И дерево тебя сажает...

-Бедные, думаете что вы хороните сегодня одного Ахмата, и не знаете, сколько человек с ним уходит, не знаете, сколько с ним уходит - повторяла и повторяла твоя сестра Нажабад.
Не знали.
О самых близких мы знаем мало.
Так запоздало хочу узнать тебя. Собираю свои, чужие воспоминания. Теперь силы есть. Накопила. Теперь могу спокойно говорить о тебе, слушать, как говорят о тебе. Могу читать твою тетрадь.
Пытаюсь перевести с балкарского, бессилие - надо вырывать из корней, а корни глубокие, надо их привить к другому языку, не удаётся.
"Сажая дерево, знай, что и оно тебя сажает.
Богат человек, если сумел сказать не стареющее слово.
Если и Аллах был скуп на подсказку, любовь скажет кто ты, высветит  неясное, от ненужного тебе уведёт,
Если научиться ничего себе не прощать, других прощать легче.
Ты раб слова, из сердца сорвавшего, господин  над словами сухими. Но они - паутина в мышиной норе. Светят, живут только слова из крови."
Перечитываю.
...Вижу день, когда впервые увидела тебя в танце  и замерла. Ты  стал другим. Легкий, высоко, далеко уйдя от этого пространства, часа, свободный, неудержимый, молодой ты парил. Над этой комнатой, над  маршрутом на работу, над всем, что должно было прийти и что пришло.
Все сбросил - усталость, тревогу, забыл незабываемое и было другое лицо, незнакомое, по новому прекрасное.
Ты должен был только танцевать, в этом было твоё призвание, твой долг  подумала я.  Смысл жизни - увлечь таким танцем другого. Прямая спина у него и в старости. Он знает, что никогда не будет одинок, в нем одном - род.
Так и не спросила-где ты научился, когда, ведь не было и часа у тебя для уроков парения,  обучения искусству повествования о себе, своём отце, своих корнях  только танцем.
...Вводили невесту в дом, женился племянник, сын сестры.
На  пороге большая шкура барана. Белая, в густых, мелких кудряшках. Невеста накрыта белым платком.  Ты подошёл  к ней, ты любил этот дом, и решил сам  приветствовать нового человека, входящего в него.
Вновь - преображение. Плечи откинуты, вновь - ты над всем, высоко и падали слова:
- Под ногами твоими колечки серебрянные, из многих травинок звенящих сотканные. Много их. Пусть будет больше дней, радость тебе несущие, пусть вместе с тобой войдёт в этот день большая радость.
Слушала тебя, ревновала твои слова,забыла их.
Буду вспоминать.
Сны баррикадные, дни дубликатные.
Жизнь снаружи и жизнь внутри иногда пересекаются.
 
Шла мимо людей, разделяло от них меня стекло из тревоги, отчаяния, неизвестности. И сквозь это стекло видела  людей внешне не очень счастливых и удивление -почему они не знают сейчас своего счастья?

Когда  у сына родится  ребёнок он становится отцом. И чем больше у него отцовского инстинкта, тем меньше остаётся внутри от сына. Открыла это закон и даже научилась не огорчаться  его разумности.

Пресыщенность притупляет, искажает все инстинкты, отсекает ошеломительные голоса, рядом с ней пошлость и скука.
Нищета сужает, вытесняет краски жизни, выпивает силу.
Однообразны крайности.
А середина  золотая беспамятна, много краски серой, фантиков много.
Трудно человеку.

Шла навстречу река. Исток её  - ледники из снежинок сохранённых. Веками падали они и не растворялись, удерживались, не зная, что будут они реки однажды питать.
У реки такой  сильной смешиваются грусть и покой.
Да унесёт  она все, что мешает видеть закат и рассвет встречать, унесёт , что уводит от себя, вяжет путы из страха и слабости,  ведёт к ошибкам непоправимым.
Столько надо бы ей унести, и не меньше вернуть.
Ей по силам и не такое - такая мощь в реке серебряной из снежинок от иных веков...
А вдали маленький ручеёк. Убежал, сумел,оторвался он от всего, и сам, о своём поёт, несётся  и смешны, непонятны, неинтересны ему звуки вокруг. Себя слушает.
Не избежать - сольётся  скоро с рекой другой, но об этом сейчас лучше не думать...