Тамагочи на острове

СК/АМ (Селена Кали/Алексей Михеев)

Авторы долго спорили из-за названия. Выбирайте сами:

«Тамагочи на острове»

или

«Уроки рек»

или

«Михеев vs. реальность» (в роли жестокой реальности — Селена Кали)

Корабль времени потерял управление. Куда же нас занесло бурным течением?! Это было странное время. Можно было стоять и завидовать предкам и потомкам... Мы были лузерами. Но всё же мы были лузерами не робкого десятка! И именно поэтому мы смело вошли в систему товарно-денежных отношений, отдавая кто что мог — свою Любовь, своё Время Жизни, свои Силы, все свои Силы до конца, а когда их уже не хватало — свою Жизнь… И не раз, и не два уже смерть проредила наши стройные ряды, когда я сказал себе: «Хорош!» Я построил себе новую машину, программа должна была...

«...Должна была? А кто же у нас решал, что должна была программа? Я к тому, что постмодернизм не для этой реальности — у нас программы программ программы не пишут. Измениться решил... Встать с колен! Вырваться из Стандартных Параметров!! Построить Новую Реальность!!! А захочет ли старая реальность уступить? Глупенький человечек, кто ты такой, чтобы решать за меня?

Хотел Свободы? На! Получай!»

...Он снова вылетел с работы!

...Я снова вылетел с работы? Нет! Я снова обрёл частицу себя, я вырвал её, отдав весь этот денежный хлам. Глоток счастья, творчества... Тобой я живу! Но чёрта с два вы угадали, вы, рискнувшие увидеть во мне недеятельного мечтателя. Я вошёл в свою роль, потому что я писал пьесу только под себя самого. Писал своей жизнью и всю жизнь. Чёрта с два я отдам её безмозглому режиссёру Работяну!

Лазурный берег. Лодка качается в самом начале пятого года. Я пишу и слышу, я дышу и живу.

«Хе-хе... Боги, какая наивность! Мальчик забыл про кнопочку „Восстановить по умолчанию“... Впрочем, к чему нам так банально портить праздник птенцу? Пороемся в других настройках».

Лодка качается... качается... качается... всё сильнее и сильнее; её гонят волны прилива, а впереди — утес, за которым тихая заводь.

Лодка налетает на утес...

— кто же будет портить свою игрушку? —

...и медленно тонет в заводи, где тихо, спокойно и можно спастись.
Лёжа на песке, подложив руки под разбитую в трёх местах до крови башку, я думал об этимологии слова «заводь». «Заводь... за-водой... вода... водка... нет, вода! Вот в чём сила! Вода всего слабее и всего сильнее. Вечно изменчивая и вечно верная сама себе! Как просто было прийти к осознанию этой истины — надо лишь разбиться на своей лодке личного мировосприятия об утёс Правды Жизни!
...Реальность удивленно округлила глаза и крякнула. «Эк его, на жаре-то!» — подумала она и налила на свою любимую игрушку немного дождика, чтобы не философствовал, а шёл и искал себе место для ночлега. Всё-таки затерянный остров... Как — «не затерянный»?! Сейчас затеряем!»

Тыыы-дыщ! Крупное землетрясение отделило от материка часть суши. Ну а гигантская волна от подземного толчка отнесла подальше в море-окиян.

«Да, так вот... затерянный остров — это вам не хухры-мухры!»

— Ипать-копать! Вот до чего доводит эскапизм! — с этим возгласом (постоянное одиночество развивает привычку говорить с самим собой) я не без труда поднял своё бренное тело над поверхностью своей земли. Вода есть. Земля даже есть. А что есть? Да и вода не питьевая... Говорил же себе — не зазнавайся! Что же мне теперь делать? Посоветуй, Богиня!

Реальность раздраженно фыркнула. Дернула раздраженно плечом. Презрительно выдохнула носом. Посмотрела на игрушку свою... и тяжко вздохнула. «Ну что с ним делать? Ведь загнётся, бедолага! И так — кожа да кости. Хотя и кожи дефицит. Сплошные кости. Да на него никакой приличный крокодил не польстится!»
Ровно в центре острова земля вздыбилась неприличным бугром, прорвалась, и показались зелёные листья. Через две минуты остров украшала огромная кокосовая пальма.

«Тамагочи какой-то! Ещё и отхожее место ему рой...»
На песке вдруг сами собой возникли красивые КАЛИграфические буквы:
«Всему и всем приходит срок.
Тебе отмерил время Рок.
Ты можешь рваться и пытаться —
И не успеешь попрощаться...»

Реальность засунула руки в карманы, пошаркала ножкой, отвернулась.
— Это не я! И вовсе не я это! Это оно само!