Сделать хоть что-нибудь

Есть в обычной жизни такие вещи, которые мы не замечаем. Не видим причин замечать. Какая разница между сидением дома и сидением на улице? Зачем старушки тусуются возле парадных и скамеек? Почему люди ходят загорать на пляж, когда можно спокойно полежать в кровати? На все эти вопросы я долго не мог себе ответить, хотя ответ лежал перед глазами. Но рано или поздно, каждый делает свой первый шаг в неизвестность. И понеслось!
Произошло это в начале апреля. Скрипя зубами, я все-таки заставил себя вынести мусор, который уже неделю копился в коридоре, блокируя выход на лестничную площадку. В голове все еще слышался гуд компьютера. Тяжелое давящее чувство не отпускало меня целую неделю. Как будто квартира была заполнена по пояс вонючей канализационной водой. Но стоило выйти во двор, как благоухание весенних ароматов буквально впилось во все клеточки моего бледного худощавого тела. На несколько секунд я впал в блаженный ступор.
— Ого, какие люди! — прогремел над ухом чей-то хрипловатый голос. Дядя Петя курил самокрутку, прислонившись к обшарпанной стене. Пришлось вяло улыбнуться.
— Здрасте. — не зная, как продолжить разговор, я кивнул на три мусорных пакета, облепившие ногу. Мужчина печально качнул плечами. Мол, давай, выполняй свою миссию, раз ты такой ограниченный, а я то хотел с тобой про САНСАРУ поговорить, про международные политические маневры, пригласить на ужин к пришельцам, в конце концов! Но каждому свое.
Прикрыв свободной рукой глаза от солнца, я потащил мешки к помойке.
Чтобы попасть на помойку, надо пройти между гаражей, затем свернуть несколько раз по спирали направо, минуя два полуразрушенных забора. Наша помойка напоминает что-то вроде микроскопического гетто, огражденного от привычного мира со всех сторон техногенным хламом. Мусоровозу, чтобы проехать, необходимо целую минуту протискиваться через заклинившую створку ворот. По этой причине водители часто пропускают этот двор, и мусор копится быстрее, чем его вывозят.
На единственном свободном от помоев пяточке горел костер, возле которого, по-королевски усевшись на диване, сидели два панка. Один из них достал губную гармошку и уже начал пробовать первые ноты. Другой внимательно слушал их на фоне потрескиваний костра.
Я положил к ногам все мешки кроме одного. Размахнувшись, я швырнул его над горой таких же пакетов, целясь в самую вершину. Не долетев половины метра до нее, мешок врезался в отвал и покатился обратно. Тогда я взял второй снаряд и повторил бросок… с ровно тем же успехом. Третья попытка вроде бы и началась неплохо, мешок замер возле самого краешка, качнулся… но что-то там внутри все же перевесило. Псевдо-снежный ком полетел назад, цепляя все липкое на своем пути. Пакет со смачным шлепком приземлился на асфальт, прокатился мимо меня и врезался в оставленный кем-то посреди мусора шкаф. Дерево жалостливо ухнуло. Зачем-то я обернулся на панков – единственных свидетелей беспредела. Оба молодых человека таращились на меня как на диковинное животное.
— Что? — всплеснув руками, я сделал самое стабильное выражение лица, какое только мог. Мол, даже Чак Норрис иногда лажает, чего уж там. На лицах обоих панков появилось очень странное выражение. Один из них протер глаза, словно увидел морок, другой указал на меня пальцем и попятился прямо через спинку дивана. Он схватил товарища за плечо. Лохматые чуваки в кожанках даже забыли про бутылку чего-то непонятного, которая стояла на асфальте. Пятясь задом, они уперлись в ворота и вдоль стеночки, вдоль стеночки, исчезли в проеме. Неужели за эту зиму я настолько сильно изменился и уже не похож на обычного человека?
И тут сзади послышалось дребезжание. Кажется, это катились вниз стеклянные бутылки. Мой пакет вызвал лавину? Инстинктивно отпрыгнув, я обернулся. Гора мусора шевелилась, словно комок дождевых червей. И ладно бы шевелилась, может, там кто-то внутри копошится … Но не-е-ет! Среди кучи наваленных друг на друга вещей начали формироваться самые настоящие глаза. Мне бы сейчас не тупить, а просто дать деру с криком «АААА!». Вот только, ноги словно сковали невидимые кандалы! Гигантская пасть волнисто улыбнулась, показав два ржавых зуба. Несколько секунд царила гробовая тишина, даже вороны перестали каркать. Костер потух. Даже небо как будто стало гуще. А затем эта тварь решительно придвинулась ко мне. Нос, состоящий из старой скомканной одежды, отвратительно шмыгнул. В глазницах сформировались тусклые алые зрачки. И если бы эта штука просто хотела познакомиться… мать твою, она меня собиралась сожрать!
Сделав единственное, на что был способен в этой ситуации, я сел на корточки и закрыл голову руками. Из глаз потекли глупые детские слезы. Вспомнит ли кто-то о пропавшем без вести задроте? Вряд ли. Мама, я больше не буду отказываться от жареных кабачков!
— Тазик, Тазик! На, на, на! — неужели это человеческий голос? «Спасите»! Я позволил себе обернуться. Сквозь мутную пленку слез взгляд не сразу разобрал очертания девушки лет двадцати пяти. Она стояла с огромным куском арматуры в руке, размахивая им как флагом. Откуда у хрупкой блондинки такая силища? И вот, эта деточка, раскрутив арматуру, кидает ее в небо метров на пять, и кричит что-то вроде:
— Аппорт, аппорт, на, на, на! — и это чудовище из мусора, словно собачка, бросается в сторону снаряда, дребезжа по асфальту стеклами и консервными банками. Окончательно отказавшись понимать происходящее, я стал молча фиксировать события. Перед летящей арматуриной откуда ни возьмись появляется дверной проем, куда, собственно, эта арматурина и залетает. Вслед за ней несется явно не пролезающая в дверь мусорная собака. Долетев до проема, она сует свою огромную голову в отверстие… и исчезает. Проем закрывается. Двери падают на землю. Мусора на помойке больше нет. Я нахожусь посреди идеально чистой площадки. Исчезли даже баки.
Через пять минут я начал ощущать свое тело. Встал, отряхнулся, подошел к лежащим на асфальте старым советским дверцам. Ничего необычного. Дверцы как дверцы. Валяются себе и валяются.
Моя спасительница все еще стояла возле входа. Достав мобильник, она с невозмутимым выражением лица докладывала что-то про усугубившуюся ситуацию с метаморфным состоянием третьеуровневой материи. Я тактично подождал, пока она закончит, и приблизился.
— А вы… — начал, было, я.
— Нет, — она даже не обернулась.
— Вы даже не знаете, что я хотел сказать.
— В общем и целом, знаю, задрот, — на меня уставился презрительный взгляд из-под круглых фиолетовых очков. — Наверняка ты думаешь, что вот он, шанс, заняться чем-то по-настоящему крутым, — достав из кармана сигареты и зажигалку, она закурила. Блондинка делала быстрые короткие затяжки, после чего задерживала дыхание на одну секунду, и затем произносила слова. Дым вылетал из ее рта вместе с речью.
— Но я же не просто так стал свидетелем всей этой штуки! — обвел я взглядом окрестности.
— Ага. Наверняка в тебе что-то есть! Избранный, бл*ть! — девушка расхохоталась. — А если я тебе скажу, что ты увидел это случайно? И что до тебя мистер Тазик сожрал уже человек пятьсот? Тебе просто повезло.
— Хм. Ну, тогда вы, наверное, сотрете мне память, — вздохнул я, почесав затылок. Вороны снова начали свое противное карканье.
— Я не настолько жестока. Да и потом, я не сказала тебе нет касательно всего.
— Значит…
— Нет. С собой не возьму. Чистильщиком ты не станешь. Монстров не увидишь. Это как если я внезапно захотела бы стать космонавтом. Понимаешь? Нужно пройти через несколько стадий.
— Что же тогда мне делать? — на несколько секунд воцарилась тишина. Блондинка смотрела куда-то вдаль, где над крышами домов пролетала в этот момент стая чаек. Наконец, она произнесла:
— Смотри, задрот. Первый свой шаг на пути к успеху ты уже сделал. Здесь, на улице, совсем другие правила. Иные масштабы. Теперь просто не отступай. Найди себе работу, чтоб от голода не сдохнуть, смотри, прислушивайся, будь любопытным, и ты поймешь, что в этом мире к чему.
— Работа? Сидеть в офисе, перебирать бумаги…
— Идиот! — на меня снова упал презрительный взгляд. — Человеком будь, и люди к тебе потянутся, — затушив сигарету о стену, она убрала окурок в пакетик. — Все, у меня больше нет времени. Давай. И кстати, это… постригись что ли, — я молча смотрел, как она уходит за поворот, а затем еще долго прислушивался к стуку удаляющихся шагов.
Однажды мы снова встретимся. Я поверил в это раз и навсегда.
А пока что… надо было сделать хоть что-нибудь.