Ангельское мясо

- Вот вы говорите, в чем счастье? - начал свою проповедь старый морской волк, ухмыляясь черной щелью рта, совсем без зубов, - думаете, в деньгах?
В трактире было полутемно и дымно, отовсюду доносились запахи прогорклые и кислые, вся наша компания собралась вокруг стола, за которым заседал старик Хершель. Все мы давно привыкли к ежевечерним его байкам. Но в этот раз он, думается, хватил лишнего.
- А в чем же еще, как не в них? - первым подал голос Пит Коряга, - вот скоплю деньжат, заведу хозяйство, найду бабу себе хорошую, а там, бог даст, и детишки пойдут...
Запрокинув голову, дед расхохотался, да так, что брызги полетели прямо на деревянный, и так залитый уже пивом стол.
- Думаешь, в деньгах! - его единственный глаз засверкал на нас так неистово, что мурашки невольно побежали по хребтине, - ну будет у тебя дом, баба, дети - а потом что?
Пит стушевался, не потому что не знал, как ответить, а уж больно грозно таращился на него Хершель со своего табурета.
- А я скажу тебе, что потом тебя ждет, - понизил он голос, словно бы собирался посвятить нас тут же в великую тайну, - всех нас в конце это ждет... крышка гроба у двери!
Тут уж и я не выдержал и вмешался:
- А что прикажешь делать, если люди смертные, а миновать это никак нельзя? Зато вот пастор говорил - на том свете будет для нас Царствие Небесное.
- Царствие! - дед вновь рассмеялся - закаркал, ни дать ни взять старая ворона, - будет для тебя царствие - червей! А вот что нельзя миновать - это ты, дружок, ошибаешься. Есть от этого средство. Ангела словить нужно.
Тут вся команда, все как один, а было нас семеро вместе с Кэпом, замерли в изумлении. Кружки даже застыли у ртов. Да и не мы одни - гомон в трактире вроде притих, и каждый навострил уши.
- Как это, ангела словить? - тихим своим голоском первым нарушил молчание корабельный кок Кидни, малый толстый с круглым бабьим лицом. Говорят, отец в детстве, собираясь попам отдать в услужение, лишил его яиц, потому с виду похож он теперь на жену трактирщика. Но правда это или нет, не знаю - в портки ему не заглядывал.
- А так, - наконец успокоившись, Хершель наклонился вперед, слегка покачиваясь от выпивки, - зеркала на мачтах повесить нужно. Приманить на зеркало, ловить, значит, сетью. А после - свежевать, вроде как овцу на скотобойне, сварить да и отведать. После этого средства ни пуля вас не возьмет, ни сабля, ни хворь никакая, ни сама старость. И старуха с косой не подступится.

Тут Гевин Сажень, потому что косая сажень в плечах, подскочил как ошпаренный, аж покачнулся дубовый стол, оросившись новыми брызгами пива.
- Ты чего богохульствуешь?! Упился совсем или из ума выжил? Я ведь не погляжу, что ты старый черт, щас как врежу - будет тебе крышка гроба!
Капитан, не в пример ему, был у нас человек спокойный. Тронув Гевина за плечо, осадил его, тот неохотно, но все же сел, Кэп же  спросил с усмешкой:
- Раз ты знаешь такое чудесное средство, скажи нам - почему сам до сих пор к нему не прибегнул? Ты ведь, считай, одной ногой уже в могиле, тебе бы оно точно не помешало?
Хершель совсем уж поник, по морщинистому, заросшему жесткой седой щетиной лицу прошла какая-то рябь. Он даже, кажется, прослезился, но целый его правый глаз и так уж блестел от хмельного, так что поручиться вам не могу. Будто окунувшись в какие-то невеселые воспоминания, пробормотал мрачно:
- Не всякому это под силу.
Похоже, что Кэп того только и ожидал. Весело нас оглядев, он прикончил пинту и поднялся из-за стола, что было знаком к концу застолья.
- Наш морской волк просто кладезь занимательных историй. Но сегодняшняя ему, согласитесь, не удалась.
Кэп умел разрядить обстановку - что-что, а этого у него не отнять, и мы присмирели. Скинувшись, как заведено у нас, Хершелю на еще одну пинту и расплатившись, мы разошлись.
Но не по домам.

Коряга Пит нанес визит Рози в местном борделе и под шумок стибрил у нее зеркальце со столика, за которым та прихорашивалась. Рози, конечно, скоро заметит пропажу, ну а ему какое до этого дело?
Кидни - тот по бабам был не ходок, зато имелся среди его скарба новенький медный таз, так начищенный, что и правда можно смотреться, как в зеркало. Юджин, паренек пятнадцати лет, выменял одно у старьевщика. Ну, а я - я человек женатый, и Дженни моя отдала мне безделицу из приданого, как всегда ни о чем понапрасну не любопытствуя.
Остальные - не знаю, но когда на рассвете мы, не сговариваясь, собрались в порту в нашем условленном месте, явились все семеро, и каждый принес по зеркалу. У Кэпа вообще - вот такая штука в серебряной раме, впору вешать на стену в доме у губернатора, не знаю, где он его добыл. Говорят, правда, он не из простых, и видно - холеный такой щеголь, и говорит так, как у нас никто не говорит. Неизвестно, как стал он капитанствовать и как умудрился с нами так крепко поладить - непонятно, а сам он про себя рассказывать не хочет. Так что шут его знает, может, в наследство досталось.
В общем, зеркала развесили мы на мачтах, подняли паруса и в море вышли еще до полудня.

Неделю шли наугад по компасу, на вторую настал полный штиль. На небе ни облачка, куда ни глянь - только водная гладь, и посреди этого простора колышется наша шхуна. Солнце от зеркал отражается так, что больно смотреть. Мы, говоря по чести, уже злиться начали - старина Хершель-то, как пить дать, нас за нос водил, а мы, как круглые дураки, поверили. А Кэп ничего, по обыкновению спокоен и в добром расположении, знай себе в бинокль посматривает. Хуже всех пришлось Юджину - он на грот-марсе, сидит с сетью наизготовку - Кэп ему велел - помирает от жары.
- Что думаешь, Кэп, - спрашивает его Дровосек Билл - то есть он, конечно, матрос, но, дело было, лес валил на каторге, а прозвище так и прилипло, - поймаем мы ангела-то? На него бы хоть поглядеть, а то сколько живу - никогда такого чуда не видел. Может, если увижу, то и в бога уверую.
- Может, это Хершель о рыбе рассказывал? - негромко подает голос Кидни, а сам чистит картошку и в ведро складывает, - слышал, есть такая - рыба-ангел.
- Они здесь не водятся, - преспокойно отвечает Кэп, бровью даже не поведя, - они южнее, к экватору, живут на коралловых рифах. И потом, разве ты где-нибудь видел, чтобы рыбу ловили на зеркало? Нет, старый лис имел в виду что-то другое... еще подождем.
Нам, конечно, поперек горла уже все это ожидание - зачем плывем, куда - непонятно. Но Капитан - он человек хоть и свой, а спорить с собой не позволит и манерам любого научит - проверял, доводилось.

Солнце поднималось к зениту, от жары мы осоловели, а от скуки - приняли по чарке грога. Кэп на борту пьянства не любил, но все же не зверствовал. Пит клевал носом, опираясь на мосластый кулак. Кидни закончил очищать картофелины и теперь нарезал их, готовясь стряпать похлебку. Юджин там у себя в корзине уже похрапывал. Я тоже вроде бы задремал, минуты на три, не больше, но сразу себя одернул, и тут - угораздило же меня посмотреть наверх.
 Огромная - человечья, но только с крыльями, каждое футов по пять, фигура висела бесшумно прямо над нами, возле грот-мачты, куда водрузили мы капитанское зеркало. Ангел испускал такое сияние, что нельзя было разглядеть черты, но видно было, что волосы у него золотые, и облачен он в белое одеяние - точно как на церковных фресках.
Здесь, я клянусь вам, внутри у меня все застыло, сердце сначала замерло, а потом так заколотилось, что того и гляди выскочит наружу. Застучало в висках; кровь ударила в голову. В ту же минуту я осознал, что ору во всю глотку.
- Эй! Эй, на марсе! Сеть! Сеть!

Юджин уже не спал. Его, видно, - как и меня, и всех нас - тоже охватило оцепенение. Надо отдать ему должное, он быстро оправился - мы увидели сеть, в мгновение ока накрывшую фигуру с головой. Та забилась, хлопая мощными крыльями, запутываясь все больше, но все же каким-то чудом удерживаясь еще в воздухе. Грузы на сетке были ему не помехой, и тут-то уразумели мы, что это крылатое чудище вот-вот без труда порвет путы, а то и поднимет в воздух щуплого парня, отчаянно вцепившегося в сеть.
- Уйдет! - в ужасе завопил я, но Кэп опередил меня делом: вытащив пистоль, прицелился и уже стрелял.
Пуля попала в цель. Опутанная сетью фигура рухнула на палубу, обрывая стропы и едва не утащив за собой Юджина, чудом успевшего разжать пальцы. Мы тут же ее окружили, навалились всей кучей, безумные, озверевшие, кто с чем - с топориком ли, с дубиной, с кортиком, кому ничего не попалось - рвал добычу прямо руками. Ну точно стая шакалов. Не знаю, что нашло на меня тогда, но и я вместе со всеми яростно терзал жертву в человечьем обличьи, в голове все смешалось, как будто в меня дьявол вселился. Ангел не издал ни звука - только бился, но все слабей и слабей, покуда не застыл неподвижно.

Мы отступили, переводя дух, я видел лица своих товарищей - бледные, с вытаращенными глазами, они, должно быть, чувствовали то же, что я: не верили в то, что сами только что сотворили. Толстый Кидни стоял, сжимая в потной ладони нож, которым недавно чистил картошку, а теперь им же и покромсал ни в чем не повинного посланца Господня. Гевин пришел в себя первым.
- Глядите! - взревел он радостно, указывая на бездыханное тело пальцем, - да это ведь - золото!
От его выкрика я тоже опомнился и сразу заметил, что все мы до одного присыпаны золотой пудрой. И по трупу, и кругом него по палубе рассыпался золотой песок, точь-в-точь как тот, что добывают в Новом Свете на приисках, но сразу так много, что можно наполнить ведро из-под той картошки. По ангельским жилам вместо крови бежало золото.
Тут снова мы всей командой, все разом, вмиг забыв о недавнем потрясении, сгрудились вокруг мертвого ангела - загребали, распихивая по карманам горстями, кое-кто посрывал рубахи, чтобы в них завернуть свалившееся богатство. Все сильней входя в раж, стали толкать друг друга локтями, а после и хватать за руки:
- Мое! Куда прешь?!
- С дороги, с-скотина!
- Подвинься!
- Пусти, убью!
И до драки бы дело дошло, но Капитан, не оставшийся также равнодушным и стоявший до этого рядом, побелевший лицом, выстрелил в воздух. Может, до этого он и кричал, чтоб мы разошлись, да только мы уже не слыхали.
- Вы что творите, стервятники? - вскричал он разгневанно. - Мы зачем сюда приплыли? Верно, за бессмертием! А вы, значит, клюнули на блага земные и, как проклятые торгаши, набиваете себе карманы?
- Надо, стало быть, набить брюхо, - ухмыльнулся щербато Билл Дровосек.
- Истинно так! - воскликнул Кэп, - помните, что говорил наш старик? Мы, когда плыли сюда, не знали, во что ввязались и чего ждать от нашей авантюры. Теперь мы все убедились, что рассказ Хершеля - правда. Так надо закончить начатое! Кидни, ты у нас кок, тебе и поручаю его приготовить.
Толстяк боязливо топтался на месте.
- Не знаю, Кэп... коз и овец я, бывало, разделывал, а человека... не знаю. Страшно мне, Кэп. Не могу.
- А заколол ты его довольно рьяно, - съязвил Капитан, - послушай, Кидни, ведь это не человек. Это агнец Божий. Ты сказал, что овец разделывал, значит, и с ангелом справишься.

Кок подчинился, но так, словно идет на плаху. Несмотря на волнение, повар он был умелый, и вскоре уже закипала вода в котелке, и исправно нарезанные куски золотого, невиданного доселе мяса всплывали и снова тонули в бурлящем вареве. Час спустя, все так же взволнованный, он объявил, что готово. И сразу же все ломанулись вперед, в надежде первым добраться до чудесного зелья, но пронзительный окрик из-за спины остановил нас. Кричал марсовой Юджин.
- Стойте! - он подбежал, вытянув вперед руки, словно пытался нас оградить от смертельной опасности, - Стойте! Вы не подумали, зачем Хершель про все это нам рассказал? Зачем ему нам просто так, да еще задаром, отдавать такое сокровище? Он же старый, может, он нам завидует просто? Может он погубить нас хочет? Если нет - почему вместе с нами не отправился? Может, на того, кто попробует это, сойдет Божья кара? Мы же его убили, разве Господь сможет стерпеть такое?!
- Знаешь, Юджин, - изумленно проговорил Капитан, - голова у тебя варит что надо. Во всем этом есть смысл. Ну что ж, придется кому-то рискнуть и первым попробовать, и посмотрим, что будет.
И мы, только что готовые перегрызть друг другу глотки за ложку волшебного варева, трусливо переглянулись, а после - засовещались, и каждый выставлял вперед другого.
- Пусть пробует Билл, у него ноги нет, помрет - много не потеряет.
- Нет, Кидни пусть пробует, раз сам сготовил. На кой черт ему вечная жизнь, без яиц-то!
- Иди ты к такой-то матери!
- Пит, ты первым иди, тебе терять нечего, у тебя вечно ни гроша, а что наживешь - то на выпивку тратишь, и родных у тебя нет никого.
- Ты мне в душу не лезь, себе дороже обойдется.
- Рискни, Гевин! Ты самый старший, так и так скоро помирать.

Смекнув, что так дело не пойдет, Кэп рассудил справедливо - велел тянуть жребий. Видели бы вы наши физиономии, когда мы, медля и копошась, вытягивали из мешка деревянные плашки, с трепетом ожидая и в то же время страшась, кому из нас выпадет черная. Кэп тянул вместе с нами, никак над нами не возвышаясь - за то мы его ценим и уважаем. Выпало, однако же, не ему - Юджину. Медленно, дрожащей рукой мальчишка поднес половник ко рту, уж наверное, сожалея, что так опрометчиво высказался. Мог бы и погодить, да не догадался, сопляк ведь, зеленый еще, прямодушный, жизни не научился. Все наши взгляды в мучительном ожидании следили за тем, как паренек, немея, делает глоток страшного варева.
Ничего не случилось. Казалось, само время застыло, а ждать уже не было никаких сил.
- Ну как?! - не выдержал Гевин, - Рассказывай! Чувствуешь чего-нибудь?
Вместо ответа Юджин пригубил еще раз поварешку и, уставясь на нас, прошептал что-то, но, видно, глотку ему сдавило, и мы сперва не разобрали слов. Раза с пятого только смог он вымолвить то, что хотел.
- Вода... - охрипший голос его постепенно срывался на крик, - там простая вода!

Вдруг с неба на нас пала тень, и хлопанье крыльев заставило задрать головы. Ангел, как был, невредимый, парил над шхуной. Я метнул потрясенный взгляд к борту, где лежала дерюга, которой накрыли мы останки трупа - теперь под ней не было ничего. С минуту повисев неподвижно, источая слабое сияние, ангел описал в воздухе дугу и бесшумно умчался в сторону заката. Мы провожали его глазами, пока он совсем не исчез из виду.
Может быть, где-то ходят по земле бессмертные, сумевшие неведомо каким путем отведать ангельского мяса. А мы, оставшись ни с чем, так и стояли на палубе, ощущая такое опустошение, как будто весь мир вокруг просто исчез, и нас, но не вместе, а поодиночке, накрыла кромешная темнота. Налетевший ветер разметал золотой песок по палубе, поднимал в воздух, уносил прочь и топил в море, но нас это больше уже не тревожило. И мы, хоть и не могли объяснить, все как один понимали: никто из нас никогда больше не будет прежним.