В декабре в село вошли немцы

24 декабря 1942 года в село Щигры Жиздренского района Калужской области вошли немцы. Вернее, они въехали в село на мотоциклах… Местных жителей фашисты бесцеремонно стали выгонять из своих домов на улицу. Дома стали поджигать…

Об этих далёких событиях времён Великой Отечественной войны мне рассказывает председатель Ногинского районного общества несовершеннолетних узников фашизма Елена Жабина. В прошлом году ей исполнилось 75 лет. Выглядит Елена Авдеевна энергичным и бодрым человеком, несмотря на то, что некоторые  хворобы всё-таки дают о себе знать… 
Её отец, Авдей Григорьевич Борисов, в начале войны был председателем местного сельсовета. На фронт, несмотря на просьбы, его не взяли. Районные власти его убедили, что он на своём месте нужнее: дескать, в его задачи входит сохранение поголовья коров, сев, уборка урожая, помощь жителям села.
С приближением немцев к Калуге Авдею Григорьевичу поступило из райкома партии новое распоряжение: всех коров, чтобы они не достались врагу, надобно угнать из колхозных скотных дворов в ближайшие леса. Собрав команду из шести пастухов, Авдей Григорьевич вместе с ними отправился со стадом почти из трёхсот бурёнок в леса. Пока в лесу блуждала осень, ещё было терпимо – и коров пасти и заночевать можно в наспех скроенных шалашах. Однако с дойкой коров возникала проблема – пастухи с этим делом не справлялись. Да и молоко им девать было некуда. Не доеные бурёнки отчаянно мычали, рёвом ревели и разбегались по лесу…
С началом зимы и вовсе стало невмоготу. Кормить коров стало нечем. Они тощали на глазах и умирали. К тому же зима в декабре выдалась на редкость суровой. Не выдерживали тяжких условий зимнего лесного быта и пастухи. Четверо из них простудились и скончались…
В Щигры Авдей Григорьевич возвратился 21 декабря с тремя чудом выжившими коровами и двумя пастухами. Хотел уехать в районный военкомат и снова попроситься на фронт, но уже 24 декабря в село вошли немцы…
Семья у Авдея Григорьевича была большая: жена и четверо детей – два сына и две дочки. Младшей, Елене, было всего семь месяцев. Конечно, Елена по своему младенческому возрасту событий того страшного времени помнить не могла, но ей не раз рассказывали о них мама и старшие братья, а отец об этом периоде жизни предпочитал не вспоминать.
В Щиграх было около шестидесяти домов и подворий. Большинство из них немцы сожгли, а жителей (женщин, детей и людей преклонного возраста) согнали в колонну и погнали пешком на станцию Зикеево, расположенную в 25 километрах от их села. Если кто-то падал от изнеможения, то землякам их подымать не разрешали – упавших оттаскивали на обочину дороги: пусть, мол, замерзают…
На станции Зикеево стояли вагоны-телятники для насильственно эвакуируемых из близлежащих сёл и деревень людей. Никто не знал, куда везут их оккупанты. Думали: уж не в Германию ли? Ехали в этих вагонах с большими остановками чуть ли не два месяца. Кормили какой-то баландой раз в день. Лену мама хоть грудью кормила…
На остановках немцы спрашивали: «Мёртвые есть?» Умерших в пути вытаскивали из вагона и оставляли около железнодорожного полотна...
Привезли гражданских пленников в Эстонию и поместили в большие бараки концлагеря возле станции Клоога Харьюского уезда в 38 километрах от Таллинна. Лагерь был обнесён колючей проволокой и по его периметру возвышались караульные вышки с вооружёнными охранниками.
Елена Авдеевна вспоминает:
– По рассказам мамы, территория лагеря тянулась более, чем на два километра. Нас держали в бараках, раз в день кормили жидкой баландой. Жили мы в постоянном  страхе и унижении. Не проходила и дня, чтобы не умирали люди. Умерших от голода вытаскивали из барака на улицу. На вышках стояли вооружённые немцы и эстонцы и, если что не так, сразу стреляли в узников. Ежедневно в лагерь приезжала машина, в которую сгружали труппы умерших людей…   
В лагере содержалось около шести тысяч гражданских лиц разных национальностей, включая детей. Хорошо ещё, что детей не отделяли от их родителей и в отсеках бараков имелись печки. Спали люди (взрослые и дети) в одежде на грубо сбитых стеллажах из неотёсанных досок. У многих появлялись деревянные занозы, которые нечем было извлечь из-под кожи. По словам Елены Авдеевны, здешние обитатели даже умирали от этих заноз в результате заражения крови, а не только из-за плохой кормёжки, побоев, непосильного труда на лесоразработках, на бетонных работах, на погрузках тяжёлых грузов. Некоторые пленённые гражданские лица работали в близлежащем немецком госпитале или у местных эстонских фермеров.
Старшие братья Михаил и Сергей, когда слышали приближающийся треск мотоциклетных двигателей, прятали младших сестрёнок под лавочку, прикрывая их тряпьём. Они знали о том, что немцы специально отбирают в бараках детей от года до шести лет и увозят в госпиталь. Там у детишек санитары брали кровь для переливания раненым немецким солдатам и офицерам. И не порциями брали, а выкачивали у малолетних несчастных доноров всю кровь вплоть до их умерщвления. Истощённых взрослых людей для переливания крови немцы почему-то не использовали…
Елена Жабина считает чудом то, что их семье в концлагере Клоога, где они пробыли почти два года, удалось выжить.
– Мама нам всегда говорила: «Поменьше выходите из барака!», – вспоминает Елена Авдеевна. – Она прятала нас… Братья были шустрыми. Они сделали подкоп и таскали с близлежащего поля картошку. А ещё нас спасло то, что в концлагере не успели построить сжигательные печи… 
20 декабря 1944 года узники лагеря проснулись и увидели, что на вышках нет немцев. Красная Армия наступала и обслуга лагеря, и охранники в спешке его покинула. Офицеры и бойцы Красной Армии, освободившие лагерь, объявили всем его узникам: «Вы – свободны!»
И опять вагоны с сеном для подстилки, железная дорога, долгий путь на Родину. По дороге люди выходили в родных местах. А куда было возвращаться семье из села Щигры Калужской области? Ведь они знали, что дом их сожжён…
Семья сошла в Подмосковье, выбрав местом своего нового жительства город Ногинск.
– В апреле 1945 года мы получили здесь комнатку в казарме, – вспоминает Елена Авдеевна. – Отец пошёл работать на Истомкинскую ткацкую фабрику. Жили тяжело. Спали поначалу на голом полу. Я помню, как отцу дали на работе вату и куски ткани. Мы сделали матрас. Он показался нам таким мягким и уютным, что мы с сестрой проспали на нём целые сутки… В школу мы с сестрой ходили в разные смены, потому что одежда у нас была одна на двоих… Так что всё своё детство и юность я провела в казарме… Училась сначала в школе № 22, а потом – в школе № 3. Окончила в 1957 году восемь классов и поступила в фабрично-заводское училище при Истомкинской ткацкой фабрике. Три года потом проработала на этом предприятии ткачихой, продолжая учёбу в вечерней  школе. В 1960 году я перешла на работу в столовую Истомкинской ткацкой фабрики – сначала работала кассиром, потом кладовщиком…
А затем Елена Авдеевна стала трудиться в открывшемся в городе ресторане «Ногинский». Она проработала там двадцать лет – продавцом, заведующей складом, администратором и в 1997 году ушла на заслуженную пенсию.
Кстати, в беседе со мной, Елена Авдеевна вспомнила такой штрих. В 1985 году, на заре горбачёвской перестройки, руководство ресторана «Ногинский» организовало для своих сотрудников коллективную поездку в Эстонию. Обилие и выбор товаров в магазинах Таллинна не могли не поразить членов ногинской делегации. В одном из тамошних магазинов они захотели поближе рассмотреть и примерить какую-то приглянувшуюся им одежду. А эстонская продавщица, заслышав русскую речь, демонстративно отвернулась от покупателей и чопорно ушла, не став их обслуживать. Хорошо, что в этом магазине заведующий отделом оказался русский человек, владеющий эстонским языком. Он отчитал строптивую продавщицу и сам обслужил покупателей из Ногинска.
Елена Авдеевна полагает, что эстонцы и другие жители прибалтийских государств до сих пор неприязненно и недоброжелательно к нам относятся потому, что считают Красную армию оккупантом, незаконно вторгшимся в их республики в 1940 году. А то, что в 1945 году Красная армия освободили их от немецкой оккупации, они, увы, не ценят. Она не понимает: почему в настоящее время в прибалтийских странах сносятся памятники советским воинам-освободителям и размещают базы и войска НАТО возле границ России. Они что: боятся, что мы снова вторгнемся на их территорию? 
В ответ я рассказал историю, рассказанную мне однокурсником по ВГИКу Олегом Приходько, родившемся в 1954 году в местечке Швенченеляй в 70 километрах от Вильнюса. Его родной дядя по материнской линии служил в войсках НКВД, которые уже после окончания Великой Отечественной войны зачищали Литву от так называемых «лесных братьев», прятавшихся в местных лесах и совершавших свои вылазки и диверсии. По утверждению моего товарища, дядя и его сослуживцы последних «лесных братьев» брали в литовских лесах чуть ли не до середины 60-х годов. В одном из боёв с «лесными братьями» его дядя был ранен. Истекая кровью, он дополз до ближайшего хутора, где его подобрала местная жительница. Она выходила раненого офицера, и так получилось, что впоследствии они стали мужем и женой. У них родился сын. Но и в 70-80-е годы, когда дядя моего товарища в звании подполковника вышел в отставку, и жена, и подросший сын считали его «оккупантом» и третировали родного человека «позором» его прошлой жизни. Сейчас дядя моего друга уже умер, и, слава Богу, что он не застал времён, когда в прибалтийских странах вновь вскипела волна ненависти к русскоязычным гражданам и возникла дискриминация к ним по национальным признакам.
В настоящее время Елена Авдеевна Жабина возглавляет Ногинское районное общество бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей, которое существует в нашем районе с 2001 года. Раньше председателем этого общества была Алевтина Павловна Сафронова, и в нём состояло на учёте 380 человек. Алевтина Павловна ослепла, и её верная помощница Светлана Михайловна Короткова тоже отошла от дел. С 2006 года во главе этой общественной организации стоит Елена Жабина.
– За последние 11 лет, – сетует Елена Авдеевна, – из-за болезней и старости ушли из жизни 240 бывших несовершеннолетних узников концлагерей. На учёте в нашей  организации сейчас осталось всего 120 человек.
Организация принимает активное участие в общественной жизни Ногинского района, участвует во всех значимых и важных мероприятиях, которые проводит администрация района, районный Совет ветеранов войны, труда и правоохранительных органов, районное Управление социальной защиты населения и другие структуры.
Члены общества бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей Светлана Евсеевна Хромова и Валентина Яковлевна Лобанова – нередкие гости в средних школах № 3, 16, 17 и в других учебных учреждениях Ногинского района. Там они встречаются с подрастающим поколением, выступают на уроках мужества, рассказывают молодёжи о своём тяжёлом детстве, и эти воспоминания нередко вызывают у них и у слушателей слёзы…
На свою нынешнюю жизнь бывшие малолетние узники фашистских концлагерей не жалуются. На федеральном уровне они приравнены к ветеранам Великой Отечественной войны. Они получают ежемесячно по тысяче рублей надбавки к своей пенсии. Им выделяются субсидии для оплаты услуг ЖКХ, электроэнергии. Для поддержания здоровья им выделяются путёвки в санатории и профилактории страны. При необходимости медицинского вмешательства для них выделяются квоты для проведения тех или иных операций в столичных профильных больницах и институтах. Елене Авдеевне самой не так давно ей сделали операцию по шунтированию сердца. Ей также удалили желчный пузырь…
Несмотря на возрастные хвори, Елена Авдеевна Жабина чувствует себя счастливым человеком. У неё есть муж. Она постоянно чувствует заботу о себе уже взрослых детей и внуков. У неё уже четыре правнука. А пятая, внучка, родилась в январе нынешнего года. Все родные люди любят свою маму, бабушку и прабабушку и часто навещают её с мужем в уютной двухкомнатной квартире, которую Елена Авдеевна два года назад получила в новом доме на улице Юбилейной в посёлке Доможирово в Ногинске.

2018