Ряха

  Летние каникулы после шестого класса мне запомнились особенно, потому что в это лето наш дом подвергся реставрации. Он был построен одним из первых в посёлке. К описываемым событиям ему было уже около 25 лет, но он ещё не был оштукатурен изнутри. И веранды у него тоже не было. Новые дома строили уже с фундаментом, верандой и внутренней отделкой, а старые так и стояли с открытым крылечком, над которым даже не было навеса от дождя, опоясанные по периметру завалинкой.  Грандиозный ремонт развернулся сразу же, как только за автобусом, увозящим моих сестрёнку с братом в пионерский лагерь, улеглась дорожная пыль. А я осталась дома, потому что ещё не прошло и месяца, как я вернулась из "Орлёнка"- замечательного лагеря на берегу Чёрного моря и рассчитывать на ещё одну путёвку  от леспромхоза не приходилось. Этого ремонта отец добивался долго, поэтому теперь был в возбуждённом состоянии, старался внести свою лепту в преобразование нашего жилища. Всю мебель из дома вынесли в гараж, машину накрыли куском брезента в ограде, а мы втроём переселились на время в поварку. Возле поленницы дров появилось несколько вязанок дранки, которой нужно было обшить стены и потолок. Бригада штукатуров пока была занята на другом объекте, поэтому отец привёз ящик гвоздей со склада и сам взялся за дело. Понаблюдав за ним некоторое время, я поняла, что тоже вполне справлюсь с такой работой. Сложного в ней ничего не было, надо было набивать дранку решёткой на стену, чем я и стала  заниматься. А ещё это помогало мне коротать день одной дома. Через некоторое время у нас появилась громкоголосая бригада штукатуров и работа закипела. Мне было интересно наблюдать за тем, как они работают, поэтому я постоянно путалась под ногами: пыталась замешивать раствор, подносила в ведре воду, пробовала "забросать стенку" и разровнять её дощечкой с ручкой. К вечеру я была грязной, как поросёнок, но вполне довольной собой и полученным уроком. К концу ремонта я уже могла довольно прилично разровнять раствор на стене. Штукатуры сделали своё дело и ушли на другой объект, а мы с мамой стали отмывать окна, двери и полы, которые они нам заляпали. Отец вместе с плотниками соорудил навес над крыльцом, зашил его с одной стороны наполовину досками и вставил рамы со стёклами. Стену в сенях тоже преобразовали, превратив её в окна веранды. На крыше красную черепицу заменили шифером. Дом преобразился полностью.
  Однажды, когда внутри дома всё было побелено и покрашено, а я красила окна со стороны улицы, ко мне подошёл незнакомый мужчина и спросил отца. Родители были на работе, о чём я ему и сообщила. Да и благополучно забыла об этом визитёре. Мало ли у отца знакомых? А  через несколько дней за ужином отец сказал маме, что в посёлке объявился Ряха. Я стала допытываться, кто это такой, и родителям пришлось мне объяснять, что он вернулся с зоны, где сидел за попытку  убийства. Расспросив, как он может выглядеть, я тут же вспомнила мужчину, подходившего ко мне несколько дней назад. О чём  им и доложила. Мама побледнела: "Не надо с незнакомыми разговаривать, мало ли что у него на уме!" Отец её урезонил: "Прекрати, Нюра, он же не будет ходить с ножом и резать всех подряд. Делать ему больше нечего. Кроме того, сама знаешь ,мы с ним ещё вместе в войну беспризорничали, дружили можно сказать". На что мама ему ответила: "Боюсь я, Иван. Кто его знает, каким он стал , зона ещё никого лучше не сделала . Только хуже." Я влезла со своими пятью копейками и сказала, что дядька назвался дядей Володей и что на убийцу он совсем не похож. А буквально через пару дней вечером Ряха появился у нас. Он пришёл чисто выбритым, наглаженным , в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами. Принёс с собой бутылку водки и кулёк шоколадных конфет, которые я боялась у него взять. Обнялся с отцом: "Здорово, Ваня!" Поздоровался с мамой :"Здравствуй, Анечка!" И щёлкнул меня по носу: "Привет, Золотая!" Я во все глаза глядела на него, ведь я впервые в жизни видела настоящего убийцу, который совсем не был похож на киношных злодеев. Я с интересом разглядывала стоящего перед нами человека с полным ртом металлических зубов и наколками на руках. Каждый палец  его был украшен наколотыми перстнями и одна рука до самого локтя тоже была покрыта татуировкой, выше всё закрывали рукава. Косая чёлка падала на левый глаз, прикрывая его, а правый карий глаз смотрел цепко с каким-то металлическим отблеском. Лицо было жёстким, хоть губы и улыбались.  Если для меня всё это было любопытно, то в глазах у мамы я увидела неприкрытый страх. У неё тряслись руки, когда она накрывала в поварке на стол, а потом увела меня в дом, оставив их наедине. Мне очень хотелось послушать рассказы сидельца, но она мне не позволила. Я спросила, почему она так боится этого дядю Володю. И мама рассказала, что её страх связан не конкретно с ним, а с любым уголовником, коих она боится с самого детства. Когда бабушка добиралась в город с детьми после ареста деда в тридцатые годы, их в пути ограбили несколько уголовников, напугав мою маленькую маму до заикания. И ещё в те  годы она видела, как пьяный мужик зарезал свою жену, а потом бегал с окровавленным ножом по деревне. Так до самой её смерти в ней и  жил тот детский страх. А пока мы с ней обе сидели в доме и дрожали мелкой дрожью. Её страх незаметно передался и мне. Я пыталась отвлечься, взяла книжку, но мысли были далеки от сюжета. Мама тоже была не в своей тарелке.  Выпроводив гостя, отец зашёл к нам и сказал, что уж нам-то с мамой бояться Ряху не стоит.
   Потолкавшись в посёлке, Ряха уехал в город и некоторое время его не было. Потом он опять вернулся к матери. Чем он занимался в городе, я не знаю, но, приехав, устроился работать в лес. Он приходил к нашему дому ещё несколько раз, сидел разговаривал с мужиками на лавочке, играл с нами в волейбол и, кажется, никого не собирался убивать. Он ни перед кем не гнул пальцы и не раскрывал веером, как бандиты приснопамятных девяностых. Про свои "подвиги" тоже никогда не распространялся, зато мастерски травил анекдоты и сам первым заливисто хохотал, кося глазом на нашу соседку Галину, которая обычно стояла, прислонившись к сосне и кутаясь в платок или кофту. Галина жила с матерью и дочкой, которую родила в девках. Но дурных слухов про неё по посёлку не ходило, жила она тихо, мужиков с панталыку не сбивала. А вот на Ряху стала поглядывать с интересом. И наступил такой вечер, когда она ушла домой, а спустя некоторое время и Ряха, суетливо попрощавшись, ушёл за ней. Однажды осенним вечером, когда мама работала во вторую смену, он опять пришёл к отцу в гости. Мы уже полностью перебрались в дом- в дощатой поварке стало холодно, поэтому отцу нас отправить было некуда, только в соседнюю комнату смотреть телевизор, чтоб мы сильно "не грели уши", а сам остался с Ряхой в кухне. Я до сих пор не пойму, почему у Ряхи была такая кличка, ведь его лицо совсем не было большим и уродливо-отталкивающим. Если бы не холодно-колючий взгляд и постоянно плотно сжатые губы, то его бы можно было назвать довольно привлекательным. Они с отцом пили чай и разговаривали.  "Ну, не мужик я, Ваня, чтоб в лесу топором махать. Не по мне это. Не могу я так, как вы, горбатиться. И жить так не хочу, не нравится мне. Я к другой жизни привык". Речь его была пересыпана непонятными для меня и совсем новыми словами, я, как губка, впитывала их и пыталась понять значение  витиеватых выражений. Отец пытался его уговорить: "Володька, давай женим тебя. Вон сколько баб одиноких в посёлке! Возьми  хотя бы Галину, чем плоха? А там и ребятишки пойдут, не до баловства будет!". Но тот в ответ только отрицательно мотал головой: "Понимаешь, Ваня, от такой жизни изжога до самой смерти мучить будет. Хожу и чувствую будто в каком-то долгу у всех. Смотрят такими глазами, кудахчут, перевоспитать пытаются. А меня не надо перевоспитывать. Я- Ряха! Меня, где надо, хорошо знают! Хватит уже из меня мартышку строить." Мне понравилось выражение про мартышку, которую надо строить, я его запомнила, а  потом ему научила пацанов. Так отцу и не удалось его в тот раз в чём-то убедить.
   Через несколько дней после этого  визита по посёлку разнеслась весть, что Ряха подрезал Мишку Коробьёва. Вроде бы ни за что, ни про что. Просто так. Мишку прооперировали, рана оказалась не очень серьёзной, внутренние органы не были повреждены. Ряху арестовали и увезли в милицию. Дней через десять Мишка уже был дома, а вскоре и вышел на работу. Отец пытался у него расспросить, что между ними произошло, но тот на все его расспросы только матерился.
    Суд был в выходной день в клубе. Народу набился полный зал, нечасто у нас в посёлке бывали такие события. Я за свою жизнь там помню такое только дважды. Сначала ребятишек пытались гонять, а потом, видимо, махнули рукой, решив, что и такой жизненый опыт будет нам полезен. Ряха сидел на стуле возле края сцены, рядом примостились два милиционера. Вид у него был не виноватый, не подавленный, а какой-то просто усталый. Он поднял голову, пробежался взглядом по залу и вновь опустил плечи и сгорбился. Мишка с женой сидели в первом ряду, его жена постоянно что-то выкрикивала, за что судья несколько раз делал ей замечания. Наш отец тоже сидел где-то впереди, а мы, чтоб он нас ненароком не заметил и не выпер с такого интересного мероприятия, толпились с друзьями сзади поближе к запасному выходу. На всякий случай. Вину свою Ряха сразу и полностью признал, так что суд длился не очень долго. Он сказал, что встретил вечером пьяного Мишку в переулке у конного двора, когда возвращался домой. Что Мишка первым начал на него задираться: "Он сначала меня оскорбил, а потом мою маму обидел. Невежливо о ней отозвался. Убивать я его не собирался, просто ткнул перочинным ножичком для профилактики. Не сильно, а чтоб знал своё место. С такими псами иначе нельзя. Учить их надо. Мне на зоне такие Мишки ботинки чистят. И пусть скажет спасибо, что я его курице Софе её поганый язык не вырвал, когда она на всю улицу включила свою сирену. Малой кровью отделались. Пусть и дальше так же белый свет коптят и себе подобных клепают. А мне здесь надоело. Я устал. Домой на зону хочу". Ему дали восемь лет строгого режима. После окончания суда к нему разрешили подойти его матери с сестрёнкой. Потом подошёл наш отец: "Прощай, Ваня. Бог даст ещё свидимся на этом свете!". Но больше они так и не увиделись. Незадолго до своей смерти отец от кого-то узнал, что Ряху за несколько лет до этого убили где-то в Хабаровском крае. Так закончил свою жизнь человек, у которого, по большому счёту её, этой жизни и не было.
  По прошествии многих лет, уже с высоты своего возраста,  мне просто жаль этого человека, которому война так исковеркала жизнь, а потом у него не хватило сил или желания что-то в ней менять. Если бы не она, может был бы какой-нибудь известный человек Владимир Никитин. А так от него на земле не осталось ни кого и ничего. Даже памяти.