***

Он медленно шел по одной из улочек со старыми домами, выкрашенными  в мокро-желтый цвет, с отвалившейся кое-где штукатуркой, обнажающей перекрестья дранки.
Рассохшиеся окошки с облупившейся белой краской, похожей на рыбью чешую, были закрыты.
Пахло поздним маем - листвой, сырой пылью, теплым асфальтом.
День был солнечным, но не жарким. Ветерок весело гнал по улице какие-то бумажки и мелкий мусор. Без всякой мысли он поднял глаза вверх и остановился, вдруг замерев.
Ослепительно-синий, без малейшего облачка, квадрат неба взрезал носом угол дома, на четвертом последнем этаже которого было открыто окно, где трепыхалась парусом белая тюлевая занавеска.
Мир вокруг пропал. Вокруг не было ни трамваев, ни спешащих людей, задевающих его локтями, ни дел, по которым он шел, ни мыслей, которые крутились забытой детской юлой в голове.
Не было больше ничего - только небо, желтый форштевень дома, занавеска и уходящие на крышу провода, будто ванты неведомого корабля.
Он никогда не был на море, но вдруг он почувствовал его запах, его бесконечность.
На короткий миг он почувствовал счастье.
Именно счастье.
Светлое и легкое как эта занавеска на ветру.
Он постоял еще немного, запоминая и пошел дальше, улыбаясь неизвестно чему.