Чаепитие на краю

– Дорогая, ты не поверишь, с кем я сегодня пил чай!
– Ой, пап, вечно ты общаешься с какими-то странными личностями, – она поставила локотки на стол, оперла на них свою мордашку и вздохнула не без жеманства, совсем как взрослая. – Ну, рассказывай, что с тобой приключилось, на сей раз?
Такими изображали ангелов на рождественских открытках…


Мы пили чай. На самом краю, там, где кончается реальность. Пустынный Предел терялся в вечных сумерках, и казалось, что он – бесконечен. С другой стороны, временами и расстояниями казалось, что наш стол всё, что есть. Скатерть, постоянно сползая со стола, свешивалась за край. Другая её сторона лежала на земле и казалась продолжением пустоши. Стол был неровен и обширен. Высокие стулья имели подставку для фонарей – каждый из гостей был подсвечен призрачным светом. Горки чашек с блюдцами спорили размером с завалами из печенья и цукатов. Под определённым углом времени казалось, что посуда и сласти просто нарисованы на скатерти. В клубах пара, поднимавшегося над чашками и чайником, то появлялась, то исчезала, чайная фея. По самой грани скользила ладья с высоким, загнутым носом. Лицо перевозчика, терялось во мраке. Впрочем, кроме Я никто, похоже, не обращал на харона никакого внимания. Возможно, это считалось дурным тоном.
– Когда пьёшь чай в последний/первый раз, надобно сказать что-нибудь умное, – наставительно прощебетала фея, на мгновение появляясь над столом.
– А чем глупое отличается от умного?
– Двойка (1), это не корректный вопрос.
– Сорок пять (2).
– Беллетристика. Впрочем, не буду спорить.
– Прикуп, – Крошка Мысль деловито взяла щипцами пару кусков сахару.
Потом все взгляды обратились в сторону Я. Не зная, что придумать, Я брякнул:
– Мне довелось говорить с Медным Принцем.
– И что здесь умного? – фыркнул Синий Тигр, выдыхая чистейший перегар.
– Но позвольте, любезный Тигр, – вежливо согласился оспорить утверждение хищника Башмачник, – мириады жителей Края видели принца и его шагающую армию!
– Мало ли что померещится в сумерках! – огрызнулся тигр, перебирая в руках карточки метафизического криббеджа. Потом выложил одну и победно посмотрел на остальных:
– Жители края способны увидеть, кого угодно и побеседовать с ним, или даже проспать этого, «кого угодно». А Медный принц это всего лишь страшилка, которой пугают детей хаоса, когда они отказываются есть человечинку.
– Хороший ход! – похвалил Валет и проглотил карту, оказавшуюся печеньем.
Все помолчали, громко прихлёбывая чай.


– А ты?
– Ты сказал: «Да ну!» или – «Ну, да».
Девочка довольно засмеялась.
– Скажи: а у их чая есть вкус?
– Хм-м, трудно сказать, пожалуй, в нём присутствует тонкая смесь корицы и лимона в ля мажоре.
Мне запомнились красивые чашки в форме башмаков; необычная беседа, а вот вкуса чая в памяти не осталось. По правде говоря, не было там никакого вкуса. Помнится, несколько парасангов назад мне пришлось долго продумывать такую простую вещь, как вкус чая и пирожных. Зато теперь наши чаепития – одно из лучших занятий в домике у черты.
Светитель Стивен (3) утверждал, что мир границы, всего лишь отражение ушедшего за горизонт событий, плоская картина прошлого. Лимб думает, что живёт полноценной жизнью, но лишь отражает, с большим или меньшим успехом, то, что уже было. И всё это слишком печально, чтобы быть неправдой. Но воспоминания, которыми мы становимся, начинают жить собственной жизнью: то, что за горизонтом, уже не вернуть, но какой бы призрачной не была наша жизнь это лучше, чем ничего.


– А что? мы и есть семеро мудрецов! – продолжал Пёс.
– Фу, есть мудрецов! – возмутился Тигр. – Они же невкусные!
– Мудрец?! О, нет, я просто идиот! – простонал Валет.
– Да ты, братец, философ! только настоящие мудрецы думают, что они дураки, – задумчиво почесал клык Тигр. – Остальные считают себя умными.
– Друзья, друзья! Дайте мне сказать спич! – закричал Башмачник.
– Ну, говори, – сверкая акульей улыбкой, разрешил Пёс.
– Спич! – радостно произнёс Мудрый Башмачник.
– И всё? – возмутилась Крошка Мысль.
– А что ещё надо? – удивился оратор.
Метры на его шляпе были сделаны так, что окольцовывали трубу цилиндра: стоило немного сместиться в сторону, как стрелка передвигалась.
– Посмотрите лучше на мою обнову! – сказал Башмачник.
– Здорово, – мрачно произнесла Крошка Мысль.
– Так ты меряешь ход событий милями или часами? – поинтересовался Валет, помешивая чай в сахаре.
– Секундо-метрами! – торжественно отозвался Башмачник, сплёвывая косточку, – здесь вот 1317… нет, вру: уже 1319 секундометров.
– Нам надо бежать на месте? – спохватился Я.
– Зачем? – Башмачник вытер руки о скатерть и оторвал использованный кусок, сбросив его вместе с чашками за край. – Мы уже.
– Нет, мы ещё! – согласно не согласились с ним фея и Крошка Мысль.
– Здесь или там; сейчас или врозь – какая разница?
– В самом деле, – поддержал Башмачника Пёс, – на краю, это не имеет никакого значения.
Башмачник благодарно опёрся на него, вытряхивая чай из уха.


– А Валет, он какой? – спросила девочка.
Странно… каков же он? Подумав, я вспомнил/придумал:
– Красный. У Тигра – синие полоски, а у Валета – красный мундир. И длинные, тонкие усы.
– Он, наверно, гусар?
– Да.
Дети, они такие – если им сказать «Мы пили чай с Тигром», они обязательно спросят: а какой вкус у тигра?
– Ну что ж, – рассудительно решила дочь, – действительно, забавная компания. В следующий раз можешь пригласить их к нам домой, я разрешаю.
Она помолчала, потом вдруг попросила:
– Пап, ты снова ходил к Старухе?
Я вздохнул: мне никогда не удавалось так заговорить её, чтобы она не догадалась об истинной цели моего визита из дома.
– Не надо её так называть, – вздохнул я. – Но… в общем, да – я показал ей пузырёк с млыном.
Затейливой формы красноватая бутылочка искрилась на свету, переливаясь разными оттенками. Внутри виднелась крохотная порция волшебного напитка – чуть больше капли. Я старался не думать, каким образом добыт этот чудесный эликсир.
– Думаешь, млын вернёт нам маму? – тихо спросила она.
– Млын способен на многое, – также тихо ответил я. – Прошлый раз я поторопился, да и снадобья было маловато. Прекрасная дама, не знающая пощады (4), говорит, что нужно не меньше ста пузырьков.
– Как ты можешь называть её прекрасной!
– Так говорят. И потом, здесь, на краю всё не так и её серп висит на стене без дела.
– И какую историю ты отдал на этот раз?
– Я не помню. Ты же знаешь условие: теперь это не моя история.
– И сколько сейчас у тебя порций?
Я открыл шкафчик:
– Вместе с этой – двадцать девять.
– Ого! Боюсь, тебе не хватит историй.
– Ничего, малыш, хватит. Одно в Крае хорошо: здесь нет времени и можно сколь угодно далеко вспоминать любые истории. Ты же знаешь, я – хороший ходок. Пока прогуляюсь туда-назад, вспомню ещё что-нибудь.
Чего в крае немеряно, так это пространства ожидания. Ближе или дальше, ты можешь встретить всё, что пожелаешь. Другое дело, что ожидаемое не всегда оказывается тем, что ты ждёшь… Но это уже другой вопрос.
– А сегодняшнее чаепитие будешь описывать?
– Даже и не знаю. В Крае много разных чудаков и диковин. Кому это интересно?
Пока мы разговаривали, за окном прошёл огненный дождь и начался каменный. Попозже в сумерках плевался лавой вулкан; бесконечным потоком ползли бронированные гусеницы, а паны края пытались остановить шагающую армию. Наверно, там было шумновато. К счастью, дома ничего не было слышно. Здесь, на краю, любая катастрофа – только воспоминание о том, что было на самом деле. Дочка вообще в окно не глядела: привыкла.
– А не пора ли нам самим пить чай? – хитро улыбаясь, спросила она.
– Пора, уже совсем пора, – последовала ответная улыбка. – Кстати, кое-кто уже успел подвесить чайник над очагом. Но сначала собери, пожалуйста, свои игрушки.
Девочка послушно стала собирать своих кукол-висельников, игрушечную гильотинку, отрезанные пальцы и сушёных паучков. А также фигурки, которые вырезала из бумаги. Одна звезда показалась ей кривоватой, и малышка бросила её в огонь. За окном показался очередной камень. Дом едва ощутимо качнуло.
Пока она собиралась, я стоял и смотрел в окно – на сумеречный край, на камень, что никак не долетит до него – это было похоже на картину, написанную художником. Мне пришла в голову интересная идея: если живущий на краю отражает чью-то историю, то верно и обратное – тот, кто живёт где-то там, отражает мою. Они взаимосвязаны, словно половинки песочных часов. И если кто-то пишет мою историю, я точно также могу писать его. Стивен сам говорил, что даже край не может служить препятствием для сообщений. А сообщение способно изменить слушателя… Я подправлю его историю, а он – мою. Все мы – всего лишь истории, воображаемые кем-то. глядишь, и на краю что-то изменится.


«Одна маленькая девочка гуляла на лугу и случайно обнаружила кроличью нору. Хотя, нет: скорее, это была хоббичья нора – такая она была крупная и благоустроенная…»


Пояснения для забывчивых:
Двойка (1) – персонаж Алисы в Стране чудес.
Сорок Пять (2) – роман А. Дюма.
Стивен (3) – Стивен Хокинг.
La Belle Dame Sans Merci (4) – «Прекрасная дама, не ведающая пощады» образ из поэзии трубадуров.