Время жечь костры. Ч 2. Август 91-го. Гл 4

Глава 4.

          «Здравствуй, Витя.
          После нашего прощального поцелуя было бы странно называть тебя Виктором, правда же?
          Я понимаю, что навязчивость со стороны девушки это очевидно плохо, и я ни коим образом не хочу тебе навязываться...
          Но есть одно но, мне хочется знать о тебе всё: как проходит твой день, какое у тебя самочувствие, тепло ли ты одет, что у тебя на душе. Мне крайне важно знать, что ты жив и что с тобой всё хорошо...
          Если честно, я как только тебя увидела – сразу поняла, что ты и есть тот человек, которого я смогу полюбить раз и навсегда. И те несколько дней, что мы провели вместе, лишь укрепили моё понимание этого.
          Знаешь, я каждый день просыпаюсь с мыслью о тебе и в каждом встречном ищу твою улыбку, запах твоего одеколона, всё, что напоминает о тебе…
          Это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Ты превратился в смысл моей жизни, наполнил её свежим воздухом, позволил моим крыльям раскрыться и вернул мне возможность летать, парить над землёй и не замечать ничего, кроме твоего образа. Ты подарил мне мечту, надежду на человеческое счастье, веру в спасение души… И мне многого не надо, просто необходимо знать, что ты где-то есть в этом мире, что я смогу тебя встретить, посмотреть тебе в глаза, поговорить с тобой. На самом деле, я бы всё отдала, чтобы быть всегда с тобой рядом. Такое обычное желание, но сколько за ним скрывается сложностей… 

Твоя Саша.
3.08.1991»

          Это самое первое письмо от Сашеньки я всегда ношу с собой. Вот и сейчас оно лежит, как закладка, в «Трёх товарищах». Я сижу в читальном зале библиотеки и пишу ответ на очередное письмо из Серова. Первое пришло 14 августа. Второе – через два дня. Сегодня пришло уже третье. На электронных часах библиотеки горели цифры «19.08. 15:25». «Сейчас допишу ответ и пойду готовиться к завтрашним занятиям», – подумал я. И в этот самый момент в читальный зал вбежал дежурный курсант и чётко поставленным голосом, громко крикнул: «Всем внимание! Объявлено общеучилищное построение! Сбор через 10 минут на плацу перед штабом!»
          За два года я не припомню, чтобы построения всего личного состава училища происходили в таком спешном порядке. Только по тревоге. И то, положа руку на сердце, надо признать, что о тревоге все знали заранее. Поэтому это странное объявление вызвало некоторое замешательство. Возле библиотекаря, которая принимала и выдавала книги, тут же выстроилась очередь.

- Ребятки, книги складываем аккуратно на стойку. Талоны даём мне. Я позже всё проверю. Не опаздывайте на построение! – вошла в положение понимающая женщина.

          Мне ничего сдавать не надо было, поэтому я попрощался с ней и побежал на плац.

***

- Училище! Равняйсь! Смирно! – дежурный по училищу, полковник с третьего факультета, был очень озабочен, постоянно доставал платок и вытирал пот с лица.

           Увидев генерала, тут же кинулся ему навстречу, чуть не потеряв при этом головной убор, и, не доходя нескольких метров, перешёл на строевой шаг. Поднеся правую руку к фуражке, отрапортовал:

- Товарищ генерал майор! По вашему приказанию весь личный состав училища построен! Дежурный по училищу полковник Мезенцев.

          Взойдя на трибуну, возвышавшуюся над плацем, начальник училища невидящим взглядом окинул чёткие коробки рот и факультетов. Подумал несколько секунд. Потом сказал:

- Сынки! Товарищи офицеры и прапорщики! Из Москвы пришла шифрограмма. В столице объявлено чрезвычайное положение! Есть мнение, что кто-то хочет развалить нашу страну, тем самым предав нашу с вами великую Родину – Союз Советских Социалистических Республик! Я приказываю отозвать всех курсантов, офицеров, прапорщиков, а также военнослужащих роты обеспечения из очередных отпусков! Училище переходит на казарменное положение! Все увольнения запрещены! Приказываю усилить караулы и училищные патрули! Начальников факультетов и командира роты обеспечения прошу проконтролировать выполнение данного приказа. Письменный приказ будет доставлен всем чуть позже. Вольно!

- Вольно! Разойдись! – продублировал полковник Мезенцев.

          Командиры рот уводили личный состав в расположения подразделений. Никто не понимал, что происходит и чем всё это может закончиться.
          Вечером, в программе «Время» показали выступление вице-президента СССР Геннадия Янаева. Выглядел он странно. И дело даже не в том, что у него тряслись руки, когда он читал всей стране документ ГКЧП. А в том, как всё это делал и как себя при этом вёл. Во всём сквозила полная неуверенность и, я бы даже сказал, обречённость. Он совсем не был похож на Ленина, выступающего с броневика возле Финляндского вокзала или на Хрущёва, который, якобы, стучал ботинком по трибуне ООН.
          Документ, который читал Янаев, назывался «Заявление советского руководства» и гласил следующее:

          «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачёвым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьёй 127 Конституции СССР полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу:

          в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества; исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик; руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей, заявляем:

          В соответствии со статьей 127 Конституции СССР и статьей 2 Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», и идя навстречу требованиям широких слоёв населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечения законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок  6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года.

          Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и законы Союза ССР.

          Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР) в следующем составе:

Бакланов О. Д. –  первый заместитель председателя Совета обороны СССР,
Крючков В. А. – председатель КГБ СССР,
Павлов В. С. –  премьер-министр СССР,
Пуго Б. К. – министр внутренних дел СССР,
Стародубцев В. А. – председатель Крестьянского союза СССР,
Тизяков А. И. – президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР,
Язов Д. Т. –  министр обороны СССР,
Янаев Г. И. –  исполняющий обязанности Президента СССР.

          Установить, что решения ГКЧП СССР обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.

Г. ЯНАЕВ, В. ПАВЛОВ, О. БАКЛАНОВ.
18 августа 1991 года».

         
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день» – подумал я.

- Главное, чтобы война не началась! – сказал вслух наш старшина. Все, кто сидел в Ленинской комнате, повернули головы и с недоумением посмотрели на Иван Иваныча.

- А Вы думаете, что такое возможно? – выразил общую мысль наш замкомвзвода.

- А хрен его знает, пацаны! – поднимаясь из-за парты, в сердцах выдохнул Иваныч.

– Бардак в стране!

          После того, как старшина вышел, ещё долго стояла гробовая тишина. Каждый из нас переваривал услышанное.

- Ну, ничё! Поспим с автоматами в обнимку, – попытался пошутить ротный балагур Севцов, но на него так зыркнули в ответ, что он стушевался и не стал развивать свою мысль дальше.

- Тихо всем! Слушайте! Ещё про ГКЧП рассказывают, – гаркнул замкомвзвода.

          Все уставились в телевизор, где шёл сюжет, подготовленный корреспондентом Сергеем Медведевым об обстановке у Белого Дома. В сюжет попал и Борис Ельцин, зачитывающий подписанный накануне Указ «О незаконности действий ГКЧП».
          «В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:

I. Считать объявление комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся не чем иным, как государственным преступлением.

2. Все решения, принимаемые от имени так называемого комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР.

3. Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону.
Настоящий Указ вводится в действие с момента его подписания.
Президент РСФСР Б. Ельцин».

          В завершение звучит комментарий корреспондента, в котором прямо высказывается сомнение по поводу возможности выхода этого сюжета в эфир, потому что материал резко контрастировал с остальным содержанием программы (с сюжетами в поддержку действий ГКЧП) и позволил усомниться в действиях ГКЧП.

- Действительно, бардак… – махнул рукой командир отделения, младший сержант Вяхирев. – Нашему народу нельзя показывать в программе «Время» два разных мнения. Должно быть одно. Оно же – правильное. Иначе – анархия!
 
          А я подумал, что самое лучшее в данной ситуации – дописать письмо Сашеньке.

***

          «Здравствуй, моя любимая.
          Твои письма очень дороги для меня и всё, что ты в них пишешь, чем делишься со мной, тоже, мне очень близко и многое для меня значит.
          Я не знаю, как и что дальше будет с нами, поэтому считаю глупым клясться в вечной любви до гроба, но одно могу сказать тебе ясно и чётко – сейчас, ты для меня самый главный и любимый человек в мире!
          Всё, что связано с тобой – для меня сейчас на первом месте. Я каждый день о тебе думаю, вспоминаю наши встречи в отпуске, мечтаю о будущих свиданиях.
На зимних каникулах я планирую приехать к тебе на несколько дней. Поэтому с самого начала семестра взялся за учёбу, чтобы не запускать никакие предметы и вовремя сдавать все допуски, зачёты и экзамены.
          Уже сейчас представляю, какой будет наша встреча после полугодичной разлуки. Надеюсь, что мои ожидания совпадут с реальностью и всё у нас с тобой будет хорошо.
          Дописываю письмо уже вечером. По телевизору всё время крутят сюжеты про ГКЧП. Как бы они там наверху не доигрались до чего-нибудь страшного и непоправимого. До того, что мы – простые люди, не сможем потом исправить.
К чёрту плохие предчувствия! Да здравствуем мы с тобой и наша любовь!

Люблю.
Целую.
Витя».

          Я запечатал письмо, подписал конверт, положил его в нагрудный карман и, с надеждой на то, что завтра отправлю эту весточку своей любимой, пошёл в «качалку».
          Самый лучший и проверенный способ отвлечься от дурных и назойливых мыслей, которые тебя одолевают, или снять сексуальное напряжение – сходить в спортзал и потягать «железо». Не нужен никакой психоаналитик: берёшь две гантели – и вперёд махать руками, хватаешь штангу и пошёл работать «вверх-вниз, вверх-вниз», несколько подходов к тридцатидвухкилограммовой гире, а потом всё то же самое ещё раз по кругу – и так до полного изнеможения. Просветление в голове и крепкий здоровый сон гарантированы.
          Небольшой ротный спортзал мы организовали сами: скинулись деньгами, и отец одного из курсантов привёз самодельные станки, тренажёры, подставки для штанг и, собственно, сами снаряды. Набор оборудования был минимально необходимым. Да, чуть не забыл упомянуть о магнитофоне. Мы приобрели специально для «качалки» двухкассетник «Вильма» и мощные колонки.
          Сегодня в спортзале было всего несколько человек, остальные никак не могли оторваться от обсуждения политических новостей. «Ну и хорошо – подумал я – меньше народу – больше кислороду».

- Ребята, никто не против, если я «КИНО» поставлю?

- Витёк, чего ты спрашиваешь, знаешь же прекрасно, что Цоя мы любим.

          Я засунул кассету в проигрыватель и врубил погромче. Мой тёзка, погибший год назад недалеко отсюда, пытался предостеречь нас, живущих, от последнего неверного шага, за которым – только смерть.

И есть чем платить, но я не хочу победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда зовёт меня в путь.

Группа крови – на рукаве, мой порядковый номер – на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…
Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!