Иллюзия ненужности

На мой взгляд, самое отвратительное чувство, которое человек может испытать - это ощущение ненужности другому человеку. Неважно, кем для него этот человек является: другом, любовником, возможно, и тем, и тем.

Фактор, стоящий во главе стола - это уровень открытости тому самому человеку, лояльности, и в определённой степени (честно признаться, стопроцентной, ну, или, хотя бы, около того), доверия.

Когда ты настолько привыкаешь к реальному или виртуальному присутствию образа или голоса человека, который может находиться и в тридцати, и в трёх тысячах километров от тебя, что после его внезапного исчезновения из твоего повседневного быта, в сердце образуется дырка, как бы это заезженно и клишированно это ни звучало.

И вот именно практически физически ощутимое наличие этой самой дырки в сердце, через которую, может, и можно увидеть луну, но ты лишь ощущаешь противный сквозняк, пробирающий до самых костей (когда и слой любовно отрощенного за зиму жира не спасает от холода), называется тем самым термином “ненужность”.

“Почему иллюзия?”, - наверное, интересно тебе, читатель. Ведь именно так именуется данная зарисовка опьяненных джином мыслей.

В жизни автора была ни одна и ни две истории, в которых действия развивались как по накатанной: знакомство - общение - приятельство - дружба - чертовская близость, когда не можешь представить ни дня без человека, его голоса, улыбки - пик единения душ - внезапная пропасть между вами, когда ни спросить, ни позвонить: гордость не позволяет.

И если в первый раз, возможно, во второй, автора посещали мысли из тусовки: “А что же со мной не так?”, “Где я совершил ошибку?”, “Когда я успел настолько шагнуть не в ту сторону, что МОЙ человек не посчитал нужным даже объясниться, прежде чем хлопнуть дверью, которая навеки оставит нас по разные стороны бытия?”, то сейчас, после двух показательных событий, свершившихся с разницей в пару часов, вывод стал очевиден.

Автор ощущал себя тонущим ребёнком, который, в силу своей эмоциональной нестабильности и неопытности, не мог ранее понять, что поверхность воды всего в паре метров от него, и что плыть нужно на свет, солнечный свет, а не в спасительную и такую уютную, на первый взгляд, темноту, но внезапно повзрослевшим. Почему? Вероятно, по воле Посейдона. Но сейчас мы не рассматриваем причины, мы рассматриваем следствия.

Ведь причины у всех свои, искусно-индивидуально созданные окружающими факторами, а вот следствия можно и упорядочить.

Пожалуй, настала пора рассказать о том, к чему автор столь скрупулёзно вёл все предыдущие абзацы, которые, по всеизвестным знаниям, являются малоисследованными компонентами литературной формы, имеющими композиционное, сюжетно-тематическое, ритмическое значение и связанные со стилем автора.

Так, вот.

Люди уходят не только потому, что ты им не нужен, или потому, что ты слишком плох, глуп или не самодостаточен.

Они уходят внезапно потому, что ты или слишком хорош, или слишком далёк (и физически, и умственно).

Глупая и самоуверенная теория? Сейчас я поясню, дайте минутку.

Дело в том, что если люди расстаются по первому перечисленному ряду причин, то общение либо постепенно сходит на нет, ибо с каждым днём вы понимаете, что и жить по разному хотите, и мир по-разному видите,  да и поговорить, собственно, уже не о чем. Или же вы громогласно, на весь ваш потрёпанный район, выясняете отношения, плюясь ядом вперемешку со слюной, а затем разбегаетесь: один - поджав хвост, а другой - задрав нос от чувства собственной непобедимости.

А если человек, вчера в первых рядах желавший тебе доброго утра (у вас не было привычки прощаться, ведь диалог бурлил до того момента, пока один из вас не засыпал с телефоном в обнимку), внезапно исчезает, поставив точку в пять утра (а может, и в три часа ночи), оставляя после себя то самое сквозное отверстие в груди, через которое кто-то может увидеть луну, то это обозначает не твою ненужность, друг мой, а твою излишнюю важность.

Настолько объёмную и тяжёлую, что не удержать.

Именно поэтому тебя отпускают, заранее не предупредив о том, что сейчас разожмут руки и ты отправишься в свободное падение (а может, и парение?).

И ты летишь вниз (а может, и вверх, просто в предрассветной тьме не видно?), судорожно загребая воздух руками, но не находя опоры.

Летишь.

Падаешь?

Летишь.

И вот в один прекрасный миг, спустя, казалось бы, сотни лет безнадёжного падения (парения?), ты встаёшь обеими ногами на твёрдую почву и в первый миг даже боишься вздохнуть. Потом осторожно втягиваешь носом свежий воздух, наполняя им лёгкие, а потом ещё раз. И ещё.

Ты дышишь.

Рассвело.

Видишь, наконец-таки, истину, во всех её переливах и оттенках, которые с каждым моментом становятся всё ярче и отчётливее.

Ты понимаешь, что всё то время, что ты падал (или взлетал?), бездумно загребая озябшими пальцами воздух, тот человек, что бросил тебя на произвол мыслей, пристально наблюдал за твоими движениями через бинокль, стараясь быть незримой тенью, но, в лучах рассветного солнца, так глупо выдавший своё присутствие.

Ты принюхиваешься: воздух, который ранее, казалось бы, был пропитан пустотой, до сих пор пахнет смесью ароматов тех людей, что отправили тебя в свободное падение (парение?).

И вот ты стоишь, где-то на вершине горы, толком не понимая, как ты здесь оказался, и посматриваешь на тех ребят с биноклями, чьи образы очерчены где-то внизу сквозь дымку утреннего тумана, и улыбаешься: ведь ты не ненужен, ты излишне нужен, и вся эта ненужность - лишь иллюзия.