает большой кусок. Да, не жалко, что вы. А потом редактор берет всю палку и утаскивает за свой пластиковый столик неподалёку. Я немного обалдеваю. Но машу рукой. Вот ведь, бутылку водки-то он мне взамен не оставил.

Вовка хочет познакомиться с девушкой в сиреневых штанах. Девушка стоит неподалеку и бросает в нашу сторону улыбки и взгляды. Пока Вова решался, размышлял, насколько он в ссоре с Настей, навсегда это всё-таки или не совсем, девушка куда-то отошла и пропала.

На сцене разворачивается представление. Водяные и лешие хотят что-то украсть у народа. Не то праздник, не то невесту, а может, и колбасу. Но добрые силы в виде Ивана да Мари не дают им это сделать. Плывут венки по воде, да лодочки со свечками. Всё это отражается в воде, а звук от горы.

Уходим искать туалет. Блуждаем между кострами и компаниями. Смех, треск горящих поленьев, стекло о стекло, открываются молнии на палатках. Далекий звук концерта. К официальным деревянным кабинкам очереди. Мы идем дальше. Мы заходим в лес. Лес моего детства. Сосновый, темный. Тут я бегал в ожидании рейса каждое лето своего детства. И даже пытался взглядом остановить вертолёт. Кажется, ещё немного, и из тумана выйдут коровы, а потом покажется здание деревянное аэропорта. Посветлеет. И я увижу на крыльце Маму, тётю Васеню или тётю Оксану, брата Алёшу или брата Пашу. И мы полетим в наше детство. Счастье, река, мальки, рыбалка, черёмуха, покос…
-Всавай, Серёга. Мы сюда ссать пришли, а  не спать.

Возвращаемся к сцене. Алёна вся изнервничалась. Она видела Ивана несколько раз, своего бывшего парня. Ну и что такого-то? Пусть себе ходит вокруг. Тебе-то какое дело? Центр праздника смещается на поляну. Начинается концерт ансамбля «Лик».
Алёна говорит:
-Я должна с ним поговорить.
-С кем? О чём?
-Ты не понимаешь, я должна!
Я действительно не понимаю.
Алена уходит. Возвращается через пять минут. Расстроенная. В слезах.
-Он меня ударил!
-Как, почему?
Я встаю и готов идти разбираться с этим Иваном, которого никогда не видел.
Алёна удерживает меня. Мы падаем на землю. Выясняется, что она, Алена, ударила его первая. Да зачем? Не может объяснить.

Я снова встаю. В любом случае, бить девушек нельзя. Но меня удерживают уже четверо: Алена, Вова, и две какие-то девушки. Одна из них в сиреневых штанах. Вова всё-таки познакомился. А вот Женя с Ольгой куда-то пропали.

Просыпаюсь, а вокруг дискотека, все танцуют. Под глазом у меня небольшой синяк, а костяшки кулаков сбиты в кровь. Начинаю танцевать со всеми. Музыка играет из больших колонок, которые стоят прямо на машине. Вижу Вову, который заказывает у знакомого звукооператора Альберта какую-то музыку. Рядом танцуют Женя, Вова, Оля, девушка в сиреневых штанах, Витовцев, Саша Т.-композитор с женой. И тут я замечаю рядом Саню.

Объяснить, кто это такая? Это надо начинать всё сначала. Вспомните – хорошо, не вспомните, и не надо. Главное, я очень виноват перед ней. Как мне сейчас, в нетрезвом состоянии, кажется. Вова добился своего, Альберт ставит медляк. Вова приглашает девушку в сиреневых штанах, а  я приглашаю… Саню. Я прошу у неё прощения, говорю, что был таким дураком. А Саня чуть не плачет, она говорит, что всё это время (а прошло несколько лет), чувствовала себя виноватой передо мной.

Господи, как же мы умеем мучать друг друга, как прекрасно приспособились организовывать для тех, кого любим или любили ад на Земле. Прощайте, прощайте чаще, говорите друг с другом, объясняйтесь. Обнялись с Саней, расстаемся, как друзья. И тут я замечаю, что моя Алёна быстрыми (семимильными) шагами уходит с праздника. О, глупая ревность! Бегу за ней, догоняю.

-Не надо, не ревнуй.
-А я и не ревную, я тебя спасаю!
Вот это поворот.
-От чего?
-Вокруг ходит Иван, он хочет с тобой драться. Его старший брат удерживает. Я уйду, и повода для драки не будет.
Ха-ха-ха. Не будет повода для драки? Надо же так не понимать психологию мужчин. Не будет женщины и повода не будет? Эх, Алёна, Алёна.

Танцы в кругу. Мы самые стойкие. Большинство людей уже разошлись. А мы все танцуем. С нами несколько человек из коллектива Байрама. Альберт тоже присоединился к нам.

Вова покупает полторашку пива, а его новая знакомая в сиреневых штанах уносит пиво своему брату. Почему сегодня все у нас что-то забирают? Мне же пить уже не хочется, а вот кушать – очень даже. Иду покупать сосиски. Под ногами шуршит и звенит море пластиковых и стеклянных бутылок. 

Сосиски хотят все. Мне достаётся в итоге только одна. Приступаю к ней нежно. Накалываю на пластиковую вилку. Небо взрывается фейерверком. Сосиска падает на землю. Какой-то веселый приблудный пёс смотрит на меня вопросительно. Разрешаю. Сосиска сглатывается вмиг.

Мы охрипли кричат шлягеры. До эпохи караоке ещё сто лет. Медленные танцы пошли сплошняком. Народ подустал. Алёна почти засыпает у меня на груди во время танца. Замечаю, что Луна сделал большой полукруг над сценой. Я видел, как она выходит из-за горы, а теперь она садиться к лесу у реки. Восток светлеет. 

Без двадцати четыре мы решили покинуть остатки праздника. Появляется откуда-то Витовцев, говорит, что ещё совсем рано, что надо продолжать веселится, что жизнь коротка, а  мы все так редко видимся и имеем возможность вот так оторваться. Прекрасен редактор коммерческого издания при свете утренней зорьки в своём философском пафосе. Никогда, ни до ни после, не видел я этого человека таким счастливым и искренним, как в эту ночь.

Девушка в сиреневых штанах хочет идти с нами. Она идёт отпрашиваться к старшему брату. И… больше не возвращается. Витовцев провожает нас до самой Женькиной машины. Стекла запотели. Мы не можем взять с собой редактора. У нас нет свободных мест: Женя, Вова, я, Алёна, Ольга. Витовцев смотрит на нас грустно: молодость уезжает, а он остаётся один на празднике жизни, среди пластика, бумаги, стекла и погасших костров. Мы обнимаемся. Он остается на дороге. Смотрит нам в след. А рядом с ним сидит пёс, съевший мою сосиску.

Женька с Олей остаются спать в машине, а  мы поднимаемся на второй этаж недостроенного дома и проваливаемся в сон почти мгновенно.

В семь вечера просунулись почти все. Я жарю кабачки в тесте. Накормил Вову, Олю и Женю перед дорогой в город. Простились сердечно, так, как будто навсегда.

© Сергей Решетнев