Настройщик клавесина

               

    С какой невероятной радостью ответил я на этот звонок! После стольких месяцев безделья вдруг работа, заказчик, по голосу почувствовал и не ошибся – человек состоятельный и обещал хорошо заплатить. Смогу не только раздать все долги, но и оплатить лечение сестры! Радовался, как ребёнок, несмотря на свой уже не юношеский возраст, и предположить не мог тогда, во что мне выльется этот заказ и что трат будет гораздо больше, чем заработанных денег, а главное  - растрат душевных, терзаний, сомнений, разочарований и невиданных переживаний… Весь спектр человеческих страстей и эмоций, что мне предстоит испытать, выльется из этого рядового, казалось бы, заказа. Профессия у меня довольно редкая, я – настройщик и реставратор  старинных музыкальных инструментов. В основном настраиваю клавесины, но их не так много и осталось, поэтому заказы поступают не часто, в основном от знакомых музыкантов либо по их рекомендации. У меня имеются как постоянные клиенты, так и случайные, разовые заказы, как в случае с этим испанским инструментом…
  Клавесин тот был довольно известной марки и произведён в испанском городе Толедо в 1787 году. Давно не настраивался, видимо, пылился в квартире какого-нибудь  коллекционера, а новые хозяева приобрели его для увлечённого музыкой сына, мечтающего научиться играть на этом старинном инструменте.
  Сразу понял, как осмотрел клавесин, что возиться мне с ним  предстоит долго: струны были покрыты толстым слоем жирной пыли, которую предстояло оттирать специальным раствором, прежде чем настраивать. Я принялся за эту малоприятную процедуру в первый же вечер, пока гостеприимные хозяева сервировали чай в зале. Квартира, в которую я попал, располагалась в самом центре столицы на Тверской улице и была двухэтажной, с непременным огромным залом-гостиной посередине.
  Я открыл крышку, принялся чистить внутренности старого инструмента и тут заметил, что под струнами что-то желтеется…
Это оказался конверт из старой плотной бумаги, которая со временем изменила свой цвет. На нём было что-то написано, очевидно, на испанском, и было то письмо довольно пухлым, опечатано двумя сургучами и перевязано бечёвкой. Я стряхнул с конверта пыль и поспешил убрать его в свой саквояж. Стариной пахнуло от этого послания, тленностью времени и какой-то непонятной ещё историей, в которую я, как оказалось впоследствии, волей-неволей уже втянулся.
  За последовавшим чаем ещё раз поинтересовался у хозяев, каким образом им достался этот раритет, и с облегчением вздохнул: клавесин был куплен ими не так давно через один из антикварных салонов города. Моя совесть была чиста – я никого из них не лишал наследства ( в случае обнаружения в конверте денег или других ценностей), а про письмо они знать не могли, так как даже я с большим трудом отвинтил съёмную панель.
  Дома с нетерпением распечатал находку… Оттуда выпало несколько сложенных вчетверо листков на твёрдой бумаге, исписанных крупным уверенным почерком, естественно, на чужом языке. Тут же попытался его перевести с помощью интернета и был прав -  язык был испанский. На конверте значилось: «Нашедшему письмо». И чуть было не подпрыгнул  – письмо это, стало быть, было адресовано не кому-нибудь, а - мне! Ведь я же его нашёл! Всю ночь провозился с переводом длинного и нудного послания, поэтому целиком приводить его не стану, перескажу лишь суть. Писавший оказался приятелем Сальватора Дали и хвастался, что тот подарил ему три своих карандашных рисунка. Затем автор выражал обеспокоенность, что ему некому завещать гениальные работы: за сына он не был уверен, по словам писавшего, тот был повеса и кутила, к тому же любил выпить. Отец и так оставлял ему всё своё состояние (человек он был не бедный), но картинки завещать боялся. Сын, скорее всего, пропьёт их,  сообщал  состоятельный  друг художника, поэтому он выбрал этот довольно странный способ для того, чтобы пристроить произведения в музей Дали. Он обращался к нашедшему послание (а значит ко мне) с просьбой: найти эти рисунки по указанному адресу и передать  их в музей художника. Только и всего. Далее шла подробная инструкция, как отыскать эти работы. Для этого нужно было отправиться туда, где  находится знаменитый театр-музей художника - в испанский город Фигерас….
  Письмо это меня чрезвычайно заинтриговало, оно втягивало в какое-то новое неведомое приключение, к тому же, меня всегда интересовало как творчество Дали, так и личность самого художника. Прикоснуться к тени этого великого человека было лестно и авантюрно, я мечтал побывать в Испании, но средства не позволяли пока совершить подобный вояж. А тут появилась уважительная причина, против которой не имелось никаких доводов. Пришлось отложить все важные дела и ехать в Фигерас. Не сразу. Вначале копил деньги. На удачу, посыпались заказы, удалось разобраться  с долгами, отложить часть на лечение сестры, у которой больные ноги, и собрать средства на эту поездку. Пока ждал и копил средства, время зря не терял – отправился на ускоренные двухмесячные курсы испанского. Про письмо пока никому рассказывать не стал, слишком всё было зыбко. Надежда отыскать работы художника имелась, но небольшая: за прошедшие годы они могли и не оказаться там, где их спрятал автор письма.  Но всё же… С каждым днём крепла вера в то, что живу не зря и выполняю важную культурную миссию, собою был горд, поменялось и отношение к жизни. Появился интерес, новые перспективы окрыляли. Заодно навёл справки, сколько может стоить рисунок Дали, и пришел в смятение, когда узнал приблизительную цену. Продав только одну работу художника,  я бы смог обеспечить себе безбедную старость, а сестре купить новые протезы. Всё чаще приходили грешные мысли не отдавать рисунки в музей, а продать их… Соблазн увеличивался с каждым днём, и когда я отправился в Испанию, он оформился в уверенное решение оставить работы себе с целью продажи. Таким образом, я решал сразу несколько проблем. Во-первых, моя сестра, обречённая на пожизненное пребывание в инвалидном кресле, получала возможность встать на протезы, не доступные мне сейчас по причине невероятной дороговизны.  Во-вторых, манила перспектива переехать от надоевших  и сильно пьющих соседей  (мы с сестрой обитали в коммуналке), и в-третьих, могла реально осуществиться моя самая заветная мечта: побывать в Зальцбурге на родине моего самого любимого композитора…
  Поразмыслив, я раз сто вопрошал к голосу разума и совести, и пришел к окончательному решению, что любой бы, находясь в моём незавидном положении, поступил точно так же. Ведь не зря же именно я обнаружил это письмо, пролежавшее под струнами более века. Судьба заигрывает со мной, посылая явную помощь, а я добровольно откажусь от неё?  А музей великого художника никак не обеднеет, решил я, зато какой-нибудь коллекционер, истинный ценитель творчества Дали будет несказанно рад. Работы не пропадут, а останутся жить на земле, возможно, когда-нибудь и найдут своё место в его музее…
  Принятие этого решения прибавило азарта ко всей этой истории, а  также адреналина и нетерпения. Мне хотелось как можно скорее убедиться, что шедевры находились в том самом месте, которое указал автор послания.  То, что письмо мог прочитать кто-либо ещё, равнялась нулю (конверт был запечатан сургучом), а указанное место обнадеживало. Вряд ли кто-то станет искать рисунки мастера в древнем склепе, располагавшемся в храме святого Петра в  Фигерасе…
 К тому же, все эти годы захоронение было заперто на замок, который мне предстояло отворить…  Автор сообщал также, у кого я должен спросить ключ. Он советовал обратиться к святому отцу Иугению или же к кому-то из его потомков. Дело в том, что в этом храме существовала устойчивая семейная  традиция. Вот уже четыре десятилетия здесь служат представители славного рода  Андрадес, и всех их величают Иугениями. При  жизни автора письма ключами от всех захоронений храма владел именно святой отец Иугений Андрадес. Я надеялся, что приверженные к традициям испанцы ничего не поменяли в родовом укладе, и сейчас в храме святого Петра служит отец Иугений Андрадес младший.
   Готовился к поездке в Испанию очень тщательно. Даже пытался отыскать имена служивших священнослужителей на сайте храма и нашёл-таки некого отца Иугения… Это обстоятельство придало мне сил и открыло второе дыхание. Я был почти что уверен, что стою на пороге успеха данного мероприятия.
  В приподнятом настроении я въезжал в древнюю, полную загадок и приключений страну, поставившую передо мной пока что только первую не очень сложную задачу: отпереть склеп и вынуть из его недр конверт.
  Из Барселоны, куда я прилетел, мне предстояло добраться до Фигераса на электропоезде. Понимая язык, мне не предоставляло особого труда купить билет и отыскать нужную платформу. Электричка была новенькая, с высокими мягкими креслами, и до пункта назначения ехала всего два с половиной часа. Я устроился поудобней и принялся рассматривать пейзажи незнакомой для меня страны.  Глаз радовался обилию чистеньких аккуратных домиков и таких же нереальных для россиянина садиков с подстриженными деревьями и ровными газонами. Природа впечатляла гористостью пейзажа,  ухоженностью полей и пашен, южными непривычными деревьями и цветами. Не заметил, как пролетело время, и я уже выходил из вагона на вокзале города Фигерас.
 В привокзальном ларьке с прессой приобрёл карту города и отыскал на ней храм святого Петра…
Отправился туда пешком, хотя можно было бы подъехать и на трамвае. Но я никуда не спешил и с удовольствием  взирал на испанский городок, любуясь его непосредственностью и естеством. Здесь не было специализированных  туристических зон, всегда прилизанных и ярких. Тут бурлила самая настоящая жизнь без прикрас – такая, какой она была на самом деле.  Торговки цыганистого вида, сидели на асфальте, разложив перед собой на картонках свежие фрукты, настойчиво предлагали их спешащим прохожим.  Я притормозил, ибо удивился внешнему виду некоторых плодов, доселе мне неизвестных. Мое внимание привлёк странный волосатый не то фрукт, не то орех коричневого цвета. 
 - Это ниш,- пояснила тучная испанская торговка.
Я взял на пробу парочку заморских фруктов и пошёл дальше.   
Наконец, в конце извилистой брусчатой улицы показался характерный шпиль с крестом. Это и был собор святого Петра. Я приоткрыл тугие чугунные двери зеленого цвета, за которыми царила непривычная прохлада и тишина.  И сделав глубокий вдох, шагнул в неизвестность и в историю, которая началась именно здесь…
  В храме было пусто: никто не служил, и посетителей тоже не наблюдалось. Я тихонько позвал:
 - Святой отец! Святой отец!
На мой призыв никто не откликнулся. Тогда я крикнул громче и увереннее. Откуда-то вышел парнишка подросткового возраста, облачённый в форму католического служителя.
 - Господин  что-то желает? – спросил он.
 - Да, я ищу отца Иугения…
 - Но он уехал ещё вчера в Мадрид, вернётся не скоро.
 - Вы имеете в ввиду Иугения Андрадеса? – Уточнил я на всякий случай, демонстрируя свою осведомленность.
 - Да, его самого.
 - Очень жаль… Он обещал мне открыть семейный склеп Кармолисов.
 - Ничем не могу помочь – ключи ото всех захоронений находятся у отца.
 - Так отец Иугений – ваш батюшка? А вы, стало быть, – будущий святой отец?
Мальчишка покраснел.
 - Пока только учусь, служу в помощниках.
 - Как мне не повезло, ведь я проделал немалый путь, приехал из России, вырвавшись всего на три дня, - пытался я разжалобить будущего падре,- и так мечтал зажечь свечу в нашем родовом склепе! Выходит, мой длинный путь из России проделан напрасно!
Я картинно схватился за голову, не хуже опытного актера. На юного служку это произвело впечатление.
 - Успокойтесь, я что-нибудь придумаю…
Молодой Иугений кому-то позвонил, затем скрылся за одной из массивных дверей.
Вернулся он не один, а с каким-то высоким священником, представившемся отцом Константином.
 Я повторил свою просьбу, вновь прибывший молча с нескрываемым любопытством рассматривал меня.  Затем произнес:
 - Я всегда знал, что отыщутся потомки древнего рода Кармолис,  и этот день настал. Об этом ещё говорил отец Иугений-старший. Что ж, мы поможем вам помолиться за ваших предков, идёмте…
  Я последовал за святым отцом. Склеп располагался этажом ниже, в подвале. Мы спустились по резной винтовой лестнице. Отец Константин открыл передо мной окно одного из мраморных захоронений…
   Тленной седой стариной пахнуло оттуда, тяжёлый запах  смеси пыли и какого-то пахучего вещества, напоминающего воск,  моментально заполнил лёгкие. Я закашлялся. Ждал, когда же святой отец оставит меня одного, но он не спешил, а продолжал стоять рядом. Вероятно, здесь оставляли драгоценности, и он беспокоился об их безопасности. Падре зажёг свечу в склепе, помолился вместе со мной. Я попросил разрешения навести порядок и убрать вековую пыль в склепе. Отец Константин понимающе кивнул и отвернулся к специальному шкафчику, чтобы достать оттуда, очевидно, тряпку. Я пользуясь случаем, протянул руку, и пошарил с правой стороны…  В небольшом углублении в стене нащупал плотный конверт  размером со стандартный лист бумаги и тотчас спрятал его в своей сумке. Падре как раз повернулся.
 - Вот, возьмите, здесь всё необходимое для уборки,- он протянул мне влажную салфетку и совок для мусора.
  Убравшись в склепе Кармолисов, весьма довольный проделанной операцией, я зашагал за святым отцом по лестнице наверх. При прощании падре что-то тихо сказал, будто бы себе под нос, но я сумел разобрать его слова:
 - Вот и свершилось то, о чем пророчил покойный Иугений….
 Я не стал переспрашивать о его загадочном изречении, и, сделав вид, что не расслышал, поспешил откланяться.

  Любопытство моё было велико, и я в ближайшем скверике опустился на лавочку и разорвал конверт… Нервничал, руки дрожали, ещё бы: я держал в них целое состояние! Наконец, извлёк три пожелтевших листа гофрированной плотной бумаги для рисования, перевернул их, но они оказались девственно чистыми! Между ними находилась записка, сложенная вчетверо, она была заполнена знакомым уже почерком. Я устроился поудобнее и занялся переводом текста  послания при помощи планшетного компьютера.
«Ты удивлён, мой друг, и разочарован… Как я тебя понимаю! А ведь ты уже размечтался, как потратишь полученные от продажи шедевров деньги, и мысленно всё просчитал и закрыл все свои проблемы… Что, скажешь не так? Но, разве тебя не учили, что быстрых и лёгких побед не бывает и что богатство не сыплется с неба и надобно ещё приложить немало усилий, чтобы достать заветное. Но смею заверить тебя, что ты сегодня продвинулся к цели и сделал ещё один шаг к заветным рисункам. Теперь внимательно запоминай. Тебе предстоит совершить ещё одно путешествие: не пугайся, это здесь же в Фигересе. Просто я решил перестраховаться и отправил несколько подобных писем, что ты нашёл в клавесине. Но если ты сейчас держишь в руках сие послание, обнаруженное тобой в склепе, то это означает только одно – ты редкий счастливчик и до тебя никто не шёл по следу моих писем. Теперь тебе предстоит отправиться на мост святого Антуана, лучше сделай это на рассвете, дабы было поменьше любопытных.  Пойдёшь со стороны рынка и будешь считать камни. Отсчитаешь 56 камней и смело вынимай 57-ой. Не бойся, я его предварительно замазал смолой вместо цемента, вооружившись ножом, ты легко откупоришь его, а дальше действуй согласно голосу совести. Всё же надеюсь на твоё благоразумие и верю, что ты передумаешь присваивать незаслуженное наследие, а отнесёшь работы в музей великого мастера».
  На секунду мне почудилось, что автор письма стоит у меня за спиной и смеётся! Так живо и точно передал анонимный друг Дали моё настроение… Ну надо же! А он был неплохим психологом и хорошо разбирался в человеческих страстях, кои оказались одинаковыми для всех времён: и для элегантного 19 и для нашего продвинутого 21 века… Ай да молодец, писавший сие послание и так здорово сумевший развести меня, человека неглупого и довольно сообразительного. Но, когда речь идёт о миллионах, рассудок теряют даже гении. Я совсем было потерял его, и только это второе письмо сумело отрезвить меня и привести в соответствие с моими всегдашними принципами, главным из которых было правило не брать чужого. Как же я забыл об этом, и чуть было не лишил потомков великого наследия художника! Теперь я точно отнесу картинки в музей, после этого пристыдившего меня послания. Но затем перед глазами встал образ больной сестры, и сердце моё вновь сжалось…. А как же новые протезы, при помощи которых она сумеет ходить?  И тут меня осенила одна совершенно гениальная и простая мысль: я оставлю себе всего один рисунок! Не сомневаюсь, что и он будет стоить целое состояние! И пускай я не поеду в Зальцбург и навсегда останусь в коммуналке, зато сестра пойдёт! И совесть моя будет чиста: музей Дали пополнится целыми двумя его работами, не известными ранее. Кто знает, может быть, мне за это ещё и вознаграждение какое-нибудь причитается? Полный решимости, я встал со скамейки и отправился искать недорогой отель, чтобы переночевать, а рано утром пойти на поиски моста святого Антуана.
   На следующий день в пять тридцать утра я уже стоял на старинном мосту у 57 камня и пытался понять, как мне его правильно вынуть, чтобы не привлечь внимания… Как и советовал писавший, я смог без особого труда отковырять его при помощи ножа, смола хоть и засохла за прошедшее время, но поддалась, и я аккуратно её срезал. Людей по-прежнему ещё не наблюдалось в округе, и я аккуратно вынул довольно увесистый камушек и положил рядом.  Открылась ниша, которая на первый взгляд сияла лишь чернотой и не прятала никаких секретов. Я пошарил внутри и ничего не нашёл. Затем, не сдаваясь, стал тщательно и поэтапно исследовать открывшееся пространство. Внутренний камень, закрывающий заднюю стенку, мне показалось, прилегал неровно, я его отодвинул, он подался и открыл моему взору ещё одну нишу, в которой что-то белело! Это был долгожданный пакет, завёрнут он был на сей раз не в бумагу, а  в суровое полотно. Разумеется, шедевры не хранят в простых конвертах! Я стряхнул с мешочка пыль и  тут услышал совсем рядом шаги… Это был полицейский и направлялся он аккурат ко мне.
 - Что вы тут делаете? – строго спросил он.
 - Я споткнулся об этот камень… И чуть было не упал. Потом сообразил, что он вынут вот отсюда. Теперь я пытаюсь приставить его на место, чтобы он не мешал проходящим через мост, - спокойно ответил я, прижимая холщёвый мешок к себе.
Полицейский присел на корточки, заглянул внутрь…
 - Как интересно! Вчера ещё тут было все в полном порядке, а сегодня кто-то пытался разобрать мост… Вы случайно никого не видели тут?
 - Нет, никого… Я турист, из России, вот, нашёл этот мост по путеводителю, он же шедевр средневековой архитектуры!
Страж города довольно улыбнулся.
 - Спасибо, что пытались навести порядок, мы сделаем всё сами, а вы можете идти!
 И он стал набирать кому-то на своём мобильном.
  Я поспешил уйти далеко, чтобы не вызывать никаких подозрений. Затем вернулся в отель и лишь после того, как запер за собой дверь, принялся вскрывать передачу.
  Не спеша, в предвкушении победы и пребывая в отличнейшем настроении, я стал разрезать ножницами суровое полотно… Кажется, я что-то напевал себе под нос.
 В мешке находились какие-то картонки, которые я принял было за рисунки. На одной из них знакомым уже размашистым почерком, и как всегда, и с нажимом было написано чёрным карандашом: « Извини, за хлопоты, но, поверь, результат стоит того. На сей раз ты приблизился к цели уже вплотную…  Молодец! Хвалю за упорство и терпение! Тебе предстоит ещё один шаг, заверяю тебя – он будет последним! И особая тебе благодарность за принятое решение всё же не скупиться, а отнести в музей целых две работы! Это уже показатель твоей проснувшейся совести! Подумай ещё, а стоит ли оставлять себе то, что нужно миллионам?
 А теперь запоминай новый адрес. На сей раз ты пойдёшь в музей Дали… Не удивляйся, но шедевры спрятаны  именно в саду  моего друга (далее подробно указывалось место и способ извлечения). Я тебе облегчил задачу – сразу же отдать рисунки по назначению. С благодарностью за хлопоты».
  И снова письмо было без подписи. Очевидно, преданный друг Сальваторе не считал нужным выпячивать своё скромное имя, оставаясь в тени гения. Но в изобретательности ему отказать было нельзя.
Я уже не удивлялся ни  его несколько фамильярному стилю и поучительному обращению к незнакомому человеку, ни его  виртуозным играм со мной и с моей совестью. Создавалось такое впечатление, что он находился где-то рядом или же сидел у меня в голове… Мне в очередной раз стало не по себе, но я уже включился в увлекательную игру и приобрёл ни с чем не сравнимый азарт в поиске загадочных рисунков Дали. Мне не терпелось сразу  же побежать к месту, указанному в письме, но на сей раз к извлечению очередного послания необходимо было подготовиться, поэтому визит в музей я отложил до завтра. А пока отправился по магазинам и закупил всё необходимое. Мне повезло, как раз рядом с отелем находился магазин рабочей одежды, где я приобрёл синий комбинезон и оранжевую рубашку, именно так были одеты работники коммунальных служб города… Там же купил остальные необходимые инструменты, истратив почти все имеющиеся в наличии деньги.
   Мне предстояло в таком вот несколько экзотичном виде проникнуть на территорию музея  -  в специальном костюме с лопатой в руках не пришлось даже стоять  километровой очереди, и я  очутился в знаменитом саду, каждая деталь которого была продумана самим Дали. Вначале я бродил, открыв рот и удивлялся фантазии хозяина, затем обнаружил место, где мне предстояло найти последнюю передачу от друга художника. Искать нужно было под великолепной мозаикой, украшавшей оригинальную, как и всё тут, клумбу с цветами. Мне необходимо было выкопать три небольшие плитки синего цвета, обозначавшие сердцевину причудливого цветка. Автор  не мог предполагать, насколько популярным станет музей его друга, поэтому проделать такую операцию наедине было нереально. Пришлось прикинуться служителем-коммунальщиком, при этом постараться не попадаться на глаза сотрудникам музея…
 Не обращая внимания на многочисленных туристов самых разных национальностей, я принялся с самым безразличным видом,  как будто бы проделываю это каждый день, выкапывать плитки на клумбе. Никто меня ни о чём ни спросил, даже местный экскурсовод – все решили, что так и надо. На глазах у всех я спокойно выкопал эти синие изразцы, но под ними была лишь земля. И тут  я обратил внимание на то, что к обратной стороне одной из плит был приклеен небольшой кожаный предмет… Я ловко потянул его к себе – он отклеился, и я быстро переложил его к себе в карман. Затем пристроил мозаичные фрагменты на их законное место. Автор продолжал играть со мной и не думал останавливаться… Я присел на мраморную скамью, из небольшого кожаного чехла выпал листок бумаги, сложенный вчетверо, знакомый почерк вещал:
«  Любезный незнакомый друг!  Если ты читаешь эти строки, значит тебе удалось самое сложное – откапать, несмотря на большое количество посетителей, это моё последнее к тебе письмо. А где же рисунки, спросишь ты в недоумении… Последняя подсказка ждёт тебя в музее, в зале номер 4, на правой стене. Когда ты вернёшься оттуда – прочитаешь то, что я написал тебе в постскриптуме, чтобы у тебя хватило терпения не прочитать раньше – эти слова я запечатал в том маленьком конверте, что найдёшь здесь. Разгадка совсем близко – не теряй времени и отправляйся в четвёртый зал! Удачи!»
  Таинственный мой собеседник явно играл со мной в кошки-мышки, и ему явно это доставляло удовольствие.  А может быть, он был человеком, лишённым рассудка? А я попался в ловко расставленные сети душевнобольного, и никаких рисунков не существует в природе? Но начатое дело нужно по любому доводить до конца, и я отправился в музей…
   Меня пропустили туда опять же без билета, приняв за рабочего. Лопату я бросил в саду, в руках держал лишь тот самый кожаный футляр. Театр-музей великого художника был наполнен людьми, приехавшими из самых разных уголков земного шара. Нигде раньше я не встречал такой  разноцветной и плотной толпы, ни в каком другом музее. Поэтому перемещаться по залам было не просто, нужно было пристроиться к живой  очереди и двигаться вместе с нею в том направлении, куда она ведёт. Попасть в зал номер четыре можно было только после  неспешного посещения вместе с толпой туристов залов номер 1, 2 и 3.
    Минут через сорок я с трепетом входил в четвёртый зал и сразу же повернул направо.  На ярко-красной стене висели карандашные работы. Пока я неторопливо продвигался вместе с остальными, я размышлял и пришёл к единственно правильному решению: если я доберусь-таки до рисунков, то сразу же отдам их все до единого музею. Здесь по другому и не думалось. Но что за подсказка ждала меня тут? Ведь этот тайный знак предстояло ещё разгадать.
 Я приблизился к рисункам и стал их рассматривать. Отдельно от всех красовались три работы, и были они подписаны как триптих под названием «Приключения настройщика клавесина»….
 А вот это то, что нужно! На первом рисунке пожилой человек примерно моих лет сидит перед открытым инструментом и держит  в руках конверт… На лице блуждающая улыбка, полная живого интереса и легкого недоверия. На втором рисунке тот же человек, очевидно, настройщик клавесина, бодро шагает по мосту, очень похожему на мост святого Антуана, выражение его более напряжённое, озадаченное, под мышкой он держит большой пакет. А на третьем – тот же господин взирает на какие-то картины то ли на выставке, то ли  в музее, недоумение читается в его взгляде и растерянность. Одной рукой он чешет в затылке, решая какую-то свою проблему.
 Уж не те ли это работы, про которые так пёкся приятель Дали? Но, выходит, сам художник был в курсе его затеи и нарисовал всё то, что собирался проделать его друг?  В это время к работам подошла толпа туристов, оттеснив меня от стены, посередине встал их экскурсовод, который указкой принялся показывать на триптих, рассказывая о чём-то.  Язык говорившего был славянский, некоторые слова похожи на наши,  я стал вслушиваться, пытаясь понять их смысл.   В результате разобрал немного, только самое основное. Гид говорил, что у художника был друг - настройщик клавесинов, и что это ему он посвятил этот триптих.  Вполне вероятно, что писавший и сам был настройщиком, поэтому вложил письмо за струны…
  С нетерпением вскрывал я маленький конверт, стоя здесь же, у этих странных рисунков. Родной уже почерк сообщал:
«А теперь настало время самого важного… Пора открыть все карты и признаться в том, что я перестраховался и отправил семь аналогичных писем по похожим схемам, мало чем отличающихся, но все они выводили сюда. Некто из вас должен быть первым и, ежели ты сейчас видишь перед собой триптих «Приключения настройщика клавесина», то кто-то  уже опередил тебя и вернул работы музею. Но ты должен либо сильно огорчиться, либо сильно обрадоваться, ибо другого нам пока не дано: и те и другие человеческие эмоции ( будь то праведные либо искаженные, от лукавого) сильны и абсолютно искренни. Если в тебе не умер скряга и собственник – ты должен был огорчиться, ибо целое состояние прошло мимо тебя. Но я же не зря придумал весь этот тернистый путь, чтобы хоть чем-то помочь движению твоей души из тьмы к свету. Поэтому  я склонен надеяться, что, увидев рисунки, ты испытал радость и облегчение, ибо ты честный, замечательный настройщик клавесина, человек не богатый, но с большой душой. Не волнуйся, даже эти письма смогут помочь тебе поправить твоё материальное положение. Но, если ты действительно испытал радость, то я решил подарить тебе пожизненный пропуск в музей, тебе стоит лишь предъявить сие письмо главному служителю музея…
  С извинениями за доставленные неудобства, искренне
Твой  Сальватор Дали»
 В этот миг я не испытывал ничего, кроме восхищения перед фантазией и изобретательностью великого мастера. Я почувствовал себя счастливым человеком, прикоснувшимся к истории…
 Затем спросил себя: что же я почувствовал на самом  деле, когда увидел эти рисунки висящими на стене? Это было никак не разочарование, ибо о деньгах к тому времени я уже не думал, был целиком и полностью поглощён азартом поиска неизвестных ещё гравюр Дали. Конечно, я испытал трепет перед мощью ума разыгравшего меня, но никак не испуг – напротив, то было восхищение и радость! Значит, я имею полное право на пожизненный билет.
  Я подошёл к администратору, показывая письмо. Говорил, путая слова, но меня поняли, отвели, очевидно, к директору музея. Пожилой солидный господин с удовольствием пожал мне руку и усадил меня в большое кожаное кресло:
 - А мы уже думали, что седьмой настройщик не отыщется никогда…

Дело в том, что про этот блестящий розыгрыш было столько написано в прессе, что мы перестали надеяться… Но оказалось, что у вас в России ничего об этом не знали. Тем лучше, ибо сбылось пророчество художника. Он и нам оставил письмо, в котором предупредил, что будут время от времени появляться в музее настройщики клавесинов с аналогичными письмами. Ведь все семь писем он спрятал в  струнах семи различных испанских инструментов.  Уже приезжал господин из Германии, даже из Америки, и из Франции, трое были испанцами и отыскались сразу же после смерти Дали, а вот седьмое письмо как сквозь землю провалилось! Всем им, согласно воле художника, мы выдали вечный билет на посещение музея, он включает и тех, кто будет вместе с вами…. У вас же наверняка есть дети или внуки?
Я вздохнул.
 - К сожалению. У меня только сестра, но она не ходит, инвалид, я, если честно, сначала хотел продать эти работы, чтобы заказать ей лучшие протезы, но не судьба…. Я счастлив был поучаствовать в розыгрыше и нисколько не жалею, а деньги я постараюсь заработать.
 - Директор отчего-то широко улыбнулся.
 - Я еще не всё сказал вам… Все настройщики, что были до вас, оказались людьми состоятельными и предпочли письма Дали оставить себе на память, но мы бы хотели иметь хотя бы один из экземпляров, за солидное вознаграждение, разумеется. Думаю, у вас просто нет иного выхода!
 - Я с радостью бы отдал этот раритет и так, но от денег не откажусь…
 - Тогда по рукам.
 Я отдал директору все письма Дали, а он мне – красивый билет на старинной бумаге, подписанный самим художником, и конверт, который вскрыл только в отеле. Там я обнаружил довольно приличную сумму, на которую  приобрёл здесь же в Испании протезы для сестры.
  Когда я выходил из музея, то ещё разок решил взглянуть на триптих «Приключения настройщика клавесина», рядом на этой же стене висел автопортрет самого Дали. В тот момент, когда подошёл  к нему – мне показалось, что художник на секунду показал мне язык и подмигнул при этом. Я опрометью выскочил из музея….
  В следующий раз я очутился тут только через три года, но уже вдвоём с сестрой, которая к тому времени научилась потихонечку передвигаться на протезах. Мы постояли с ней в четвёртом зале, внимательно изучив все работы из триптиха.
 - А ведь этот его настройщик чем-то похож на тебя, ты не находишь? – спросила меня сестра.
 - Ну разве что у него такая же причёска и похожий жилет…
 - Фантастика!  А поставившего меня на ноги ты поблагодарил? – снова вопрошала сестрица.
 - Тысячу раз мысленно благодарил, как же без этого?
 - А сегодня мы должны поблагодарить его лично…
 - Не понял…
 - Вот, видишь, этот автопортрет, посмотри, какие у него тут добрые глаза. Он видит нас и мы ему сейчас скажем спасибо!
Я кивнул, умилившись почти детскому восприятию моей сестры, и в этот самый момент явственно увидел, как на портрете Дали улыбнулся мне в ответ…