Дембель

    Последние армейские дни проходили нервно. Надо было сдать дела, форму, заведование, выхлопотать обратный билет, желательно в один  вагон с остальными нашими парнями. В этот раз уходило сразу 37 человек москвичей, все старались попасть в один поезд. Ещё надо было успеть подшить дембельскую форму. Вернуться домой бравым моряком с иголочки - высший класс!
    Первые дни после призыва я грезил, как пройду по городу в черном бушлате или шинели - ленты бескозырки развеваются от быстрого уверенного шага, взгляд прямой, мужественный. Я непременно встречу по дороге несколько хорошеньких подруг, и они посмотрят на меня по-новому, оценивающе.
    Помню, как-то новобранцами мы выстроились в ожидании команды, ещё недообмундированные, было холодно. Болтали в строю. Кто-то, кажется Сашка Смирнов, выдохнул: "Господи, какой же длинный сон!" До дембеля нам оставалась пятьдесят одна неделя.
А сейчас, спустя 10 морей, пройдя через учебные и аварийные тревоги, бессонные вахты и дежурства, наряды и ремонты, опресненную воду и невыносимую жару, иностранные порты и посольские делегации, я знал, что смогу рассказать много интересного. Как мне удалось провести медкомиссию, как я заслужил доверие командира, как я оказался первый раз за границей, как проспал вахту и как принимал морзянку. Как хотелось жрать постоянно, как крысятничали даги и ростовчане, как я за сигареты обшивал контрабасов и как за увольнительные писал рефераты командиру группы.
    Многие офицеры и старшины были в отпуске, на корабле царило затишье. Экипаж заслуженно отдыхал после дальнего океанского плавания, срочники готовились к дембелю. Для многих это было лучшее путешествие.
    Свой бушлат я дошивал непосредственно перед сходом, дембельские брюки были куплены специально и надёжно припрятаны. Срочники убывали в запас группками, в сопровождении командиров. Из нашей боевой части было трое: Миронов Вася, Краснощекий и я. В сопровождающие нам выделили старшину-контрабаса. Мы сошли с корабля, пожали руки встречным сослуживцами, вахтенному на трапе старлею Трембачу, и, взяв на КПП такси, поехали за водкой, а потом на вокзал.
    На вокзале мы закурили, старшина от водки отказался, посетовал на долгий контракт, горячо обнялся с Краснощеким, пожелал нам удачи на гражданке и уехал обратно на корабль. Краснощекий остался докуривать и заигрывать с проводницами, а мы с Васей прошли на свои места, и веселье грянуло со всей полнотой. Все предвкушали что-то невероятное: дембельский поезд, пьянка достойных мужиков, куча историй! В вагоне к нам присоединились дембеля с других кораблей, год назад мы одной командой ехали из Москвы, а теперь возвращаемся, кто в лычках, кто без, но  все с невероятным воодушевлением.
    Откуда ни возьмись нарисовался наш штурман, капитан 3 ранга Костылев, находившийся в отпуске, - в штатской одежде он производил неожиданное впечатление и казался нам нормальным парнем. Попросил передать посылку для брата в Москву. Мы его недолюбливали, но нам было приятно показать свою значимость перед теперь уже посторонним офицером, и я забрал пакет, обещал передать.
    Когда поезд тронулся, стали разливать, пьянка происходила сразу в нескольких отделениях плацкарта, было шумно. На пол сыпались стаканы, звенели бутылки, мы не чувствовали никакого удержу, в этот момент нам было все по плечу.
    Равномерный стук колес успокаивал, сулил что-то хорошее, приятное. Краснощекий все порывался уйти к проводницам продолжать начатое, Вася один за другим опрокидывал стаканы в себя, запивая каким-то компотом. Я пристроил свое барахло и переодевался в ворованные джинсы.
    Поезд выбрался к воде и шел вдоль берега. На противоположной стороне бухты был виден четырнадцатый причал дивизии. Наш причал. Наш родной причал. На кораблях зажгли ночной свет, рядом вяло шевелили могучими стрелами портовые краны, освещая прожекторами груз. Парни на мгновение замолкли и прилипли к окнам, пытаясь разобрать в темноте фонари своих крейсеров. О чем они думали в эти секунды? Мы вместе пережили огромное приключение, интересное и суровое, мы побывали там, где и не мечтали побывать. Каждый что-то открыл в себе, чему-то научился. Внезапно стало ясно, что это чудесное приключение через двадцать часов кончится, мы вернёмся в родной город, тепло пообнимаемся и по отдельности нырнем в московские подземные лабиринты. И едва ли увидимся когда-нибудь.
    Веселье сломалось, захотелось вернуться в свой кубрик, уснуть в койке, чтобы утром подскочить по команде и ринуться наверх, занять свое место в строю и застыть по стойке смирно.
    Поезд уносил нас в прошлую гражданскую жизнь, от которой мы отвыкли, и все понимали, что она никогда не будет прежней.
    Домой я попал поздним вечером, и город не увидел моей бескозырки.