Подарок маме в женский день или Благими намерениям

Дома у нас было маленькое настенное радио. Оставаясь одна, я с удовольствием слушала песни, звучащие из него, даже пела вместе с исполнителями. Пела, видимо, так громко, что соседи слышали мое пение, а вечером говорили маме, что я снова концерты давала И между собой называли меня артисткой из погорелого театра. Однажды из окна автобуса я увидела большой полуразрушенный дом со следами копоти. Тогда я тихо спросила маму о том,  не этот ли дом и есть погорелый театр. Она засмеялась и утвердительно кивнула. Таким он и остался в памяти, этот театр. Между прочим, отмечали, что у меня на самом деле хорошо получается петь. А мне очень нравилось просыпаться каждое утро под жизнеутверждающие звуки и слова:

“Над полями да над чистыми
Месяц птицею летит,
И серебряными искрами
Поле ровное блестит.
Ну, дружней, звончей, бубенчики,
Заливные голоса!
Эх ты, удаль молодецкая!
Эх ты, девичья краса!..

А ближе к вечеру обязательно звучала красивая лирическая песня в исполнении Людмилы Зыкиной:

«В горных ущельях сверкают снега,
Звезды зажглись в окне.
Ветер уснул, и уснула тайга,
Только не спится мне.
Ветер уснул,
Только не спится мне».

Было мне всего года четыре, но печаль и переживания певицы я как-то понимала и принимала близко к сердцу, художественно представляя себе все, о чем пела Зыкина. Эти картинки так и осталось в моей памяти.

        Я слушала все подряд: новости, детские программы, какие-то полезные советы. И вот однажды мое внимание привлекла песенка о маме, а после нее прозвучало какое-то пространное объяснение, что она посвящается Международному женскому дню, который еще значится как мамин день, и в честь него обязательно надо сделать мамочке подарок или доброе дело. Мое детское сознание решило, что мамин день именно сегодня, и что срочно надо подумать о поздравлении. Так как дарить мне было нечего, я решила сделать доброе дело. Но какое?

        А помою-ка я пол! Мама, придя с работы, всегда говорила о том, как она устала на своей стройке, а надо и дома прибраться, пол помыть, приготовить. Для всего этого еще водичку приходилось в ведрах домой носить. Кинулась я к ведру с водой - пусто. Заглянула в чайник - на дне что-то плескалось. Еще в заварщике была жидкость бурого цвета-тоже пойдет на мытье полов! Но все равно мало. Огляделась я и увидела под кроватью таз, полный яиц.

      Я была с мамой, когда она покупала их в магазинчике у остановки, и надо было еще километра два их нести оттуда до нашего барачного поселка. Мама еще долго думала брать ли на сестру, так как дело было перед пасхой, а она, не смотря на запрет властей, все равно отмечалась.  Ее традиции в выпечке пасхальных кексов и крашении яиц соблюдались неукоснительно на протяжении всего существования Советской страны. В конце концов взяла сто штук на двоих, протащила яйца с осторожностью все расстояние от магазина до барака и убрала их под кровать от греха подальше. Видимо, тем грехом оказалась я.

      В моей детской голове крутилась только одна мысль: где взять жидкость, чтобы чистыми полами порадовать строгую маму. Яйца, раз они могли течь, являлись для меня жидкостью. И я начала благородный процесс! Я залезала в самые отдаленные уголки и кокала там яйца, размазывая их тщательно. Стоит ли говорить о том, во что превратились мое платье и я сама…. Комната представляла собой какую-то яйцебойню.

       На мое счастье папа пришел раньше мамы. Я встречала его в пороге радостная и счастливая, громко сообщая, что маму ожидает подарок. Он успел до ее прихода принести воду, отмыть пол, умыть меня и сполоснуть платье. Потом еще весь вечер объяснял маме, что все это я сотворила из самых лучших побуждений и от большой любви к ней.