Лето 2001. Медвежий угол 1. Колдовство

Иногда бывает, не спишь всю ночь, а  утром всё равно бодр, свеж и сознание ясное. Мы не спали с Алёной всю ночь. Мы запутывались в простыне и одеяле. Мы сбросили одеяло на пол. Кровать ойкала, как будто девушка, подпрыгивающая на ухабах. Дрожал на кухне холодильник, как зверь во сне, которому приснилась погоня. Петухи голосили после полуночи, каждые полчаса призывая солнце. Мы словно плавали в молоке. Сначала в окно заглядывал млечный путь. Потом туман. Где-то капала вода. Мы шептали самые глупые, самые стыдные, самые ласковые слова. А потом снова бились на этой кровати, как рыбы на сковороде. Разрывало нас изнутри, припекало, бросало друг другу, как частицу и античастицу. Мышцы сводило, пальцы подрагивали, губы ныли опухшие, где-то над виском билась жилка в нервном тике. Но не могли остановиться. Казалось, уже нет внутри меня никакой силы, но я приникал к Алене, пил её, как воду, лакал, как котёнок молоко, щипал языком уже почти одеревеневшим, как щиплет сочную траву бычок. И она снова вздрагивала и отзывалось. Её стоны и крики вечным бесследным зовом унеслись в космос, и когда-нибудь достигнут далёких звёзд, и может быть, будут расшифрованы тамошними жителями. И они обзавидуются нам, землянам вообще, и тоже придумают себе мужчин и женщин, и страсть и что-то вроде камасутры своей, потому что по той ночи можно было написать книгу любви. И будет им тоже хорошо, но через миллион лет. А нам было тогда.

-Зачем ты уходишь? Не уходи, останься.
А как объяснить, зачем я ухожу? Я планировал это поход ещё в Москве. Я представлял, как с друзьями поднимусь вверх по реке Лебедь, потом по её притоку реке Байгол. И попаду в село своего детства – Курмач-Байгол. Там жили мои бабушка и дедушка - челканцы. И я там был счастлив каждое лето. Может, если я туда доберусь, они всё ещё живы там, хотя уже умерли. Может, и я окажусь в своём детстве. И мои друзья станут детьми. Вот мы повеселимся! Мы будем купаться каждый час. Мы будем: есть черёмуху, ловить рыбу, жечь костры, и варить молодые кедровые шишки, или печь их на углях, как картошку. А ночами будем рассказывать невероятные истории. Вспоминать взрослую никому не нужную жизнь.

Шучу, конечно, ни во что такое  я не верил. Я же взрослый, адекватный мужик. Просто мне хотелось пройти эти шестьдесят километров, посмотреть на места детства, вспомнить, помянуть, построить плот и спуститься обратно по реке. Хорошая же целью. И середина июля – лучшее время для этого. Только вот друзья мои отказались идти со мной. Все. Женя, Вова, Леха, Миша. Кто-то перешел на другю работу и отпуск пропал, у кого-то лучшая подруга жены замуж выходила. И я остался один. Могла бы и Алёна со мной пойти, но ей запретила мама. В этом районе был замечен медведь. Говорят, уже утащил двух коров в районе Совбайгола (что-то вроде хутора, тройка дворов). Да и тащит такую хрупкую девушку в тайгу, всё равно что хрустальным фужером гвозди забивать.

-А вдруг тебя съест медведь?
-Я не вкусный.
-Вкусный, я пробовала.
-Ах вот что, когда я сплю, ты меня ешь понемножку?
Алёна кусает меня в плечо.
-Мне всегда хочется сделать так.
Да что же это такое? Сговорились, что ли?  Сестра меня как-то укусила за плечо от избытка чувств. Алёна тут тоже распускает зубы. Что остается делать медведю?

Так вот я решил идти в тайгу один. Отложит поход я не мог. Словно кто-то внутри меня взвёл пружину, и теперь она могла или сломать всё, или растратить своё напряжение в минуты-шаги. К тому же, наши отношения с Алёной достигли такой стадии, когда надо делать предложение или расставаться. Уйти в поход, значит дать себе передышку, время подумать.

Алёна пошла меня провожать. Я с огромным рюкзаком, а она с велосипедом, шла рядом, держала его за руль. Районный центр спал, все спали, кроме старушек и беременных девушек. Потому что, как можно спать, когда скоро перед тобой откроются две великие загадки смерти и рождения, я себе такое равнодушие представить не мог.

Шли мы довольно долго. А село всё не кончалось и не кончалось. Уже и солнышко стало пробиваться сквозь туман. Коровы лежали по обочинам и смотрели на нас исподлобья. Наконец улица закончилась и началась дорога.

-По карте здесь должен быть мост, - сказал я.
-Какое чудесное утро, - сказала Алёна. - Давай вернемся.
Моста не было. Дорога шла вверх, потом вниз с холма, потом снова вверх. Внизу в лощине было болото, а моста не было. Солнце прорывалось сквозь туман широкими полосами, освещая небольшие участки лугов, которые вспыхивали осыпанные росой, словно маленькими лампочками, словно серебряным снегом. Скрипело колесо. Перемукивались коровы. Рядом шла восхитительная девушка в  коротком сарафанчике. Скрытые в кустах птицы дразнили рассвет. Мир был прекрасен. Идти в лапы медведю было безумием.

-Расстанемся здесь, - стараясь выглядеть беззаботным, сказал я. И принялся опрыскивать и намазывать себя мазями и средствами из разных баллончиков, которые набрал на всю ожидаемую компанию. Теперь было жалко, что всё это пропадет даром. Клещи, комары, мухи, оводы бросились убегать от меня за километр.

Страшно было смотреть Алёне в глаза. Там ещё плескалась прошедшая ночь. Там было будущее счастливое и многодетное. Там таилась такая паутинка, в которой могла запутаться моя душа.

Алена резво вскочила на велосипед, просигналила звонком и покатила, выщелкивая колесами камешки и распугивая коров. Я пошел вперёд, то есть спиной к Алёне. Попытался взбодрить себя какой-нибудь забавной мыслью, но таковых не нашел. А через несколько шагов порвался шнурок на левом ботинке. Лопнула лямка на рюкзаке. «Ведьма», - подумал я про свою любимую.

© Сергей Решетнев