Странная история. Часть VIII

  Утро наступило так же незаметно, как наступают первые холода. Зотов сидел на кухне, оперевшись головой на руку и смотрел в окно, снаружи которого воробьи строили гнездо между кирпичной кладкой дома. Варя уехала полчаса назад, а он все переваривал ночной монолог. Виталий Петрович не замечал ранее за собой подобных вещей: он не любил длинных бесед, зачастую был крайне спокоен (издержки работы) и критичен по отношению ко многим вещам. Эта ночь сдвинула грань, которая так долго и упорно была в его голове, как барьер против мирской суеты, и заставила мужчину с ужасом понять, что он не далеко ушел от тех, кого лечит. Зотов теперь был спокоен и сконцентрирован на работе, но мысли его роились, как пчелы в улье. Из пепельницы щетиной торчали окурки, чистые и светлые глаза доктора были вида измученного и болезненного. Он не мог вспомнить сегодняшнее утро: как оно наступило, как он проводил Варю до такси, как вернулся домой и сел за стол. Зотов сидел, глядя в окно уже порядочно долго, благо в этот день он работал в ночную смену и позволительно было бы посидеть так еще...
  Небо было сегодня на редкость ясное, солнце только-только выкатилось из-за крыши дома напротив и игриво поблескивало сквозь вершины деревьев. Начало ноября нравилось Виталию Петровичу, будь его воля, он бы остановил время или променял зиму на вторую осень. Холод ему был противен... Та же зима с ее прелестями: искристым белым снегом, праздниками и морозным свежим воздухом никогда его не привлекала. Рос Зотов мальчиком болезненным, поэтому зиму зачастую проводил дома, греясь у камина. Пока он жил в пригороде, дом позволял иметь камин, в который нужно класть дрова, настоящий камин с дымоходом, выходящим на крышу. Маленький Витя любил только ту часть зимы, когда начиналась праздничная неделя и все были дома, когда ему не приходилось искать себе занятие, чтобы скоротать время, пока родители на работе. Бывало, что отец не приходил домой по несколько суток, и тогда Витя залазил на чердак, доставал оттуда всякие старые книжки и читал, часто не понимая, о чем читает. Одно можно сказать точно: читать он любил, да и учиться тоже. Витя рос смышленым мальчиком, а когда ему исполнилось семнадцать лет, он уехал в город, чтобы поступить в университет.
  Первая попытка не увенчалась успехом. Пришлось ждать целый год, за который Зотов не позволил себе дать слабину ни разу, четко осознавая свою цель и смело перешагивая через преграды на пути к ней.
  Он проспал пару часов, сон его был на удивление спокойным и глубоким. Ближе к вечеру доктор принял смену в больнице и начал разгребать бумаги по мере поступления. Завтра его ждала удивительная встреча с уже знакомым пациентом. Виталию Петровичу в этот раз было весьма интересно узнать продолжение той загадочной истории и посмотреть, как же выглядит его новый друг после нескольких дней в одиночной палате, стены которой пропускали даже малейший шорох, не говоря о чудных здешних воплях, стонах и монотонных бормотаниях.
Такими известными личностями, как, например, Наполеон, больница не могла похвастаться, однако и здесь были свои "деятели". На этаже находилось четыре общих палаты и несколько одиночных — в конце коридора. Ночной обход длился около часа, затем Зотов пошел в ординаторскую и заварил себе чаю.
   —Опять Катька какую-то гадость купила? Не чай, а не пойми что, будто его уже десять раз заварили,—он вынул пакетик из кружки и выкинул его.—Ладно, чего уже жаловаться...
  Постепенно Зотов стал засыпать и уже было начал проваливаться куда-то вглубь мягкого кресла. Через некоторое время в дверь ординаторской громко постучали и она открылась. Виталий Петрович дремал, закинув голову назад, когда его похлопал по плечу мужчина в белом халате. Доктор приоткрыл глаза и, медленно кивнув головой, поздоровался с вошедшим. Это был санитар, которого Зотов ласково называл "Лёвка". Большое белое облако двигалось медленно и говорило низким басом.
   —Виталий Петрович, уже утро пришло, я к вам скоро приведу того мальчонку. Как его там... Андрей?
  Зотов приподнял голову, сощурил глаза и только потом еще раз кивнул.
   —Опять голова?—спросил санитар.—Она у вас так и не проходит?
   —Нет. Это я на тебя смотрю. Где там мои очки?
   —У вас за воротом висят.
   —Лёвка, а который час?
   —Девять.
   —О как! А я будто только прилег. Вот время летит... Ладно, я в свой кабинет переберусь, и давай мне туда этого Андрея.
   —Хорошо, Виталий Петрович.
  Санитар вышел из ординаторской, Зотов потер глаза и надел очки. Затем он встал, взял с кресла свою шапочку и пошел к себе в кабинет.
  Прошло порядка получаса как доктор нашел историю Якушева Андрея Степановича и начал вчитываться:
   "...Мать ушла из семьи, когда ребенку было около семи лет. Воспитывался отцом, посещал...обучался плохо, в характеристике по выпуску из школы за поведение "удовлетворительно". Окончил политехническое училище, получил диплом по специальности инженер-строитель..."
   —Это все хорошо, но по делу пока глухо. Как к терапевту сходить: ничего толком не скажет, выпишет какие-нибудь витамины и иди на все четыре...да и вообще, где тут хоть слово про заболевания!
   —Виталий Петрович!—послышалось за дверью.
   —Да, да, заходите.
  Санитар завел в кабинет товарища Якушева не так, как в прошлый раз. Сегодня на Андрее была белая рубашка, рукава которой находились в узелке на спине, что сильно сковывало его в движениях, и за те несколько дней, что он здесь находился, уже порядком надоело.
   —Присаживайтесь, рассказывайте, как вам у нас?
   —Да развяжите меня наконец, я тут с ума сойду, в палате стены из чего? Господи, хуже фашистов, справа под ухом воет какая-то дурочка, слева — свистит постоянно, а по ночам бормочет что-то. Как вы только здесь работаете? Какой нормальный человек на это подпишется?
   —Виталий Петрович, он мне уже столько о своих впечатлениях поведал, теперь хоть вы послушайте, а я пойду.
   —Конечно иди, нам есть о чем поговорить. Ведь так, Андрей Степанович? И, пожалуйста, выбирайте выражения. Не дурочка, а женщина с потребностями. Я ее давно наблюдаю, иногда даже неплохо воет, как вы говорите. Она раньше в хоре пела... Знаете, я, пожалуй вот что сделаю,—Зотов развязал узелок на спине пациента и перевязал его спереди.—Ну так же удобнее?
  Якушев только скривился и ответил:
   —Я-то думал, что вы хороший человек. Все одинаковые.
   —Сегодня вы не такой бойкий, как в прошлый раз, с чем же это связано?
   —С вашим эти местом, говорю же, что как в тюрьме строгого режима, только еще и звуки дикие, страшные,—он сглотнул и подергал узелок рукавов, после чего ухмыльнулся.—Крепко завязали, боитесь меня, что ли?
   —Было бы кого, правила такие здесь. Вы потенциально опасны, поэтому я права не имею допускать и шанса вашего побега или буйства. Развязал бы, но при всем желании, не могу. Так на чем мы остановились в прошлый раз?
   —А тогда вы обещали отстегнуть наручник. Врали, значит?
   —Работа у меня такая.
   —Врать пациентам?
   —Спрашивать вопросы. Не переводите тему. Вы мне так и не ответили.
   —Володя, значит, друг мой, мы к нему и поехали.
   —Про Володю я помню.
   —А он у нас в компании спортсменом был, карате занимался, вот решил и меня паре приемов научить. А мы же к тому времени были пьяные, говоря простым языком, совсем "в дрова". Володя стал мне какой-то захват показывать, особо опасный. Ну я думаю, дурачимся просто, а он прямо-таки решительно настроился меня научить. Кончилось все тем, что я лежал на полу, Володя, обхватив мою шею ногами, держался сверху и плотно так меня прижал. Я, было начал задыхаться, как тут он отвлекся и я придумал коленом его по спине из-под низу пнуть, чтобы слез.
   —И?
   —Ну пнул, он как-то подпрыгнул резко, а дальше я ничего не помню. Встаю потом утром, на полу лежит Володя, рядом с его головой лужа крови натекла, огромная лужа. И угол серванта весь в крови, ручка с дверцы слетела. Я так сильно испугался, что даже не понял ничего и вечер накануне не вспомнил. Вот сейчас говорю все это, будто во сне произошло.
"Его голос даже не дрогнул, и речь вполне связная. Что-то он придумывает, если только не одна вещь."—подумал Зотов и нахмурился.
   —Я к себе уехал, а потом вы знаете, что произошло.
   —Да, видимо по моей части у вас действительно ничего нет. Но тогда почему вы так странно себя вели в первый раз?
   —Потому что хотел прикинуться умалишенным, чтобы от тюрьмы откосить. Не получилось... После трех дней в вашей больнице любой раскается и признается во всем что угодно.
   —Подозрение на вас  заключалось в убийстве с особой жестокостью, а выходит, что это просто несчастный случай. Хоть и невиновным я вас назвать не могу. Я передам все как есть в высшую инстанцию, пусть там решают, что делать.