Косякины, часть 6

        Ачинский военный госпиталь

       В конце ноября 1942 года на железнодорожной станции «АЧИНСК» было многолюдно. Медсёстры из Ачинского военного госпиталя и просто молодые женщины – горожанки  стояли с большими санками у перрона. В стороне пожилые мужчины сидели в больших санях. Лошади пофыркивая, переминались с ноги на ногу, жевали сено.  Все ожидали прибытие особенного железнодорожного состава. Паровоз тянул вагоны, в которых находился эвакуационный военный  госпиталь. В этот раз привезли красноармейцев раненых под Сталинградом.
 
    На носилках выносили тяжелораненых бойцов из вагонов, укладывали на большие сани, возчик, погоняя лошадей, быстро отвозили их к зданию Ачинского военного госпиталя. Лошадей с санями было мало,  поэтому молодые девчата, работавшие в госпитале,  или  сердобольные жительницы города, по два человека тянули за верёвки санки, на которых сидели или лежали те раненые солдаты, кто не мог сам идти. А их было много, поэтому возили, пока не заполнили свободные места в госпитале. И такое происходило на всех железнодорожных станциях от Сталинграда до Ачинска.

    Александра Косякина не принимала в этом участие. Она помогала хирургу при проведении операций в госпитале. Первым занесли в операционную комнату тяжелораненого офицера Петра Михайловича Попова. Город Ачинск был ему уже знаком. Он здесь проходил военную срочную службу, окончил военные курсы, готовившие младший командный состав. Здесь овладел теоретически к 1939 году военными знаниями и умениями. Он был участником боевых действий, ему удалось в Карело-финской войне  остаться среди живых. И вот через два с половиной года его опять привезли сюда, но только уже в беспомощном состоянии, но ещё живым. Это ранение он получил у населённого пункта Калач Советский.Для укрепления юго-западных подступов к Сталинграду был создан Юго-Восточный фронт. Под командованием А. И. Ерёменко воевал молодой советский офицер - Пётр Михайлович Попов.  Ему было в то время 24 года.

   Вот что он рассказал мне при встрече об этом дне.
  «Мы освободили от фашистов населённый пункт Калач Советский. Погода была в тот день холодная. Шёл снег. Уже пятый день мы продвигались с боями вперёд. Вокруг земля была  изрыта снарядами. В окопах была грязь вперемешку со снегом, пули свистели, снаряды рвались. Пулемётные  очереди звучали одна за другой с обеих сторон. Одна из них  взрыхлила  землю окопа совсем рядом со мной. Я почувствовал, что от боли в ноге теряю сознание. Как уносили меня с поля боя мои товарищи в медсанчасть, я не видел.

    Раненых было очень много. Медработники загружали их в вагоны и отправляли в тыловые госпитали. За четыре дня езды от Сталинграда до Ачинска ни ко мне ни к другим раненым никто не подходил и перевязку не делал, но и ехали все раненые красноармейцы голодными. Вот  по этой причине  сапог с простреленной ноги  снят не был. Нога распухала с каждым днём.

    Из тыловых госпиталей направляли медсестёр к местам боёв, чтобы сопровождать раненых красноармейцев до госпиталя, в котором они работали. Все вагоны состава были полностью заполнены. Медсёстры просто физически не могли подойти к каждому раненому солдату. Когда железнодорожный состав останавливался на станции, они и другие работники местного госпиталя увозили  определённое количество раненых в свой госпиталь, и состав двигался дальше».

    Вспоминает медсестра Александра Фёдоровна:
«Я меняла перевязки раненым солдатам, которые прибыли днями раньше. В перевязочную палату прибежала молоденькая медсестра с возгласом: «Шура, Шура, идём быстрее  к нам! Там привезли раненого офицера, мы все боимся к нему прикасаться. Нога в сапоге так распухла, никто из медсестёр не отважится снять сапог с его ноги. Хирург находится уже в операционной. Он сказал: – Позовите Шуру Косякину! Послал меня за тобой».

   В операционной палате я  увидела страшное зрелище, можно сказать, что картина была не для слабонервных людей. На столе лежал молодой офицер, раздробленная нога распирала голенище сапога. Он лежал в грязном галифе. Один сапог был уже снят с ноги.  Простреленный сапог плотно обтягивал другую ногу. Мы вместе с хирургом разрезали галифе на части и убрали куски с тела. Осторожно разрезали сапог по всей длине, освободили ногу. Она была уже близка к состоянию гангрены. А сделала первичную обработку. Хирург сказал раненому офицеру о том, что ногу нужно ампутировать. Он долго настаивал на её ампутации, так как распухшая и покрасневшая нога была в очень плохом состоянии.

     – Не дам отрезать ногу! –  много раз повторял раненый.
     – Лечите! Лечите! Я всё вытерплю, – твердил  офицер.
Это сколько же было у него терпения, чтобы вынести эту адскую боль, которую он испытывал во время удаления осколков из опухшей ноги?! Обезболивающих средств не было. От боли он несколько раз терял сознание, очнувшись,  стонал. Мы с хирургом долго работали над его ногой, проделали все необходимые процедуры. Медсёстры отвезли раненого офицера в палату.

    Хирург сказал мне: – С этого момента, Шура,  я возлагаю на тебя всю ответственность за выздоравливание этого мужественного офицера. Раз уж ты не побоялась приблизиться к нему, помогла мне провести операцию, обработала его рану, сделала всё как положено. Продолжай следить за его выздоравливанием! Отвечаешь за него.

   "Ох,  и намучилась я с ним! Долгое время Пётр был прикован к постели и находился в Ачинском госпитале. Когда стало уже невозможно от боли носить гипс на ноге, он его расковырял и увидел, как под гипсом копошились черви. Вычистила, обработала ногу –  опять прописал врач пастельный режим. Поскольку я была у него медсестра, закреплённая хирургом, мне приходилось его лечить, кормить, одежду и пастельное бельё стирать, утку подставлять, но и в операционной вместе с хирургом операции делать. О погибшем муже и покойной дочери не было времени думать.

    Потом Пётр встал на костыли, начал медленно передвигаться по палате. В Ачинский военный госпиталь, находившийся  у Транссибирской магистрали, продолжали поступать раненые бойцы – война продолжалась.  Почти каждый день привозили раненых красноармейцев. Нужны были места. После краткого лечения здесь других солдат и офицеров отвозили в госпиталь Ужура на долечивание. Под моим присмотром отправили туда и Петра Михайловича. В Ужуре он продолжал лечение, я же выхаживала его и работала в госпитале медсестрой.
Мы долго здесь ждали, когда освободится место на курорте  «Учум", который находился в 37 км от Ужура. Там раненые солдаты и офицеры принимали оздоровительные процедуры. И с этого курорта уже оправившихся после ранения красноармейцев отправляли опять на фронт.

Фото взяло из Интернета.

                Продолжение следует...