Я открою тебе звёзды

«Времени больше нет», - подумала Таська, взглянув на дисплей своего сенсорного Самсунга, полгода назад врученного ей на Новый год близким другом, но уже с несколькими трещинками на слишком уж хрупком, по мнению Таськи, экране. Там, где верный Самсунг обычно показывал общепринятые циферки разного для каждого человека времени, зияла пустота. «Времени больше нет… Для меня нет. Я оказалась столь бесполезной штукой, что даже время выкинуло меня из своей колеи. Как мило с его стороны. Зато теперь я могу жить вечно. Бесполезно, но вечно. А что, вполне забавно», - тихо бормотала себе под нос Таська, тупо уставившись на картинку с ярко-рыжей рисованной девочкой в вязаном свитере и с кружкой кофе в руках, уютно расположившуюся на экране Самсунга, пока тот, не опомнившись, не высветил в левом верхнем углу 21:12. Таська хмыкнула. Она вспомнила свою забавную привычку родом из детства каждый раз при виде таких зеркальных чисел загадывать желание. Сейчас это казалось таким глупым, бессмысленным и жалким, но, наперекор себе и, судя по всему, этому несправедливому миру, Таська тихо прошептала: «Хочу, чтобы всё изменилось. Желательно, к лучшему, а там как пойдёт». А потом, помедлив секунду, зачем-то прибавила: «Спасибо». Таська фыркнула. Но не стала лишний раз начинать пилить себя. И так тоскливо.
Она сидела на широком, вместительном, любимым всей душой подоконнике, который являлся Таськиной гордостью, потому что ни у кого из её знакомых такого не было. А уж она ходила по квартирам друзей и приятелей, проверяла, сравнивала и сделала вывод: «Мой самый большой и самый хорошенький». И каждый раз, когда залезала на него, чувствовала себя императрицей на троне. Но сейчас императрице было тошно. Очень-очень тошно. До такой степени, что не помогали ни подоконник, ни мятный чай с бутербродами и шоколадками, ни тёплый и пушистый клетчатый пледик, ни любимая мурчащая пепельная Васька под боком, ни старые добрые книги, как Таська любит, чтобы обычная, местами такая скучная и обыденная реальность была щедро приправлена разного рода чудесами, потому что это и есть единственный правдивый и правильный образ мира, такого, в котором Таська была согласна существовать. Но что-то все годами проверенные средства от небольшой депрессии, глубокой хандры и неземной тоски не работали. Даже книжки казались сущим издевательством, потому что у всех, видите ли, такая интересная, прекрасная и замечательная жизнь, а у Таськи одно сплошное разочарование, и с ней такого отродясь не было, нет и не будет, хоть ты тресни. А треснуть кого-нибудь очень хочется, например, Этого.
Этот, как она решила его называть, появился в Таськиной жизни уже почти два года назад. Все его придурком считали, а Таське он очень нравился. Высокий, худой, спортивный, даже не поверишь что учёный, физик. Глаза голубые, как океан, такие, что утонешь в них и не заметишь, крайне яркие, живые, красивого оттенка, ну как тут не влюбиться художнице. Она эти глаза часто рисовала, уже набросков пятьдесят сделала, а всё равно не совсем то, хотя некоторые образцы очень даже, возможно ещё чуть-чуть практики и… Нет, всё, больше никакой практики, забудь, дорогая. И кисти рук с длинными тонкими пальцами, как у настоящего музыканта. Музыкантом он как раз не был, но на гитаре играл замечательно. Таська всего пару раз слышала, как он играл и пел, а прониклась до глубины души. Он, когда играл, был таким грустным и серьёзным, несмотря на обычную весёлость, и пел так проникновенно, что пробирало аж до мурашек. И голос, мелодичный, плавный. Такой голос завораживает, его так и хочется слушать. Хотя говорил Этот нелитературно, с вечными запинками и междометиями, а всё равно красиво. Таська, когда он говорил, шла рядом и слушала, слушала, а ему только того и надо, он любил, когда все слушали только его. А Таська это прекрасно знала, но закрывала глаза, как и на всё остальное. И до сих пор старается закрывать, если честно, такая вот она дурочка.
По этому описанию можно подумать, что они встречались, потом разбежались, а теперь бедная брошенная девушка страдает. Но на самом деле всё было куда хуже, на Таськин вкус. Они с Этим никогда не встречались, он и не подозревал, что нравится ей или подозревал, но ему плевать было, кто знает. Познакомились случайно на вечеринке у общих знакомых два с половиной года назад, перекинулись парой слов, нашли друг друга в соцсетях. На том всё бы и закончилось, если бы Этот не написал Таське через три дня и не предложил прогуляться, просто так, на часок. И Таська, сама не понимая, зачем, согласилась. Хотя у неё тогда полный завал был, работы на неделю и то, если не спать вовсе, а сдавать уже вот-вот, да и денег нет, непонятно, чем за съёмную квартиру платить, не картинками же. Свою квартиру она совсем недавно купить смогла, тогда только учиться закончила и на ноги встать пыталась. Наверное, потому и пошла на встречу с Этим, чтобы с ума не сойти, знала бы, к чему это приведёт, дома бы осталась да телефон в окно выкинула, но ладно, что было, то было, что уж сейчас.
 В их первую прогулку была весна, продувающая до костей, но уже зелёная, бодрящая, такая переменчивая и настоящая, что хотелось бежать навстречу многочисленным свежим ветрам и звонко, заливисто смеяться, так, словно всё это – весёлая игра, и слышать, как дома, деревья и машины смеются вместе с тобой. А потом пойти в кафе и греть ладони о какой-нибудь тёплый, ароматный напиток, и слушать неторопливую, что-то таинственно и ненавящего нашёптывающую прямо в душу музыку, желательно иностранную, потому что есть что-то пленительное в незнакомых словах, смысл которым можно придумать самостоятельно, и этот смысл будет для тебя самым важным, и просто жить, жить, жить… Именно такой запомнила Таська ту весну.
С Этим было просто. Он не надоедал, не лез в Таськину жизнь, не требовал постоянного общения. Он просто время от времени появлялся сообщением: «Пойдём, прогуляемся?» И Таська всякий раз бросала все дела и со счастливой улыбкой бежала к нему на встречу. За эти два с половиной года они с Этим побывали на крышах нескольких жилых и не очень домов, обошли не менее 50 самых разных кафе и парков, прошлись по несчётному количеству маленьких, узких и петляющих улочек, катались на метро и поездах, ели мороженое, прям как школьники, только в отличие от школьников им никто не мог запретить наесться до посинения, чем они постоянно злоупотребляли, и накопили увесистую стопку Таськиных рисунков, которые были для неё самыми ценными и любимыми, хоть и сделанными впопыхах, между делом. Было в них что-то особенное, чарующее, лёгкое и парящее, такое, что и должно быть в хороших рисунках.
Таська и сама не заметила, когда успела влюбиться. Просто так получилось. В одно утро она проснулась и осознала, что не хочет жить без Этого. Вот так. И стала как никогда ждать его сообщений, не решаясь нарушить их негласные правила и написать ему первой. Следующие несколько прогулок, как обычно спонтанных, но так страстно ожидаемых, Таська смотрела на Этого, внимала каждому его слову, пыталась законсервировать его образ в своей голове насколько можно подробно, не зная, что ещё можно предпринять и как изменить что-то в их мягко говоря необычных отношениях. А в один день, вопреки всему, набралась решительности и пошла к нему в лабораторию, сама толком не представляя, что скажет или сделает. Но ничего придумывать так и не пришлось. Подходя к новому только что отстроенному и переливающемуся под лучами уже не столь тёплого, но мягко греющего осеннего солнца, зданию, где определённо происходили совершенно непостижимые для Таськи, но с ума сойти какие важные вещи, Таська увидела Этого. С ней. Миниатюрной милой брюнеткой с идеальной фигурой, безукоризненно прямыми волосами чуть ниже плечей, властно оплетающей его руками. Этот нежно прижимал девушку к своей груди. Таська развернулась и ушла.
И вот прошло уже полтора месяца. Этот писал Таське через несколько дней после того такого странного и ужасного дня своё обычное: «Давай пройдёмся?» Она лаконично написала нет, в глубине души надеясь, что Этот по крайней мере удивится, а ещё лучше расстроится, начнёт выяснять, что же произошло, а потом всё у них будет хорошо, непонятно, как, но хорошо. Таська была готова навсегда вытряхнуть из воспоминаний брюнетку и с волнением ждала каждое слово, которое Этот небрежным движением руки высыпет на экран её телефона. Но никаких слов не было. Только одно сухое «Ладно». От этого «ладно» веяло таким холодом и равнодушием, что Таська, разрыдалась, прям как ребёнок, громко, горько, навзрыд и как будто навсегда.
 Она удалила Этого из друзей, стёрла его номер телефона, запихнула глубоко в стол все самые лучшие свои рисунки, потому что мужества сжечь их просто не хватило. Она перестала ждать от него сообщений, она больше не надеялась на встречу, она стёрла из памяти Самсунга всю переписку.
 Сейчас Таська уже почти о нём забыла. Но облегчение не пришло. Нет, Таська не плакала на полу в ванной, как это делают несчастные героини сериалов, не хотела большой и светлой любви и уж точно не помышляла о суициде. Но она больше ничего не хотела, ни к чему не стремилась. Таська и представить не могла, насколько много значили для неё эти спонтанные и не столь уж частые прогулки с таким же спонтанным и до сих пор не до конца понятным ей человеком. Без них на Таську напала противная зелёная-презелёная, словно трава в начале мая, тоска, которая постепенно заполонила собой всю Таську, поселилась внутри, свернулась клубочком и затихла, ни на секунду не давая забыть о своём существовании. Таське больше не снились разноцветные сны, она забыла обо всех друзьях и знакомых, перестала гулять просто так и ходить на вечеринки, не ела мороженое и облепиховое варенье, не сочиняла маленьких четверостиший и не записывала их в карманный блокнотик, который вскоре где-то пропал без вести от ненадобности. Но самое главное, что Таська больше не могла рисовать. Всё в ней затихло, померкло, опустело. Таське просто нечего было вплести между карандашных черт, внезапно ставших бессмысленными каракулями.
 И все яркие, живые, наполненные красками картинки остались в прошлом. Теперь при каждой попытке что-нибудь нарисовать с белых листов бумаги на Таську смотрели мёртвым, промёрзшим от самого сердца стеклянным взглядом совершенно бездушные люди и животные, топорщились какими-то нарочито-ненастоящими линиями предметы и неподвижно замирали даже самые солнечные пейзажи, словно бы застыв в предсмертной агонии.
Таська понимала, что с ней происходит что-то неправильное. Её пугали свои же картины, которые всегда были отражением её самой. Дома у Таськи не было зеркал – она не любила смотреть на мельтешение в них, причиной которого сама и являлась, но когда в витрине какого-то модного бутика она увидела своё лицо, то невольно вздрогнула и отшатнулась. Её прежде такие восторженные большие глаза выглядели точно так же, как глаза её персонажей.
И вот сейчас, на этом самом подоконнике, Таська чувствовала себя разбитой вдребезги хрустальной вазой. Она в очередной раз честно попыталась склеить себя обратно, но так много кусочков разлетелись и бесследно пропали, что задача казалось невыполнимой. «Дорогая моя, так больше нельзя», - вслух сама себе сказала Таська. «Завязывай со своей депрессией, а то очень скоро тебе не на что будет жить. Рисовать то ты временно, очень надеюсь, что ненадолго, разучилась. А больше ты ничего и не умеешь, хоть в официантки иди, и то не факт, что возьмут». Она тяжело вздохнула и посмотрела на медленно порхающие в ярком свете фонарей хлопья снега…
Так, стоп. А что это за бумажка? Таська с изумлением уставилась на белый стикер на стекле, каких отродясь не водилось у неё дома. Не успев толком удивиться, она отклеила его и прочитала записку, написанную чёрной ручкой крупным и вовсе без наклона незнакомым почерком: «Между прочим, уже зима. Твоя любимая. Ты хоть это заметила?» «И правда, зима. Совсем недавно пришла, а я, такая дурында, и не рада. Нехорошо», - невольно подумала Таська. Она перечитала надпись ещё несколько раз, покрутила стикер в поисках хоть какого-то объяснения, но ничего больше не нашла. Никаких догадок по поводу его возникновения не было, разве что, пошутил кто. Но кто? У Таськи в доме гостей не было с… а она и не помнит, начиная с чего. Да и несколько минут назад его точно не было, уж на что Таська рассеянная, но проглядеть у себя под носом записку за всё то время, что здесь сидит, точно не могла.
Таська отставила в сторону кружку с чаем, скинула на пол плед и деликатно пересадила Ваську с коленок на подоконник. Васька слегка недовольно, но вполне ехидно уставилась на Таську и отчего-то оптимистично мурлыкнула. «Ты выглядишь так, как будто знаешь всё и даже больше», - почти серьёзно сказала Таська. Кошка посмотрела на неё с выражением, которое на человеческий язык можно было бы перевести как покручивание пальцем у виска, после чего гордо отвернулась. «Ты просто мой маленький очаровательный бесёнок», - умилилась Таська и пошла ходить кругами по квартире. Ей надо было подумать.
После нескольких сотен обходов всея жилища и штук двадцати невкусных, попавшихся по пути и вообще непонятно откуда взявшихся на кухне конфет («Если это купила я, то можно смело записываться в клуб отравителей-энтузиастов», - печально подумала Таська), ситуация совсем не прояснилась, а и без того сумбурные мысли окончательно запутались на манер а-ля морской узел. Не зная, что ещё можно предпринять в сложившейся ситуации, Таська плюхнулась на кровать и задумчиво уставилась в потолок, как будто на нём могли быть написаны ответы на любые вопросы, когда-либо возникавшие в неугомонных человеческих головах. И потолок, умница такая, не подвёл. Ответов там, конечно, не обнаружилось, но ещё один стикер жизнеутверждающе колыхался белым флагом недалеко от хрустальной люстры. Таська резко подскочила, встала на кровать и несколько раз энергично подпрыгнула, чего не делала уже лет с девяти. После двух-трёх тщетных попыток заветный листок всё же оказался в её руке. Таська глубоко вздохнула и со смесью волнения и жгучего интереса прочитала: «В шкафу бывают не только скелеты, но и куда более приятные вещи. Почему бы это не проверить?» Мысль о скелетах не слишком-то вдохновляла Таську, но записка явно намекала на то, чтобы пойти к шкафу. Тем более у Таськи было такое ощущение, что если вот прямо сейчас не продолжить игру, придумав на ходу какое-либо бесполезное, но совершенно неотложное дело, то всё закончится, так толком и не начавшись. Не будет ни чуда, ни перемен, ни вообще ничего. И каждый вечер она так и будет сидеть на подоконнике в пустой квартире, смотреть в обманчивую, почти что выдуманную темноту большого города, пить чай, не чувствуя вкуса, заледеневать изнутри, постепенно превращаясь в… Нет, лучше об этом не думать.
Таська настолько ясно представила эту картину, что затрясла головой в попытке вытрясти жутковатые мысли, последнее время всё чаще маленькими молниями сверкающие в её сознании, и поспешно направилась к платяному шкафу в коридоре, не упустив шанс больно зацепить мизинцем дверной косяк. Таська взвыла, пробубнив под нос парочку проклятий и распахнула деревянную дверцу. К её величайшему изумлению на самом видном месте висела чья-то чужая куртка… Таська осторожно вытащила неопознанный предмет одежды и ахнула. Она узнала эту куртку.
 Где-то с месяц назад, после похода в издательство, куда Таська приносила иллюстрации для новой фантастической книги, вдруг ни с того ни с сего зарядил сильный ливень, и она в поисках убежища заскочила в первый попавшийся торговый центр. Таська не слишком любила ходить по магазинам, поэтому первым делом отправилась на третий этаж, в надежде найти какое-нибудь более-менее сносное кафе, где можно выпить пару кружек латте и сделать несколько зарисовок окружающих людей, в том случае, если обнаружиться кто-нибудь занимательный. Но в одном из случайно подвернувшихся по пути магазинов прямо на витрине красовалась она – куртка. Прекрасного мятного цвета, дутая, с победоносно-блестящей молнией с узорчатым замком в форме черепа и большими карманами. И, к тому же, стоящая не сказать, чтобы очень много, но явно больше, чем Таська была готова потратить. Она в течение получаса думала о приобретении этой прелести, взвешивала все за и против, да всё равно не купила. Потом приходила в этот же магазин ещё раз, специально добиралась ради куртки, решив, что один раз вполне можно разориться, особенно если так уж сильно хочется, но куртки уже не было. И на сайте магазина тоже, словно бы Таська сама её для себя придумала, такую идеальную, можно сказать даже каноническую, специально для себя.
И вот теперь заветный предмет одежды сам по себе появился в шкафу, как назло в тот момент, когда Таську она уже совсем не… Хотя нет, почему же. Таська прислушалась к себе и поняла, что ещё как радуется, вылитый ребёнок, нашедший под ёлкой тот самый единственно желанный новогодний подарок. Так странно, столько времени быть равнодушной практически ко всему, а теперь снова просиять от счастья, но, чёрт возьми, как же это здорово!
Таська поспешно натянула куртку и улыбнулась от уха до уха. Она по привычке сунула руки в карманы, откуда уже почти без удивления извлекла новую записку: «Попутно с ветром 177 шагов». «Значит, самое время прогуляться», - решила Таська и, зачем-то прихватив рюкзак с блокнотом и карандашами, от которого в последнее время шарахалась, будто из него укоризненными шариками могли выпасть и раскатиться по тёмным паркетным доскам слишком тёплые, а от того и причиняющие острую боль воспоминания о прежних временах, стала открывать входную дверь. Но тут под ногами засуетилась Васька, стала тыкаться носом в джинсы и тихо мяукать. «Хочешь пойти на мороз на ночь глядя?» - поинтересовалась у неё Таська. Василиса многозначительно на неё посмотрела и уселась на пол. Таська сгребла кошку в охапку и аккуратно запихнула в рюкзак. Та снова замурлыкала.
Таська стояла у подъезда, запрокинув голову, и смотрела вверх, на бесконечно падающие снежинки, из которых, казалось, состоял весь мир. Небо и снежинки. Как же это красиво.
Так, ладно, красота никуда не исчезнет. И даже не померкнет. Больше никогда. Таська ей не позволит. Точнее, не позволит себе её не видеть. А то ишь, распоясалась, даже зиму не заметила, если дальше продолжать в том же духе, то можно не заметить всю жизнь, а это уже и вовсе не в какие ворота. Теперь она всё наверстает, благо, ей наконец-то захотелось быть, включая все прелести сего чудного состояния. Но это потом. Сейчас есть дело. Самое-самое важное. Неотложное. Желанное всем сердцем.
Таська немножко покрутилась вокруг своей оси, определяя направление ветра, вполне-таки деликатного для зимы, влилась в его поток и радостно потопала вместе с ним, кутаясь носом в шарф и мелко по-пингвиньи переступая по занесённым снегом улицам. Мятная куртка празднично сверкала, отражая мигающие в оконных проёмах предновогодние гирлянды.
«34… 89… 126… 151… 177.»
Ровно на 177 шагу Таська уткнулась носом в кирпичную стену, которую почему-то ни разу не видела, хоть и постоянно ходила по этой улице. Но это было уже совсем не удивительно, так, ещё одно обыкновенное чудо, почти что рутина, чему же тут удивляться? Она положила на стену холодную ладонь – перчатки впопыхах забыла дома, да и не очень-то и хотела их брать. Стена была тёплая, словно бы впитавшая в себя все лучи солнца, что грели её летом, а теперь, когда практически негде достать и капельку тепла, она всё равно могла греть себя и проходящий мимо оболтусов, вроде Таськи. Как это мило с её стороны, всем бы так.
А вот и новый стикер. Прямо на стене, низко-низко, практически у земли. Таська включила на телефоне фонарик и прочитала: «5 подъезд, вверх по лестнице. И расправь крылья. Очень скоро они тебе понадобятся».
Обнаружить пятый подъезд в неопознанном кирпичном доме не составило труда. А вот проникнуть туда было куда сложнее, хотя бы код от домофона написали, что ли. Но на Таськино счастье из нужной двери вскоре вышел мужчина в смешной шапке с помпоном и со счастливым видом помчался в одном ему известном направлении. Таська с улыбкой посмотрела ему вслед и зашла в подъезд. Она по привычке подошла к лифту и уже почти что было собралась нажать на кнопку, но вовремя вспомнила, что в записке было сказано «по лестнице». Надо играть по правилам, тем более в доме всего девять этажей, и прогуляться пешком до последнего - ничтожная плата за обещанное чудо, с нынешними перспективами Таська бы и до сотого дошла, как миленькая, не жалуясь.
На девятом этаже Таська помедлила. На секунду ей стало страшно. Она подумала, во что сейчас вляпалась. Выскочила из дома поздно вечером с кошкой в рюкзаке, которая кстати подозрительно тихо там сидит, побежала не пойми куда по сомнительным запискам, оставленным чёрт знает кем, может и вовсе серийным убийцей, маньяком, киллером, беглым каторжником, ЖКХ в полном составе, фиолетовым динозавром, кружком кактусов-сектантов (нужное подчеркнуть или вписать свой вариант), и как последняя дурёха беспрекословно повинуется всем написанным инструкциям, которые могут привести собственно куда угодно.
«Ты хоть понимаешь, что ты сейчас творишь?!» - разозлилась сама на себя Таська. «В кои-то веки ты рада, можно сказать, практически счастлива и не хочешь убиться веником от тоски. С тобой происходит то-то необъяснимое, но хорошее, слышишь, хо-ро-ше-е! И вместо того, чтобы радоваться, что всё сложилось именно так, как тебе хотелось, ты ищешь повод сбежать, всё бросить, забиться в угол и медленно, но бесповоротно, съезжать с катушек. Нет, подруга, так дело не пойдёт. Ну-ка быстро взяла себя в руки и обрадовалась». Как ни странно, самоутверждение сработало безотказно. Таське и правда стало весело, все страхи поспешно собрали чемоданы и депортировались куда-подальше, осознав, что им тут уже ничего не светит. Вместо них возникло почти что маниакальное любопытство, желание дойти до конца, причём немедленно, сию же секунду, а то, как известно, от любопытства можно лопнуть и вряд ли это так уж весело.
Таська огляделась по сторонам и только сейчас заметила лестницу, ведущую к люку на крышу. Она осторожно полезла по металлическим перекладинам и с воодушевлением обнаружила, что нет никакого замка, помешавшего бы ей туда пробраться. Почему-то она была уверена, что надо идти туда.
Вот она и на крыше. Как странно, ведь здесь совсем не холодно, а должно бы быть, высота-то как раз подходящая, чтобы чувствовать себя близко к небу, а заодно и к внезапно наполнившему всю Таську счастью. И ветра практически нет. Наверное, всё дело в куртке, какая же она всё-таки замечательная. Таська стояла на довольно пологой черепице, смотрела на город, который словно бы остался там, внизу, со всеми страхами, пустыми взглядами и сломавшимися, непригодными к починке, возможно глупыми, но от того не менее бесповоротно несбывшимися мечтами. Теперь Таська отделилась от всего, что было и чего не было там, внизу. Пусть мир обходится без неё, по крайней мере пока, он молодец, он справится, Таська в него верит. Она обязательно вернётся, когда-нибудь точно, но не сейчас. Сейчас Таська занята, с ней случается что-то неизведанное и прекрасное, а мешать ему случаться категорически запрещено.
Вдруг в рюкзаке кто-то зашевелился и пронзительно мяукнул, таким образом деликатно намекнув о своём существовании. Таська ойкнула, извлекла разволновавшуюся Ваську, чуть-чуть расстегнула молнию, осторожно расположила кошку за пазухой, так, чтобы только нос и глаза были видны, и поспешно застегнулась. Васька затихла, пригрелась и стала внимательно смотреть на происходящее. Правильно, кому же захочется пропустить всё самое интересное.
Пока Таська доставала Васеньку из рюкзака, она заметила на нём новый стикер, скромно расположившийся на боковом кармане. Таська отлепила бумажку и вдумчиво прочитала надпись: «Подними взгляд на небеса. Не беспокойся ни о чём. Я открою тебе звёзды».
Она медленно подняла голову. Снег, казавшийся неисчерпаемым, прекратился, и тёмный туман небосвода как-то вызывающе, почти что до неприличия ярко блистал маленькими огоньками звёзд. Таська засмеялась, пронзительно, заливисто, бесстрашно. Она чувствовала свободу, беспардонно вытеснившую собой грызущую пустоту. Таська потрепала за ухо любимую Ваську, покрепче сжала руку с рюкзаком и, неуверенно, но отчаянно, так, как обычно уходят в небытие, сделала первый шаг вверх. В бесконечность. К звёздам.